Всесокрушающий Водоворот

Attention please! Люди, пришедшие сюда исключительно за боевиком — смиритесь с мыслью о том, что жизнь, даже в фанфике, это не одни сплошные драки и разборки. Всем остальным — приятного чтения. Я действительно постарался обрадовать ждущих скорым обновлением Upd. Две крупные части поменяны местами в соображениях стройности повествования. Будем считать это переписанной картиной       Всю жизнь — одиночка. На самом деле Наруто даже не мог задать себе самому вопрос: «А плохо это ли?». Не зная другой жизни, трудно судить, но получив новый опыт, Узумаки лишь пребывал в лёгком шоке. Телом и рассудком уже давно мужчина, но душа мальчишки то ли пела, то ли издавала нечленораздельные звуки…       Когда грянул гром, словно разорвав высоко в облаках гигантскую хлопушку, он и она оторвались друг от друга. Тонкая ниточка слюны блеснула в отблесках костра. Сам воздух был готов заискриться от малейшего движения. Налитые свинцовой тяжестью, с кипящей в жилах кровью, руки нашлись не сразу. Крепко, по-собственнически обхватившие бёдра, они попытались разжаться, но к Наруто пришла светлая мысль оставить их на месте. — А… ну… хааа… этооо… отпустишь… может? — виновато, с хитринкой в глазах улыбнувшись, она с ощутимой дрожью в голосе втянула воздух. Ниточка разорвалась. Смахнув с подбородка мокрую капельку пальцем, Мито не задумываясь слизнула её. «Что творит, паразитка, а?» — речь Курамы по-прежнему оставалась фоном. Наруто вновь потянулся к ней. Первый поцелуй встретил сопротивление, второй — робкий ответ, третий потонул вместе с хозяйкой в тягучей трясине удовольствия. Каждое прикосновение нежной кожи губ яростной бурей захлёстывало всё тело, скручивая низ живота в мучительно-сладкий узел. Трясущиеся ледяные руки обхватили колючие щёки и Мито отстранёно подумала, что сейчас на всё остальное ей абсолютно наплевать.       — Краааааац!!! Огромная молния ударила совсем рядом, на долю секунды буквально превратив дождливую, непроглядно тёмную ночь в солнечный день. Джинчуурики вновь оторвался. Уже буквально висевшая варёным тофу в его руках, разомлевшая и отчаянно мокрая Мито резко распахнула глаза. Грохнуло так, что уши заложило словно после взрыва Великого Огненного Дракона, по клочкам разметав драгоценный момент искренности. — Сейчас гляну что там, — аккуратно ссадив с себя девушку бросил Наруто, радуясь удачному случаю уложить происходящее в голове и слегка остыть. А сделать это нужно было срочно. Он до сих ощущал жар её лона, который не могла сдержать никакая одежда, и от которого всё тело сводило от нетерпения. «Одно дело просто вернуть дочку домой. Другое дело заявить её брату и отцу, что теперь я вроде как обязан на ней жениться», — здраво рассудил парень, подставляя голову холодным каплям дождя. Да и быть источником порчи отношений Мито с родителями, Наруто не хотелось вовсе. Не оказавшись после этого запертым в глубинах темниц Узумаки. Слабо верилось, что добряк-Сенджу вновь добровольно подставит шею под топор. И не сделает это исключительно в воспитательных целях — для особо одарённых безмозглостью личностей.       В воздухе особенно остро чувствовался запах озона, смешивавшийся с тем самым особенным ароматом дождевой воды. Вылезшие ещё пять минут назад, ушки чутко вздёрнулись вверх, реагируя на каждый, отличный от капающего, звук. — Твою… чтоб… да какого… б… чёрта ты этот свинорез вытащил?! Ответь мне, сэмпай! А если… ты… оном не владел? По всем… …ни…вой пепел развеивать? — пусть теперь и был грохот на куда более безопасном расстоянии, но слышимости это особо не придавало. А в ответ — глухой стон, полный разочарования. На большее этот некто оказался неспособен.       Успокоившись после заверения Курамы о том, что «поводов переживать насчёт нападения нет, пусть валят себе спокойно», Наруто понял из всего произошедшего лишь одно: некто сэмпай имел неосторожность попасть под удар молнии и при этом выжить. Но кто эти двое? Трое? Четверо? Беспечность друга насторожила, но Наруто привык без малейшего сомнения доверять чутью лиса. Так и строились взаимоотношения человека со своим биджу.       Узумаки пожал плечами, полюбовался сверкнувшей молнией и медленно вернулся назад. Девушка вновь сидела укутанная в шкуры, стеклянным взглядом впившись в догорающий костёр. Отблески огня выхватывали напряжённые черты лица. Наверняка ей тоже сейчас приходилось несладко. «И что же сказать?» — голова решительно отказывалась выдавать что-то умное. — Мито… — с удивлением ощущая внутреннюю уверенность начал Наруто. Никак Курама влез своими лапами и что-то наворотил. — Я ни капли не жалею о том, что сейчас произошло. Присев рядом, он взял хрупкие и нежные девичьи ладони в свои огромные лапищи. Шмыгнув носом, Узумаки подняла на него влажный взгляд. Наруто ощутил себя прямо как на той миссии, когда им с Саем пришлось разминировать целую деревеньку от взрывных печатей. Чудом уцелели. — И не считаю, что это вышло всё случайно. Я рад. Но… нам ещё нужно в Водоворот и… Химе прижала пальцы к его губам и Наруто покорно замолчал. — Подождём, сколько потребуется, — Наруто снова сглотнул, вспомнив где видел этот припечатывающий взгляд — при разговоре с Узукаге. — Но во второй раз ты от меня уже не убежишь, ты понял?       В эту ночь джинчуурики впервые осознал что такое быть полностью уязвимым перед женщиной. ***       Движение — жизнь. Бездействие — медленная смерть.       Именно таким принципом Хатаке Мэдока руководствовался всё своё сознательное существование. Началось оно ещё в глубоком детстве, когда каждый угол в родительском доме был исследован ребёнком с дивным цветом волос. Внутри клана это было нормой, для всех остальных мальчуган выглядел как наглядный образец тирании и насилия над беззащитным дитятей. — Бедный Мэдока-кун, — причитали старушки на рынке, смотря вслед тут и там мелькавшей среди толпы буйной шевелюре, словно густо посыпанной пеплом детского горя. — Никак отыгрывается на сыне, — бухтели они, завидев высокого и статного отца. Увы, тоже седоволосого. Порой всё принимало совсем трагический оборот: — Ками-сама, и мать туда же.       Клан Хатаке, в отличие от других семей шиноби, никогда не стремился к полной изоляции. Люди жили с ними бок о бок многие поколения и привыкли к тому, что рядом существуют… немного другие представители рода человеческого. Которые не задирают нос в отличие от многих других и делом доказывают своё право жить в обществе, среди великого множества сословий, не теряя при этом своей уникальности.       Таким же стал и сын вполне себе обычного Хатаке, наречённого при рождении Юу. В полной мере унаследовав гены великого предка, а вместе с ними и злосчастный оттенок волос. Седой мальчик с улыбкой от уха до уха — суровая шутка матушки-природы над шиноби, трясущимися над чистотой крови.       Медленно нанося удары по воздуху своим последним приобретением, Мэдока про себя подмечал насколько удачной оказалась покупка. Лёгкий, идеально сбалансированный и бритвенно-острый. Сделав обманный финт, призванный выбить оружие из рук, он быстрым движением ткнул в подмышку, не защищённую доспехами. Шаг вперёд и вбок, поворот кисти, оттяжка назад и полоса заточенной стали врезается между рёбер, вскрывая лёгкое. Кому как не ему знать анатомию человека в совершенстве. Поправка — в том совершенстве, которое позволяло умертвить врага максимальным количеством способов. В остальном дальше вправления вывихов и накладывания повязок он не зашёл. Больше и не требовалось. Охотники за головами либо промахивались и умирали, либо всегда доводили схватку до логического конца, который не предполагал лечение. «Сдался им это хер блондинистый», — в очередной раз проскользнула мысль. Впрочем, задержалась она недолго, место её заняла новая, более волнующая и злободневная: «Что же этот идиот в очередной раз сожрал?»       Когда резкий и истошный вопль напарника огласил всю округу, распугивая птиц и неосторожное, слишком близко подобравшееся к людям зверьё, Хатаке даже не удивился. Орать Дзёбан умел и пользовался своим талантом на полную катушку. Уголки губ наёмника дёрнулись вверх, пока не добрались до положенных им границ, обнажая ровный ряд желтоватых зубов в злорадствующей улыбке. Человек, справляющий нужду, это самое беззащитное на свете существо. Картина испуганного Дзёбана со спущенными штанами согрела душу. — Твою мать! Это же Узумаки! — раздался изумлённый возглас. Внутри что-то неприятно ёкнуло. Одно дело невесть как забредшие сюда красноволосые, от них вреда никакого, обойдут стороной, чтобы лишний раз не светиться на материке. Мысль же об усатой зверюге, с которым один Ками знает как, но надо идти на контакт, заставила содрогнуться.       Затрещали кусты. Не утруждая себя лишними манёврами, Дзёбан лосем во время весеннего гона пробил себе путь на поляну, к нервно грызущему губы Хатаке. «Пожалуйста, скажи, что это просто Узумаки заблудились.» — Там этот… — отчаянно замахал руками мужчина — пропажа наша. И какая-то хренота в лохмотьях следом за ним.       Ещё с утра Мэдока считал, что прямой путь через лес к другому тракту это хорошая затея. Всего делов-то — донести посылку до нужного человека и заработать лёгкие деньги. Напороться благодаря курьерскому заказу на того, кого против своей воли приходило разыскивать, показалось очень неудачной и злой насмешкой судьбы. — Я его боюсь, — честно признался шиноби. — Может не надо? Возместим убыток Узукаге этому и всё. — Ты мне сам что сказал, а? Он взглядом запоры лечить умеет, а ты предлагаешь просто отдать деньги, извиниться и уйти? Бред полнейший… Напарник как всегда оказался прав, к превеликому сожалению. — Что со свитком тогда делать? — седой помахал тубусом. — Лично для меня девять сотен рё на дороге не валяются — Разделимся. Ты за ними, я уж донесу и потом нагоню. Пса отправишь со мной и всё, он выведет. — Ты его тогда так доконал, что бедняга чуть яйца тебе не отгрыз, — покачал головой Хатаке. — В этот раз ему даже выговор устраивать не буду. — Ближе к телу! Оторвутся и всё, пиши пропало!       Кровь из пальца окропила землю, покрывая её вязью печати призыва и создавая из чистой энергии стабильный пространственный маяк. Воздух вспух густым облаком дыма. Едва пелена рассеялась, две пары умных собачьих глаз уставились на хозяина. Вожак стаи лишь молча кивнул на Дзёбана. Пёс, не смея ослушаться приказа, предупреждающе оскалился мужчине и побежал вслед за ним. Второй же четвероногий повёл носом в сторону их «пропажи», вильнул хвостом и вскочил на дерево, забравшись по гладкому стволу на самую высокую ветку. Хатаке, как человек умевший создавать молнии своим телом, всё равно так к этому и не смог привыкнуть. Но уже через минуту привычно бежал за питомцем, взявшим след.       — Ты его не потеряешь, Пон? Поджарый, крупный пёс с купированными ушами помотал башкой. — Хозяин, помнишь как мы ходили на охоту? — странно звучавшие слова с примесью лающего звука. Пусть Пон и был крайне необычной и уникальной собакой, но речь людей давалась ему с огромным трудом. Научился шиноби распознавать, что хочет его питомец сказать, не сразу. — На зверя. Хатаке помнил. Как и то, что нюх у собаки находился за гранью его понимания. — Этот человек пахнет так же. Зверем. Но которого нужно бояться. И самка, она тоже пахнет им, потому что рядом. Но её запах не страшный, он успокаивает. Хозяин, ты точно хочешь найти его? «Выбора у меня нет», — подумал Хатаке, но ответил лишь: — Да.       Со всей осторожностью они следовали за ними до самого заката. После того как светило начало клониться к горизонту, незаметно к погоне присоединился Дзёбан, выглядевший слегка запыхавшимся, но довольным. Несколько раз пришлось скорректировать направление движения. Складывалось впечатление, что Узумаки пытается замести следы. И если бы не помощь Пона, у него это наверняка бы получилось.       Когда солнце уже отбрасывало последние лучи на набежавшие тучи, окрасившиеся в нежно-розовый оттенок, пришлось остановиться. Наруто и спутница добрались до побережья. Стремительно надвигался грозовой фронт, тяжёлой серой массой отвоёвывая у тёмно-синего неба сантиметр за сантиметром. Над волнующимся морем сходили с ума чайки и огромные альбатросы, широкими и длинными крыльями разрезавшие потоки солёного ветра. Волны накатывали на мелкий мокрый песок одна за другой, с шумом и взметывающимися ввысь брызгами. С каждой новой всё сильнее вгрызаясь в побережье, щедро разбрасывая ошмётки водорослей и ракушки, стихия готовилась крушить. Нарастающий шум прибоя и близящееся ненастье было слышно даже из леса.       Встречать дождь пришлось под сенью гнущихся от ветра деревьев, напялив плащ-палатки. Вскоре, когда крупные капли начали нещадно молотить по голове, мокрый, донельзя несчастно выглядевший пёс не выдержал и отменил призыв. Цель была всего в сотне метров и нужды в ищейке больше не было. Оставалось только дожидаться утра.       Дзёбан с опаской посмотрел на размахивающего своим тесаком Хатаке. В три часа ночи. Посреди проливного дождя и грозы, седой пытался успокоиться и унять страх привычным себе способом — общаясь со своим оружием, и потому мужчина ничего не говорил, уважая слабости друга и напарника. Но всё равно отсел на обломанный, кое-как обтёсанный ножом пенёк подальше, сильнее натянув капюшон. Когда Мэдока перешёл к мощным рубящим ударам сверху, громыхнуло настолько оглушительно, что Дзёбан на секунду потерял сознание и почувствовал текущие из ушей струйки крови. Упал на землю клятый свинорез, дымящийся Хатаке рухнул как подкошенный.