Открытая линия

      После откровенной беседы Анна долго не могла уснуть. Первая слабая заря сменила черноту ночи, а она все ворочалась с боку на бок, вспоминая слова Владимира. Ни перед дуэлью, ни сейчас он не говорил напрямую о своем отношении к ней. Лишь «только бы ты была рядом» тогда, и «меня сводит с ума, что ты не будешь со мной» — этим вечером. Это не любовь, убеждала она себя, все, что угодно, только не это светлое и прекрасное чувство. Страсть, эгоизм, азарт — вот что свойственно барону. Он не может любить, ведь разве неравнодушный человек не желает добра и счастья тому, кто ему дорог?       Анна понимала, что во многом ее представления об отношениях основаны на коротком романе с Мишей да сентиментальных книгах, коих в избытке стояло на полках в библиотеке Ивана Ивановича. Владимир не походил ни на князя, ни на литературный персонаж. Он вел себя иначе, чем положительный или отрицательный герой, его поступки и слова часто были противоречивыми. Он мог за язвительностью скрывать заботу, а за комплиментами — упреки.       Спать не хотелось и, устав лежать, девушка встала и подошла к окну, прижавшись лбом к холодному стеклу. Вот бы оно остудило ее мысли так же, как кожу! Анна вздохнула и стала разглядывать пейзаж за окном. Такие ярко алые зори могут быть только зимой, когда медленно поднимающееся солнце отражается от снега сначала первым робким лучом, а потом мириадами сияющих красных бликов. Рассвет — начало дня, начало новой жизни, к которой она совершенно не готова.       Она вздрогнула от этой мысли и поняла, почему ей так важно доказать себе, что отношение Владимира — лишь блеклая тень истинной любви. Анна привыкла к придирчивому молодому барину, жестокому хозяину, равнодушному барону, доброму приятелю — с каждым из них она умела вести себя. А вот как быть с влюбленным Владимиром, что говорить и чувствовать, она не знала. Промаявшись у окна еще полчаса, она вернулась в постель и вскоре уснула.       На следующее утро Владимир вел себя как обычно, ничем не выдавая, что между ними был откровенный разговор, и она подыграла ему. Однако спустя несколько дней Анна с удивлением стала замечать первые робкие ухаживания.       Барон покупал сладости, похожие на те, которые они ели в детстве, во время прогулок согревал ее руки в своих, одалживал у офицеров книги, и они по очереди читали их друг другу. Каждый раз, принося дары или прикасаясь к ней, он внимательно наблюдал за ее реакцией. Его напряженная поза и настороженные глаза демонстрировали, что он готов моментально отступить, если она покажет хотя бы тень недовольства. Со временем Владимир понял: Анне была приятна его забота, и стал вести себя более расслабленно, не ожидая отказа на каждый свой шаг.       Расцвет новой жизни наступил для Анны в полной мере. Мелочи, на которые девушка раньше не обратила бы внимания, стали вдруг чрезвычайно важны. Она собирала их в копилку, как драгоценности, чтобы перед сном перебрать одну за другой. То, что он не пытался быть настойчивее и не требовал ничего взамен, радовало Анну. Ее чувства только зарождались, и она была не готова к чему-то большему. Все было мило и невинно. До поцелуя.       Тем вечером Анна поздно вернулась домой, сильно уставшая после дежурства в госпитале. В ожидании чая она присела на диван в гостиной, да там и задремала, а проснулась от того, что барон нес ее наверх. Анна решила не смущать его своим пробуждением и притворилась спящей.       В комнате Владимир аккуратно положил девушку на кровать, укрыл мягким пледом, а на прощанье легко поцеловал в лоб. Анне надо было тихо замереть, как мышке, да только любопытство пересилило, и она подняла ресницы. Какой же он, когда думает, что она не смотрит на него? Девушка ожидала увидеть все, что угодно: от знакомого равнодушия до вежливого участия, но в его взгляде не было ни того, ни другого.       Полные безнадежной тоски, любви и желания, потемневшие глаза барона заглядывали ей в прямо в душу в поисках взаимности. И она без колебаний ответила на его зов, потянулась навстречу, протянула руку и погладила по щеке. Владимир порывисто прижался губами к ладони, а затем нежно обхватил ее лицо. Поначалу он невесомо проводил кончиками пальцев по точеным скулам, очерчивал линию бровей и носа. Ей было этого недостаточно, и Анна потянулась к нему, желая узнать, как это: быть с Владимиром Корфом. Что она почувствует, когда от томительной нежности он перейдет к пылкой страсти? Она обняла его, стремясь быть ближе, и тогда мужчина прижался к ее рту сначала мягко и нетребовательно, а не ощутив протеста, углубил поцелуй.       Его пальцы уверенно заскользили по ее плечам, губы переместились на шею, и начали спускаться вниз, вдоль скромного выреза платья. Она откинула голову, инстинктивно провоцируя на более откровенные прикосновения. Анне было и безумно хорошо в его объятьях, и одновременно стыдно от своего раскованного поведения. Пока она разрывалась между этими двумя эмоциями, он все более уверенно ласкал ее, но стоило ему начать распутывать шнуровку, как она замерла в испуге, и этого хватило, чтобы он остановился и вопросительно посмотрел в ей глаза.       — Аня?       — Я устала, Владимир Иванович, вы позволите мне отдохнуть? — наверно, это было худшее, что можно сказать в такой ситуации, но первое, что пришло в голову.       — Простите, Анна, — он встал и укрыл ее пледом. — Спите.       Когда он вышел, она откинулась на подушку и залилась слезами. Оттолкнуть его было немыслимо, а принять невозможно. Нельзя в одночасье забыть, как барон бессердечно распоряжался ей. Разве может она после этого принимать, да что там, хотеть его прикосновений и поцелуев?       Владимир вышел из комнаты, закрыл дверь и прижался к ней горячим лбом. Все впустую. Не любовники, не друзья, не враги. Кто они друг другу? Влюбленный барин с холодной крепостной. И тут он услышал тихий всхлип. Отчего она плачет? Он настолько противен ей? Нет, этот поцелуй был искренним, она сама потянулась к нему. Сама! Неужели жалеет, что прогнала? Как ему поступить? Хотелось ударить кулаком по двери, выплеснуть все отчаяние и боль на этот безмолвный кусок дерева, отделяющий его от Анны, но понимание, насколько ярость его чувств может испугать ее, остановило Владимира. Он медленно развернулся и пошел к себе. Сейчас он ничего сделать не может.       Утром Анна была немного смущена, когда спустилась на завтрак. Барон сначала делал вид, что ничего не происходит, но потом, когда она вздрогнула от его просьбы передать хлеб, не выдержал, зло скомкал и отбросил салфетку.       — Вы боитесь меня, Анна? — впервые с момента ее появления в комнате он прямо посмотрел на девушку.       — Что вы, господин ба…       — Перестань! — он резко встал, в несколько шагов обошел стол и подошел к ней, а потом совершенно неожиданно опустился на одно колено, взял в ладони ее лицо и пристально посмотрел в испуганные лазоревые глаза.       — Я никогда тебя не обижу, слышишь? Ты плакала после. Тебе было так плохо со мной?       — Прекрати! — она оттолкнула его и закрыла уши руками. — Прекрати. Я не могу, как ты не понимаешь! Я тебя…       Замолчала на полуслове и испуганно закрыла рот ладонью, не зная, что выбрать: я тебя люблю или я тебя ненавижу?       — Анна, ты нужна мне, — его голос был тихим, еле слышным, но от этого не менее притягательным.       После признания она зажмурилась, желая полностью закрыться от него, и жарко зашептала:       — Несмотря на все слова, тебе нужна не я, а лишь покорная собственность. Ты даешь иллюзию выбора. Хочешь, чтобы я, будучи крепостной, по своей воле выбрала тебя. Так нельзя. Я не могу забыть, как ты поступил со мной. Я не могу понять, какой ты. Не могу верить после того, как ты меня силой увез. Не могу простить. Может быть, со временем, но пока не могу.       Владимир медленно поднялся. И в этот раз укоры им заслужены. Как не неприятно было признавать, но ему некого было винить, кроме самого себя.       — Твои упреки справедливы. Однажды я уже спрашивал, могло ли быть иначе между нами. Ты не ответила. Я не буду повторять вопрос. Мы здесь, ты и я, и пока нам никуда отсюда не деться. Я не прошу забыть наши распри и не хочу, чтобы ты притворялась. Просто посмотри на меня, Анна. Я не жду ложных надежд, но, если ты почувствуешь ко мне хоть что-то, прошу, найди в себе силы сказать об этом.       Он не стал дожидаться ее ответа, вежливо попрощался и вышел из столовой.       Все утро Анна не находила себе места. Бесцельно бродила по дому, ища занятие. Все валилось из рук, строчки книг плясали перед глазами, иголка колола пальцы, а в чай она бросила столько заварки, что хватило бы на неделю. Все пустое. В голове только он, все мысли о Владимире Корфе. Она сказала ему правду. Простить невозможно, но и быть равнодушной давно не получается.       Ей вспомнился вопрос, который когда-то задал Владимир: чего вы хотите, Анна? Сейчас она знала, что ему ответить. Она хотела его! Вместе с несносным характером, невозможными серыми глазами и уже привычной язвительностью. Ей нужно было встречать его, когда он возвращается со службы, разглаживать хмурые морщинки на лбу, пить чай и обсуждать прошедший день. Но как сказать такое вслух, если даже думать о таких вещах страшно?       Следующая неделя прошла в напряженном молчании. Барон старался ее избегать, а при встрече был вежлив и холоден. То ли он не желал больше видеть ее, то ли давал время — понять невозможно. Анна пользовалась этой внезапной передышкой, чтобы еще раз все обдумать. Тем утром Владимир ушел на службу, а она сидела в гостиной, погруженная в невеселые раздумья, когда горничная доложила о приезде молодого человека. А следом, не дожидаясь, когда о нем доложат, в комнату зашел князь Репнин.