≈
Четверг. Я с Зендаей встречаюсь только в классе физики, где у нас вместе урок. Сразу занимаю нам первую парту, и как только открываю рюкзак, вижу поверх учебников и тетрадок маленькую коробочку, упакованную в обычный лист формата А4 и скотч. И надпись красивым почерком: «Не открывай в классе. Для твоего же блага». Озадаченно толкаю коробочку поглубже в рюкзак и встаю, потому что заходит учитель. Подруга опаздывает всего на несколько минут и садится рядом со мной. — Одли только что спросил у меня, где ты живешь, — она наклоняется и быстро шепчет мне, пока преподаватель записывает число на доске, — Я должна была ему говорить? Все хорошо? — Да, да! — я радостно шепчу, но получается слишком громко. По классу прокатывается волна смешков. Не могу дождаться конца урока. Звенит звонок, и я несусь в женский туалет. Запираюсь в свободной кабинке и сдираю лист с упаковки — не сложно было догадаться, что это пачка сигарет. Стефан уже совершеннолетний, и ему в сотню раз легче их достать. А, и я замечаю на обратной стороне листа: «Буду в четыре». Я подпрыгиваю от счастья. Стефан. Одли. Придет. Ко мне. Домой. За фотографией, МакНамара!≈
Залетаю домой, когда уроки закончились. Даже толком не попрощалась с Зен, которая только участливо улыбнулась мне. Часы показывают половину четвертого. Я выуживаю из рюкзака папку для черчения, его самого кидаю куда-то в сторону, а папку бросаю на стол. Нервно тру ладони. Во-первых, у меня, оказывается, полный завал по черчению. И это вдвойне обидно, потому что, казалось бы, я рисую, а под линейку «как-то не так». Во-вторых, через полчаса придет Стефан. Иду в комнату и вспоминаю, где его эта фотография. Она не висит у меня на стенах. Не то, чтобы я ее прячу от мамы или от папы, или уж тем более от Зендаи… От Холланда ты ее прячешь. А, ну да. Ведь он действительно бывает в моей комнате чаще, чем я. Я нахожу ее на полке между маминой «энциклопедией юного астронома» и папиной «энциклопедией о насекомых». Выуживаю фотографию, даже уголки которой не помялись. Не выдерживаю и беру с полки энциклопедию о насекомых. Я перечитывала ее несколько раз и тряслась, когда кто-то без разрешения позволял себе коснуться ее. Она тяжеловата, как и в детстве, немного покрылась пылью. Из нее торчит куча закладок и листиков, где я пыталась срисовать насекомых. Открываю книгу на любой закладке — это оказались бабочки, и я вспоминаю, как их любила. Даже хотела коллекционировать.flashback
— Смотри, это Человек-паук. — Ага. Очень интересно, — девочка даже не поднимает взгляд с книги, перелистывая страницу. Хоть мальчик и маленький, он понимает, что его здесь не хотят слушать. Он залез на скамейку с ногами около девочки и управляет фигуркой супергероя в руке. — Это что? Ты читаешь про насекомых? — мальчик садиться на корточки, наклоняет голову и рукой поднимает книгу, чтобы увидеть название. — Да, — девочка отсаживается чуть дальше, почти на самый край скамейки. Еще немного и она треснет этой энциклопедией ему по голове. — Но это же та-ак ску-у-учно. Супергерои в сто раз интереснее, — мальчик снова подпрыгивает на деревяшках и поднимает фигурку Человека-Паука высоко над головой. БУМ. Девочка закатывает глаза и с силой захлопывает книгу. — Слушай, — она поднимает голову, — Мне совсем неинтересны твои вымышленные супергерои. А вот насекомые существуют, и изучать их намного полезнее, — она встает, подсовывая под мышку тяжелую книгу и направляясь к своему дому через дорогу. — Но супергерои тоже существуют! — кричит он ей в след. — Нет, — стальным голосом отрезает она. — Существуют! — мальчик спрыгивает со скамьи, намереваясь что-то ей доказать. Но девочка не поворачивается, а продолжает идти. — Ну и иди. И без тебя дел хватает, — он плюхается на скамейку, горбится и кладет фигурку себе на колени, — Ничего она не понимает, — совсем тихо говорит он. До него доносится звук хлопнувшей двери. Он встает и тянет голову, чтобы увидеть, как рождественский венок, висящий на белой двери их дома ударяется об нее несколько раз и звенит колокольчик. Я отмираю, когда звонок раздается по дому. Смотрю на фотографию в моей руке и фолиант. Быстро иду в гостиную, кидаю книгу на стол, чтобы потом ее пересмотреть и рядом кладу снимок. Заправляю обеими руками волосы за уши, выдыхаю и открываю дверь. Первую секунду я улыбаюсь, когда вижу Стефана, сияющего, прекрасного-замечательного-идеального. А позади стоит машина его отца. Значит, никакой пешей прогулки после. Улыбка спадает, когда парень заходит в дом и я вижу, как захлопывается дверь дома напротив и оттуда выходит Холланд, наспех натягивающий на себя синий свитер. Я хмурюсь. Куда это он так торопиться? Надеюсь, не сюда. Я закрываю дверь. — У вас красивый дом, — лепечет парень, оглядывая помещение. Я со стола беру фотографию и поворачиваюсь. Парень стоит по центру гостиной и рассматривает обои. — Спасибо, — улыбаюсь я и подхожу к нему. Я протягиваю ему снимок и наши пальцы соприкасаются, когда он берет его. Специально или нет, я не знаю. Меня это не волнует. Главное, что все происходит, как в лучших фильмах. Я смотрю на него, и он смотрит на меня. Мир перестает существовать. Время останавливается. А потом я вздрагиваю от оглушительного удара открывающейся двери, будто ее открывали с ноги. — Всем привет! — влетает Томас, с широко распростертыми руками, как вчера на футбольном поле. Мои глаза расширяются от тихого ужаса. Господи, нет. — Стефан, — он с наигранным энтузиазмом подает ему ладонь для рукопожатия, а Стефан неохотно достает свою из кармана пальто, — Меган, — он кивает и обходит меня. — Что ты тут делаешь? — оборачиваясь и шиплю парню в спину. — Я пришел помочь, — говорит Томас. Он останавливается в метрах пяти от нас у стойки. Облокачивается об нее одной рукой, а вторую кладет на пояс. Я тебя вообще-то не приглашала. — Помочь с чем? — мне надоедает эта комедия. Если это очередной розыгрыш, то пусть катится. Если он не может смириться с тем, что у меня может появиться парень, то это его проблемы. Ты что, не видишь? Мне. сейчас. не. до. тебя. чертов-Холланд. — С этим, — он кивает на блондина, все еще стоящего за моей спиной. — Не понял, — теперь Стефан смотрит очень озлобленно. Что, драку устроите? — Ты взял все, что хотел? — Томас открывает рандомный шкафчик на кухне — вряд ли он знает, что и где здесь лежит — и ему везет, потому что там оказываются кружки. Он берет папину кружку и набирает туда воды из крана. Почему он разговаривает с ним так, будто они знакомы? Будто что-то личное есть между ними, чего я не знаю. — Да, — растерянно отвечает Одли. — Ну так езжай отсюда. Том отсалютовывает ему стаканом. Стефан переводит взгляд с него на меня, смотрит на фото в своей руке и уходит во все еще открытую дверь. Стеф- Я ничего не успеваю сказать, только делаю шаг, чтобы остановить парня, но он уже слетает вниз по ступенькам и идет к своей машине. Я с силой захлопываю дверь и оборачиваюсь на Томаса, который берет со стола круассан. — Ты совсем охренел?!— кричу я. — Есть такой закон, который мог бы запрещать делать их вот так? — он крутит его перед собой. Эти мама заказывала, а не готовила, как обычно, поэтому они другие, но мне совсем не до этого! — Для чего этот цирк? — сдерживаюсь, чтобы не ударить его и не выгнать к черту отсюда. — Ты настолько тупая, что ничего не поняла? — Томас смотрит на меня, как на идиотку, — Тебе не стоит с ним связываться. Чего? А… — О, неужели ты ревнуешь? — он смеется. — О, я неужели пытаюсь тебе помочь. — Почему? — Потому, что мы соседи, — мотаю головой туда-сюда, хлопая глазами. — Окей, это все равно ничего не объясняет... Почему мне не стоит с ним связываться? — выжидающе скрещиваю руки на груди. Ну давай, удиви меня. Пауза. — Потому что, — Томас пожимает плечами. — Объяснись. — Блять, МакНамара, он бы поимел тебя и вы бы разошлись, — он смотрит на меня, будто я шлюха. Как-то со злом и состраданием. И с чем-то еще. Я прикрываю глаза. — Откуда ты его знаешь? — Что? А на что это все по-твоему похоже? Как по мне, стандартный развод на секс, — он снова как ни в чем не бывало кусает круассан. — Ах, ну да, ты же у нас в этом разбираешься, — я скалюсь, — Скажи мне честно, что происходит? Скажи, почему ты лезешь в мою личную жизнь. — Скажи прямо, Холланд, наконец. Ты постоянно держишь от меня что-то в секрете, ясно? — он делает еще глоток воды, запивая еду и вопросительно смотрит на меня мол: «я ничего тебе не должен». Я осекаюсь, — Я имею в виду, иначе твое слово для меня ничего не значит. — Ладно, — он полностью осушил кружку, — Но ты сама попросила, — закатываю глаза, — Он со своим дружком развел мою одноклассницу на интимное видео. — В смысле? — Блять, в прямом, — он закатывает глаза, — Она потанцевала голой на камеру. Дружок Одли отправил ему это видео, а он — всему городу. На сайт нашей школы, всем своим друзьям, выставил на ютуб. Прошел месяц, все уже об этом забыли... Если такие парни тебе нравятся, то… — он пожимает плечами: «не мое, конечно, дело, но я не советую». «Такие» — подлые. Даже не плохие. Пшел к черту. — Ты врешь, — говорю я, а Холланд удивляется и тянется к карману серых спортивных штанов. — Хочешь посмотреть видео? — Нет! Я плюхаюсь на высокий стул и подпираю ладошками голову. И что теперь? Я должна быть ему благодарной? Блять. — Ты чем-то была занята? Стефаном я была занята. Смотрю на листы для черчения перед собой, карандаши и длинную линейку и откуда-то нахожу в себе силы ответить. — Я делала черчение, чтобы… сдать зачет. Чтобы Стефан не подумал, что я все это время ждала его с трепыханием в сердце. — Помощь нужна? — удивляюсь. Что с тобой, заклятый-сосед? А, или подождите… — А ты у нас теперь дружелюбный сосед? — он закатывает глаза, — Или тебе мало одобрения моей мамы? — О, так твоя мама меня обожает, — он садится передо мной и пододвигает к себе один из листов. Я кривлюсь. А то ты не знал. — Что надо делать? Пауза. — Ты здесь что ли остаться хочешь? — осторожно спрашиваю я. — Мама затеяла генеральную уборку, лучше я здесь отсижусь. Очень убедительно. Он не уйдет. Я вздыхаю. Ладно. — Ну, рамки умеешь чертить? — наклоняюсь к рюзкаку и достаю оттуда учебник. — У нас нет черчения. Мы на такую херню время не тратим. Я поднимаю взгляд с учебника и исподлобья смотрю на него. Ты только на девушек свое время тратишь. — Ну, разумеется. Я быстро листаю страницы и кладу учебник перед ним. — Вот, отступаешь по пять миллиметров и двадцать от левого края. Потом вот эти поля, тут все размеры, — вожу пальцем по рисунку в учебнике, поясняя что-да-как. Холланд внимательно смотрит. Почему он так рвется мне на помощь? — Ага. — Сами чертежи я тебе не доверю, но мне нужно десять рамок, — из папки для черчения отсчитываю еще девять листов и кладу перед парнем. — Справишься? Он кивает, глядя то на учебник, то обратно на лист перед собой. Томас на секунду бросает на энциклопедию взгляд и мне кажется, что он помнит ее. А может, и нет. Может, мне хочется, чтобы помнил. Я пишу Зендае:ты не поверишь если я скажу.
Она быстро отвечает: что? На долю секунды я думаю, что ей будет не очень приятно знать, что ее краш проводит время со мной… иу. Но я уже сказала «а».сам Томас Холланд помогает мне делать черчение.
Она несколько раз стирает и набирает сообщение. да ладно?ну, помогает это громко сказано — чертит рамки. Но, прикинь? Позавчера стикеры — а это самый безобидный из его розыгрышей, а сейчас это.
может, у него что-то случилось? Я закатываю глаза.что у него может случиться?
а разве не розыгрыш со стаканами воды был самим безобидным?нееет. Я разлила несколько и из-за этого у входа в комнату вздулся линолеум.
Я перевожу взгляд на то, что там чертит Томас. У него неплохо получается. — Ага, а теперь обводи толстым карандашом. И дави во всю силу карандаша, а не руки. И он даже ничего не сказал мне. Типа никакого «ой, кто-то решил показать свой профессионализм» или «держи свои замашки художника при себе». Нет, он просто… сделал, как я сказала.кошмар, Зендая, что творится.
Она отправила смеющийся смайлик. Сползаю со стула и отправляюсь в свою комнату за ноутбуком, чтобы сделать домашнюю работу. — Так ты любишь круассаны с джемом? — он на секунду поднимает голову, когда я возвращаюсь. — С чего ты взял? — кладу нотубук на стол и открываю крышку. — Ну, я люблю с шоколадом, а здесь только с джемом. А еще, ты очень давно мне их не подбрасывала. — Да, около трех лет, Томас, — я чуть ли не фыркаю, — Или ты соскучился по слабительному? — он улыбается, не поднимая глаз с листа. Томас уходит где-то в час ночи. Мама, придя с работы, поцеловала меня в щеку и потрепала Томаса по голове, а я закатила глаза. Папа только удивленно поднял брови. Мне показалось, что родители в какой-то момент моей и Томаса идиллии — потому что мы тихо сидели за стойкой на кухне, занимаясь своими делами — просто встали позади нас и наблюдали, что мы не пытаемся испачкать друг друга различными «смешными способами». Я как раз доделала реферат, когда Томас с удовольствием отбросил от себя карандаш и линейку. Я улыбнулась. Он все сделал хорошо. И забрал за работу все круассаны. И муку тоже забрал. Я ставлю рюкзак у двери. Вынимаю оттуда сигареты — подаренную Стефаном пачку и ту, которая у меня была. Выхожу на улицу. Темно. Белые камешки сверкают на небе. Впереди я вижу, как Холланд пользуется фонариком в телефоне, расхаживая по своему дому, где все давно уже спят. В соседних домах все потухло. Дунул ветер, забравшись под мой хлопковый халат и за воротник. Я поежилась и вдохнула побольше воздуха. Выхожу за калитку и подхожу к небольшому мусорному баку. Открываю его и смело выбрасываю две пачки сигарет.