я ведь умираю тоже

      21.10.18       никогда им не быть вместе. никогда и незачем любить друг друга, трепетно выискивая в чужих глазах сверкающие осколки своего влюбленно-разбитого сердца, собственнически кусая плечи в панике об утрате своего личного человека для счастья.       джемин почти влюблен в тот закат, что ближе к солнечному у ренджуна хранится в ребрах, почти оступился, бездной став, почти ренджуна отучил ржавыми лезвиями резать кремовые бедра, почти излечил его от привычки целоваться без любви, но людям свойственно ломаться и гнить, страдальчески разлагаясь, и джемин сгнил тоже.       прежде чем до души оскверненной дотронулся, подержал в руках сердце, что бьётся раз в неделю по московскому времени, которое ренджун передарил уже сотни, а может и тысячи раз; всё правильно, любовь ничего не значит, а джемин немного запутался, когда впервые увидел детское тельце в пижаме за дымовой завесой красных мальборо, когда впервые на накуренных ступеньках, у входа в подъезд, не прошел мимо, а через плечо посмотрел на парня, что с глазами красными малевал свои точеные, побитые камнями и стеблями роз колени темной (то ли синей, то ли черной) пастелью.       ренджун в космос летает только под таблетками и всех вокруг на это подсаживает, воздушно-капельным заражает, приучивает видеть созвездия, где их не видно совсем — на небе, что тихо дышит и тучами усыпано густо под конец дня, пути и жизни; джемин уже устал выкидывать пустые пачки из-под антибиотиков, пакеты с аптеки, устал считать минуты до той следующей жизни, где ренджуну будет не наплевать и его никто не будет лапать.       а пока — ренджун, как то самое небо, тихо дышит, прикрывая сердце и душу (как жаль, что тело его — всего лишь холст для рисунков) миндальным пледом, больше не спрашивает, где его листы со стихами (ведь те ему дороже жизни), роняет джемину на колени слезы, пропуская мимо пальцев тепло у него где-то под краем клетчатой рубашки; тянется ближе, но для джемина ренджун по-прежнему за тридевятым царством, там — где их вселенная только на двоих, где они только вдвоем рисуют что-то важное на ржавых обоях.       по ренджуну плачет море и всё живое, что делало живым его.       по ренджуну плачет джемин, перебирая неловко холод чужих жестких волос, зная, что на него — у ренджуна любви не осталось.       джемин надеялся, что когда-нибудь точно станет таким же живим, как и ренджун, но, вот незадача, ренджун умирал ещё задолго до того, как джемин себя без цены и остатка вручил; и умер ещё позавчера.