Каждому своё

После разговора с Нико Симон был готов решить, что Амбар ему нравится. Когда он встретил её на автобусной остановке в сопровождении другой девушки, чьё имя он, к сожалению, не запомнил, эта уверенность в нём только возросла. А когда Амбар приснилась ему этой ночью, он для себя окончательно решил: он влюблён в неё. И хоть он не понял, когда это произошло, ощущать это было приятно. Амбар для него никогда не была кем-то кроме противника в музыкальной школе, но после того как они вместе убегали от непонятно кого, она стала необъяснимо привлекательной в его глазах. Всё утро Симон думал об Амбар, а когда ему это надоело, он вспомнил о том, что сказал ему Нико: «А что нам остаётся, кроме как признаться, что влюблены?» И он собирался признаться. Конечно, реакцию Амбар сложно было предугадать. Нико уверял, что и она тоже влюблена. И она могла бы упасть в обморок. Или заплакать (неизвестно только, от счастья ли). Или кинуться в объятья к Симону. Или сказаться что его чувства взаимны. Или, что наиболее вероятно из всех возможных вариантов, просто накричит на него, влепит пощёчину и убежит. В любом случае, Симону это угадать не предоставлялось возможным, потому что Амбар слишком непредсказуема и упряма. Даже если она действительно в него влюблена, вряд ли она это признает. Но несмотря на свои страхи, Симон не мог долго скрывать свои чувства внутри, а значит, он должен сейчас же пойти, найти Амбар и во всём ей признаться. И плевать на её реакцию. Полный решимости Симон вышел из дома как только позавтракал. Он не знал, где может быть Амбар, но зато знал, где находится её дом. Очень мала вероятность, что Амбар решила куда-то выйти с утра пораньше. На улице колол уши мороз, несмотря на довольно тёплую прошлую ночь; почти не было прохожих вокруг, поэтому Симон очень удивился, когда всё же увидел Амбар на улице, неспешно идущую по тротуару. Вся его решимость мигом смылась, как вода в ванной. Кажется, Амбар его не заметила или, по крайней мере, она никак не показала этого, и Симон воспользовался случаем и спрятался за поворотом. Что ему говорить, он даже не представлял; казалось, он утром и он сейчас — два совершенно разных человека: один уверенный в себе и своей победе парень, другой — неудачник, которому рассчитывать на успех даже в мечтах не стоит. Он планировал развернуться и уйти обратно домой, даже не вспоминая потом этот свой опрометчивый поступок, но его довольно простой план с крахом провалился, потому что он не успел даже ногой двинуть, а Амбар уже появилась из-за угла. — О, Симон, — она, видимо, о чём-то задумалась, потому что не сразу заметила Симона, даже столкнувшись с ним лицом к лицу. — Доброе утро, Амбар. — Доброе. — Доброе. Амбар настороженно на него взглянула и поджала губы, как будто увидев у него на лице какую-то грязь. — У тебя всё хорошо? Ты резко побледнел. — Правда? Нет, это от холода. Конечно, это был бред: от холода обычно краснеют, а побледнение — это уже одна из степеней обморожения. — Уверен? — Полностью. Амбар не выглядела агрессивно и не говорила с вредной интонацией, как обычно, и Симон стал более уверенней, он чувствовал, как кровь вновь начинает приливать к лицу. — Что ж. Скажешь ещё что-нибудь, или я могу идти? — Амбар как будто чего-то ждала, и Симон вновь стал стремительно бледнеть, но быстро взял себя в руки. — Да, я хотел тебе кое-что сказать. Предыдущие несколько лет мы с тобой не очень хорошо ладили. Ты меня ненавидела, я — тебя, мы соперничали во всём. Ещё этот конкурс, для которого выбрали меня, и ты обвинила меня в том, что я украл твою победу… — Я начинаю сомневаться в том, что ты хочешь сказать мне что-то хорошее, Симон. — Нет-нет, я тебя ни в чём не обвиняю. Наоборот, это небольшое вступление. Так вот, раньше мы даже друзьями не были. Но сегодня утром я проснулся и кое-что понял. Внутри у Симона всё переворачивалась, как только он представлял, что именно он собирается сказать. Что-то будто кричало ему: «Очнись, это Амбар Смит, ты не можешь сказать ей, что влюблён в неё!» Но Симон не обращал на свой внутренний голос внимания, будучи абсолютно уверенным в том, что всё делает правильно. — Я должен сказать тебе, Амбар: ты мне очень нравишься, и я даже влюблён в тебя. Амбар широко раскрыла глаза, но скорее от внезапности, чём от удивления, и Симон решил, что она уже знала. — О. И с каких пор? — Со вчерашнего дня. Вернее, с этой ночи. Хотя, возможно, я и до этого был в тебя влюблён, просто не понимал. Амбар молчала, несмотря на взгляд Симона, красноречиво дающий понять, что он ждёт её ответной реплики. Её взгляд слегка затуманился, будто она вспомнила о чём-то очень хорошем. Она явно скрывала улыбку, пусть и не очень тщательно, потому что Симон сразу понял, что она рада. — Ладно, — вздохнула Амбар. — На самом деле, ты т-тож… т… тоже, — она набрала в грудь побольше воздуха и скороговоркой проговорила. — тытожемненравишься. Симон едва разобрал её слова, но он и сам всё понял, поэтому издал боевой клич и обнял Амбар, слегка подняв её над землёй. Она вскрикнула и испуганно выпучила глаза. — Симон, живо отпусти меня! Симон её не отпустил, а закружил на месте, явно не собираясь отпускать её в ближайшее время вообще. Холода он больше не чувствовал. Впрочем, Амбар лукавила, когда требовала Симона отпустить её, потому что когда он обнял её, она почувствовала себя легче пёрышка. Все её внутренности трепетали от эмоций, которые она испытывала в данный момент. Симон всё-таки отпустил её на твёрдую землю, но его радость была слишком велика, и он быстро прикоснулся губами к губам Амбар, сам себе не отдавая отчёта в том, что делает. Сначала по Амбар не было заметно, что она вообще поняла, что сейчас произошло, потому что такой жуткой пустоты в её глазах Симон ещё никогда не видел. Потом её глаза невероятно расширились, и Симону показалось, что сейчас её стошнит, но губы Амбар тронула лёгкая улыбка. — Я, конечно, очень тронута, правда. Но пожалуйста, больше не нарушай моё личное пространство так… внезапно. — Хорошо, — легко согласился Симон. — Как скажешь. — Холодно становится. Не хочешь зайти ко мне? Может, выпьем чая? — Я с радостью. А твои родители дома? — Да, у них отпуск с сегодняшнего дня. А что? — Думаю, они обрадуются, когда увидят нас вместе. *** «Не понимаю, почему ты всё ещё сидишь здесь, если время — час дня, а Джим до сих пор не встречается с тобой», — именно это услышал Нико от своего младшего брата, перед тем как выйти из дома на поиски Джим. На самом деле, Хорхе был совершенно прав. Нико и сам не знал, почему продолжал бездействовать, если сам же вчера решил, что Джим ему стопроцентно нравится. Это было на него не похоже, но он не боялся, как можно было подумать. Он не боялся ни реакции Джим, ни того, что будет нести какую-то чушь. Он не боялся, однако странная неуверенность атаковала его с утра, и он даже упрекнул себя за то, что накануне убеждал Симона признаться. Но Нико отгонял от себя эту неуверенность, как навязчивую мошкару, и шёл целенаправленно вперёд. Он не знал, где ему искать Джим, ноги сами вели его, и он полностью доверился своему чутью. И оно не подвело, потому что совсем скоро Нико увидел Джим в её красной куртке, идущую куда-то с больно неуверенным видом. Мысленно настроив себя на дальнейшие переговоры, Нико быстрым шагом догнал Джим и поздоровался с ней. — Нико? Что ты здесь делаешь? — вздрогнула она, Нико показалось, она готова была подпрыгнуть то ли от неожиданности, то ли от страха. — Я искал тебя. Этой простой фразой он, видимо, окончательно выбил из Джим дух, она судорожно выдохнула. — Искал меня? Зачем? — Мне нужно тебе признаться. Совсем недавно я кое-что понял, и это касается тебя. Это был самый непрозрачный намёк, который мог дать Нико, но либо Джим совершенно не разбиралась с намёках и их прозрачности, либо умела упорно их игнорировать. Даже её поза излучала неуверенность, но ни по её глазам, ни по чему бы то ни было ещё Нико не заметил, что она поняла смысл её слов. — Это касается тебя. Мне нужно сказать, что… — Нет, подожди, — остановила его Джим. Она всё ещё выглядела неуверенно-смущённо, но голос её звучал, как ни странно, твёрдо. — Мне тоже нужно сказать тебе. Из-за твёрдости её голоса Нико не понял, что именно она хотела сказать, но ему показалось, что что-то явно не романтического характера, и он решил не отступать. — Но я первый хотел сказать. Подожди, это недолго, сначала — я, потом — ты. — Но то, что хочу сказать я, гораздо важнее. — Я так не думаю, и сначала скажу я, всего три слова, Джим. — Но это важнее, Нико, и мне тоже долго говорить не нужно. Сейчас скажу я, а потом ты. — Ладно, остановились. Мы сейчас поругаемся. Что ты хотела сказать? — Нет уж, давай ты говори, раз первый начал. — О, хватит! Просто скажем одновременно, и всё. — Ладно. Они одновременно вдохнули, выдохнули и также одновременно произнесли: — Ты нравишься мне. — Ты мне нравишься. На секунду они замолчали. У Нико камень с души упал, когда он понял, что Джим сказала ему то же самое, что и он ей, потому что он уже действительно начал волноваться о том, что они могут поругаться. Джим сдержала вздох облегчения. Никогда ещё ей не приходилось признаваться в чём-то подобном, и это оказалось легче, чем она предполагала. — О Боже, я думала, я не нравлюсь тебе. — Я тоже. В смысле, я думал, что я тебе не нравлюсь. Ты так серьёзно это говорила. — Я просто очень сильно волновалась. У меня никогда не было парня, и я никогда не признавалась в чём-то подобном. Честно говоря, я до самого конца не была уверена в том, что могу нравиться тебе. Они засмеялись. Неуверенность пропала из позы Джим, Нико уже не сидел как на иголках. Они не понимали, почему так сильно волновались, если в итоге всё оказалось так просто. — Внезапно всё случилось, правда? — спросил Нико. — Да, это точно. Ты вообще понял, как всё произошло? — Нет. Хотя, наверное… — Нико задумался. Он не знал, когда именно влюбился в Джим, но озарение снизошло на него внезапно. — Думаю, этой ночью, когда я обнял тебя? — Да, помню. Я тоже тогда всё поняла. Но думаю, началось всё тогда, когда мы с Хорхе были на катке, и вы пытались научить меня кататься. — Но я бы ни за что не признался, если бы не Хорхе. Он меня надоумил. — Меня уговорила моя младшая сестра Софи, — улыбнулась Джим. — Она заметила, что я какая-то странная с утра и решила, что у меня есть парень. А когда она узнала всю ситуацию, отправила меня к тебе. — Нужно их познакомить. Они свели нас, а мы сведём их. Они снова засмеялись, а потом обнялись, и это были самые крепкие объятия в их жизни. *** Рамиро несколько раз оказывался на одной и той же улице и несколько раз пытался оттуда уйти, но вот уже в четвёртый раз стоял перед одним и тем же домом. Он гулял по городу с самого утра от нечего делать. Каникулы в самом разгаре, но Бенисио не отвечал на звонки, а идти к нему домой без приглашения Рамиро не хотелось, потому что и он тоже может сейчас шататься где-то в городе. Другие его друзья на каникулы разъехались. Рамиро проснулся рано, несмотря на то, что лёг примерно в три часа ночи. От скуки он уже хотел начать учить обществознание, но выяснилось, что он уже всё выучил. Это, несомненно, не могло не радовать, хоть и стало для него открытием, но делать всё ещё было нечего. И всё, что ему оставалось, это просто пойти гулять. С утра было холодно, но к обеду на улице стало гораздо теплее, и прогулка в это время не могла не доставлять удовольствие. Рамиро бродил по городу несколько часов, ушёл из своего района и вот уже который раз, как будто целенаправленно, он оказывался в одном и том же месте. Конечно, он знал, чей это дом, и это пугало ещё больше. Что ему оставалось делать, если ноги сами вели его сюда? Рамиро вздохнул и всё-таки, поборов себя, перешёл дорогу, по которой изредка проезжали машины. Дом, к которому он шёл, ничем не отличался от других на этой улице, и он знал, что некоторые его одноклассники жили здесь. И Ям жила здесь тоже. Рамиро позвонил в дверь быстрее, чем успел понять, что ему это не надо. Но прослыть уличным хулиганом в его планы не входило, и он, переминаясь с ноги на ногу, ждал, пока ему откроют, а внутри всё сжималось. За дверью раздались шаги, и через несколько секунд перед ним стояла светловолосая высокая женщина. — Здравствуйте. Вы что-то хотели? — Да. Мне нужна Ям. Вы можете её позвать? — Ям? Конечно, могу. Я её мама, — женщина улыбнулась так, как обычно улыбаются взрослые, когда чувствуют, что к их детям пришли те, с кем их можно свести. — А вы?.. — Я Рамиро, Ям занимается со мной обществознанием. — А, да-да, Ям мне говорила. Сейчас я её позову. Что ж, пока всё шло не так уж и плохо, он ещё не успел опозориться перед мамой Ям, теперь главное не опозориться перед ней самой. Рамиро прождал ещё около минуты на пороге, потом перед ним появилась Ям, вместо своей мамы. Рамиро заметил, что они очень похожи, только Ям была ниже. — Привет, Рамиро. Что ты хочешь? — Поговорить с тобой. — О. О чём же? Ям говорила спокойно, размеренно и в целом выглядела умиротворённо, так что Рамиро не думал, что она сейчас испытывала что-то в духе того, что испытывал он сам. Однако он ошибался, потому что Ям только снаружи была спокойна. Она нервно сжимала край своей домашней кофты и закусывала щёку, стараясь не выдавать своего волнения. Её мысли метались от крайности в крайность, ей хотелось захлопнуть дверь прямо перед носом Рамиро, а через секунду уже сказать, что он для неё не просто одноклассник, плохо знающий обществознание. Но она явно хорошо скрывала свои чувства, потому что взгляд её получился совершенно не нервный и даже немного успокаивал. Рамиро чувствовал смущение, но в целом ему не было стыдно, или что ещё он должен там испытывать, стоя на пороге дома девушки, которая ему нравится. Однако сказать то, что он хотел, у него не получилось. — Эмм… ну, ты хороший учитель. Ям растерянно пробежалась по нему глазами, как будто чтобы увериться в том, что перед ней действительно стоит Рамиро. — Ну… спасибо, наверное? Ты только это хотел сказать мне? — Вроде бы, — вздохнул Рамиро. Он, как выяснилось, тоже умел скрывать эмоции, потому что Ям готова была поверить в то, что он действительно пришёл ради этого. Но внутри Рамиро давал себе пощёчину одну за другой, последними словами обливая за то, что он несёт полный бред. — Ну, тогда пока? — всё ещё ожидая ещё чего-нибудь вразумительного спросила Ям, собираясь закрыть дверь. — Нет, подожди. Я хотел сказать не это. Я думаю, ты сама догадываешься. Ты нравишься мне. И если ты не согласишься пойти со мной на свидание, мне придётся снова завалить тест по обществознанию. Поняв, что он всё ещё несёт бред, Рамиро сдержался, чтобы в реальности не дать себе пощёчину. Ям, однако, отвела взгляд и улыбнулась. Конечно, догадаться насчёт цели Рамиро было несложно, но она начала сомневаться в своей правоте, когда он сказал про учителя. Сказать честно, она и сама хотела сегодня пойти к Рамиро, но с самого утра у неё болела голова, и мама не выпускала её из дома. Какая удача, что Рамиро сам решил прийти. — Ну, я буду не очень рада, если мои труды пропадут зря. Поэтому — ладно, я пойду с тобой на свидание. Только не сегодня, у меня очень сильно болит голова. — Без проблем, я не тороплюсь. Тогда, может, завтра? Если у тебя не будет болеть голова. — Хорошо. Они стояли молча ещё около минуты, смотря друг на друга. Несмотря на некоторое внутреннее смущение, Рамиро чувствовал себя вполне спокойно, признаваясь Ям в симпатии, и она тоже отреагировала без всякого беспокойства. На Рамиро опустились безмятежность, он чувствовал себя как в мягкой постели после длинного рабочего дня. Подул холодный ветер, Ям поёжилась. — А, я, наверное, тогда пойду уже. До завтра, — Рамиро стал спускаться вниз по лестнице и спиной вперёд пошёл к забору. — Я позвоню тебе. — У тебя нет моего номера, Рамиро. — Да, конечно. Значит, я зайду за тобой. — Буду ждать, — она улыбнулась и закрыла дверь. Рамиро, кажется, слышал, как её мама сказала о чём-то, но это можно было списать на волнение. Он со спокойной душой дошёл до своего дома, уже когда начинало темнеть. *** Весь день Эмилия даже не думала о Бенисио. Хотя у неё было для этого время, потому что родители не выпускали её из дома из-за вчерашнего позднего прихода и слишком взъерошенного вида. Запреты родителей никогда не имели для неё особого значения, но Эмилия сама не горела желанием куда-либо сегодня выходить. Она помнила о том, что её бывшие друзья всё ещё ведут на неё охоту, и так легко выходить прямо под дуло ружья ей не позволял пока ещё работающий инстинкт самосохранения. Итак, она была занята мыслями об избежании преследования со стороны «друзей» весь день, но к вечеру более менее успокоилась и тогда-то вспомнила о том, с кем вчера шла домой. Излишней сентиментальностью Эмилия никогда не отличалась, но на Бенисио она и до этого обратила внимание, когда они вместе оказались в полицейском участке. Так что она имела основания о нём думать. Бенисио не казался Эмилии слишком привлекательным, иначе бы она не стала жаловаться на него родителям с самого детства. Это можно было рассчитывать как знак симпатии: девочки в её тогдашнем возрасте довольно часто так показывают, что им кто-то нравится. Но Эмилия делала это чисто из вредности. Если бы Бенисио ей нравился, она бы об этом ему сказала. Но от детской неприязни к соседу у неё мало что осталось. Неприязнь переросла в «приязнь», если можно так выразиться. Бенисио уже несколько раз ей помог и не сделал ничего плохого, кроме, разумеется, этого идиотского контракта. Может ли это что-то значить? Как всегда это бывает, размышления застали Эмилию уже под самую ночь, когда она собиралась ложиться спать. Конечно, теперь ни о каком сне не могло идти и речи. Эмилия сидела в пижаме на уже подготовленной ко сну кровати, когда услышала странный шорох со стороны открытого окна. Первой её мыслью было то, что это кто-то из её бывшей компании решил действовать её же способами. Второй мысли Эмилия дожидаться не стала; она быстро вскочила с кровати, в мгновение ока оказалась около стола и схватила первую попавшуюся книгу. Книга оказалась энциклопедией, толстой и тяжёлой, как и все энциклопедии. Эмилия скрылась в тени занавесок, держа книгу наготове. Раздалось чьё-то кряхтение, рама окна раскрылась шире, на пол упал чей-то силуэт, а затем некто в капюшоне, чьего лица Эмилия не разглядела, и сам приземлился на ковёр её комнаты. Не став разбираться, в чём дело, Эмилия со всей силы, издав звук идущего в бой индейца, ударила названного гостя в район головы. Он тут же взвыл и схватился за лицо, там, где должен был быть нос. Незамедлительно последовал и второй удар, поразивший человека по рукам, а за ударом послышался новый крик боли. — Ты мне нос сломала! Поняв, что голос знакомый, Эмилия остановила уже занесённые для следующего удара руки с энциклопедией и попыталась понять, чей же это голос. Много времени на это не ушло. — Бенисио? — Естественно, а ты кого ждала?! — Тихо, родители могут услышать. Они замолчали и прислушались: лишь приглушённый звук работающего телевизора из гостиной внизу. Никто не спешил разбираться в шуме, который устроили наверху. Эмилия выдохнула и опустила книгу. — Ты что здесь делаешь? И почему через окно? — с некоторой долей недовольства в голосе спросила Эмилия, но в целом интонация получилась удивлённая. — Через дверь меня бы вряд ли пустили. А забираться по трубам благодаря кое-кому я уже научился. Эмилия по-доброму закатила глаза. — Так зачем пришёл? Не мог подождать до завтра? — Я не думал, что ты будешь выходить на улицу. И нет разницы, сегодня я заберусь к тебе в окно или завтра, — Эмилия с неохотой согласилась с ним, потому что и завтра тоже собиралась сидеть дома. — Но, а пришёл-то ты зач.? Эмилия не успела договорить, потому что Бенисио без слов уже ответил на её вопрос, притянув к себе и поцеловав. Она хотела его оттолкнуть, но в последний момент передумала, решив, что вообще-то не против и она сама думала о чём-то подобном пару минут назад, до того как ударила Бенисио по лицу. — Я мог бы этого не делать, потому что ты почти сломала мне нос своей книгой, — сказал он, отстранившись от Эмилии. — Но ты слишком сильно мне нравишься, и я тебя прощаю. — Нет, Бенисио, это я прощаю тебя за вторжение в мой дом. И мне ты тоже нравишься, иначе бы я совершенно точно сломала тебе нос. Они улыбнулись друг другу. Каждый получил своё