Divenire

      Делегация только что прибыла к подножию цитадели, а Промпто уже чувствовал, что готов упасть в обморок. Он ощущал себя так на протяжении всего путешествия. Давящее чувство в животе разрасталось с каждым преодолённым километром и не прекратилось, даже когда поезд достиг окраины Суккарпа. Однако позже оно лишь усилилось из-за бесконечной качки по волнам, когда они пересекали море до юго-западного побережья Люциса. Привычный вид десантного корабля, забравшего их из гавани, хотя бы на некоторое время помог принцу успокоиться. Но время шло, и ничего интересного не происходило. Они просто застряли в бесконечном цикле дней, проведённых в утомительном путешествии.       Но теперь… теперь растущее беспокойство казалось непреодолимым препятствием, как и возвышавшееся перед делегацией здание. Солнце скрылось за ним, и не важно, как высоко Промпто поднимал взгляд на сверкающие шпили, касавшиеся неба, он не мог найти его. Всё, что там было — это бесконечно синий мерцающий блеск магического барьера высоко над землёй. В тени цитадели его спину пробрало холодом, несмотря на жаркий день и выступивший на шее пот, завивший кончики волос. Грандиозное церемониальное одеяние, в которое его запихнули, больше подходило для мрачной погоды двух сезонов Гралеи — холодного и чуть менее холодного. Поэтому вес ткани послужил ему серьёзным напоминанием о том, зачем они оказались здесь.       Путь до центра города занял некоторое время и, хотя Промпто слышал рассказы об этом месте раньше, он всё равно был ошеломлён размерами Инсомнии. Стена на границе, несомненно, являлась свидетельством её размеров. И он восхищался тем фактом, что один человек мог поддерживать такую махину магией.       Гралея была ничуть не меньше, но она не могла соперничать с огромным размером инфраструктуры Инсомнии, с её изящными петлями автомагистралей, прекрасными парками и чистыми улочками, вдоль которых тянулись дома и бизнес-центры. Столицы контрастировали так же сильно, как день и ночь. Для того, кто не покидал Империю в течение многих лет, разница казалась огромной. И её было довольно трудно осознать в одночасье.       Всё это вспыхивало в голове у Промпто, пока он ждал, неподвижно стоя в стороне, когда остальная часть свиты выходила из элегантных автомобилей, встретивших их у западных ворот. Они прибыли в компании нескольких советников и охраны, так что потребовалось несколько минут для того, чтобы все присоединились к нему у лестницы. Там их ждала группа сопровождающих лиц — несколько королевских стражей и проводник, который рассудительным тоном попросил их следовать за ним.       Промпто шёл след в след за своим отцом, стараясь замедлить дыхание, чтобы оно соответствовало темпу его шагов. Вдох… выдох. Всё будет хорошо, говорил он сам себе. Но его внутренний голос смеялся над любыми попытками собраться. Ничего не будет хорошо. Промпто забросил непрошеную мысль настолько далеко, насколько это было возможно, и сфокусировался на поддержании маски напускного равнодушия.       Он изо всех сил попытался сохранить её, когда они вошли в главный зал и встретились с ещё большим великолепием. И, казалось бы, к тому времени Промпто уже должен был привыкнуть к подобной роскоши, но мягкая элегантность Люциса настолько контрастировала с жёсткими и пугающими линиями Нифльхейма, что сложно было ей не восхититься. Глаза принца расширились от восторга. Ему захотелось каким-нибудь образом задокументировать эту красоту, задержаться здесь подольше, чтобы лучше запомнить, но быстрый взгляд на отца убил кощунственную мысль в зародыше.       Надменность, естественным образом присущая императору, всё ещё осязалась в воздухе. Но даже сквозь неё Промпто мог видеть напряжённость в глазах отца и его слегка неустойчивую походку. Для него это был трудный путь. Казалось, чем ближе император был к Инсомнии, тем больше энергии он тратил. Но эта миссия была важна, слишком важна для того, чтобы доверять её кому-то ещё.       Проводник отвёл их к лифту внутри главного зала и нажал кнопку вызова. Промпто был впечатлен тем, что им удалось сохранить хладнокровие. Это при том, что редкие слуги, с которыми приходилось сталкиваться, относились к делегации из чужой страны с открытой подозрительностью. Конечно, он их не винил. Ведь не каждый день можно было увидеть королевскую семью Нифльхейма в сердце Люциса.       Когда двери открылись, Промпто вжался в угол лифта и закрыл глаза, пытаясь не потерять самообладание. Ему никогда не нравились лифты: слишком тесные, слишком закрытые, чтобы нормально дышать. Его сердечный ритм увеличивался с номерами этажей. Он чувствовал головокружение, пока их поднимало всё выше и выше в цитадель. В тот момент, когда он уже подумал, что вот-вот потеряет сознание, лифт замер, и всех вывели наружу, проведя через холл к высоким вычурным дверям.       Свита остановилась, делая небольшую паузу перед официальным представлением. А Промпто отчаянно попытался приглушить чувство тревоги в груди, пока делегация ожидала приглашения. Он уже зашёл так далеко. Ему нужно было пройти и через это. Многое зависело от него. Император одарил его осуждающим взглядом, намекавшим на то, что кое-кто недостаточно хорошо справляется с тем, чтобы взять себя в руки. Сглотнув, Промпто потеребил край рукава и сделал то, что привык делать, когда тренировки становились напряженными: очистил свой разум и постарался ни о чем не думать. Но его руки всё ещё предательски дрожали.       Ардин осторожно приблизился к нему, а Промпто напрягся, когда тот взял его за руку, хотя кого-нибудь другого этот жест бы обнадёжил. В некотором смысле это всё же дало принцу возможность успокоиться, хотя он и почувствовал предостережение в твердой хватке канцлера. Промпто такая неуместная забота совершенно не понравилась. Но он всё равно расслабился, за что его вознаградили улыбкой.       Они оба выпрямились, когда двери открылись. Промпто глубоко вздохнул, внутренне настроив себя. Он может это сделать. Он должен. Он зашёл слишком далеко, чтобы повернуть назад.       Зал оказался очень похож на остальную цитадель. Здесь тоже были элегантные изгибы металла и витиеватые узоры. Прямо в глубине зала сидел король Регис, слегка поседевший с возрастом, но выглядевший не менее царственно. Он будто бы сверкал в солнечном свете, что струился из высоких окон, и возвышался над всеми с тем же ужасающим величием, что и сама цитадель.       Позади него замер человек, который мог быть только щитом короля. Он неподвижно стоял на своём месте всё то время, пока приближалась делегация из Нифльхейма. Через весь зал Промпто почувствовал силу его острого буравящего взгляда. На второй лестнице, поднимавшейся к трону слева, выстроились три молодых человека, а на верхних балконах вдоль обеих стен сидели многочисленные мужчины и женщины. Скорее всего, это был совет или собрание аристократии.       С каждым шагом Промпто всё сильнее ощущал дрожь. Ему казалось, что его собственное сердце забилось так громко, что все присутствующие в зале могли это услышать. Принц давно привык к назойливым взглядам тех, кого привлекало его высокое положение, но враждебные взоры в зале были холоднее, чем у кого-либо из Нифльхейма. Он ощутил, как под одеждой забегали мурашки по коже. Создалось впечатление, что его хотят разорвать на части, чтобы потом тщательно изучить каждый кусочек по отдельности. В тот момент он желал скорее вернуться домой, чтобы уделить больше внимания реверансам и правилам этикета. Но независимо от того, насколько пристально за ним следили, он догадывался, что это всего лишь тщательно разыгрываемый спектакль для отвлечения внимания. Казалось, единственное, на что он был способен в эти дни — отвлекать. — Император Нифльхейма Йедолас Альдеркапт, канцлер Ардин Изуния и его высочество принц Промпто Альдеркапт, — громко прозвучало объявление в зале, когда они подходили к основанию лестницы. — Я не знал, что у ниффов есть принц, — пробормотал кто-то.       Это было произнесено так тихо, что Промпто едва уловил смысл слов. Его внимание переметнулось на трёх молодых людей, стоявших в стороне, как раз в тот момент, когда безукоризненно выглядящий мужчина в очках осторожно ткнул локтем находящегося рядом крупного мужчину с длинными волосами. С первого взгляда Промпто понял, что это щит принца — ещё одно устрашающее дитя из небезызвестного города Амициев. Левую часть лица мужчины вертикально пересекал большой шрам. Этот человек выглядел так, будто легко мог голыми руками кого-нибудь убить. Насчёт второго подобной уверенности не возникало. Промпто не совсем понял, кем являлся тот человек с торчащими волосами, что стоял рядом с телохранителем. Возможно, это был какой-то советник.       Прежде чем остановиться, Промпто осторожно взглянул из-под ресниц на последнюю фигуру. И вздрогнул, увидев темноволосого парня, пристально смотрящего на него широко раскрытыми глазами. Явное удивление успело проскользнуть в его чертах до того, как ему удалось взять себя в руки. Промпто знал, кто это был. Но уверил себя, что ему показалось, когда увидел искру узнавания в глазах принца Ноктиса, и отвёл взгляд в сторону, краснея. — Король Регис. Мы уже давно не встречались лицом к лицу, — проговорил Йедолас, нарушая тишину. — И не без причины, — ответил король, смотря на него с невозмутимым видом. — Скажите, что могло привести Императора Нифльхейма в центр вражеской территории? Да ещё и в разгар войны? — А Вы не догадываетесь, зачем была нужна эта встреча? — спросил Йедолас, хотя и не собирался ждать ответа. С легкой снисходительностью в голосе он продолжил. — Чтобы предложить мир. — Мир?! — Да, уважаемый Император. Мы должны, прежде всего, поблагодарить наших хозяев за великую честь, которую они нам оказали, согласившись встретиться, — Ардин шагнул вперед со стороны Промпто и, слегка поклонившись, добавил:  — Мы как никогда признательны Вам, король Регис.       Разобравшись с этим, он неторопливо обошёл зал от советника к советнику. — Мы в Нифльхейме, как и Вы, не желаем ничего, кроме как покончить с этой… бессмысленной войной. — Неужели? — проговорил король, не веря ни единому слову и выглядя как-то отстранённо. — Конечно! — Ардин повернулся к нему лицом, стукнув каблуками. — Позвольте быть честным с Вами, ваше величество. Люди страдают. И Ваши силы рассредоточены на попытках защитить их всех. Можно продолжать войну до бесконечности, но это будет только вопросом времени, когда Вы потеряете власть. И всё, что останется между Инсомнией и внешним миром — это Ваша стена. — И Вы…       Фраза осталась недосказанной, но она прозвучала громче, чем любые другие слова, которые он говорил. Резкость Ардина погрузила весь зал в неестественную тишину, а сердце Промпто продолжило бухать в груди. Он отчаянно попытался не нервничать и не привлекать к себе внимания, наблюдая за тем, как руки короля Региса напряглись, опираясь на трон.       Ардин пренебрежительно пожал плечами. — Однако после тщательного обсуждения мы пришли к решению. Мы согласились… оставить внешние территории под вашим контролем.       Приглушённый шёпот наполнил зал шелестом, похожим на шуршание крыльев насекомых, прежде чем король успокоил своих подданных и заставил их замолчать. Промпто смущённо наблюдал краем глаза за тремя молодыми людьми, стоявшими от него слева. Нет, он не взглянул на них и не повторил своей ошибки. Он сосредоточился на том, как солнце переливается на металле убранства зала. — Конечно, у этого соглашения есть цена, — продолжил Йедолас. — Один небольшой надзор за благами королевства.       Ардин — тот, кто должен закончить всё это — медленно обошёл Промпто, как акула, приблизившаяся к жертве. — Наша единственная просьба в обмен на наш… можно сказать, жест Имперской доброй воли, это то, что Его Королевское Высочество, принц Люциса, Ноктис…       Промпто заметил, как Ноктис вздрогнул от упоминания собственного имени, но так и не посмотрел на него, сосредоточившись на солнечном свете, когда рука Ардина сжала его плечо. — …должен принять руку и сердце нашего дорогого принца Промпто.       В зале стало настолько тихо, что Промпто показалось, будто он слышит, как кровь приливает к ушам. Он уставился в точку прямо перед собой, подозревая, что в наступившей тишине мог бы услышать даже падение булавки.       А потом зал взорвался громким шёпотом. И рука на плече показалась принцу неким ограничителем, якорем, давящим к земле.