***
Зеленые потрескавшиеся стены, белые холаты, запах спирта и недовольные лица болеющих. Именно так выглядит наша больница. Подхожу к стойке регистратуры, спрашиваю у на вид сороколетней женщины про своих друзей, а также записываю Твика на прием. Меня направляют в палату номер 10, что находится в конце коридора. Иду к ней, минуя коридор со скрипучими половицами, стучусь и открываю дверь. Баттерс тутже приложил палец к губам, как бы говоря: «Тсс, не буди». Рядом на стуле спал Кенни, у которого уже проявились синяки под глазами. — Он тут со вчерашнего вечера — шепотом сказал Баттерс, я скептически посмотрел на Кенни. — Как нога? — Баттерс махнул рукой. — Ничего, заживет! Доктор говорит, что лучше не ходить… Пока. Пуля задела группу мышц, так что… — он не закончил предложение и образовалась неловкая пауза — Как там Твик? — в голове всплыли события вчерашнего вечера. — Приходит в себя… Я бы так сказал — произнес я это далеко не уверенно (ведь это не совсем правда). Баттерс улыбнулся. — Мы не зря это делали… — мне казалось он сейчас расплачется — Я ведь и правда виноват… — Не нужно винить себя, Баттерс — я приубавил тон — Мне есть кого винить… — я думал, что сказал это шепотом, но кажется он услышал — Выздоравливай! — Баттерс помахал мне рукой и я ушел. Далее мне нужно проведать Клайда. Поднимаюсь по лестнице на второй этаж и иду к двери с цифрой «16». Стучусь и слышу что-то невнятное за дверью. Кажется меня послали… Но я прослушал, поэтому захожу. Прямо от меня лежит Клайд в маске, к нему подключено много аппаратов, капельница и различное непонятное оборудование. Делаю шаг к сидящему рядом Токену. Он не сразу меня заметил, но обернувшись не удивился. Он протер глаза. — А, Крэйг, привет… — его голос чуть дрожал и был грустным. Казалось, будто любые слова произносить ему дается трудно. — Как он? — Серьезная анемия… Он потерял много крови в машине, пуля задела важные органы — мой пульс участился — Подключили капельницу, кислородную маску. И врачи, как бы точнее сказать… Ничего не обещают. Пока что Клайд не просыпался… — мне стало так хуево на душе, что не описать никакими девчачими подростковыми романами. Токен немного помолчал, все это время он смотрел на Клайда и наконец перевел взгляд на меня, будто только сейчас выпал из транса. — Значит они точно не знают? — меня разрывало от злости и обиды — Каковы шансы на его выздоровление?! — процедил я сквозь зубы. Токен помялся, но вскоре несмело произнес. — Они точно не знают, но… — он сглотнул — Сорок на шестьдесят… — я хотел было спросить, но меня перебили — Надеюсь тебе не нужно обьяснять, где что — он прервал все мои ожидания и надежды. — Все могло пойти иначе… — мне все еще казалось, что мог быть другой исход. — ХВАТИТ! — Токен сорвался, но сразу успокоился — Когда мы шли туда, то знали зачем! Твик дорог нам всем! Мы с Клайдом были готовы к этому и знали, что так может быть! И может быть со всеми! — на его глазах выступили слезы — Мы были, как на минном поле! Кто-то взорвался, кому-то повезло! Тут мог бы лежать и я, и знаешь что?! Клайд бы сказал тоже самое! Мы как на войне, теряем близких, но завоевываем города! И если Клайд умер… — Токен уже рыдал — То хоть не за зря! — он плакал, плакал самыми чистыми слезами горечи и обиды. Я подошел ближе и обнял его. В такие минуты мы должны держаться друг за друга, разделять общие проблемы и переживания, утраты и начинания, общие слезы и общую радость. В такие минуты мы — семья. Еще немного посидев, прощаюсь с Токеном и отправляюсь домой. По дороге мои мысли ничего не занимает, осталось лишь неприятное ощущение недосказанности. Мое сердце не успокоится, оно все стучит и стучит ровным ритмом. Тук… Тук… Тук… Разум темнеет, теперь я слышу то, чего не слышал очень давно. Тот голос, обвиняющий одного человека, дурманящий мою голову. Если минуту назад я ни о чем не думал, то сейчас картины перед моими глазами и голос в голове видят одно слово — месть… Дом. Тепло. Честно, НАСРАТЬ. Я думал лишь об одном, но когда увидел Твика мысли улетучелись. Голова перестала гудеть, а звуки утихли. Твик уже переоделся в одну из своих рубашек, видимо ему холодно. Подхожу ближе, он суетится, быстро поворачивается ко мне, опуская левый рукав и смотрит ошарашенными глазами. Это выглядело странно, но я решил пропустить это. — К-как там ребята?! — лучше будет ему не говорить, ведь у него и так сейчас психика бушует. — Довольно неплохо — соврал я — Баттерса скоро выпишут, а Клайд… — я сделал паузу — Он… Еще полежит — Твик улыбнулся, но мне не казалась эта улыбка настоящей. — Ну и хорошо, пойдем в магазин, а то есть нечего — я кивнул. Твик стал собираться. Обул кроссовки, куртку и повернулся за шапкой. Он хотел было взять ее, но я перехватил его левую руку. На белом рукаве капли крови. Твик запаниковал и попытался выдернуть руку, но не смог. Я задернул рукав и увидел свежие порезы (видимо кухонным ножом), из которых сочилась алая кровь. Так вот чего он так шугался. Я нахмурился, резко потянул его за собой, взял аптечку, бинты и перевязал порезы. Игра в молчанку началась. Я ждал обьяснений, а он не собирался делиться. Так молча мы и ушли в магазин. На обратной дороге тоже ничего не было сказано. Мы просто шли и думали, каждый о своем. Я не буду его ругать, или злиться на него. Он такое пережил, что я буду молчать, но нужно следить. Видимо он вернулся к временам начала наших отношений, он опять превращается в невротика, зависящего от кофеина, чьи трусы воруют гномы. Нет, больше не допущу! Мои размышления прервались открывающейся дверью. Мы уже дошли, я поставил пакеты на стол, Твик принялся их разбирать. Меня начала угнетать эта тишина. «Я записал тебя к врачу к 17:40, потом сходи к психологу…» — слова о психологе кажется его задели. Он ничего не ответил, развернулся и быстро убежал в спальню. На скорый разговор надеяться не стоит. Я решил подальше убрать ножи, пистолеты и другие зачинщики смертей, хотя… Если человек идет на суицид, то найдет любой способ, поэтому я этого не допущу и близко. Когда я убрал все смертоносное, мне стало легче. Вскоре спустился Твик, кротко посмотрел на меня и стал одеваться. Сейчас в районе шести часов или меньше… Значит он всеже идет к доктору — это меня радует. Он оглядывается и закрывает за собой дверь. Проходит примерно двадцать минут, я готовлю из купленных продуктов ужин и жду Твика. Неожиданно для меня раздается звонок, отвлекаюсь от готовки и смотрю на номер. Он не подписан, но показался мне знакомым. Я взял трубку… «Алло… Крэйг? Я слышал ты сегодня приходил, клево!..» — остальное я не слышал. Будто меня окунули в воду с головой… Доносилось лишь эхо, режущее слух. «Приходи к старой вышке. Через двадцать минут» — я не хотел этого говорить, будто это говорили за меня. В голове пусто, пишу Твику сообщение, что не скоро вернусь, а сам собираюсь на вышку. По собственной воле… Ветер гонит серые тучи, только недавно пришедшие с севера. Громадные серые облака закрывают почти все небо, медленно уходя от города, но не собирающиеся так просто сдаваться, они оставляют свежесть воздуха в предзнаменование ближайшего дождя. Одна набегает на другую и формирует различные фигуры, похожие на кляксы на холсте. Слышен тихий первый гром, на нос падают маленькие капельки будущего ливня, возможно последнего ливня этой осени. Мои мысли унесены далеко-далеко отсюда. Мною овладевает то, что должно было давно вырваться, но держалось до последнего. Чувство ненависти. Я больше не могу бегать от него в лес, пытаясь убить. Этому пришел конец… Слышу тяжелые шаги сзади…***
Уже сходив к врачу Твик был в раздумьях. Идти ли к психологу? Точно он не знал. Душа трепещала, говоря, что это только все усугубит. Но раны на руках и здравый смысл утверждали обратное. И Твик, терзая себя, наконец решился. Зеленые стены совсем не изменились, кабинет Маки в последнее время был частым местом для непослушных детей, чем людей с сееьезными проблемами. Тем не менее он поможет. В это верил больше Крэйг, но и Твик не меньше надеялся. Маки задавал различные замудренные вопросы. — И как часто у тебя это ощущение? И когда оно появилось? — спрашивал Маки, записывая все в блокнот. — Оно приходит… Резко — психолог удивился — Оно началось с дня моего заточения, сначала я держался, но сейчас оно взросло и преуспело во мне. — Что ты видишь, Твик? Что заставляет тебя пытаться убить себя? — спокойно говорил Маки. Твик лишь вяло улыбнулся и отрицательно покачал головой. Оно не дает ему говорить, но это не значит, что его нельзя будет расколоть — Чтож, тогда жду завтра — Маки оторвал лист из блокнота и протянул Твику — заглядывай ко мне каждый день в это время, я знаю как тебе помочь — Твик покивал, забрал листок и ушел.***
Старая железная лестница скрипела под тяжестью поношеных кросовок. Я сидел неподвижно, не оборачивался. Он подошел и стал спрашивать о чем-то, но я не слышал. Сердце бешено стучало. Меня окружала тишина, будто тут никого и нет. Неужто все? Проебал я свою адекватность, сошел с ума… Я свехнулся? Определенно… Встаю… Сейчас у меня нет тормоза, тот рычаг что был — сломался. Еду напрямик… Встаю напротив него. Капли дождя начинают биться о крышу, медленно стуча. «Я столько терпел, Кенни…» — я начал нагнетать и шел на него. Мои глаза абсолютно пусты, а голос безразличен. Я слышу, как бьется его сердце, как он боится. Но мне все равно… «Какого считать себя убитым, Кенни? Убитым не физически, а морально. Раздавленным… Когда считаешь, что ничто не может тебе помочь? Когда хочешь выпилиться самым простым способом? Когда руки сами опускаются… И хуже, когда это чувство сменяется нескончаемым гневом, гневом сквозь слезы» — я подходил все ближе и ближе. Кенни стал отстраняться, у него пропал дар речи, хотя он пытался что-либо произнести в свою защиту. «Это ты… Все это время я пытался винить кого угодно, не хотел признавать правды… Не верил, но вскоре узрел ее. Это ты, Кенни. Ты виноват» — на его лице выражался ужас, он не был готов к такому повороту событий. Стоя на краю, его ноги дрожали, а руки охватил мандраж. «Крэйг! Прости, прошу!» — он молил, упрашивал. — Обещай мне, что больше не подойдешь ни ко мне, ни к Твику! Никогда больше! — я схватил его за ворот. Кенни начал плакать. — Хорошо, Крэйг! О-обещаю! — он начал истерически плакати и кричать — Слышишь! Обещаю! — я притянул его за ворот к своему лицу, он распахнул глаза и удивленно вздохнул… Я оттолкнул его со всей силой от края и отпустил ворот. Он полетел вниз. Кенни вытягивал руки, пытаясь уцепиться за что-либо, пытался спастись… Развил стремительную скорость, кричал мое имя, молил… Сердце билось как бешеное… Последний рывок...Послышался глухой стук...Конец. Я посмотрел...Он лишь бездвижно лежал на мокром асфальте… Возле него была лужа крови, а его лицо ничего не выражало, но даже с той высоты я чувствовал горечь его слез… Вот и все… Голоса больше не мешали моим мыслям, бессонница изчезла. Твик походил к психологу и ему стало лучше, Баттерс поправился и после каникул пришел в школу. Клайд пока так и не очнулся, но шансы на его выздоровление выросли. Кенни, как и обещал не трогал нас. Все события, произошедшие со мной казались страшным сном. То, что это был не кошмар показывало лишь одно… Я регулярно ходил в лес с цветами и клал их к камню, на котором было выгравировано: «Кенни Маккормик… Ты был самый худший в мире друг…»