Случайность

Осенний воздух врывался через приоткрытую форточку, наполняя иннину комнату свежестью и холодом. Ольга, мама Инны, была убеждена, что прогулка — лучший способ избавиться от хандры, а если погода к прогулкам не располагает, то жизненно необходимо хотя бы дышать свежим воздухом. Не то чтобы девушка была сильно с этим не согласна, просто такой способ в её случае совершенно никакого действия не имел. Но обижать маму — последнее дело, так что приходилось терпеть и сидеть в выстуженной комнате, кутаясь в тёплый плед. И в свитер. Жёлтый, крупной вязки. Прошло две недели с того момента, как Инна… …целовалась с родным братом. Стоило только вспомнить, как Олег касался её губ, как целовал её, как перебирал пальцами её волосы, как притянул её к себе — и по телу разливалась волна истомы… и невыносимого стыда. Ей было ужасно страшно, она не могла даже посмотреть в глаза родителям, боясь, что один только взгляд выдаст все её чувства и мысли. Ей казалось, что своим поступком она предала их, растоптала всю их любовь к ним с братом… Но и сделать с собой ничего не могла. С того дня её влекло к Олегу просто непреодолимо, а намечающиеся отношения с Антоном рассыпались, словно их и не было никогда. В школе дела полетели ко всем чертям. Успеваемость оставалась приемлемой, но Инна не могла нормально ни с кем общаться: ей казалось, что все знают, что произошло. Что она наделала. Что они с братом наделали. А ещё ей начали сниться сны. О брате. В них она снова стояла полуголая около шкафа, и в комнату без стука заходил Олег. Но не было никакого диалога, не было ссоры, он сразу же в несколько широких шагов пересекал комнату, прижимал её к дверце шкафа, зарывался руками в её волосы и целовал, снова и снова, а она целовала его в ответ, ерошила руками его волосы и выгибалась, подставляя шею под всё новые поцелуи… После таких снов Инна просыпалась с полустоном-полувскриком, покрасневшая, кажется, до самых пяток, и с чувством невыносимого стыда. Уже через три дня она не выдержала и решила поговорить с Олегом, всё обсудить. Что именно — Инна вряд ли даже себе могла объяснить. Ей просто было это необходимо, чтобы не сойти с ума. Но поговорить с братом не вышло. С того самого дня они больше не пересекались. Олег вставал, когда она ещё спала, а возвращался, — либо нет, даже этого она не знала, — когда она уже спала. Он больше не отзванивался ей, если собирался ночевать у друзей, а спрашивать у родителей Инна боялась: ей казалось, что любой её вопрос о брате заставит их что-то заподозрить. Скрывать эту тайну с каждым днём становилось всё более невыносимо. Ей нужен был кто-то, кто бы дал совет, кто сказал бы, как поступить — но Инна не решилась рассказать о случившемся никому, даже Свете. Они, конечно, лучшие подруги, но вряд ли даже дружба сможет перекрыть клеймо «аморально», прочно стоящее в головах у людей на отношения между родственниками. В один из дней Инна вышла к доске, чтобы решить пример, и рухнула в обморок. Поднялся переполох, её отнесли в медкабинет и вызвали скорую. В скорой привели в себя и долго расспрашивали о самочувствии, головокружении и прочем. Как итог, Инна оказалась дома с недельным больничным, диагнозом «перенервничала» и настоятельной рекомендацией отдохнуть. Но отдыхать не получалось. Воспоминания и мучительные, болезненные мысли не выходили из головы, и никакое дело не позволяло хоть на минуту от них отвлечься. Даже рисование — её главная отдушина — и то не приносило удовольствия. Как их отношения перешли в это? Когда они перешли эту грань? Как давно? Разве ей не должно быть противно? Тогда почему нет? «Мама, папа, я ужасна, да?» Дважды щёлкнул замок, открылась и захлопнулась дверь. Инна, погрузившаяся в мысли так глубоко, что уже практически не осознавала, где находится, встрепенулась и посмотрела на часы. Без десяти час. Инна сжала бледными пальцами плед, почувствовав, как сердце заколотилось в груди с бешеной скоростью. Отец ведь не приходит так рано, у мамы сегодня суточная смена. А значит, значит!.. Отбросив с ног плед, Инна вскочила с кровати и бросилась к двери. Когда она, распахнув дверь, буквально вылетела в коридор и затормозила в прихожей, Олег уже снимал пальто и вешал его на вешалку. Обернувшись на шум, он окинул Инну отстранённым взглядом, избегая смотреть в глаза, и начал разуваться, больше не обращая на сестру внимания. А Инна замерла на месте, буквально в паре шагов от брата, не способная больше сделать и шагу. Вся её решимость испарилась при одном только взгляде на Олега, на его безразличное, будто чуждое лицо, на моментально напрягшуюся при её появлении фигуру. Впервые ей в голову закралась мысль, что ей, скорее всего, не нужно начинать этот разговор… Нет! Так продолжаться не может! С этим надо разобраться. Сглотнув ком в горле, Инна выдала хриплое: — Привет, — прозвучало как-то совсем не так, как она планировала. Голос был тихим, нерешительным и, пожалуй, даже жалким. Олег снял ботинки, поставил их на полку, выпрямился и только после этого снова посмотрел на сестру — и тут же отвернулся. Инна тщетно попыталась поймать его взгляд снова. — Привет, — отстранённо-безразлично сказал брат, смотря на висящую на стене фотографию, где они всей семьёй сидели в беседке на даче. Повисла напряжённая тишина. Инна не решалась заговорить сразу о том, что её волновало, а поведение Олега ещё сильнее заставляло её сомневаться в правильности своего решения. Но если этого не сделать, она сойдёт с ума. И Инна уже открыла рот, чтобы заговорить, но совершенно неожиданно голос подал брат. — Я думал, ты в школе ещё, — бросил он без особого выражения. — Я на больничном на неделю, — справившись с секундным замешательством, отозвалась Инна тихо. Значит, он тоже не спрашивал родителей о ней. Олег коротко кивнул, так и не посмотрев на сестру. Девушка обхватила руками плечи, хотя в свитере ей было совершенно не холодно. Снова молчание. — Не хочешь обсудить то, что произошло? — спросила Инна. Она почти шептала: говорить громче об этом казалось ей слишком… Откровенным? Нескромным? Страшным? Словно что-то непоправимо изменится, стоит сказать об этом вслух. Услышав эти слова, брат, наконец, посмотрел на сестру, и она с жадностью поймала его взгляд… И перестала дышать. Она читала в его серо-зелёных глазах то непередаваемое выражение, которому не могла дать название, но которое чувствовала всем существом… Ей хотелось подойти к нему и прижаться всем телом, запутаться руками в его волосы и целовать его губы, скулы, глаза… И то же желание виднелось в глубине его глаз. Это длилось всего секунду, после чего Олег с заметным усилием отвернулся. Инна с трудом перевела дыхание. — Давай забудем. Инне показалось, что её ударили под дых. — Что? — поражённо выдохнула она, не веря своим ушам. — Давай забудем, — с видимым спокойствием повторил брат. — Извини за то, что было. Я устал, не сдержался, а ты была… — на секунду он запнулся, но закончил уже уверенно: — Это была случайность. — Случайность? — переспросила Инна, едва шевеля непослушными губами. После всего, что произошло, он говорит, что это — случайность? — В таком случае, — сказала она, стараясь говорить спокойно, но сама слыша, как голос начал дрожать, — эта случайность зашла слишком далеко. К горлу подкатывала истерика; пока ещё совсем чуть-чуть, не слишком сильно, но Инна уже чувствовала подкатывающий к горлу комок и наворачивающиеся слёзы. Олег, кажется, различил это в голосе сестры. — А ты хочешь, чтобы это ею не было? — спросил он вдруг со странной интонацией. Инна открыла рот, чтобы сказать «да», но осеклась, не произнеся даже звука. Что она такое делает? Ведь Олег же брат, её брат! Как она вообще могла допустить такую грязную, мерзкую, неправильную мысль? Они ведь родственники! Они не могут!.. — Нет, не хочу, — потратив всё силы на то, чтобы задавить на корню дрожащий голос, игнорируя внутреннее сопротивление от произносимых слов, сказала Инна. — Ты прав. Это просто случайность. Олег кивнул. Он явно ждал такого ответа.