Всесокрушающий Водоворот

От автора: есть такая у меня манера — дёргать повествование из одной стороны в другую, и во времени тоже. Не могу от этого избавиться и потому смирился. Если кого-то эта особенность раздражает, то можете смело идти лесом. Всем остальным желаю приятного чтения и надеюсь, что ваше ожидание того стоило       — Нии-сан, посмотри! Бабочка! «Тук-тук, тут-тук». — Ну же! Ты такую ещё не видел! «Тук-тук, тут-тук». — Мадара! Не выдержав, мальчишка открыл глаза и улыбнулся. Несносный брат как всегда мешал тренировкам по контролю над эмоциями, заниматься которыми строго-настрого наказал отец. Учиха не мог придумать ни единой причины, чтобы делать это, но упорство и уважение к отцу не оставляли выбора. — Изуна, хватит меня отвлекать! — вновь закрыв глаза, Учиха начал погружаться в медитативный транс. Воздух вокруг тела загустел, осязаемыми стали даже ранее незаметные дуновения ветра. — Занимаешься, Мадара-кун? Похвально! Помню, в твоём возрасте тоже был таким — стремился каждый день расти, становиться сильнее! — глубокий, немного дребезжащий голос дедушки разлился как патока, а тёплая рука на плече подарила лёгкую радость. — Пожалуйста, не мешайте ему, то-сан! — отец был явно недоволен. — Нельзя превращать ребёнка в то, что хочешь видеть ты, Таджима, — прошелестел старик. Мадаре стало совестно за то, что дедушка и его родитель вновь спорят из-за него. — Иначе ты потеряешь сына, а он самого себя.       Удаляющийся звук трости и негромкие шаги возвестили о том, что старый Учиха ушёл. Рядом сел отец и приобнял сына, что случалось крайне редко. — Наша любовь к близким слишком сильна. Мы, Учиха, как никто другой остро переживаем горечь утраты и предательства. И что бы ни случилось, сын мой, не позволь этой боли вести тебя. Такой путь приводит лишь к безумию и отчаянию. И потому сейчас ты сидишь и учишься держать свои эмоции в узде. Можешь меня ненавидеть, считать тираном, но однажды, пусть даже в мыслях, но скажешь своему отцу спасибо.       Никто не видел как почтенный и уважаемый мужчина скрылся в саду поместья Учиха. И уж тем более как по тёмному повседневному хаори пробежала рябь, черты лица исказились, а глаза замерцали холодным жёлтым светом. ***       Когда нить хрупкой человеческой жизни оборвалась вместе с хрустом хребта, Учиха уже видел перед собой лишь кровавую пелену и привычный настойчивый шёпот в голове. Толстая броня покрова не пропустила сквозь себя иссушающий до костей жар, не позволила острым иглам спрессованной воды добраться до столь ненадёжного человеческого тела. Стихийные техники врезались в непробиваемую защиту Сусаноо, рождая всполохи огня и клубы пара. Дёрнув рукой, Мадара заставил плеть удлиниться, задев одного из наёмников Какудзу. Тяжёлая стальная броня, часто спасавшая от смерти, стала роковым бременем: лязгнули рассечённые нагрудные пластины, зазвенели туго сплетённые кольца хауберка и мужчина с глухим стоном отлетел куда-то в кусты.       Когда какофония из звуков сражения и стонов павших слилась в единый грохот, мало кто обратил внимание на примешавшийся к ней оглушительный треск. Но возникшую из ниоткуда золотистую фигуру заметили все. Подхватив на руки тело Мито, она вспыхнула ещё ярче и стрелой пронзила поле битвы, по касательной задев и отбросив в сторону разбушевавшегося Учиху вместе с призванным аватаром.       На мгновение замерли все. Но не успела светящаяся пыльца из чакры упасть на землю, как капитан Узумаки заревел словно раненый зверь и отпрыгнул назад, скомандовав подчинённым сформировать вокруг него барьер. Сорвав левый наплечник, он укусил палец до крови и провёл им по обнажённой ткани поддоспешника, перечёркивая ровный столбец иероглифов. Разнёсшийся во все стороны, пронизывающий до костей холод заставил содрогнуться даже Мадару, инстинктивно вложившего всю доступную чакру в Сусаноо. — Свяжите его боем, пока я не закончу с подготовкой, — проскрипел потусторонний, мёртвенно-ледяной голос. Дважды повторять не пришлось. Пока их капитан превращался в живое воплощение стихии Льда, четверо Узумаки синхронно сложили вереницу печатей и окутали призрачными цепями Сусаноо. Их хватило ненадолго. Бессильно дёргаясь в путах словно обезумевший демон, Учиха наконец окутал покров чёрным пламенем и вырвался на свободу, отменяя призыв аватара. Двумя взмахами веера отбив стихийные техники, пущенные бойцами Какудзу, он рванул прямо к источнику холода, всем нутром ощущая исходящую от него смертельную угрозу. Мозги несчастных Узумаки, заслонивших собой тело командира, буквально взорвались от яростной ментальной атаки. Откат от выполненного на голой воле гендзюцу отрезвил Учиха, но слишком поздно. Он застыл в паре метров от капитана, ощущая как его опаляет морозное дыхание смерти. Испуская волны абсолютного холода, его противник в беззвучном крике страданий запрокинул голову, вкладывая все жизненные силы в смертельную технику. Отступать было уже поздно и Мадара сделал единственно возможное, чтобы спасти свою жизнь. Спустя минуту, когда Узумаки выгорел в ледяном пламени киндзюцу и разбился на сотни ледяных осколков, левый глаз Учиха закрылся навсегда.       «И вновь я ухожу. За спиной у меня пепелище, а впереди гостеприимная пустота. Неужели чтобы страдания переставали о себе напоминать, мне обязательно нужно принести в жертву чьи-то души?».       Ноги шаркали по выжжено-мёрзлой земле, скорбно клубилась горелая пыль. Доковыляв до своего веера с серпом, Мадара закинул их за спину и огляделся. Тихо. Как бывает на месте, где только что умирали люди. И чуть не умер Какудзу. С дёргающимся глазом и застывшей маской ужаса на лице, словно обезумевший во время лесного пожара зверь, беззаветно любящий деньги человек ни разу не посмел оглянуться назад, к павшим соклановцам. Проклиная всю свою деревню, из-за жадности которой такое произошло. Жадности, победившей даже его собственную.       Выжил ли кто, Мадаре не было дела. Обычно после такого он несколько суток ходил как опустошённый сосуд, распугивая других Учиха. Дети с присущей им непосредственностью показывали пальцами, родители выкручивали уши и растаскивали сорванцов по домам. Всё шло по заведённому порядку. И когда боль отступала, пришедший в себя Учиха с ужасом не мог понять: с каких пор для него это стало нормой?       При возвращении в поместье клана, никто даже не рискнул бросить неосторожный взгляд на бредущего неизвестно куда Мадару. Люди благоразумно расступались, прижимались к забору или резко сворачивали, едва завидев сына главы. Наконец добравшись до своего дома, Мадара задвинул за собой сёдзи*, положил веер с серпом на оружейный столик и рухнул на скромно притулившийся в углу футон. Смотреть на мир одним глазом было сродни пытке. Вся жизнь несчастного Учиха крутилась лишь вокруг того, как сделать свой проклятый дар сильнее. И что же теперь? Он даже не сможет призвать Сусаноо. Станут ли теперь старейшины терпеть его выходки? Или же просто выгонят из клана, сделав козлом отпущения и виновником всех приключившихся бед? На всё естество парня накатилась такие отчаяние и страх, что он испытывал настоящую физическую боль, куда более ужасающую, чем прежде. Она не оставляла места для чего-либо ещё, целиком и полностью завладев вниманием. «Забери себе их глаза, нии-сан. Старикашкам глаза ни к чему, — вклинился в разум настойчивый шёпот — они зажились на этом свете и ведут наш клан в никуда».       Впервые за долгое время молодой шиноби был полностью согласен со своим братом. Мысль Изуны стала в очередной раз спасительным маяком в бушующем море тьмы. И никто бы не смог разуверить Мадару в этом. Даже сказав, что маяк построен из человеческих костей и скреплен кровью. Но кроме старейшин, осточертевших со своими нотациями и угрозами, Учиха помнил ещё кое-что. Нечто яркое и очень быстрое, укравшее его жертву и ставшее личным врагом, которому жить осталось лишь до их следующей встречи. ***       Задумчиво выглянув из-под свода пещеры, Наруто тут же как кот прищурился от ярко бившего в глаза света. Бури как и не бывало, а вместе с ней и хмуро-свинцового неба. Ноги с закатанными до колен штанинами прошлёпали до места ночного происшествия. Рядом, в одной из луж, бодро купались воробьи, создавая невообразимые для своих размеров всплески и россыпи брызг. Зоркий глаз джинчуурики уловил тусклый отблеск капель грязной дождевой воды: — Так таааак, — рука осторожно коснулась поверхности металла, прошлась вдоль дола и ухватилась за кончик рукояти, — они всё-таки кое-что посеяли. Ну надо же! Слабо подёргиваясь, на свет Аматерасу вылезли ушки. Совсем по-звериному Наруто внимательно обнюхал цукамаки*, на грани слышимости уловив запах человека. «Слабый», — досадливо цыкнул языком парень, признавая несовершенность чутья Лиса перед смывающим любые следы ливнем. Впитавшийся в рукоять запах остался только на ней. Природа же дышала лишь утренней свежестью после бурной ночи.       Вернувшись назад к пещере, с мечом в руке, он удостоверился, что тихо сопящая Мито вставать в полшестого не собирается и решил провести утренние процедуры. Сама мысль умыться из океана показалась довольно забавной. Солёная вода слегка защипала глаза, вытирая которую Наруто краем ладони зацепил колючую поросль. Пожав плечами, Узумаки усилием воли создал тонкую чакры-плёнку поверх лица и несколькими скользящими движениями идеально гладко побрился своим свежим приобретением. И тут же уважительно покивал остроте клинка. Добиваясь подобного, Наруто не раз приходилось затачивать кунаи с помощью преобразованной чакры ветра. Слабым утешением выступало то, что для подобного обычному человеку нужно быть как минимум подмастерьем кузнечного дела.       Предаваясь непонятной рефлексии, джинчуурики и не заметил как к нему сзади бесшумно подобралась Мито. Любопытно выглянув из-за спины, девушка увидела как её спутник сосредоточенно водит голой рукой прямо по лезвию. Сначала из горла едва не вырвался удивлённо-испуганный вскрик, затем тихий свист заставил рот остаться открытым, к которому присоединились выпученные глаза. Посмотреть было на что. И без того тонкое, лезвие меча слой за слоем превращалось в подобие огромного скальпеля. Тончайшие полоски металла уже образовали невесомую горку из кудрявой фольги меж босых пяток. «Ты знаешь что держишь в руках? — прогудел Лис. — Чистейший чакропроводящий металл!* Поразительно! Из такого разве что мечи в Тумане ковали». «Какие разносторонние познания о великой Семёрке у биджу, прожившего безвылазно несколько столетий в стране Огня», — заметил Наруто, наконец выходя из транса, предназначенного для облегчения манипуляций со стихией. Обнаруженную за спиной Мито, он посчитал как данность. Постепенно свечение угасло, а вскоре и вовсе исчезло. «Поздравляю, Наруто. Не знаю как, но только что ты испортил хорошее оружие и сделал из него артефакт.»       Молча и обоюдно придя к решению оставить вспыхнувший пожар взаимного притяжения на совесть прошлой ночи, оба Узумаки тщательно сверились с картой и побежали вдоль береговой линии. Прямой путь до Узушио ожидаемо был далеко не самым лучшим. Мито знала секретный путь для джонинов Водоворота, упорно не признававших тихоходный вид водного транспорта. Почему же отец и брат обошлись с ней как со стеклянной и отправили к несостоявшемуся мужу кораблём, она объяснить так до конца и не смогла. Перед довольно колоритным барханчиком из спутанной горы водорослей Мито резко повернула к воде. Наруто удивлённо покосился на природный феномен архитектуры, с непривычным чувством для себя продолжая быть ведомым. С каждой секундой картина родного края, зеленеющая над волнующимся океаном, становилась всё более расплывчатой. Оглянувшись в последний раз, кроме воды джинчуурики больше ничего не увидел. Равно как и спереди, вызывая в душе смутную тревогу.       Едва касаясь носками обуви пенистых волн, они огромными прыжками преодолевали навскидку метров двадцать-двадцать пять за раз. Свыкнувшись с тем, что ближайшие полдня он ничего кроме воды не увидит, Наруто отдал контроль над выпускаемой чакрой вбитым намертво рефлексам и предался столь полюбившемуся за последнее время занятию — размышлениям.       Пару раз они по широкой дуге обогнули плывшие корабли, скорректировали курс по ведомым одной Мито ориентирам и перекусили вяленым мясом. Когда же неуёмная натура джинчуурики завыла от скуки, жаркие лучи полуденного солнца и громкий гул водоворотов возвестили о том, что шиноби практически добрались до архипелага, принадлежавшего Узушио. Само же чудо природы увидеть Наруто не довелось. Принцесса Узумаки сложила несколько печатей и прямо посреди воды, словно из ниоткуда, появился небольшой каменистый островок.        — Наконец-то земля, даттебайо, — плюхнувшись прямо на голый камень пробормотал парень и, заметив недоумённый взгляд спутницы, добавил: — Не люблю путешествовать по воде. С твёрдой землёй под ногами мне как-то спокойнее. Мито лишь хмыкнула в ответ и капнула кровью из порезанного пальца в неприметное углубление на гранитной глади. Вспыхнули символы круга печати перемещения, образуя небольшой цилиндрический столб тускло-голубого свечения. — Я не потяну нас двоих, — виновато улыбнулась девушка. — Ты же джинчуурики, а чем больше у человека чакры, тем… — Без проблем. Главное объясни что и как, хорошо? — понимая к чему она клонит отрезал Наруто.       Напитав контуры нужным количеством чакры, он дождался пока Мито покрепче обнимет его сзади и сложил печать активации печати. Перемещался он таким способом всего два раза — с помощью призыва на гору Мёбокузан и обратно. Эмпатия буквально впитала ощущение непонятного предвкушения и радости, исходящих от Мито. Сознание скрутило в узел, а внутренности как будто ухнули вниз, к пяткам. Запоздалый крик Лиса резанул болью хлынувшей по каналам жгуче-ядовитой энергии. Красные языки чакры, словно пот испарившийся с разгорячённого тела, едва появившись развеялись под порывами солёного ветра. Очередной рывок и Узумаки бросило в складку подпространства, чтобы безжалостно выплюнуть в Узушио. Уже лишённого возможности пользоваться чакрой и немногим опаснее тренированного самурая даймё. ***       — Требовать с наёмника какие-то гарантии… это сродни ожидать от портовой шлюхи невинность и чистоту помыслов. Мда. И всё-таки что-то заставило тебя поверить этому псу и мне навязать веру. Может он вообще напялил шмотки, волосы выкрасил, вот и Хатаке получился? — Глаза прадеда у него. Хороший был воин… Взор древнего Узумаки подёрнулся дымкой, погружая владельца в далёкие воспоминания. Коварно прогремел выстрел в пояснице и, досадливо поморщившись, Кен вернулся из мира грёз. — Ты впал в слабоумие, отец. Определять кому стоит доверять лишь по глазам, напоминающим о старом знакомом. Мне больно слышать такое от живой легенды, знаешь ли. — Как, по-твоему, Хагоромо-сама набирал учеников? Сначала пытал, вытягивая из них всю их сущность, а после уже решал стоит ли? Запомни, доверие рождает единство и сплочённость. — Сплочённость с наёмниками? С людьми, которые за деньги готовы на всё? Я перестаю тебя понимать. — Он вернётся. Поверь мне. Даже без Наруто. И это докажет его честь, как Хатаке. Такие люди нам нужны. Узукаге выгнул бровь и всем телом повернулся к старейшине: — Уж не было ли всё это лишь поводом ли для вербовки? — Ты же не думал, что хоть кому-то из них получится захватить джинчуурики и доставить его к нам? А если такое всё-таки случится, то тем более необходимость иметь под рукой подобного человека будет трудно переоценить, не так ли? — Узукаге понимающе кивнул головой. — Помнишь что я говорил про Сенджу и Учиха? В самый тёмный час Водоворот сможет рассчитывать лишь на самого себя, а этот момент близится. Запускайте следующего.       Она не была похожа на романтика с большой дороги. Ни затрапезный вид её наряда, ни измождённое, изрезанное шрамами и морщинами лицо, ничто не говорило о ней, как о высококвалифицированном наёмнике, которому, и никому более, хватит граничащей с наглостью храбрости заявиться в закрытый анклав красноволосых. Шаркая деревянными сандалиями по паркету, она низко поклонилась старейшине и Узукаге, замерев в ожидании. — И чьи образы ты в состоянии поддерживать на столь же великолепном уровне? — от этих слов губы наёмницы вытянулись в хитрой лисье улыбке. — Слава о великом Узумаки идёт впереди вас. Я даже и не надеялась, что вы не заметите мою технику. Отвечая на ваш вопрос, скажу — могу стать абсолютно кем угодно, достаточно единственной встречи с человеком. Но смею спросить, — прозвучал голос старейшины в лохмотьях. — Как? — Можешь считать это интуицией пожилого воина, который навеки обручился с паранойей. Как тебя зовут? — довольно улыбнувшись на превращение в себя, молвил старый Узумаки. — У меня уже давным-давно нет имени, но если вам так будет удобнее, то можете называть Масуку*. — Чтож, Масуку, давай обойдёмся без ненужных формальностей. Что если нужно будет думать и вести себя как нужный человек? Влезть в его шкуру настолько, что никто даже не посмеет подумать о подмене? — Мне нужно провести с ним некоторое время, а ещё плата полновесным золотом, простите за наглость. — Если мы убедимся в твоих способностях, то ты будешь награждена сполна, можешь не беспокоиться, — не выдавая своей раздражённости, подал голос Узукаге. — Само собой, Узукаге-доно, — в очередной раз выказала уважение и подчинение наёмница. — Я не посмею вас разочаровать.       Работа всегда остаётся работой и трудности, которые неизменно вставали перед ней, лишь разжигали в женщине профессиональный интерес и азарт. А многоуважаемые Узумаки поставили действительно трудновыполнимую задачу. Именно трудновыполнимую. Невозможным дело могло стать лишь тогда, когда Безымянная лишится жизни. Но там, где спасует даже сильнейший, хитрый всегда найдёт обходной путь и ударит в самый неожиданный момент. Особенно когда задача подкреплена тщательной подготовкой и щедрым финансированием. О да, о подобном заказе можно было лишь мечтать.       Раз за разом просматривая вдоль и поперёк скудное досье на Узумаки Наруто, женщина могла лишь гадать что он из себя представляет. Невесть откуда взявшийся носитель Девятихвостого демона, с неопределённым уровнем сил, как физических, так и умственных. Мозг выдавал десятки вариантов и половина из них гарантировано обещала крайне быструю смерть даже при самой малейшей ошибке и потере концентрации. Потратив две недели на регулярные встречи с дочерью старейшины под личиной местного врача, Масуку знала Мито-химе как облупленную. Знала про её тёплые чувства к цели, слабые места, образ поведения, манеры. И самое главное — на что была готова пойти Узумаки ради возлюбленного. ***       Сидя под проливным дождём и вглядываясь в едва заметный огонь костра в гроте, Безымянная уже точно знала как действовать. Последняя незначительная помеха в лице этих двух недотёп решилась сама по себе с помощью удачно ударившей молнии. Несколько месяцев выслеживания, планирования и подготовки не прошли даром. Всё что оставалось — добыть образец крови и запечатать принцессу в припасённый свиток для пленных. Обмануть джинчуурики и заставить его добровольно шагнуть в приготовленную ловушку? После такого дела можно смело идти на покой. Или заручиться протекцией красноволосых и стать участником чего-то куда большего, нежели случайные заказы от мелкой и жадной до денег аристократии. Главное не упустить момент. А уж в этом она была настоящим профессионалом.