Всему свое вранье

Стоило губам слегка коснуться Дашиной щеки, как в ветреной головушке Павлика Аркадьевича произошёл сбой. Изначально чуждая, но чёткая и твёрдая мысль вдруг возникла в его сознании — лгать больше нельзя. Скольким девушкам он врал на протяжении всей своей разгульной жизни… Кому угодно, но не ей. От самого себя противно становится. Его словно подменили. Вывернули наизнанку. Перевернули прежнее мышление с ног на голову, заставляя наконец-таки подумать о других. О ней. — Даш? — неуверенно начал он, вглядываясь в доверчивые темно-карие глаза, которые в тот же миг были обращены на него. Видимо, Паша твёрдо решил раз и навсегда прекратить весь этот спектакль, где он — обычный паренёк, помогающий тётушке, разъезжающий на дешевеньком, потрепанном матизе и делящий квартиру с другом. Она заслуживает знать правду. И плевать, если ей потребуется время, чтобы принять все это… С него хватит этой лжи, что с каждым днём набирает обороты и комом наваливается на их хрупкие отношения. Это угроза разрушить все, что, возможно, сделало бы его счастливым. — Я должен кое-что сказать тебе… — с прежней неуверенностью продолжал он, готовясь к худшему. Она будто бы затаила дыхание, ждала дальнейших слов и не сводила с него любопытных глаз. Заинтриговал. Он в очередной раз вздохнул, понимая, что вечно оттягивать момент признания нельзя, да и смягчить реальность тоже, и наконец произнёс:  — Понимаешь, я… Внезапная трель телефона послужила своеобразным сигналом — кажется, не в этот раз. А может, не судьба? Павел лишь выдохнул с облегчением, однако внутри он чувствовал совсем иное… — Прости, Паш, это очень важно, — извиняющимся тоном сказала она, держа в руках мобильный, прервавший весьма спонтанное, но так и не случившиеся признание. — Это Юля звонит… нужно ответить. — Да нет, отвечай, я как-нибудь в другой раз расскажу, — быстро ответил он и почувствовал, что смелость, такая необходимая для признания, медленно покидала его тело и разум. Что-то подсказывало: в другой раз признаться будет гораздо сложнее… Естественно, в следующие дни все Пашины планы накрылись медным тазом. Все началось с пятнадцати пропущенных от тёти Эли и гневного сообщения: «Где тебя носит?! Самолёт через полтора часа!». Таращась сонными глазами на экран и спросонок толком ничего не понимая, Паша вновь откинулся на подушку и медленно провалился обратно в сон, где была Даша, такая домашняя и необыкновенная, как накануне вечером. Но почему-то голосом Галановой она напомнила: «Самолёт через полтора часа, Павлик!». Хм, Даша никогда так его не называла… Вот тут-то до него и дошла вся суть происходящего. Вспомнил… Кажется, Элеонора Андреевна говорила об этом ещё пару дней назад — открытие какого-то отеля в Питере, на котором чертовски необходимо его присутствие. Может быть, она даже сказала, зачем он нужен, но он, как обычно, все прослушал — единственное, что было в приоритете — побольше Даши добавить в свою жизнь… Точно! Он ведь вчера пообещал подвезти ее на работу в понедельник, видимо, планы придётся изменить… Окончательно проснувшись, серб вскочил с кровати, попутно набирая сообщение Даше о его неожиданной командировке и временном отсутствии в Москве, а затем, вызвав такси и отбросив телефон куда-то в сторону, принялся собирать вещи, нервно представляя, что с ним сделает тётя, если он опоздает на самолёт… Следующие тридцать минут пролетели в безумной спешке и нескончаемых выговорах бедному таксисту, который превысил скорость, как минимум, пять раз по настойчивым просьбам богатенького клиента, пообещавшего заплатить втрое больше. Добравшись до аэропорта и расплатившись с водителем, серб пулей влетел в здание, а далее — регистрационная рутина наряду с волнением из-за вполне вероятного опоздания. Очнулся Павел лишь ощутив на себе стальной взгляд Элеоноры, стоило ему войти в кабину самолета. Вот оно, затишье перед бурей… С тяжелым вздохом усевшись на просторное сиденье бизнес-класса рядом с тётушкой, он молчал — чувствовал нарастающее напряжение. — Прости? — с виновато-вопросительной улыбкой произнёс он, косясь на тетю. Простит, конечно… Не в первый раз всё-таки. — Из-за тебя вылет задержали на семь минут… — начала она и сразу дала ему понять, что без ее вмешательства, самолёт бы не задержали, и, бог знает, как бы он тогда добирался. — …но задержали же, — бодро перебил родственницу Паша, заставляя ее закатить глаза и отвернуться в сторону иллюминатора. — Кстати, напомни ещё раз — куда мы летим и зачем там так необходимо мое присутствие? Как оказалось, на открытии Питерского «Элеона» должна была присутствовать вся семья. И зачем он вообще согласился? Променял рабочие дни с Дашей, наполнившиеся смыслом и ставшие такими… важными? на игру в крепкую семью — основу успешного семейного бизнеса. Бред какой-то! Целая неделя впустую. А он ведь только-только решился признаться во всем Даше… Вряд ли она простит его, если узнает все из уст какого-нибудь болтливого сотрудника. Как бы то ни было, лучше признаться самому. Но что, если нерадивый персонал опередит его? Как, например, та рыжая подруга, которая возвращается через неделю. Мало удовольствия обманывать Дашу, да ещё и позволять всяким рыжим сплетницам портить их отношения, без того находящиеся на грани разрыва. Разбушевавшееся воображение всерьёз испугало Павла. Он потянулся за мобильником во внутренний карман пиджака с твёрдым намерением написать Даше о том, что им нужно поговорить. Но с удивлением обнаружил лишь кожаный бумажник и несколько фантиков. В кармане брюк и сумке с вещами телефона тоже не оказалось. Видимо, выпал из кармана во всей этой суете или вовсе остался в номере отеля. Н-да… только этого не хватало. Кажется, эта неделя для Павла, как и, впрочем, для Канаевой, будет нелегкой.

***

Непростая выдалась неделька у Даши. Раскрылись глаза на все происходящее вокруг. Из фокуса выпал Паша, а на его место вылезла вся подноготная отельной жизни — сплетни, интриги, соревнования между персоналом, ставки, споры… Как же она привыкла к Паше за несколько дней! И, если быть до конца честной, вообще влюбилась в него. Жалела ли о неслучившемся поцелуе? Не то, чтоб очень. Просто столько недосказанности осталось с дружеским поцелуем в щечку — сытная пища для ее внутренних спорщиков. «Ну что, Канаева, доцеловалась? Сбежал от тебя твой прынц сразу в дальние дали!» — «Почему сразу сбежал? Сообщил же, что командировка» — «И где это у нас сейчас такие командировки, чтоб ни ответа, ни привета?» — «Вдруг случилось, что? Нужно узнать!» — «Вот прямо сейчас иди, Канаева, и спрашивай у первого встречного, где Павлика искать. Без году неделя в отеле, а уже мужиков кадришь» — «А если по-дружески?» — «А кто поверит? Все же Павлика этого видели. Какая там дружба?!» Раскрывать себя Даша точно не хотела. И не в том состоянии была, если честно. Вернулась туда, откуда и начала. Одна в огромном городе и без ничего. Через неделю вернется Юля. Хоть и малознакомый человек, но неравнодушный. Может, через неделю вернется и Паша. Тогда-то все и встанет на свои места. Если от ворот поворот — здравствуй, Волчанск. Если что-то незначительное — можно немного поработать здесь еще. Один невыносимый вечер дома в одиночестве, и Канаева выпросила себе побольше смен у старшей горничной. Та хоть и с причудами баба, но не без души. Видит, что девка совсем раскисла, — не отказала, но пригрозила увольнением за нытье. Но на самом деле присмотрелась, неужели так по Павлу Аркадьевичу тоскует? Видимо, в сплетнях не без доли сплетен — поматросил хозяин и бросил. Все уже и счет потеряли, скольких он здесь осчастливил.

***

Возвращение Комиссаровой спутало все карты. Точнее, расстроило все комбинации, выстроенные Павлом. Он хотел во всем признаться и уже был близок к этому. И всё-таки надо было собрать все силы в кулак и признаться тем вечером… Теперь же все работу за него сделает рыжая — вдоволь наслушается отельных сплетен о новой пассии Павлика Аркадьевича и заранее приготовит насыщенную речь для новой соседки и коллеги — главной героини всех слухов и сплетен. — Слушай подруга, вот ты везучая, а! Месяц в Москве не пробыла, а уже богатого мужика себе отцапала, — Юля с порога набросилась на Дашу, которая зашла в подсобку в конце смены немного перевести дух. Та хоть и удивилась (не ждала так рано), но обрадовалась даже до искренних объятий. — Ты шутишь? — Канаеву повергла в шок осведомленность Комиссаровой. Своими глазами видела же, как она вошла в раздевалку для персонала, и ни с кем больше не общалась. — А у тебя с нашим Павликом Аркадьевичем все несерьезно что ли? Разведка донесла другое. Здесь о таком врать не будут, — роль эксперта Юле была к лицу. Как же еще разговаривать с до тошноты сдержанной местной звездой? Нужно попробовать обходной маневр, сыграть на эмоции. — Согласись, в этом деле он бог! — Да мы просто… — девушка рухнула на скамейку, схватившись за голову и толком не понимая происходящего. Почему Аркадьевич? И что за «разведка»? Противное ощущение беспомощности и абсолютной неясности, словно все знали то, чего не знала даже она. — Слушай, Канаева, ты не колдунья часом? С хозяином «да мы просто…», когда по нему весь отель сохнет! Дашка, научи! — видимо, оставшиеся только у нее воспоминания о спонтанном ночном рандеву в хозяйском люксе не давали покоя Комиссаровой уже больше года. — С каким еще хозяином? Если ты про Пашу, то он здесь работает, как и мы. Так же снимает квартиру на двоих со знакомым, кстати, недалеко от твоей. Машина у него самая обычная… И у нас ничего не было… Ты что-то путаешь, — по доброте душевной, Даша списала все домыслы на обычную путаницу. Мало ли Павлов в отеле?! — О… Слушай, по ходу Павлик опять кому-то что-то проспорил, — сложив руки на груди, рыжая размышляла и сопоставляла факты. — Скорее всего дяде Боре, это на его машине он ездит. А живет он в отеле, — даже не заметила сразу, как подруга сорвалась бодро с места. И вряд ли она услышала разочарованный вопрос вдогонку. — Дашка, ты куда? Павлик прилетел под утро и заснул. Проспал все будильники, поэтому и не встретил Комиссарову раньше всех. Сладкий сон прервал хлопок раскрытой настежь двери его люкса и грозный стук каблуков, приближающийся к его спальне. — О, Дашенька! Как я скучал! — сон оказался сильнее и в полудреме Паша не сообразил, где он находится. На ворвавшуюся горничную он среагировал искренне и честно. Но это не его козырь сейчас. — Павел Аркадьевич, это правда ведь? Вы все время меня обманывали? Играли мной? Зачем? Это так низко! — Даша, я… — кажется, он припозднился с признанием. Только сейчас до него дошёл смысл слов девушки. Наверняка та рыжая вернулась из отпуска раньше времени! Или ещё кто из сплетниц-горничных… Впрочем, это уже и не важно. Наивные махинации раскрыты, а оправдания и всяческие объяснения вряд ли как-то улучшат его положение: все кончено. — Вот, подпишите, — она протянула ему заявление, перебивая и не давая возможности договорить. Больно хочется выслушивать жалкие отговорки после того, как он с ней поступил. — Я увольняюсь. — А вот и нет, — пока что приказы в этих стенах раздает он. Решительно парень сел на кровать, скрестил руки на груди и, насколько это возможно, серьезно прищурился в адрес возлюбленной. — Раз на то пошло, отработаешь еще две недели. И это по закону, — Павел чуть было вслух не присвистнул размаху бедер девушки, которая резко развернулась и поспешила покинуть его общество. Столько страсти в ней он еще не видел! Жаль, что все так быстро закончилось. А может… Прощальный комментарий попугая опрокинул Пашу обратно на подушку. — Попутного ветрррра в кррррасивые бедрррра!

***

В планах у Даши Канаевой было решение ключевого вопроса — где жить? И надо знать Комиссарову, проблемы не было вообще никакой: живи, сколько хочешь, только плати свою долю вовремя. Тем более, вдвоем всегда веселее. Ну, если не считать первый вечер, когда рыжая решила отметить возвращение и расслабить новую подругу. Даша заметно напряглась, она же не такая. Но перед кем тут ломать комедию про принципиальную и строгую барышню?! Слава богу, Юля не в курсе, что за ужин случился на ее кухне, и что последовало за ним. Это «последствие» похоже решило не отступать и доломать ее жизнь до основания. Кипящий внутри темперамент и желание подчинить чужую жизнь своим целям, сорвали с катушек Павла Аркадьевича. Всюду была она, будто других горничных и не существовало. — Живите своей жизнью, Павел Аркадьевич. Приводите к себе шикарных женщин. А если захотите разнообразия в виде глупой провинциалки — только свистните, пол-отеля в очередь встанет. Дайте мне спокойно доработать две недели. Пожалуйста! И больше я не буду вас расстраивать своим присутствием, — Даше пришлось заломить ему руку, когда она оказалась в глупой ловушке «Канаева, гостю в 312 не хватает чистых полотенец». — Я оставлю тебя в покое при одном условии, — потирание запястья не приносило облегчения совсем, ведь это сделала она, своими тонкими пальцами, холодной ладонью. Она снова стояла, скрестив руки на груди, как в те сто и одну попытку объясниться. Только на этот раз терпеливо ждала. Почему же она была другой всю неделю их прекрасных (дружеских?) отношений? — Ты дашь мне 5 минут и делай, что хочешь, — твёрдо произнёс он, решая рискнуть и, по возможности, вернуть хоть уже и не прежние, но хотя бы какие-то отношения с горничной. Красноречиво сложенные на груди руки, вздернутый носик, надменный взгляд — кто ты, Даша? «И что новенького мы услышим? Все для тебя? Все, момент испорчен, финита ля комедия, Канаева. Беги!» — «А если он серьезно? Парень вроде неплохой. А то, что из состоятельных — это недостаток, что ли?» — Даша, я повел себя не совсем честно… — Ты выдавал себя за другого человека! — Один факт говорил о многом. — Дай мне договорить! Я стал заложником ситуации. Всего-то, — он притих в ожидании реакции девушки (и куда только подевалось его легендарное красноречие?), но, не увидев ничего, кроме стального равнодушия, добавил: — И, если ты вспомнишь, я хотел тебе обо всем рассказать еще перед своим отъездом. — Тогда бы мне было проще отработать две недели до увольнения, — она гордо отвела взгляд, не давая чувствам верховенствовать над разумом. — Я настолько тебе противен? Все прогулки и разговоры для тебя ничего не значат? Интересно, чем бы все закончилось? — ситуация явно начинала выводить его из себя. А правда, чем бы все закончилось? — И чем бы все закончилось? Соблазнил бы меня и забыл, как многих своих подчиненных, — либо ему послышалось, либо твердость голоса разбавили нотки обиды, словно именно это и задевало ее. Чувства или холодный упрёк? — Ах, ты об этом… Да, я не святой. Но ты — это что-то другое! За все время я к тебе и пальцем не притронулся, — с этим, однако, не поспоришь. Даша на секунду опустила взгляд в пол, осознавая правоту его слов. С ней он вёл себя совсем не так, как с другими наивными горничными или жёнами богатеньких папиков, судя по рассказам Комиссаровой. С ней он был другим. — Были же другие, кого можно потрогать, — наконец ответила она, позволяя себе взглянуть прямо в глаза, в очередной раз скрывая под гордой холодностью нечто совсем иное. Как же, именно в его номере она столкнулась с очередной «такси уже ждет» после первой совместной прогулки накануне вечером. — Постой, кажется, я понял, — под напором строгого взгляда он сдался. — Ты права, я твоей честности и гордости не чета. Прощать — это не твое. Очень жаль, что я ошибся, — с ответным безразличием заключил он, прекращая бессмысленные попытки оправдаться, — незачем все это. За кадром осталось все, что было подготовлено для объяснений за время разлуки. И есть ли смысл кричать вдогонку о том, что вы оба одинаково одиноки? Совершенно другими оттенками заиграла Дашина сущность, как только была разоблачена ложь Паши. Девушка пулей вылетела из номера и, забежав за угол, опустилась вниз по стенке. — Что же я наделала?! Как же она скучала! И как рада была видеть! Но какие преимущества у сердца перед принципами?! Сердце вновь разбилось вдребезги. «Ну все, Канаева, добилась своего — он тебя ненавидит!» — «Даша, а если извиниться? Ты же девочка! Эмоции, гормоны, все дела…» — «А потом загладь вину как следует и останься в прошлом!»

***

— Вот козлина этот Павлик! — Юлька расхаживала по раздевалке вдоль шкафчиков, возмущаясь рассказу о недавних разборках в хозяйском люксе. — Юля, давай закроем тему! — молила Канаева — на кой-черт она вообще рассказала все новой подруге? Голова и так как чугун. Хочется укрыться и сбежать. В первую очередь, от себя, глупой, от своих неугомонных мыслителей. — Нет, Дашка, я ее открою, переживу, выговорюсь и потом закрою! Кто у нас и когда две недели отрабатывал-то?! Решил поиздеваться над тобой? Небось, каждый день будет только тебя на уборку вызывать к себе. Еще и клетку своему птеродактилю чистить заставит. Чуть глаз мне не выклевал однажды, прикинь? — и как тут не подтвердить догадки, что начальник не в себе?! Это же рыжая, наверняка, не фантазирует, а рассказывает о том, что было. — Ага… — только и ответила брюнетка, вновь углубляясь в самобичевание за собственную глупость, рушившую все и вся. — Ты меня слушаешь вообще, подруга? — легко похлопала по плечу страдалицу. — Прости, не до тебя сейчас, — грубо, но честно. А что, если рыжая правду говорит? Впереди десять дней рабочего ада? Вопреки фантазиям подруги, даже спустя пять дней после судьбоносного решения Даша еще ни разу не была в 412 номере. Стабильно судьба сталкивала враждующие стороны в коридоре. Паша держал лицо из последних сил, здороваясь, как никогда приличный, с новой неразлучной парочкой горничных. Юлька отпускала свое дежурное «здрасьте», а Канаева просто отводила взгляд. Могла бы с гордо поднятой головой пройти мимо. Но по милости начальника «гордость» откликалась в теле болью от тщательно скрытых неловкости и вины.

***

Даже с выходными не заладилось. Пришлось Даше выйти на день раньше. В раздевалке как раз из смены в смену передавались самые важные сплетни. — Девочки, вы сегодня не расслабляйтесь. Элеонора раньше времени вернулась, странная такая. — Опять у Павлика приключения? Вчера его не видел никто. — Я в его номер пришла убраться — выставил. — Неужели не забухал как обычно. «Чего застыла, Канаева? Он тебе никто — переодевайся, давай!» — «Вдруг случилось что? Вдруг помощь нужна?» — «Нам бы кто помог! Опять гадостей своих наговорит. На этих граблях мы уже были. Сколько можно опускаться до этого уровня?» В сердце предательски защемило.