***
Прошли выходные, прошёл понедельник, а следом и вторник. От Дазая не было слышно никаких вестей, и в школу он не пришёл. Ацуши очень хотел его поблагодарить за тот прекрасный вечер, так как в прошлый раз не успел. Но его лучший друг, как назло, не отвечал на сообщения и звонки. Мобильный телефон предательски каждый раз предупреждал, что абонент не в сети или находится в не доступа. Даже Куникида, который достаточно близко общался с шатеном, не знал куда тот пропал. Ацуши не стал прекращать свои попытки достучаться до друга, поэтому, не задумываясь, решил пойти домой к Дазаю и выяснить о происходящем. Он переживал, что могло случиться ужасное, что Осаму мог попасть в больницу или того ещё хуже… Накаджима в отрицании потряс головой, стараясь исключить такую вероятность. Они с Дазаем были достаточно близки, чтобы Ацуши мог ворваться без приглашения на порог.***
Наступила среда. После школы Ацуши предупредил Акутагаву, что не сможет пойти с ним вместе домой, потому что собирался навестить Осаму. Дом родителей Дазая был достаточно большой, он стоял отдельно от других, огороженный забором. Родители Дазая не богачи и явно не из бедной касты — просто достаточно хорошо зарабатывали для содержания собственного небольшого участка и домика. Накаджима был у Дазая всего один раз, когда тот захотел год назад устроить тусовку (его родители в очередной раз уехали в командировку). Правда только потом ему ещё дня четыре пришлось убирать за всеми. С тех пор Дазай решил больше и не проводить подобных мероприятий, а только сам ходить на них, либо звать небольшое количество человек. Ацуши растерялся, когда открыл калитку. Юноша начал переживать, что его друга могли запросто ограбить из-за беспечности. Накаджима вошёл внутрь и аккуратно закрыл за собой дверцу. Небольшой передний сад, дорожка, выложенная из каменных плиток, крыльцо и милые цветы, украшавшие вход. Парень прошёлся вдоль дорожки, настороженно оглянулся и постучал в дверь. Никто не ответил. Янтарные глаза заметили небольшой звоночек, поэтому, не теряя надежды, он нажал на кнопочку звонка. Накаджима решил подождать ещё немного, а когда взгляд заметил свет в верхнем окошке, то это дало надежды, что в доме всё-таки кто-то да был. Накаджима решил попытать удачи и самостоятельно толкнуть дверь, но он никак не ожидал, что и та (как калитка) оказалась незаперта. «Это же небезопасно!» — мысленно упрекнул юноша хозяина дома. Когда Ацуши проник внутрь, то осмотрел все комнаты на первом этаже и, не найдя Дазая, поднялся на второй. Однако, что было действительно странным, так это полная тишина. Парень поднялся по лестнице и позвал друга по имени, но никто ему не ответил, тогда он заметил, что дверь, в которой горел свет, была заперта. — Дазай, с тобой всё хорошо? — спросил Ацуши, но ответа не дождался. Забеспокоившись ещё сильнее, парень начал таранить дверь с плеча, в надеждах выбить её. Через пару толчков замок поддался и разлетелся. С сильным сердцебиением, потными ладошками Ацуши чуть не упал в обморок от переживаний, когда увидел лежащего на кровати Дазая в крови и лезвием в пораненной руке. Внутренняя часть предплечья оказалась изрезанная. Осаму не двигался, казалось, карие глаза были совсем опустошёнными, они смотрели в потолок, не замечая присутствие потустороннего человека в комнате. Когда Накаджима смог взять себя в руки и выйти из ступора, то быстро подбежал к своему другу и, вызывая скорую помощь трясущимися руками, пытался докричаться до Осаму. — Раны не серьёзные, не стоит, — тихо сказал Дазай, останавливая Накаджиму окровавленной рукой, перекрывая ему обзор на экран телефона. Шатен категорично не хотел, чтобы об этом инциденте узнали родители и снова стали о нём беспокоиться. — лучше принеси аптечку, она должна быть в ванной. Ацуши нервно закивал и помчался на поиски аптечки. От стресса по щекам побежали дорожки слёз. Спотыкаясь на каждом шагу, парень всё же вернулся в спальню с маленьким сундучком и стаканом воды. Напоив друга, он стал потихоньку обрабатывать раны перекисью водорода, а после нанёс зелёнку вокруг глубоких порезов. Заматывая раны новыми чистыми белыми бинтами, Накаджима не смог удержаться от вопроса. — Зачем же.? — Дазай услышал, как голос Ацуши сорвался. — М-м… — Осаму промычал, думая над тем, как правильно выразиться. — я влюбился. — Чего? Ты о чём? — Я однолюб, чтоб ты знал, — спокойно произнёс шатен, пытаясь не хмуриться и не шипеть, когда Накаджима старался аккуратно обрабатывать порезы. — если я и бабник, это не значит, что я могу любить кого вздумается. Нет. Это не так работает… — Не понимаю, разве это не хорошо влюбиться? — Только если это не учитель по блядской химии… — Оу… Ну, в этом есть и свои плюсы… — решил подбодрить Ацуши больного. — Например? — Например, вот тебе домашний репетитор. Ну или удобно, когда контрольные… Дазай хихикнул. А он даже и не подозревал, что такой милый котёнок, как Ацуши, умел шутить и острить. — Дазай, поверь моим словам… — сказал светловолосый парень, заканчивая перевязывать руку. — я сам знаю, что любовь — это одна боль. Но без любви в нашей жизни, не будет и смысла на существование. Уж лучше полюбить человека, которому ты не безразличен, чем не любить вовсе и остаться у разбитого корыта. Если твои чувства настоящие, то ты пойдёшь завтра и всё скажешь! Тем более у нас урок химии в четверг и пятницу. Если он тебя отвергнет, то пойдём вместе втроём, с тобой и Акутагавой, и наедимся пиццы до отвала! Ты не должен держать это в себе, иначе будет ещё хуже. Лучше высказаться и отпустить. Всё будет хорошо, — Накаджима изо всех сил пытался приободрить поникшего друга. Он не хотел, чтобы Осаму причинял себе физическую и моральную боль. Дазай был тронут словами друга, он прекрасно понимал, что они исходили от самого сердца. Шатен улыбнулся и кивнул.***
В груди не переставало колоть. Голова сильно болела. Дазай спал в этот раз на кровати родителей, ведь свою он запачкал кровью, а бросить бельё в стирку совсем не было сил. Безусловно, он понимал, как жалко выглядел со стороны, но ничего не мог с собой поделать. В какие-то моменты он действительно хотел покончить с жизнью, но в большинстве своём порезы были просто выбросом адреналина и накопившегося стресса. Он не планировал глубоко закапывать себя, а просто слегка провести кончиком острия, дабы ощутить себя живым в моменты глубокой депрессии. Возможно, он был мазохистом. Пока Осаму размышлял над тем, как до чёртиков испугал сегодня бедного Накаджиму, то, незаметно для себя, уснул. Даже во сне он ощущал, как свежие раны ноют. Ацуши предлагал ему сходить в больницу, но шатен наотрез встал на своём «нет».***
На размышления о признании ушло целых три урока. Физика, история и математика прошли незаметно, будто их вовсе не было. На большой перемене Осаму решил, что его мозг слишком перегрузился, поэтому сознание сразу же отрубилось, как прозвенел звонок на перерыв. — Встаньте, класс. Что за неуважение к учителю? — не успев зайти в класс, Чуя уже спешил отчитать своих учеников. Старшеклассники послушались преподавателя и послушно встали возле своих парт. От громких звуков Дазай резко проснулся, а когда увидел, что все вокруг него стоят и обеспокоенно смотрят на сонного одноклассника, то тут же подскочил с места. В глазах потемнело, поэтому высокий юноша слегка качнулся на месте, приходя постепенно в себя. Обратив своё внимание на шатена, класс, видимо, подумал, что учитель Чуя злится на нерадивого ученика, поэтому ссутулились и про себя упрекали непутёвого. Однако, ничего серьёзного не последовало. Химик спокойно сказал, что все могут сесть и начать вести записи в тетради. Никто даже не подозревал, что сейчас в голове учителя проворачивались шестерёнки на тему фестиваля и загадочного молодого человека в маске. Но когда Чуя увидел сегодня Осаму Дазая, то сразу всё встало на свои места. Стало ясно, кто скрывался под маской и осмелился с ним танцевать. Голубые глаза хитро скользнули по фигуре Осаму, а щёки слегка покраснели, поэтому он отвернулся к доске, чтобы никто не заметил смущения на невозмутимом лице преподавателя. Урок прошёл практически незаметно. Химик решил, что лучше всего закрепить старый материал, поэтому дал классу задачки, которые, к огромному сожалению, понимали только пару человек в группе. Однако, Накахара не был плохим учителем. Просто материал был действительно сложным и нелёгким в понимании для тех, кому он, откровенно, совсем не сдался. Прозвенел звонок, и на перемене все ребята вышли из класса, чтобы успеть перекусить. За партой остался сидеть только один единственный Осаму Дазай, сильно выделявшийся среди пустых парт. — П-прошу прощения… — робко произнёс Осаму, подойдя к учителю. — могу я вам кое-что сказать? — Да, конечно, — Накахара заинтересованно смотрел снизу вверх на молодого человека. — Я…я… — Осаму начал заикаться из-за предстоящего неловкого разговора. Он сильно напрягся, сжимая кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони, казалось, что его сердце сейчас выпрыгнет из груди и разорвётся на глазах. Его не покидала мысль, чтобы снова убежать и резко прекратить напряжённый момент. В нижней части живота слегка покалывало. Было ощущение, будто бинты сжимают горло, и перекрывали доступ к кислороду. — Я хотел с-сказать, что… — но как бы он не пытался сказать, слова просто не выходили из его рта. Он схватился руками за волосы и стал слегка подрагивать, опустив шоколадные глаза в пол. Эта неловкая пауза… Она только ухудшала атмосферу. Воздух стал тяжелее. — Я понимаю, — неожиданно для самого себя, Чуя обнял Дазая и слегка постучал ладонью по спине в утешительном жесте. Из-за роста его голова находилась напротив груди ученика. — у тебя так сильно стучится сердце… Знаешь- — Я ЛЮБЛЮ ВАС! — перебил Дазай, зажмурившись. Он сильнее прижал учителя к себе. — Я понимаю… — Накахара не стал сопротивляться. — прости, я не могу встречаться со своим учеником, — твёрдо ответил Чуя, понимая, какие сильные переживания сейчас испытывает Дазай. Воспользовавшись замешательством Осаму, Чуя выскользну из его хватки и направился прямиком к двери. Он поджал губы и решил, что ни в коем случае не должен оборачиваться. — Я сделаю всё, чтобы вы меня полюбили! — крикнул Дазай вслед уходящему Накахаре. — Попробуй, — нежно сказал Чуя. Он слегка улыбнулся, думая лишь о том, что не причинил сильную боль юноше. Дазай присел на пол, упираясь спиной об учительский стол. Он прижал колени к груди и в порыве непонятных смешанных эмоций укусил себя за руку так сильно, насколько это было возможно.