Я люблю этого мальчишку

       После того, как Гук отнёс Юнги в его новую комнату, сам старший пошёл убирать осколки. Шатен мог понять Мина. Тот ещё пацан, а уже столько избиений натерпелся, издевательств и унижений. Гук знал, что в детском доме мало кого из детей любят, брюнету не повезло. К сожалению. Мужчина выдыхает, потирая шею, находя щётку и совок, топает на кухню убирать, как слышится звонок телефона и Гук включает блютуз-гарнитуру на ушке, отвечая на звонок. — Да? — Гук? Привет. — Привет, Хён. — Ну, сходил на свидание? — Я не ходил, — С другой стороны провода повисла недолгая тишина. — А что ты делал тогда? — Ребёнка усыновил, — Ким, видимо, подавился. Намджун недолгое время откашливался, наконец, судорожно выдохнул и продолжил разговор. — Ты? И усыновить ребёнка? — старший тихо смеётся. — Не смеши мои подковы. — Я и не смеюсь. Я усыновил ребёнка из детского дома, — снова тишина. — Господи, да ты убьёшь его своей «заботой» — Старший нервно смеётся, пока Гук убирает осколки — Почему дет.дом? Ты же знаешь, что дети там одни воры, лгуны и... — Я вырву тебе глотку, если скажешь хоть слово про него. — Оу. И что же в нём тебя зацепило? — Не могу сказать. — Просто признайся, что ты это сделал, чтобы не идти на свидание, с тобой уже всё… — Я не понял, у тебя язык лишний? Я усыновил его, потому что захотел. — На тебя это не похоже, Гук. Ты же одиночка, терпеть не мог, когда в доме находится кто-то ещё. Даже когда мы выпили с тобой, ты выпиннул меня из дома со словами " езжай домой " — Потому что твоя пьяная туша может много чего натворить. А за разбитую коллекцию, что стоит больше всех твоих органов, я бы шею свернул. — Нууу, представь. Приходишь ты домой, а дорогущая ваза из Венеции, которую тебе сделали на заказ и она единственная в мире, лежит осколками на полу, а ребёнок, которого ты усыновил, стоит рядом… — Уже… — А? — Она уже разбита — Ким на другом конце провода пытается сообразить. — Он уже её разбил? — Да. — Ебааать. — Ким откидывается на кресло, ожидаемо для Гука потирая глаза. — Ну и? — Я его отнёс в комнату. — То есть… Ему даже не влетело? — Нет, я не собираюсь ругать ребёнка за это. — Мм, а мне значит шею свернуть обещал… — Тебя не жалко. — Уфф, какой же ты вредный. И в каком смысле отнёс? Может отвёл? — Отнёс. — Вот прям отнёс? — Да, блять, Хен, отнёс, на руках, мать твою, он мог напороться на осколки. — Мда… Говорю, зная тебя, мне бы ты шею свернул, так ещё и убрать всё заставил. — И я говорю, что тебя не жалко. — Вредный. — Надоедливый. — И я тебя люблю. — Блять, иди нахуй. — Бу-бу-бу, ладно, я пойду, меня тут зовут. Проверяй деньги и ценности. — ТЫ БЛЯТЬ. Я ТЕБЕ ХОЗЯЙСТВО… — Джун отключился. — Шатен выдыхает, так и не закончив фразу. Осколки были убраны в коробку, ибо с вазой нужно будет поработать и счистить слой золота, может чего годное из него получится. Чон с утра уже устал, а некоторая часть тела до сих пор воняет, заставляя поморщиться от пролитого на себя энергетика. Мужчина выдыхает, ступая к холодильнику за водой, но на что-то напоровшись, благо матерясь и шипя, опираясь спиной о дверцу холодильника. Поднимая ногу, смотрит и замечает длинный и мелкий осколок, что впился в мягкую кожу, принося уйму дискомфорта. Шатен матерится, ступая на пятку, кое-как доковыляв до своей спальни, открывая дверь и заходя. (фото: https://dekoriko.ru/images/article/orig/2017/09/mebel-dlya-spalni-15.jpg) Шатен садится на кровать, доставая пинцет и мазь с пластырем, фырча, закидывая ногу на колено, пытаясь достать осколок. Минут семь Чон шипел и дергался, пытаясь достать осколок, но в итоге психует, и бросает пинцет на пол, забираясь руками в шевелюру, сжимая волосы у корней, чтобы хоть как-то унять противную боль. Дверь в комнату Чона открывается. Мужчина поднимает голову, видя подростка в одной длинной футболке, которая еле прикрывает бледную и нежную кожу бедер, что исполосована ранами от кнута и синяками. Увидев это, Гук, мало того, подавился воздухом от сексуального вида мальчишки, так и побледнел от количества синяков и ран, что остались на теле брюнета. Мин невозмутимо проходит, поднимая пинцет, посмотрев на него, а после на Гука ни слова не сказав, подходя, валя старшего на кровать. Гук цепенеет от действий младшего, но шатена переворачивают на живот и седлают поясницу, сидя лицом к ногам старшего. — Эй, мелкий, ты чего мать твою творишь?! — Старший не понимает, чего добивается пацан, пытаясь скинуть того, но получает смачный шлепок по ягодице, заставляя вздрогнуть от неожиданности и резко замолчать. Чон лежит, чувствуя что-то тёплое и в некоторой части рельефное на пояснице. Повреждённую ногу старшего поднимают и нежные пальчики мальчишки чуть щекотят кожу, автоматически заставляя сжимать пальчики на ногах, за что Гук снова получает шлепок по ягодице, заставляя просто расслабить ногу и замереть. Холодный пинцет цепляет мелкий осколок, доставая тот из ноги, под тихое шипение старшего. Холодная мазь касается ранки, распределяясь, как клеется пластырь и ногу обматывает бинт. Младший сползает с Гука, забирая осколок, выходя из комнаты, закрывая дверь. Шатен поворачивается обратно и садится на кровать, осматривая забинтованную часть ноги, аккуратно ступая на неё и уже не чувствуя сильного дискомфорта. Чон недоуменно смотрит на ногу, поднимая взгляд на дверь, сказав в пустоту: — И что это было?