За стеклом

      Они здесь уже давно. Раньше он знал, сколько, каждое утро мысленно отсчитывал ещё один день, но где-то после пятидесяти сбился со счёта. Месяцы, годы… Знать бы…       Скалли сидит по ту сторону стекла. Её волосы отросли и запутанными прядями свисают с плеч. Она забилась в угол, и, если бы не стена, они могли бы касаться друг друга. Как же давно он не слышал её голос…       Малдер знает, что это бесполезно, они делали это так много раз, что само действие утратило всякий смысл, но просто не может по-другому. Он широко раздвигает пальцы, прижимает ладонь к стеклу и ждёт. Каждый раз ему кажется, что именно сегодня она отмахнётся от него, и он так и останется бестолково сидеть с прижатой к стеклу рукой.       Время тянется долго, но вот она замечает –несмотря на то, что сидит, уткнувшись лицом в колени — она видит и на секунду замирает. На её лице медленно появляется сочувствующая улыбка. Печальная улыбка. Она поднимает руку и по ту сторону стекла прижимает её ладонью к его ладони. Они связаны. Ладонь к ладони. Малдер не чувствует тепла, только гладкую прохладу стекла да влажность своей ладони. Но он может представить. _____       Они возвращались с работы, был самый обычный день. Попрощались на парковке и разъехались по домам. Малдер сидел на диване и смотрел телевизор, как вдруг вспыхнул свет, ослепив его и накрыв с головой. Что было дальше он не помнил. А очнулся он уже здесь.       Его первая реакция — паника — лишь усилилась, когда он поднялся на ноги и увидел, что Скалли лежит, свернувшись калачиком в метре от него. Он позвал её, попытался подойти к ней, но наткнулся на стену из прочного стекла. Он бил руками по стеклу, звал её снова и снова, угрожал похитителям (тогда он думал, что они их слышат). Но Скалли не слышала. Она вообще долгое время не приходила в себя. А потом растерянно, даже испуганно, смотрела на него — глаза широко распахнуты, взгляд встревоженный, руки прижаты к стеклу, как у ребёнка в океанариуме. Она позвала его, но он не услышал. Только увидел, как движутся её губы. Тогда-то они и поняли, что не могут слышать друг друга.       Вот так они и живут с тех пор.       Конечно же, они пытались сбежать, но безуспешно. Их похитители, кто бы они ни были, знают толк в ловушках. Знают толк в мучениях. Они не слышали друг друга и не прикасались друг к другу уже много месяцев. Они могут только смотреть, созерцать друг друга, как животных в зоопарке. Беззвучно разговаривать друг с другом сквозь толстый слой стекла.       Он так скучает по её голосу. Скучает по их перепалкам, по тем резким, жёстким интонациям, когда она раздражена или он не прав. Он с тоской вспоминает, как их тела сталкивались, когда они шли по коридору или вдвоём стояли за столом, как его рука касалась её поясницы или как она обнимала его, когда они утешали друг друга. Иногда он представляет, что обнимает её, что чувствует её тепло. Представляет, что снова прикасается к ней.       Они подолгу сидят вместе у стены, рядом друг с другом. Малдер упирается о стекло коленом, Скалли — головой и плечом. Иногда они смотрят друг на друга, пытаются вести беседу сквозь стекло. Иногда просто сидят. Иногда вместо того, чтобы встать и пойти к кроватям у противоположной стены, они прямо там и засыпают. С кроватей они тоже могут видеть друг друга, но этого не достаточно.       Время от времени Малдер жалеет, что он здесь не один. Слишком тяжело знать, что Скалли тоже испытывает эти мучения. Но часть его рада, что Скалли здесь, потому что только её присутствие помогает ему сохранить рассудок. Но ему кажется, что это ещё один вид сумасшествия, ещё один вид изоляции. Он на всё готов, чтобы почувствовать её, услышать её, оказаться где угодно, только не здесь. ___       Они не пытались прикасаться друг к другу в первые пару недель. Когда прошёл первоначальный шок, большую часть времени они проводили в попытках сбежать. В попытках найти отсюда выход. Скалли сильнее, и там, где он может проявить слабость, она остаётся сильной, стойкой и непоколебимой. Первые недели две они ещё держались, собирались с силами и сквозь стекло пытались составить план, при необходимости подбадривая друг друга улыбками. Малдер не помнит, как это произошло впервые. Кажется, один из них не выдержал, но, честно говоря, он не может вспомнить, кто именно, — в последнее время они оба сдались. Но в тот момент кто-то из них в знак поддержки прижал руку к стеклу. С тех пор так и повелось. Это их своеобразная попытка сохранить традицию, попытка удержаться на плаву. Как раньше, когда в трудную минуту они брались за руки.       Иногда они держатся отстранённо. Бывает, Скалли не хочет вставать с кровати или Малдер, злой и возмущённый, ходит туда-сюда, как тигр в клетке. Бывает. Но, как правило, они всё равно возвращаются к своим привычкам. Они должны — только они друг у друга и остались. ____       Скалли однажды заснула у стены. Свернулась калачиком в углу. Голова склонилась набок, волосы упали на лицо. Малдер тоже в полудрёме, сидит, прислонясь головой к стене, с другой стороны и наблюдает, как она спит. Она выглядит крохотной, во всяком случае, в этой маленькой комнатке она кажется ему именно такой. Он видит, как она дышит. Это помогает ему. «Она жива», — напоминает он сам себе. «Ты жив. С тобой всё будет хорошо». Нужно представлять себе хоть какое-то будущее, в котором они выбрались отсюда и вернулись к своей обычной жизни. В которой всё опять стало нормальным. ___       Когда-то он думал, что здесь могут быть и другие люди. Что его сестра может быть здесь. Когда-то он надеялся найти здесь ответы, посмотреть в лицо правде о похищении сестры или обменять себя на освобождение для Скалли. Когда-то…       Случается, что их забирают отсюда. Ни с того, ни с сего. Для экспериментов, как ему кажется, но он не знает наверняка, потому что они ничего не помнят. Он так точно не помнит. И когда Скалли вернулась первый раз после нескольких часов отсутствия, он обеспокоенно, вопрошающе смотрел на неё, рисовал пальцем знак вопроса на стекле. Она покачала головой отрицательно. И всё на этом.       Иногда они играют в своеобразные шарады — пытаются общаться, не прибегая к чтению по губам. Это не очень эффективно, но зато поднимает настроение. Скалли обычно живот от смеха надрывает, глядя на попытки Малдера изобразить то, что он хочет сказать. Жаль, что им нечем писать. Здесь до того скучно, что они бы все стены исписали, да так, что уже и не смогли бы увидеть друг друга, будь у них чем писать.       Однажды они сидят спинами к стене, соседней к той, что их разделяет; ноги упираются в стеклянную стену. И вот Скалли, наклонившись к ногам, а щекой прижавшись к стене, произносит что-то несколько раз. Не сразу, но Малдер понимает: «Расскажи мне историю».       Он неуверенно улыбается. Хочет рассмеяться и расплакаться одновременно (сам не уверен, что именно). «Ты ничего не поймёшь», — отвечает он медленно. — «Слишком много слов».       Она пожимает плечами, качает головой. «Всё равно расскажи».       И он рассказывает ей историю о них. Он рассказывает о давнишнем расследрвании, потом о ещё одном, и ещё. Рассказывает истории о своём детстве и о Саманте, о том, как учился в колледже, а потом снова о них. Он говорит, и голос его эхом отдаётся в пустой комнате, и скорее всего он говорит слишком быстро, и это бы должно казаться глупым, но не кажется, ведь по ту сторону стекла Скалли следит за каждым движением его рта. ___       «Я скучаю по тебе. Я так скучаю, что трудно вздохнуть».       «Хочешь чихнуть?»       «Нет». Он качает головой, чувствуя себя глупо. Подобные недопонимания случаются часто, так как никто из них по губам читать не умеет. Но он каждый раз расстраивается. «Не важно. Всё хорошо», — добавляет он, конечно же, медленно.       Теперь головой качает Скалли. Глаза её стали серьёзными. «Я тоже скучаю», — говорит она. ___       Он не сразу замечает, как Скалли машет ему за стеной. Её глаза большие и влажные; она выглядит беззащитной, настолько беззащитной, что это сразу становится заметно. Она прижимает руку к стеклянной стене, как будто спрашивает о чём-то.       Он тут же подходит и прикладывает свою ладонь, как делает всегда. Улыбается ей в попытке утешить. Скалли закрывает глаза, её подбородок дрожит, и он наперёд знает её следующее движение: она прижимается лбом к стеклу. Так они делали когда-то давно. Она вся дрожит, и ему хочется поцеловать её, обнять её, открыться ей, как только она сможет услышать его. По другую сторону стекла он тоже прижимается лбом. Так они стоят — ладонь к ладони, лоб в лоб, и этого почти, почти достаточно.       Проходит несколько секунд, прежде чем он видит, что её губы движутся, потом ещё несколько — прежде чем понимает, что она говорит, но лишь когда эти слова проникают в сознание, внутри у него всё переворачивается, а на глаза выступают слёзы. Она говорит «я люблю тебя», и по её щеке стекает слеза. Она, не отрываясь, смотрит ему в глаза.       Его сердце сжимается в груди и колотится, как бешеное. Он поднимает руку, ту, что не прижата к её руке, и нежно, кончиками пальцев трогает стекло перед её лицом. «Я люблю тебя», — говорит он, и это звучит странно и грустно в кромешной тишине, но он повторяет снова: «Я люблю тебя, Скалли».       Она снова закрывает глаза, прижимается лицом к стене, так сильно, что её слёзы размазываются по стеклу. Потом опять открывает глаза и неуверенно ему улыбается. «Я люблю тебя», — повторяет она, и он отвечает ей, и они стоят так ещё очень долго. ___       Однажды он просыпается, а её нет. Как и следовало ожидать, это его ломает.       Поначалу он убеждает себя, что она никуда не делась, а просто ушла в маленькую комнату, которая служит уборной. (Они иногда уходят туда, если поругаются. Но вчера всё было хорошо, они уснули, сидя рядом у стеклянной стены…) А потом он внушает себе, что она, скорее всего, упала там от недоедания, она ушиблась, ей плохо. Он стучит рукой по стеклу и громко зовёт её по имени, снова и снова, хоть и знает, что она не может его слышать. Дверь в уборную распахнута, поэтому он идёт вдоль стены, вытягивая шею, пытается заглянуть внутрь. Всю комнату он не видит, но того, что он видит достаточно, чтобы понять: её там нет. Ещё какое-то время он уверяет себя, что её просто забрали для экспериментов, и она вот-вот вернётся, но просидев много часов в одиночестве, понимает, что это не так.       Он немного сходит с ума. Кричит в камеры, которые, он уверен, где-то есть в этой клетке. Требует, чтобы ему сказали, где она. Проклинает своих похитителей, угрожает им расправой, если они с ней что-то сделают. Он зовёт её до боли в горле. Абсолютная изоляция в звуконепроницаемом помещении в течение многих месяцев не самым лучшим образом влияет на психику, а полное одиночество и вовсе может свести с ума. Он кричит, он плачет, его выворачивает в маленькую раковину в уборной, потому что он больше не может есть. Он укладывается на бок на кровати, потому что спина болит от сна на полу, и смотрит на её комнату. Она теперь слишком пустая, по-прежнему необычайно опрятная, потому что Скалли поддерживала в ней чистоту. Он до боли жаждет увидеть, как она лежит на своей кровати и смотрит на него сквозь стекло. Он думал, что невозможность слышать и касаться её, это плохо, но вот это гораздо, гораздо хуже.       Он не спит, как ему кажется, уже много дней. Прошли недели с тех пор, как Скалли нет. Он то засыпает, то просыпается, то затихает, то снова кричит и требует её увидеть. Он не знает, что делать. Старается не спать.       В какой-то момент он всё равно засыпает, лёжа на матрасе и дрожа от холода, несмотря на все попытки бодрствовать и следить за её комнатой. Всё еще надеясь, что она вернётся. ___       Проснувшись, он решил, что, всё еще спит. Потому что вот она, Скалли, лежит на полу по эту сторону стены, то ли спит, то ли без сознания. Руками обнимает себя. Её образ не искажён стеклом. На мгновение у него перехватывает дыхание, он не вполне уверен, что это реальность. Он встаёт с кровати осторожно, чтобы не разрушить чары. «Скалли?» — шёпотом зовёт он.       Она скорее всего спала, потому что от шёпота она вздрагивает, открывает глаза и садится. Увидев его, она не может поверить своим глазам, недоумённо моргает, стараясь сбросить пелену с глаз. «Малдер?» — шепчет она, и голос её звучит, как благословение.       Они бросаются друг к другу — Малдер на ходу спотыкается, Скалли вскакивает неуклюже. Малдер хочет схватить её всю в охапку, прижать как можно ближе, но его физические силы уступают прежним, и они оба падают на пол. Он уж было собирается извиняться, но она целует его, запустив пальцы в его волосы — крепко, отчаянно, неуклюже. Его руки скользят по её бёдрам, спине, ногам, волосам. Она всё целует и целует его, накрыв ртом его рот и уткнувшись носом в его нос. «Малдер», — произносит она. — «Малдер, Малдер», — звук её голоса — самый лучший звук в мире.       Он тоже повторяет её имя низким, хриплым голосом. «Скалли», — шечет он. — «Скалли», — и крепко-крепко прижимает её к себе: они так давно не касались друг друга.       Она оставляет его губы и зарывается лицом ему в шею, прячется в нём. «Бог ты мой, как же я скучала», — говорит она со всхлипом.       «И я скучал», — говорит он, хватая её за рубашку и притягивая ближе. — «Господи, Скалли, я думал, что никогда тебя больше не увижу. Когда я проснулся и увидел, что тебя нет…»       «Я здесь», — отвечает она и трётся носом о его шею. — «Боже, и ты здесь, Малдер», — она целует его подбородок. — «И нет больше проклятой стены между нами».       «Долбаной проклятой стены», — соглашается он, целуя её висок.       Они ещё долго лежат, крепко обнявшись.       Щека Скалли прижимается к его плечу. Какое облегчение ощущать тяжесть её тела на себе! «Я соскучилась по тебе, Малдер», — шепчет она. — «Но я устала. Как же я устала!». Она зевает. Лбом толкается в него, как бродячий котёнок.       «Я понимаю», — шепчет он в ответ. Он вдруг замечает, что тоже устал. «Можем и отдохнуть. Ничего страшного». Но он не собирается её отпускать. Если он будет обнимать её, они не смогут забрать её, не разбудив их. Он растягивается на полу, не выпуская Скалли из своих объятий. Жёсткий пол больно врезается в тело. «Я тебя не отпущу», — говорит он. — «Всё хорошо».       Она всё так же крепко обнимает его за шею, ладони прижимая к его затылку. Они устало ворочаются, пытаясь устроиться поудобней. Скалли ещё сильнее стискивает его в своих объятиях. «И я тебя не отпущу», — произносит она так решительно, что Малдера пробирает дрожь. Слышать её, ощущать её — это особое лакомство.       Он столько хочет ей сказать, но он слишком устал. Для этого у них ещё будет время. Он всем сердцем верит, что у них будет время.       Он прижимает Скалли к себе, прикрывая рукой её голову, и позволяет себе забыться сном на холодном, грязном полу. ___       Когда он просыпается, её нет. Он не знает, как им удалось их разъединить. Похоже, он переоценил себя. Он чувствует себя глупым мальчишкой из-за того, что заснул. Не нужно было спать, черт возьми, он должен был догадаться.       Он открывает глаза и видит её. Он больше не может к ней прикоснуться. Её образ снова искажён, как будто они находятся под водой. Они лежат лицом друг к другу, а между ними снова стена.       Он хочет кричать, возмущённо орать в небеса, но он слишком слаб, усталость сковала всё его существо. Он не способен даже пошевелиться. Поэтому он просто лежит и смотрит на неё, спящую.       Он говорит себе, что она жива, и этого уже достаточно. Но это неправда. Только не после того, как он снова мог прикасаться к ней, обнимать её.       Когда Скалли просыпается, она сначала ничего не понимает, а затем приходит в ярость. Затем в отчаяние. А после снова становится растеряна и беспомощна. Из широко раскрытых глаз катится по щеке слеза. Она зовёт его, но он не слышит.       Малдер протягивает руку и кончиком пальца прикасается к стеклу. Этого мало, но это всё, что он может сделать. Всё, на что он способен.       Скалли не улыбается, потому что улыбаться нечему. Но она поднимает палец и тоже прижимает его к стеклу. На стекле появляется маленькая испарина.       Это всё, что им остаётся, но этого недостаточно. Далеко не достаточно. Это что-то, но этого мало.