***
— Пусть никто не болел ветрянкой, а она болела, Вам понятно? — было более, чем понятно хаус-кипинг менеджеру. Если поразмыслить, то Галанова всегда относилась к Валентине не то чтоб хорошо, но ровно. Обходилось без конфликтов, с предельной вежливостью и пониманием. Значит, все не так просто у Павлика с Канаевой. Каким тут слухам верить — поди знай! Каких же глупых девок сюда заносит, а?! Такой мужик ее добивается, а она нос воротит, гордячка. В прачечной утреннее построение началось нестандартно. — Так, звезды, кто тут у нас болел уже ветрянкой? — Валентина Ивановна, как никогда, выглядела серьезно и сдержанно, от того и внушала еще больший ужас. — Вот так поворотик, — шепотом прокомментировал кто-то из горничных. Все из смены, кроме Канаевой получили сообщение: «На все мои вопросы утром отвечаешь «нет», иначе уволю со всеми заслугами». — Я дважды повторять вопрос не буду. А значит, и в добровольцев играть с вами не буду, — старшая горничная сделала пару шагов по направлению к выстроившимся девушкам, одаривая каждую из них строгим взглядом. Не дай Бог, кто забудет про угрозу увольнения! — Ну, я болела, — не особо-то и боялась Даша. И правда, что такого в том, что она болела ветрянкой?.. — Отлично, Канаева, — уголки губ Валентины слегка приподнялись — она и не сомневалась. — Для тебя спецзадание будет. На две недели отправляешься жить к Павлу Аркадьевичу. Будешь ему родной матерью. Марш в 312. Там тебя ждут все указания, — в соревнованиях по стойкости сегодня Валентина явно превосходила Дарью. — Офигеть, Дашка. Довела мужика, настрадал себе ветрянку, — ехидный шепот среди горничных сменялся смешками и вздохами. Любопытство взыграло с новой силой, как и, впрочем, лавина очередных сплетен среди персонала. — А если я не хочу? — никто от нее другого и не ожидал, а начальница всегда была готова к такого рода вопросам. — Не хотеть будешь в Волчанске. Марш наверх, если работа нужна, — а что делать? Здесь каждый исполняет приказы сверху. И попробуй ослушаться… Права. Сто тысяч раз права. Или нужно было сбегать сразу — была не была?***
— Наконец-то! — Элеонора уже заждалась горничную. Стоит ли говорить, что она сгорала от любопытства, кто же на этот раз завладел вниманием племянника? Как только Даша вошла, то сразу же стала объектом пристального изучения. Имя на бейдже подтвердило, что все идет по плану. — Так значит, Даша? — Элеонора слегка приподняла уголки губ, осматривая вошедшую горничную. — Здравствуйте! — вышколенная осанка, высоко поднятая голова не скрыли заинтересованный взгляд девушки. Так вот она какая, тетя Павла и хозяйка отеля. Не обманул ведь! «Вот не обо всем он тебе врал, Даша! Тетя есть. В отеле работает. На помощь племянника себе взяла!» — «Ага, Канаева, давай, начинай таять, ведь он тебе и имя свое настоящее сказал! Давай еще начнем искать оправдания, которые перекроют обвинения!». Утихомирить поток непрошеных сомнений оказалось даже сложнее, чем принять всю несправедливость ситуации. — Проходи же скорее, не бойся! У меня к тебе очень деликатное дело, привилегированное, за которое ты получишь достойную премию. На последнем слове Галанова немного смутилась, не перегнула ли палку? Всё-таки перед ней избранница племянника, а не обычная горничная. Молчание в знак видимого согласия не принесло ничего вроде смирения в душу Дарьи. Они что, решили ее морально добить? — Видишь ли, ветрянка в таком возрасте переносится очень тяжело, — женщина на мгновение перевела взгляд на спящего виновника происходящего. — За Павлом Аркадьевичем нужен постоянный присмотр. Мужчины с высокой температурой — это что-то непредсказуемое! — Но я не медсестра, — возразила Даша. Где-то внутри все ещё теплилась надежда на то, что ей удастся каким-то образом избежать свалившегося на голову обязательства. — Медсестра Павлику не нужна. В твои обязанности входит немного: трижды в день проводить влажную уборку помещения, просто контролировать выполнение назначений врача и так, мелкие поручения и желания, — кто бы знал, что именно желания и пугали Канаеву. — И проследи, будь добра, чтобы он хоть немного ел и не пил, — в строго-деловом тоне Элеоноры промелькнули нотки искренней просьбы. Было видно — она переживала на племянника. — Я же могу отказаться? — хотя, судя по тону владелицы отеля, все было предрешено. И почему-то казалось, что без участия Павла здесь не обошлось. — А на это есть веские причины, Дашенька? — гипнотизирующе-милая улыбка хищницы отрицала любой возможный отказ. Есть маленький секрет — иди на уступки так, будто ты выиграла сражение заранее. — И не забывай звонить мне дважды в день, если все хорошо. Будут осложнения — бей тревогу срочно! — А ваш номер? — с выдохом спросила девушка. Похоже, оставалось только смириться с ее новым положением… — Посмотри у Павлика в телефоне. Обычно я записана у него как «Тетя Элли». Но в последнее время все так напряженно… В общем, «Горгона Андреевна» это тоже я, — всем видом Галанова дала понять, что последний вариант ей даже больше по душе. Она в последний раз окинула взглядом племянника и, молча кивнув горничной в знак завершения разговора, аристократичной походкой выскользнула в коридор. Когда за хозяйкой аккуратно закрылась дверь, Даша опустилась на кресло и взялась за голову. Куда она попала и за какие такие грехи?!***
По крайней мере, это выглядело забавно. Со стороны. Такое себе немое кино, а точнее реалити-шоу. Даша сразу себя настроила на то, что это работа, за которую она получает деньги, а они ей очень нужны. А еще — приказ начальства, не самый абсурдный. Выполнять инструкции, вырабатывать алгоритмы действий — отличный навык, приобретенный девушкой в спорте. Канаева сразу свела к минимуму взаимодействие с пациентом: он много спал, а это значит, максимум ее функций в его комнате она выполняла в периоды сна. К тому же, это очень удобно: можно без зазрения совести и боязни показаться наглой-высокомерной-навязчивой рассматривать идеальные пропорции лица, слушать дыхание, касаться ладошкой лба, конечно же, только чтобы отслеживать динамику температуры тела… Последнее, наверное, стало самым большим противоречием и открытием. Прошло несколько дней, а температура серба, как казалось Даше, спадать вовсе не собиралась. Ей уже слегка поднадоело постоянно протягивать градусник страдающему от болезни начальнику, демонстративно стараясь избежать возможного соприкосновения. Да и, по правде сказать, видеть его в таком состоянии ей тоже надоело. Всё-таки ветрянка в его возрасте — совсем не шуточки. Девушка застыла с влажной тряпкой напротив спящего Павла. «Неужели снова жалость проснулась, Канаева?» — «Даша, он точно заслужил хотя бы твое молчаливое сочувствие». Отмахнувшись от непрошеных сомнений, она продолжила протирать пыль на журнальном столике, надеясь переключиться на какой-нибудь другой объект. Как по заказу, в тот же момент раздался короткий вибросигнал телефона, уведомляющий о новом сообщении. Отложив тряпку, Даша достала из кармана фартука мобильный — сообщение от Элеоноры: «Ну что? Какая температура?». Неудивительно. Никто другой о Паше и не беспокоился. Его навещала только тетушка, впрочем, и её посещения продолжались недолго — в срочном порядке ей пришлось улететь обратно в Питер. Видимо, новоиспеченные сотрудники едва справлялись с навалившейся работой в отеле после масштабного открытия. Следом за Элеонорой из номера временно удалился и Брутэ, которому, вероятно, за радость было раз за разом подставлять своего кормильца и вгонять в краску Дашу.***
Что ответила птица-говорун на вежливое приветствие Галановой в один из визитов? — Тетя Элли, не была бы ты моей тетей, — и в продолжение фразы присвистнул. И кто бы на месте Канаевой в первую очередь подумал о приеме отвлечения внимания опытного льстеца? Павлу едва-едва удалось сдержать смешок, а Элеонора же, в свою очередь, прошипела приказ заткнуться — ее харизматической мощи подвластна даже примитивная птичья душа. Ну, а вечером того же дня уставшая, скорее, от безделья Даша с поникшей головой слушала наставления хозяйки, одновременно увлеченной беседой с племянником, который в периоды кратковременных улучшений умудрился еще и сцепиться с тетушкой. Душевные метания так же изматывали девушку. Попугай же расценил прекрасную картину как сожаление провинившейся: — Такую красивую я не уволю, но выпороть могу. Даша выпрямилась, будто по инерции голова поднялась за широко распахнутыми от дикости глазами. Элеонора лишь махнула рукой, не отрываясь от диалога с Павлом, пока тот в меру своих скромных сил запустил в предателя подушкой, но попал по ногам Даши. Той и осталось лишь прикрыть глаза ладонью, пока пациент прятал голову под оставшейся на кровати подушкой. Кажется, Галанова с радостью покинула этот цирк ради более взрослых проблем.***
Убирая телефон, девушка направилась было в спальню, дабы измерить температуру, и вновь зависла взглядом на сопящем Павле. Ну и как она его будить будет? И дело даже не в том, что он — ее начальник. Последнее, чего хотелось ей в данную минуту — прерывать его сон. Поразмыслив несколько секунд, она тронулась с места, направляясь к кровати, и осторожно присела на самый краешек. Казалось бы, без холодного «Нужно измерить температуру» с протянутым градусником не обойтись. Но, как говорила бабушка, нет ничего надежнее любящей руки… Черт возьми, да! Да! Даша считала свое «наказание» самым лучшим, что могло с ней случиться в последние дни работы в отеле. Ведь если она приняла решение, то менять его не станет никогда. Разве что под угрозой конца света. В этом была вся она! Сердце в тоске металось за грудной клеткой от сочувствия и боли. «Видишь же, Даша, что дорогому человеку плохо, а ведешь себя, если честно, как трусиха и полная дура — гордая и честная не к месту» — «Пройдет, Канаева!». Все время Паша сопровождал свою госпожу горничную тоскливым взглядом — чисто по-мужски он испытывал, наверняка, то же самое. А противнее становилось каждый раз, когда он с показательной равнодушной тоской забирал у Даши градусник, стаканчик с лекарствами или поднос с едой. Паша старался избегать тактильного контакта. Но ей пришлось все-таки прервать это противостояние. Так она хотя бы могла написать Элеоноре, спала ли температура. Но, судя по обжигающе-горячей коже, жаропонижающие не действовали. Казалось, температура даже поднялась за то время, пока спящий начальник невольно приковывал к себе случайные взгляды Канаевой. Может, стоит разбудить его и нормально измерить температуру? Или сразу дать жаропонижающее? По мере нарастания беспокойства о нем, Даша уплывала далеко за пределы реальности. На место ее мгновенно вернул неожиданно ободрившийся беспокойством голос: — Да у тебя руки холоднее градусника, — сонно пробурчал Паша, с трудом фокусируя взгляд на девушке, тут же отдернувшей руку и вскакивающей с кровати. — Они всегда такие ледяные? — окончательно проснулся и недовольно уставился на Дашу, которая как ни в чем не бывало наливала свежую воду, чтоб он смог запить лекарство. — А, это… Не обращай внимания, они всегда такие, в любое время года, — Даша засуетилась от внезапности вопроса и его непокоя в ее адрес. Спешно протянула стакан и таблетку. И разговор ни с того ни с сего пошел так бодро, будто и не было между ними никаких казусов. Сербу только и оставалось усмехнуться слабости их равнодушия друг к другу. Чего оно стоит? — Давай погрею, — Паша сам поставил воду на тумбочку и, пользуясь удивлением своей ненаглядной, совсем легко, насколько хватило сил, потянул ее присесть на кровать. Тут же он сомкнул ее ладони между своими и положил под свою горячую щеку, как самую мягкую и удобную подушку. Что оставалось Даше? Только устроиться поудобнее у спинки кровати, чтобы через пару секунд вздрогнуть от того, как смело Паша решил переместить голову, не меняя положение рук, на ее бедро. Секунды медленно тянулись, не спеша накапливаясь в минуты. Взгляд был прикован к спящему на ее же ногах начальнику. Уснул, грея ее ледяные руки. Даша прикрыла глаза, прислонила голову к стене в слабых попытках осмыслить происходящее. Уверенность, что руки не потеплеют, постепенно наполнялась бременем сомнений. А тем временем в голову закрадывались непрошеные мысли о том, что лучшего момента в ее жизни и не было, наверное. «И правда, Канаева…» — на удивление заговорили в один голос два непримиримых обитателя ее головы. Когда в последний раз ей было так же хорошо, как и сейчас? Кто и когда, если это вообще было, грел ей руки даже после нелепой отговорки «это с детства»? Сдерживая слезы, Даша улыбнулась. А руки-то теплеют. И вместе с ними лед внутри девушки. И ледяные стены, что были созданы недоверием и неуверенностью между ними двоими. Чувствуя тепло, разливающееся от теплеющих рук по всему телу, Даша в наслаждении моментом напрочь забыла про Элеонору. Та, наверняка, сейчас с ума сходит из-за полного незнания о состоянии племянника. Впрочем, это уже и не так важно. Легкий стук в дверь едва доносился до Даши сквозь тягучий сон. Михаил Джекович осторожно заглянул в номер, используя (по весьма настойчивой просьбе Элеоноры Андреевны) собственную ключ-карту. Замуправляющего прошел внутрь и открыл было рот, дабы поинтересоваться самочувствием Павла, но тут же с удивлением замер от открывшейся перед ним картины: Паша крепко спал на коленях молодой девушки, которая, кажется, и сама дремала, поддавшись течению сложившегося хода событий. Джекович, постояв ещё пару секунд на месте, кивнул самому себе и вышел — с племянником Элеоноры все было хорошо, он не сомневался.***
Наступил последний рабочий день Даши в отеле «Элеон». Её отправили убирать номер хозяина, хотя еще вчера она там выполняла немного другие функции. Паша пошел на поправку, и ей на смену вернулся Брутэ. Все договоренности были соблюдены, поэтому Элеонора вновь стала катализатором — все условия создала обоим, Михаил Джекович подтвердил начало таяния льдов. А теперь пусть сами. Сами… Даша привычно вошла в номер, не получив никакого ответа на стук. Ноги сами понесли в сторону спальни, застыла в дверях и зависла. Не замечая улыбки, не пойми когда возникшей на ее лице, она смотрела на спящего серба. Он был таким милым и беззащитным. Обманщик или человек с фантазией? Девушка принялась за работу, время от времени бросая взгляды на виновника непрошенных мыслей и бесконечных вопросов в ее голове. Надо было отвлечься, а работа, как ни странно, с этим никак не помогала. Справившись со всеми делами очень быстро, Даша уселась поудобнее в кресло с книжкой, которую не успела дочитать. Пара страничек всего, тем более, время, отведенное на уборку одного номера, еще не вышло. Паша проснулся и просто наблюдал за ней: как внимательно читает, как меняется лицо от сюжетных перипетий, как аккуратно перестывает страницы длинными пальцами, как лучик света, проникающий через приоткрытые шторы, играет на ее лице, и как она забавно жмурится, плавно меняя положение головы… От него не ускользала ни единая мелочь. А мелочь ли? Кажется, он готов был целую вечность вот так вот лежать и наблюдать. Наслаждаться моментом. Чувствуя воцарившуюся атмосферу покоя и умиротворения, попугай завертелся, считая своим долгом помочь хозяину неожиданной репликой: — Сходишь со мной на свидание, Даша? — прошипел он, когда Паша осторожно встал и застыл в дверях, как и Даша минут пятнадцать назад. Вздрогнули оба. Зрачки невольно расширились, а по коже пробежались мурашки. Черт, и как только Паша смог упустить такую, как оказалось, немаловажную деталь? Пока он репетировал с креслом, где обычно сидела девушка, его пернатый друг все усвоил. Чертова память. — Правда, Даш, сходишь со мной на свидание? — а что ещё делать в подобные моменты, если не импровизировать? — Ну, когда будет не стыдно на людях показаться, конечно, — за еле заметной улыбкой скрывался целый шквал эмоций: начиная шоком от неожиданности происходящего и заканчивая страхом неизвестности. Да уж, не так Паша представлял себе этот момент. Дыхание сперло, тело не слушалось. Простой вопрос. Долгожданные слова. Даша вцепилась в мягкий переплет, не в силах поднять голову, не говоря уже о том, чтобы просто посмотреть на Павла. Глаза. Те самые глаза. В которых оживаешь, таешь, разгораешься. А без них — потухаешь, вянешь, безжизненно тлеешь. Голова едва заметно дрогнула в знак согласия, чем вызвала всеобщий смешок. «Мы пропали, Даша!» — «Капитально, Канаева! Ка-пи-таль-но!». *** Быстро и шумно движущийся по холлу объект нарушил планы дежурного портье на сон хотя бы на пару минут в конце смены. Канаева буквально набросилась на стойку: — Павел Аркадьевич у себя? — она вцепилась в край стойки, шокируя портье прямотой и срочностью вопроса. — У себя, — повторяя за ней, сонно кивнул Леша, явно не понимая, в чем дело. — Он приехал один? — Один… Но несовсем, — вспомнил спустя мучительную секунду парень. Но руки Даши уже безжизненно соскользнули вниз и повисли вдоль туловища. — Понятно. Извини, — ноги совсем не хотели нести свою хозяйку в раздевалку, но воля была сильнее. Зря только на такси потратилась. Хотя, чего было так горячиться, если до начала рабочего дня осталось два часа? Нет, все-таки стоило уволиться отсюда, несмотря на уговоры Павла. Вот и кончилась красивая история о доверчивой провинциалке и неисправимом мажоре… — Ладно тебе, Канаева, — Лёша усмехнулся. — Не в первый же раз в сопровождении дпс-ников вернулся. Но вроде трезвый, — обнадежил портье, не скрывая улыбки. — Так значит, он у себя в номере один?! — не дождавшись ответа, Даша резко свернула и быстрым шагом, едва сдерживаясь от бега, направилась на третий этаж. У самой двери стало понятно — нужно что-то придумать, чтобы попасть внутрь и не разбудить Пашу. Поэтому еще пять минут было потрачено на поиск ключ-карты в шкафчике. Что же могло произойти? Такой прекрасный вечер они провели вдвоем: трогательное свидание, вкусный ужин и сладкие, бесконечно долгие прощания в подъезде на радость недремлющим старушкам-соседкам. Совсем не в духе благородного сердцееда Паши и в разрез со сдержанностью Даши. С мольбами о том, чтоб ничего не размагнитилось, Даша осторожно коснулась сканера. Сработало! Тусклое осеннее утро за занавесками не скрыло разбросанную одежду. Очевидно, что Паша раздевался на ходу. Осторожно обходя преграды из Пашиных вещей, раскиданные на пути к спальне, Даша углублялась в недра люкса. — Моя Дашшшенька пррришла, — Брутэ не на шутку испугал гостью и тут же заставил её улыбнуться. Паша ни разу не обращался к ней так. Но, видимо, в беседе с попугаем так ее называл. — Тшшш, — широко улыбаясь, девушка попросила быть потише. — Тшшш, — повторил пернатый. На цыпочках Даша прошла в спальню, где ворочался виновник ее короткой неспокойной ночи в одиночестве. Очевидно, Брутэ был достаточно громким, чтоб резко уменьшить крепость сна. — Даша? — Приоткрыл один глаз Павел и, очевидно, не хотел ему доверять. — Я беспокоилась, что ты не позвонил, — тихо произнесла она, слегка смущаясь от своего раннего визита. — Я написал и не отправил? Такое приключение было… Даша уже присела на краешек кровати, намереваясь движением пальцев погладить его взъерошенные волосы, чтобы убедиться в действительно нормальном положении дел. Но тут же оказалась притянутой под одеяло, где Паша очень нежно подмял ее, тоненькую и слегка напряженную, к себе под бок и окутал сонными объятиями. Попутно вдохнул запах ее волос — с момента их долгого прощания он не изменился и стал еще притягательнее. — Полежи со мной. Потом расскажу. И он расскажет, как возвращался от нее с блаженной улыбкой на лице, которая делает влюбленного немного умственно отсталым и вносит размеренность даже в скорость езды. Как пожелал в таком виде в 4 часа утра доброго дня сотрудникам ДПС, которые сразу же заподозрили в нем наркомана и забрали на пробу. Как они же и доставили клиента к месту назначения не так давно, удостоверившись в том, что парень просто-напросто влюблен. И как он счастлив, когда о нем переживает его Дашенька и очень зря сомневается в каждом его слове.