я ведь умираю тоже

      17.10.18       вот у ренджуна так бывает, что не спишь пару ночей, а когда засыпаешь — ничего не снится; ничего из того, что было пару лет — уже не снится. ни клишированные кошмары с собственной смертью, ни сотни тысяч вселенных, крошащихся под пальцами, что нажимают на вены, ни деревня с домом, где застрелился какой-то безымянный парень, оставив записку под ковриком у порога двери, — ни-че-го; уже ничего.       ренджуна разрывает под дуновением ветра из разбитого оконного стекла, пока он неподвижно лежит на жёванных простынях, притворяясь кем-то другим; кем-то, кто не он.       какой-нибудь токсичной пылинкой или наоборот — чем-то таким же разбитым о бетонные стены, как и он, — морем; может, самой холодной планетой, где кроме снежных бурь с севера ничего больше и нет.       ренджун рассматривает фотографию, которой месяцев пять, которая пропитана февральским смогом и запахом яблок. её края режут ему ладони, но ренджуну плевать, — собственные слезы смазываются рукой больнее, лимонной кислотой выжигают глаза и заставляют зрачки в мрачной тишине расширяться. потому что чувствует ещё что-то, потому что жив и дышит. жаль, не запахом чужой выстиранной одежды (ренджун его и не помнит даже), всего-то - промозглостью сырых стен.       нет же.       ренджун не просит прощения — он его разъедает таблетками от кашля, сцеживает вместе с кровью сквозь открытые раны поперек запястья, выводит из своего организма алкоголем в два сорок утра, сидя на кафельной плитке в ванной.       его уже никто не простит.       джено ему только в снах снится; такой улыбчивый, словно манекен, только с чувствами да любовью изувеченной, по щекам ускользающей; машет рукой, а ренджуну так и хочется подбежать и пальцы с дженовскими переплести, поцеловать костяшки одну за другой, позволить чужим рукам обнять за подрагивающие плечи, погладить лопатки; ренджуну хочется очень, но смысла в это ровно столько же, сколько и в существовании такого вот джено, созданного его больным и дефективным сознанием.       может, ты мне приснился?       может, тебя не существует и это всего лишь моя температура за тридцать восемь?       с тобою мы вместе обнимались на этих же простынях два месяца назад, в период острых дождей, а теперь я оттаиваю вместе с маем и чувства свои комкаю так же, как и комкал пару часов назад твои письма, которые, вроде, написал не ты, а я сам?