Каждому своё

      Джим сделала несколько рваных шагов на коньках и снова чуть не упала. Сдув чёлку с лица, она вновь попыталась проехать по скользкому льду, но лишь слегка покачнулась, и ей пришлось выставить руки в разные стороны, чтобы не упасть.       Сама Джим на каток никогда бы не пошла. Она в жизни не вставала на коньки, и идти кататься, когда тебе шестнадцать, а ты не знаешь, как ноги передвигать — это позорище, поэтому за всю свою недолгую жизнь коньков она никоим образом не касалась и никогда не подумала бы, что будет корячиться на льду, пытаясь держать равновесие. Но жизнь полна неожиданностей.       Всё началось с утра. Она привычно сидела с Хорхе, так как его родители были на работе, а Нико нужно было ненадолго отлучиться. Около часа они занимались непонятно чем, как и обычно, а потом пришёл Нико, и Джим собиралась идти домой. Хорхе же с Нико с прошлой недели планировали сходить на каток, так как сто лет там не были, а Хорхе боялся, что мог потерять навык. И чёрт дёрнул за язык Джим сказать, что она на катке никогда не была и в принципе не умеет кататься ни на коньках, ни на роликах. И Хорхе, добрая душа, заявил, что Джим обязана научиться. А Нико настоял, сказав, что каждый человек хоть раз в жизни должен покататься на коньках, и плевать, что она не умеет.       И вот, спустя час они втроём уже находились на одном из закрытых катков их города. Среди всех, находящихся здесь, Джим чувствовала себя калекой, потому что и Нико, и Хорхе, и просто незнакомые люди, мелькавшие то здесь, то там, катались на коньках, как дышали, а она уже несколько раз грохнулась прямо на копчик и проклинала тот день, когда вообще придумали такой вид спорта, как катание на коньках.       — Давай, Джим, у тебя почти получилось! — подбадривал её Хорхе, катаясь где-то поблизости. Джим делала маленькие шажочки и выставляла руки в стороны, поэтому сомневалась, что у неё почти получилось. — Давай мне руку, я помогу тебе.       Джим с готовностью протянула ему руку, и ей было плевать на то, как это выглядело, потому что не упасть сейчас было важнее.       — Давай лучше я, мы с тобой по росту больше сочетаемся, — оказался рядом Нико. — Иди, Хорхе, катайся один. Сделай круг и возвращайся к нам.       Хорхе взглянул на Джим, кивнул Нико, развернулся и резвыми шагами уже в следующее мгновение оказался в нескольких метрах от Джим. Ей сразу стало странно одиноко. Она повернулась к Нико.       — Ты просто слишком боишься упасть, — сказал он. — Смотри вперёд, согни колени и слегка наклонись. Давай мне руку, поедем вместе.       Чуть помедлив, Джим вложила свою ладонь в ладонь Нико, и он медленно двинулся с места. Она сделала несколько полушагов вперёд, зашаталась и с силой сжала руку Нико.       — Тихо-тихо, ты сейчас мне пальцы сломаешь, — усмехнулся он. Джим смущённо ослабила хватку, но тут же почувствовала себя неуверенно. — Делай шаги шире и не смотри под ноги.       Она вдохнула, выдохнула, и они с Нико снова поехали вперёд, теперь оставив позади как минимум метр. Но Джим снова закачалась, правая нога поехала вперёд, левая осталась на месте, и она чудом смогла удержать равновесие.       — О нет, это бесполезно, — покачала она головой. — Я никогда не научусь.       — Научишься, — уверенно ответил Нико. — Ты слишком самокритична. Для первого раза вполне неплохо.       — Для первого раза, чудо, что я ещё не перерезала себе горло лезвием коньков, — такие мысли в голову Джим приходили, и не раз, и то, что она до сих пор не сделала этого — действительно подавало ей какие-то надежды.       — Перерезать горло коньком самой себе — практически нереально, у тебя очень маленькие шансы, — серьёзным голосом проговорил Нико. — А теперь давай, соберись, и поехали. Смотри, это несложно, поднимай ноги чуть выше.       Джим, сжав руку Нико посильнее, сделала несколько шажков, потом её нога снова укатилась вперёд, и она вцепилась другой рукой в бортик.       — Вот видишь! У тебя получается, но ты боишься упасть, — торжествующе сказал Нико. Он чувствовал себя на катке, как рыба в воде, и Джим даже завидовала тому, как уверенно он стоит на льду. На горизонте появился Хорхе.       — Видел тебя издалека, Джим, у тебя неплохо получается. Просто будь слегка поуверенней, — подбодрил Джим Хорхе. Она кинула взгляд на него, потом на Нико и отцепилась от бортика.       Снова выдохнув, Джим начала передвигать ногами, смотря только вперёд. Она старалась повторять за Нико, который ехал вместе с ней, Хорхе был где-то сзади. Джим проехала около трёх метров вперёд и мысленно торжествовала, но её левая нога запнулась о правую, и она, зажмурившись, готовилась снова упасть. Когда её пальцы уже коснулись льда, чьи-то руки схватили её и потянули вверх. Открыв глаза, Джим увидела Нико, который не дал ей упасть, вовремя подхватив за талию. Она сглотнула. На несколько секунд Джим смотрела только в глаза Нико, её уши горели, и в голове не было ни одной мысли. Эти несколько секунд, кажется, длились вечно. В груди что-то будто зашевелилось. Нико уже убрал руки, но она всё ещё чувствовала его прикосновение.       — С-спасибо, — смущаясь, сказала Джим. Она чувствовала, как к лицу приливает кровь и проклинала свой организм. — Я почти упала, ты помог мне… Спасибо.       — Джим, у тебя получилось, ты видела? — оказался рядом Хорхе. — Ты чуть не упала, но ведь катилась, а это уже хорошо! Ты была крута!       — Да, Хорхе, конечно. Хотя мне было очень страшно, — она нервно хохотнула. — Ну что, попробуем ещё раз? ***       Обществознание. Что обычно приходит на ум при этом слове? Школа, учёба, домашнее задание и ещё что-то в этом духе. Для Рамиро обществознание было адом, и именно это приходило ему на ум, когда кто-то говорил «обществознание». Однако теперь что-то изменилось, что-то было не так. Теперь обществознание ассоциировалось с Ям.       То, что она вообще может быть среди его ассоциаций, было очень странно, потому что они слишком мало друг друга знали для этого. Но это было так, теперь он вспоминал о Ям не три раза в неделю, всё мысли возвращались к ней на протяжении целого дня. И чем это объяснить, он не имел понятия.       Конечно же, Рамиро не мог в неё влюбиться. Он уже влюблялся несколько раз, и это не было похоже на то, что происходит сейчас. С теми двумя девчонками у него никаких ассоциаций не было. Хорошо ли это? Определённо — нет. Ничего хорошего. Причём, ассоциация идиотская, кто вообще может ассоциироваться с обществознанием, кроме его преподавателя?       Причём, обществознание Рамиро терпеть не мог, это что, означало, что и Ям он тоже терпеть не может? Возможно, причины были, но ему бы не хотелось этого. Тем более, он знал, что может терпеть Ям, свои чувства он понимал прекрасно. Сначала ему было на неё наплевать. До некоторого времени он был абсолютно уверен, что ему на неё наплевать, сейчас-то что произошло? Человек, на которого тебе наплевать, ассоциации вызывать не может.       Рамиро понял, что происходит что-то странное, сегодняшним утром, и, вот уж повезло, именно сегодня Ям и приходила. Стоит отметить, она уже разговаривала с ним менее снисходительно, чем раньше, и Рамиро надеялся, что она наконец-то стала принимать его за человека. В отличие от неё, Рамиро уже давно стал относиться к ней менее предвзято. Хоть ему и было на неё плевать, она стала казаться ему милой. Не то чтобы он обращал внимание, но пока делаешь вид, что пытаешься что-то решить, хоть чем-то заняться надо, и он обычно смотрит на неё. В задумчивости Ям хмурится, и на лбу у неё появляются неглубокие морщины. Она втыкает карандаш в волосы, постоянно смотрит на свои ногти, всегда накрашенные одинаковым сиреневым лаком, и печатает что-то в своём телефоне указательным пальцем. Благо, она никогда не замечала, что Рамиро смотрит на неё, иначе бы он чувствовал себя неловко.       — Ты делаешь успехи, — сказала она ему, смотря на какие-то листки.       Рамиро пытался убедить себя в том, что ему всё равно, но приятное чувство гордости разлилось внутри него.       — Правда? — выдавил он.       — Почему ты удивляешься? Хоть какие-то результаты должны были быть.       — Ну да, конечно, — слегка замялся Рамиро. — Просто я… — он вздохнул, понимая, что зря начал этот разговор. — Я почти ничего не учил.       — Странно, что в таком случае у тебя получается лучше, — сказала Ям, нахмурив брови. — И всё-таки лучше тебе почитать то, что я даю тебе.       — Да, я читаю. Мне запретили выходить из дома, и от скуки я что-то прочитал. Рамиро мысленно дал себе пощёчину. Зря он вообще начал об этом говорить, теперь она посчитает его ещё большим идиотом.       — Ты читал от скуки? — она всё ещё хмурилась, но уголки её губ поползли вверх. — Я люблю читать.       — Ну, я тоже люблю читать, но не учебные материалы, — с долей облегчения сказал Рамиро. — А ты что делаешь от скуки?       — Обычно пытаюсь решать задачи по физике. Я плохо знаю физику и пытаюсь совершенствоваться.       Решать задачи от скуки — кто вообще так делает? В глазах Рамиро Ям стала ещё более ненормальной.       — Если бы я решал задачи по физике от скуки, мне бы стало скучно ещё больше.       — Ну, насколько я знаю, по физике у тебя хорошие оценки, — наклонила голову Ям. Рамиро кивнул, прищурив глаза. Он про Ям почти ничего не знал и был уверен, что это взаимно. — Да. А ты откуда знаешь? — Я привыкла наблюдать за своими одноклассниками. И вообще-то мы с тобой уже давно вместе учимся, это было несложно заметить, — Ям заправила волосы за ухо. Сегодня они у неё были распущены, Рамиро только что увидел. — Ну, я мало чего о тебе знаю.       — Это неудивительно, ты невнимателен.       — Зато ты уж очень внимательна, — его даже слегка пугало то, что она что-то о нём знает. Возможно, он и правда слишком невнимателен, они действительно учатся в одном классе, и странно скорее не то, что она что-то о нём знает, а то, что он ничего не знает о ней.       — Просто наблюдательна, — сказала Ям, пожав плечами. — Это несложно, ты мог бы попробовать.       — У меня нет привычки следить за людьми.       — Я ни за кем не слежу, — она снова слегка улыбнулась. — Я просто наблюдаю.       — В таком случае, ты бы подружилась с Бенисио, он тоже «просто наблюдает» за… — теперь он точно сказал лишнего, но было уже поздно. Несмотря на то, что Рамиро сконфуженно замолчал, Ям уже устремила на него заинтересованный взгляд.       — Бенисио за кем-то следит?       — Нет, он не следит, он просто некоторое время… ну, он не следил, а… в смысле, он просто иногда обращал внимание, ничего больше… он наблюдал, если выражаться твоими словами.       — И за кем?       — За одной девушкой.       — За какой?       — Слушай, я не могу тебе об этом говорить, возможно, Бенисио не хочет, чтобы об этом кто-то знал.       — Ты уже начал рассказывать, значит, должен закончить. Я её знаю?       — Да.       — Это Эмилия?       — Как ты.? Нет, это не она.       — Значит, Эмилия. И зачем он за ней следит?       — Всё, больше я ничего не скажу, ты и так уже слишком много знаешь.       — Всё равно ведь узнаю, — теперь Ям перестала казаться ему милой. Женское любопытство его всегда раздражало. — Просто скажи, зачем Бенисио следит за Эмилией, и я больше ничего не буду спрашивать.       — Он следил за ней, в прошедшем времени, это многое значит, — поднял вверх указательный палец Рамиро. Ям продолжала смотреть на него, ожидая ответа. Он вздохнул. — Не вздумай говорить ему, что это я тебе сказал.       — Не переживай, я умею хранить секреты.       Рамиро рассказал ей вкратце обо всём, что знал со слов Бенисио. Это должно было слегка прояснить ситуацию с тем, что произошло той ночью, когда они попали в обезьянник, потому что Ям была единственной, кто ещё не был в курсе всего.       — То есть, они заключили что-то типа мирного договора? — переспросила Ям, приподняв брови.       — Ты сказала, что ничего больше не спросишь, — устало произнёс Рамиро, но в какой-то степени ему нравилось с ней разговаривать. — И это их личные дела, спрашивай или у Бенисио, или у Эмилии, я в этой ситуации знаю не больше тебя.       — Ты друг Бенисио, ты знаешь больше.       — Почему ты вообще вдруг этим заинтересовалась?       — Не знаю. В последнее время я с ними слишком часто вижусь. Мне кажется, у них странные отношения.        «Ну уж не более странные, чем у нас», — вдруг подумал Рамиро, но вслух лишь спросил, почему она так думает.       — Они как будто друг друга презирают, но им нравится друг с другом разговаривать. И Эмилия пригласила Бенисио на день рождения. И она пошла к нему, когда хотела отомстить своим друзьям.       — С чего ты взяла, что им нравится друг с другом разговаривать?       — Ты точно невнимательный, — засмеялась Ям. — Просто понаблюдай за ними, когда в следующий раз будет скучно, может, узнаешь что-то новое.       — Я знаю всё, что мне надо знать, и если захочу узнать что-то ещё, то обязательно за ними прослежу. Пронаблюдаю, — сказал Рамиро, однако, мысленно поставил себе галочку, что ему действительно следует обратить внимание на отношения Эмилии с Бенисио.       Ям на его слова лишь пожала плечами. ***       Первый снег в этом году выпал ночью, и утром, когда Амбар вышла гулять, она неожиданно для себя наступила в белую пыль. До снега были сильные морозы, поэтому снег должен был быть сухим, но его выпало удивительно много и он был удивительно хорошо лепящимся. Амбар любила гулять, а снег любила ещё больше, поэтому ходила по городу с самого утра и до двух часов дня. Оставалось полчаса до начала её занятий в музыкальной школе, и она неспеша шла в сторону дома, чтобы взять скрипку. Ей предстояло ехать на автобусе, потому что из родителей дома никого не было, и, соответственно, отвезти её никто не мог.       Тихо напевая себе под нос какую-то мелодию, придуманную на ходу, Амбар шла по улице, смотря по сторонам. Людей было мало, и никто не мешал её одиночеству. Завернув за угол, Амбар хотела тут же уйти обратно, но поборола это желание, решив не вести себя глупо. Она попыталась нацепить на лицо что-то, похожее на безразличие, но у неё не вышло, либо же вышло очень плохо, потому что Симон, который, возможно, прошёл бы мимо, заинтересованно посмотрел на её вытянувшееся лицо.       — Привет, Амбар. Ты что, там призрака увидела?       — Я? Нет. Какие призраки? Я тут гуляю просто, и ты идёшь. А там лёд, я чуть не упала. То есть я поскользнулась и чуть не упала на льду, — Амбар не сразу взяла себя в руки и вообще не понимала, почему вдруг так смутилась из-за присутствия Симона. Неужели она действительно в него влюблена? «Не может быть!» — решительно потрясла головой Амбар.       — Лёд? Странно, — Симон посмотрел ей за спину. — Мне казалось, сейчас не должно быть льда, замерзать-то нечему.       — Ай, чего ты ко мне пристал, Симон? Ты, кажется, куда-то шёл? Вот и иди!       И она, вздёрнув нос, прошла мимо него. Амбар ощущала себя натянутой струной. Всё внутри сжалось, и она почувствовала необъяснимое облегчение, когда ушла от Симона.       — Чего ты такая злая? — насмешливо донеслось у неё из-за спины. Амбар закатила глаза.       — Я не злая, я просто не люблю, когда мне задают глупые… — она обернулась, чтобы сказать эту фразу Симону в лицо, но не успела договорить, потому что в лицо ей прилетел кусок чего-то холодно-обжигающего. Только через секунду она поняла, что это был снег.       Чёртов Симон Альварес кинул чёртов комок чёртового снега ей прямо в лицо. Амбар на несколько мгновений потеряла дар речи, то открывая, то закрывая рот, как рыба. Снег на её лице растаял, холодные капли закрывали ей глаза, и она вытерла их рукой в чёрной перчатке. Симон стоял здесь же, перед ней, даже не скрывая своего смеха. Амбар прищурилась, смотря на него и не зная даже, что ей делать. Поэтому она молча развернулась и пошла прочь отсюда, в какой-то степени надеясь, что всё это ей показалось.       Но ещё один комок снега врезался ей в спину. Амбар остановилась, всё ещё не представляя, что от неё требуется. Она не могла собраться с мыслями, у неё в голове не укладывалось: Симон, парень, в которого она, возможно, влюблена, кинул в неё уже два снежка. Он сказал, что она злая, и кинул в неё снежок.       Он сказал, что она злая, и кинул в неё снежок.       Осознав это, Амбар мгновенно наклонилась вниз, зачерпнула рукой как можно больше снега и даже не став формировать его в снежок, обернулась и кинула его туда, где, по её расчётам, должен был стоять Симон. И Амбар не промахнулась, она попала в цель, прямо в куртку Симона, в левый карман, там, где должно находиться сердце.       Симон ошалело уставился на белый снег, частично оставшийся на его чёрной куртке. Амбар этим воспользовалась, подняла с земли ещё немного снега и кинула в Симона, в голову, которую он как раз поднял. Его лицо было в снегу, и Амбар почувствовала странный порыв засмеяться и не стала его сдерживать. Смеясь, она взяла с земли ещё снег, слепила его во что-то, отдалённо напоминающее шар, и кинула в Симона. Он, вероятно, не ожидал от Амбар такой внезапной атаки и атаки в принципе, и всё ещё пытался очистить себе обзор от снега. В это время Амбар кинула в него ещё несколько снежных комков, не переставая смеяться.       — Эй, хватит, я же просто хотел пошутить! — воскликнул Симон, закрывая лицо от ещё одного летящего снежка.       — Сам же сказал, что я злая! Надо оправдать свою репутацию! — засмеялась Амбар, смотря на то, как её противник озирается по сторонам в поисках поддержки. Симон попытался кинуть в неё ещё один снежок, но промахнулся, его глаза слезились от попавшего в них снега.       Симон ничего не ответил, он всё-таки восстановил свою ориентацию в пространстве и смог добросить до Амбар другой снежок. Это только ещё сильнее её рассмешило, так как он попал в ногу. Она продолжала смеяться, и кидать в Симона всё новые, и новые куски снега, уже не заботясь о том, достигнут ли они цели. Симон смеялся тоже, он, кажется, даже не пытался попасть в Амбар, просто швыряя снег в разные стороны.       Амбар потеряла счёт времени и не знала, сколько длится их битва снежками: пару минут или пару часов. Она бы ещё долго бросала в Симона снег, если бы прямо над её ухом не раздался чей-то голос.       – …что только не происходит! На улицу выйти нельзя, снегом закидают!       Амбар остановила руку, занесённую для броска и посмотрела вправо, откуда и раздавался голос.       Как оказалась, Симон попал снегом в какую-то женщину, проходившую мимо них и случайно оказавшуюся третьим участником сражения. Амбар смущённо посмотрела на женщину, она недовольно покачала головой и ушла быстрым шагом, видимо, опасаясь, что в неё снова могут кинуть снегом.       Амбар только после этого поняла, как сильно замёрзла. Её перчатки намокли, и теперь руки не грелись в них, а превращались в лёд. Берет слез набок, как тогда, когда в неё врезалась Эмилия, на пальто налип снег, снег, в принципе, был везде: в карманах, в волосах, в капюшоне, в её ботинках. Снег отовсюду жёг голые участки кожи, и Амбар поёжилась. Она ещё и сильно запыхалась, пока поднимала снег с земли и бросала его в Альвареса. К её счастью, Симон выглядел не лучше: на нём не найти ни сантиметра, который не был бы испачкан в снегу. Оглядев его, Амбар снова засмеялась. Он засмеялся тоже. Они стояли посреди улицы ещё около двух минут, сгибаясь от смеха. И Амбар, и Симон могли поклясться, что только что произошёл лучший момент в их жизни.