Камень опенула

      Подселенцы теряли сознание крайне редко. Видимо, это было такой физиологической особенностью — как-никак, разум и так не очень часто управляет телом, потому-то и держится за него крепко-крепко. По крайней мере, так говорил Дейр, когда только прочитал раздел об этом виде магии в книге Сондры. Раньше Ил не очень-то замечал за собой особой стойкости. Но сейчас она проявилась — и проявилась так, что хуже не придумаешь. Потому что, знаете ли, мало приятного в том, что тебя волокут по земле с мешком на голове, связанного по рукам и ногам!       К счастью, мучения скоро кончились. Инсивам, видимо, надоело бегать туда-сюда по лестницам, специально так, чтобы спина пленника пересчитывала все до одной ступеньки. Ила бросили к какой-то стене, пропахшей гарью и гнилью — или это все-таки был запах от мешка? — и оставили наедине с самим собой, совершенно не заботясь охраной. Нет, а чего его охранять? Он же не опенул, он даже узлы развязать не сможет! Еще и мокрая после ныряния в пруд одежда неприятно липла к телу. Даже переодеться не успел — только выплыл, и сразу в бой.       Подселенец с трудом принял сидячее положение и устало откинул гудящую голову назад. Черт же его дернул нападать! На что он, спрашивается, надеялся? На то, что сможет отбиться от четырех инсивов? Или, может быть, что Оливер не драпанет сразу, а хотя бы поможет человеку, который спас его шкуру?!       Ил медленно выпустил воздух, чтобы остыть. Одно успокаивало — Эрика в безопасности. Каким бы гадом этот крысеныш ни был, но он тоже заинтересован в том, чтобы у его подруги все было хорошо. Как минимум потому, что в противном случае его канноры на нож насадят.       Дверь гулко стукнула, и по доскам застучали шпильки. Запах с плесневело-прогорклого сменился сладковато-цветочным, с нотками железа, сена и морской воды. Еще полгода назад Ил бы испуганно замер на месте, не смея шевельнуться. Но сейчас вошедшая не внушала такого животного ужаса. Она была уже не непреодолимой угрозой, а человеком со своими слабыми местами. На которые легко можно надавить.       — Ну что, Хамелеончик, не успел заскучать? — промурлыкал звонкий голосок где-то в полуметре от каннора.       Мешок слетел с головы, словно по велению невидимой силы, и запах духов сильнее защекотал ноздри.       — Заскучаешь с вами! — фыркнул Ил, часто моргая и пытаясь вновь привыкнуть к свету. — Но нужно отдать должное твоим прихвостням — они точно вправили мне пару позвонков, пока решали, на каком этаже меня оставить.       Привыкать долго не пришлось. В помещении оказалось сумрачно — только несколько бесцветных лучей пробивались в заколоченные окна, падали на черный дощатый пол, черные дощатые стены и, совсем чуть-чуть, на черный — кажется, тоже дощатый — полоток. Неподалеку белыми кляксами валялись какие-то тряпки с темными пятнами. Над головой ржавели серые, давно нерабочие трубы.       Вспомнить это место труда не составило. Ил в который раз подивился «желтым» — им самим-то не противно оккупировать сгоревший приют, который еще месяц назад был полон их противников?       — Ура-ура! У нашей ящерки наконец-то прорезался голосок, — умилилась Анель, присаживаясь на корточки, чтобы быть с парнем на одном уровне.       Она резала глаз. Даже одеваясь неброско, как полагается разведчице, Анель умудрялась выделяться, особенно на черно-белом фоне приютской комнаты. В основном за счет яркого рыжего камня на груди, который — сколько Ил себя помнил — подселенка никогда не прятала. Гордилась собой, своим происхождением, чтоб ее…       Ил хотел бы так же. Гордиться.       — И не только голосок, — мечтательно вздохнула Анель и каким-то уж слишком родственным жестом смахнула упавшие на глаза Ила светлые пряди. Каннор машинально отпрянул от ее пальцев. Подселенку это ни капли не зацепило. — Ах, где же тот милый, забитый Хамелеончик, которого я встретила год назад? Неужели повзрослел? Все вы так быстро растете…       — Вот только зубы мне не заговаривай, — перебил ее парень. — Есть причина, почему ты не прибила меня сразу. Что тебе нужно?       Инсив опустила руку и гневно прищурилась:       — А ты и правда осмелел с появлением этой… Эрики. Бросаешься на верную смерть, плюешь в лицо страху, предаешь собственные принципы и законы лагеря.       — Я не предаю законы своего лагеря!       — Ха-ха, брось, крошка! — звонко рассмеялась инсив. — Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что непоколебимый и твердый командир канноров решил взять под свое крыло инсива лишь по просьбе едва знакомой ему девчонки? Другое дело ты, — Анель мазнула взглядом по разноцветным глазам и гордо усмехнулась, — Его авитар.       От последнего слова по телу каннора пробежала судорога, замирая в сердце и сбивая его с привычного ритма.       — Нашла что припомнить, — болезненно поморщился Ил. Голос его немного дрогнул — и это не укрылось от чуткого слуха девушки.       — Что такое, Хамелеончик? Не нравится? Это почетное звание, ты не должен стыдиться его. Авитар, правая рука командира, его верный советник, — Анель опустила подбородок на сцепленные в замок руки и приторно улыбнулась. — Я вот не стыжусь. Быть приближенным к самой верхушке — не всякий достоин такой чести!       — Мне абсолютно все равно на мое звание! Мы все равны перед командиром. И это сплачивает сильнее, чем единый поток, можешь поверить.       Подселенка задорно хмыкнула и села прямо на пол, наплевав на грязь и копоть. Ил понимал, что его слова не имеют для инсив никакого веса. В конце концов, она год назад и разрушила его уверенность в прочности лагеря, там, на Каннорском хребте.       — Ох, прости! Прости. Я не хотела задеть тебя, мой хороший. Но ведь, с другой стороны, кто еще откроет тебе глаза, кроме старой доброй Анель. Что думаешь — может, тебе просто противна мысль, что мы с тобой похожи во стольких отношениях? — вновь заговорила соперница. Ее тонкие пальцы скользнули к ступням каннора. Ил попытался отодвинуться подальше. Анель ухватилась за кончик веревки, связывающей его ноги, и медленно потянула, развязывая узел. — Оба подселенцы. Оба авитары. Оба с несчастливой судьбой…       Парень слушал ее вполуха, завороженно глядя, как слабнут путы. В чем подвох? Инсив же не может допустить такую глупую ошибку как дать пленнику свободу! Ил сейчас запросто мог зарядить сапогом по лицу, а потом — благо, физическая подготовка позволяла — подскочить, даже без помощи рук, и рвануть к выходу.       Но тело отчего-то словно обмякло и отказывалось слушаться.       — Да что ты знаешь о моей судьбе! — нехотя огрызнулся каннор, подтягивая затекшие ноги к груди.       Анель снова рассмеялась, будто говорила со старым другом, а не с давним соперником.       — Боже, какая прелесть! Такая милая наивность… Я знаю все, Хамелеон. Все, что ты позволяешь о себе знать. Скажем, о твоих ночных рандеву. О девчонке-перевертыше. О замятой петиции того огневика, близнеца Кира, который к нам тут давеча переметнулся. И даже о том, что за мысли крутятся в твоей голове последнее время.       Ил на пару мгновений поймал ее взгляд, прищурился и гневно зашипел сквозь зубы:       — Я однажды твоему брату язык вырву…       — Не будь к нему так строг! В конце концов, он просто выполняет свой военный долг. — Девушка поднялась с пола и небрежно отряхнулась. Ее блестящие на едва пробивающемся солнце губы растянулись в победную улыбку. — Сообщает, когда противник сбивается с пути.       Ил неотрывно следил, как ее стройная фигура отдалилась к противоположной стене, где лежала набедренная сумка, такая маленькая, что подселенец ее сразу и не заметил. Хотя следовало бы — эта сумка до недавнего времени болталась на его поясе.       — Сейчас его военный долг — помогать каннорам! — выплюнул в спину Анель парень.       Инсив замерла. Ил смело буравил ее спину твердым взглядом. Черт побери, не будь они теми, кем являлись, он бы и в глаза ей заглянул! В одном Анель права: он действительно сильно изменился с появлением Эрики. Взять даже болотный туман. Ил же был на сто процентов уверен, что больше всего на свете боится чертову подселенку, которая до сих является ему в кошмарах. А на деле… все оказалось куда сложнее.       — Вот как, — тихо усмехнулась Анель.       Подняла сумку и развернулась на каблуках, попутно копаясь в содержимом. Каннор хотел уже возмутиться, как девушка подняла светящиеся каким-то неестественным светом глаза и безумно улыбнулась:       — Так ведь это он и делает, Хамелеон. Помогает каннору.       Ил закусил щеку и нахмурился. Но, судя по задорному смеху подселенки, скрыть замешательство и тревожное волнение ему не удалось. Анель, нарочито цокая каблуками, подошла ближе, махнула сумкой перед лицом парня и прищурилась, довольно, как проглотившая мышку кошка.       — Как, впрочем, и я, — добавила она и ловким движением выудила из кармана брюк небольшую бутылочку с зеленоватой жидкостью.       Девушка подняла пузырек повыше, чтобы редкие лучи преломились в толстых стеклянных стенках, а его наполнение сменило цвет с болотного на желтовато-мятный, — и с характерным звуком вытащила пробку. Цветочный запах, ставший противным, приторным, резко ударил в нос, оседая на горле неприятным налетом. Ил даже закашлялся, а глаза вдруг заслезились. Что за черт? У него же никогда не было аллергии на растения!       — Сок адской магнолии, — гордо огласила Анель, словно не замечая резкого аромата. — Пришлось изрядно повозиться, чтобы его достать. Знаешь, магнолии растут в самой чаще лесов Тремала, продираться туда — одно мучение. Безусловно, по пути встречался еще не один вид смертельно опасных растений. Но для тебя, мой дорогой Хамелеончик, только самое лучшее.       Она поднесла пузырек ближе к лицу парня. Перед глазами все помутнело, а гортань стянуло жутким спазмом. Ил в панике попытался вдохнуть — воздух с сипом проходил в легкие, но абсолютно не хотел выходить обратно. Казалось, что грудная клетка сейчас разорвется. Тело налилось свинцом, с губ срывались только хрипы. Больно не было, нет. Было жутко. До трясущихся рук, до панически распахнутых глаз, до бешено колотящегося в груди сердца. И среди этой жути, в мутном густом тумане раздавался четкий голос, врезающийся прямо в мозг.       — …Нравится запах, Хамелеончик? Только лишь от него жертва лишается возможности двигаться и ясно мыслить. Затрудняется дыхание. Учащается сердцебиение. Медленно, мучительно, прекрасно. От чего же умереть первым? От удушья, от разрыва сердца или, может быть, от ножа врага, который найдет тебя в таком виде? Ах, а что же будет, если выпить хоть одну каплю?..       Губы похолодели, как если бы к ним прислонили холодное стекло. Запах пробирался в горло тяжелыми, густыми струями. Царапал нутро. На пересохшем языке проступил железный привкус. Ил опустил тяжелые веки и приготовился к мгновенной смерти…       И вдруг все прекратилось. Зрение прояснилось, кислород обжег легкие, а в руки и ноги болезненной пульсацией вернулись силы. Сморгнув оставшиеся слезы и откашлявшись, Ил исподлобья глянул на мучительницу. Та лениво заворачивала злосчастную бутылочку в кусок сероватой ткани.       — Думаю, показательное выступление было достаточно красочным, чтобы ты понял мой намек, — ласково промурчала Анель и, поболтав в воздухе уже скрытым от глаз пузырьком, неспешно опустила его в сумку. Из той послышался жалобный звон баночек, которые были внутри изначально. Инсив это сильно позабавило. — Ох, сколько сокровищ ты понабрал на Канноре! Если бы я знала, что в вашем лазарете такое изобилие ингредиентов, то раненых бы не оставляла в живых никогда! А то ведь еще поправятся, мстить начнут, верно, Хамелеончик?       Ил несколько раз сглотнул, пытаясь избавиться от дерущей сухости во рту.       — Зачем… ты это… — попытался выдавить он, но язык совершенно не слушался.       — Что? Зачем даю тебе такой сильный яд? — Инсив хихикнула в кулак и опустилась чуть сбоку от парня. Тонкие пальцы принялись ловко расправляться с веревкой, стягивающей руки подселенца. — Знать бы мне самой, кроха! Очевидно, я просто невероятно добра и не хочу, чтобы ты случайно подставился перед своим командиром, используя все то, что лежит в твоих баночках. Ты ведь больше всего на свете боишься, что Дейр узнает об идее, которая не дает тебе спокойно спать по ночам, вот уже… Сколько? Месяц? Ах, прости, Хамелеон, я абсолютно потерялась во времени! Как и все мы. Наверное, поэтому нам вечно его не хватает?       Ил растер затекшие запястья и болезненно скривился. Медленно встал, держась за стену, отряхнулся и с ожиданием уставился на Анель. Та миловидно улыбнулась и протянула сумку.       — Между прочим, ингредиенты с Каннора не для яда, — хрипловато фыркнул парень, вырывая барсетку из чужих рук и закрепляя ее на поясе.       — То, что ты не собирался готовить из них яд, не значит, что они не могут отравить… — вздохнула подселенка.       — Оливеру будешь свои загадки загадывать, — скривился Ил. — У меня нет ни желания, ни времени их разгадывать.       Анель как-то странно потускнела, словно его слова задели ее до самой глубины ее черной душонки. Искра в желтом камне неровно мигнула, но уже через мгновение засияла даже ярче, чем было. Будь в комнате еще кто-то, каннор бы подумал, что она хочет вселиться.       — Времени и правда маловато, — разочарованно протянула девушка. — Засиделась я с тобой, Керал будет злиться. А мне сейчас подрывать ее доверие никак нельзя. Слишком многое поставлено на кон.       — Из-за того, что тайком снабжаешь врагов смертельно опасными веществам?       — И из-за этого тоже. — Анель вздохнула и напористо толкнула Ила в сторону выхода.       Каннор, наплевав на ломоту в теле, брезгливо извернулся, чтобы избежать прикосновения. Подселенку такая реакция позабавила — она нарочно вцепилась пальцами с острыми, как птичьими, ноготками в чужие плечи и потянула к двери, попутно быстро-быстро шепча:       — А еще из-за брата-предателя, милый. И, знаешь, ты мог бы помочь мне решить обе эти проблемы одним махом.       — Ты… — округлил глаза Ил. — Так ты не по доброте душевной мне этот яд дала.       — Не стой из себя дурачка, Хамелеончик, — заурчала Анель, едва ли не стаскивая спутника по лестнице. Краем глаза он заметил, как растворились в темных углах боевые тени. — Всем предельно ясно, как ты относишься к нему, а как он относится к тебе. Так что содержимое моего пузыречка поможет сразу нам троим: ты добьешься своей цели, я избавлюсь от пятна на репутации, а Оли наконец-то окажется там, где ему место. Неплохой план, милый, согласись?       Она отпустила Ила только у самого порога. Каннор, стоило рукам перестать давить на его плечи, отскочил на пару метров и оказался сразу на залитой теплым солнцем улице. Свет резанул по глазам, заставляя болезненно прищуриться. После серо-черных декораций приюта даже богом забытый переулок Дэнта казался ярким и красочным.       Анель же осталась внутри, как будто боялась, что солнце ее сожжет. Или, как многие девушки, просто не хотела показываться на людях в перепачканной одежде.       — Я думал, ты его любишь, — напоследок бросил Ил, наплевав на то, что они разговаривают через дверной проем.       — Люблю, — коротко согласилась девушка и, таинственно сверкнув в полумраке карими глазами со сверкающими желтыми крапинами, кривовато усмехнулась. — Именно поэтому и прошу об этом тебя.       — А если я откажусь?       Инсив развернулась на каблуках и изящно махнула рукой.       — Как будто у тебя есть выбор! — И, прежде чем скрыться во мраке здания, весело рассмеялась, — Ветер скоро переменится, Хамелеон! Так что, хочешь ты того или нет, но курс сменить придется.       И исчезла, оставляя Ила гулко рычать под нос из-за новых загадок этой чокнутой.