***
— Сюда. — Женщина завела её в маленькую приемную, где у дверей кабинета стояли два вооруженных человека. — Советник Андерсон сейчас выйдет, — добавила она монотонным, как у робота, голосом и ушла, оставив Эйприл разглядывать охранников. Черная униформа, из-под которой выпирают бронежилеты, огромных размеров пушки. От всех охранников, которых Эйприл прежде видела, этих отличала большая надпись на груди. ПОРОК. — Что это означает? — спросил она, указывая на странный логотип. Ответом ей была едва заметная улыбка, а потом все тот же холодный взгляд. Два холодных взгляда. После долгого общения со взрослыми Эйприл осмелела и не боялась говорить, что думает, но по виду этих двоих было совершенно ясно, что к беседе они не расположены. Делать нечего — оставалось сесть на стул и ждать. ПОРОК. Кто станет ходить с таким словом на форме? Из раздумий Эйприл вывел звук открывающейся позади двери. В дверном проеме стоял человек среднего возраста с черными, тронутыми сединой волосами и темными-претемными кругами под карими глазами. — Ты, должно быть, Эйприл, — сказал незнакомец, безуспешно пытаясь придать своему голосу веселость. — Меня зовут Кевин Андерсон. Я — советник в этой замечательной организации. — Он улыбнулся, но взгляд его при этом не посветлел. Эйприл встала, ощущая неловкость. — Э-э, здравствуйте. — Что еще сказать, она не знал. В целом с ней обращались хорошо эти два года, однако в душе угнездилось одиночество. Она не знала, ни зачем она здесь, ни что от неё нужно этому человеку. — Проходи. — Советник отшагнул в сторону и повел перед собой рукой, будто сдергивая покрывало с таинственного приза. — Садись. Нам о многом нужно поговорить. Эйприл вошла в кабинет, опустив голову — какая-то часть её боялась, что ей сейчас сделают больно. Она села на ближайший стул и лишь потом осмотрелась. Большой стол, с виду деревянный, хотя вряд ли, фоторамки, повернутые изображениями в сторону. Жаль, что нельзя хотя бы одним глазком увидеть, из чего раньше состояла жизнь Андерсона. В остальном кабинет был пуст, если не считать каких-то приборов, нескольких стульев и встроенного в стол компьютера. Советник стремительным шагом вошел в кабинет и сел напротив Эйприл. Что-то набрал на сенсорной панели, потом с довольным видом откинулся на спинку стула и задумчиво оперся подбородком о кончики пальцев. Оба молчали. Советник изучающе глядел на Эйприл, которой и без того было не по себе. — Знаешь, какой сегодня день? — наконец спросил Андерсон. Эйприл все утро гнала от себя мысли о Рождестве, отчего картинки из прошлой жизни только ярче всплывали в памяти, наполняя душу такой тоской, что становилось больно дышать. — Праздники, — ответила Эйприл, надеясь, что советник не заметит, как ей грустно. На мгновение даже показалось, что она чувствует в воздухе запах хвои, а во рту — терпкий вкус сидра. — Верно, — согласился советник, складывая руки на груди так, будто несказанно горд получить именно такой ответ. — Сегодня — главный праздник. Рождество все отмечают, неважно, верит человек в бога или нет. Кто вообще задумывался о религии в последние десять лет? Разве только те, кто верит в апокалипсис. Он вновь замолчал, уставившись куда-то в пустоту. Эйприл не понимала, зачем советник завел этот разговор. Просто чтобы расстроить сидящего перед ним ребенка? Андерсон неожиданно подался вперед. — Рождество, Эйприл. Семья. Праздничный ужин. Тепло. И подарки! Куда же без подарков! Какой самый лучший подарок ты получала на Рождество? Эйприл отвернулась, чтобы скрыть готовые выкатиться из глаз слезы. Разве не жестоко задавать такой вопрос? Даже если не специально. — Когда я был младше тебя, — продолжал советник, — мне подарили велосипед. Зеленый. Он так блестел, что лампочки с елки в нем отражались. Чудо. Настоящее чудо. Такое вспоминаешь всю жизнь, особенно когда становишься ворчливым стариком. Эйприл взяла себя в руки и постаралась посмотреть на советника так сердито, как только могла. — Мои родители, наверное, умерли от горя. И да, мне тоже дарили велосипед, но он остался там, откуда вы меня забрали. И Рождества у меня больше не будет из-за Вспышки. Зачем говорить об этом? Лишний раз напоминать, как было хорошо? — зло выпалила она, и ей стало легче. Андерсон побледнел, счастливая улыбка растаяла без следа, а взгляд снова помрачнел. Он положил руки на стол. — Именно, Эйприл, именно. Чтобы ты поняла, как важно то, что мы делаем, чем бы ни пришлось пожертвовать ради успеха. ПОРОК должен найти лекарство от болезни, любой ценой. Он откинулся на спинку стула и уставился в стену. — Я хочу вернуть Рождество. Снова наступило долгое молчание, такое неловкое, что Эйприл несколько раз хотелось встать и уйти. Она даже забеспокоилась, не умер ли советник Андерсон — тот сидел неподвижно с ничего не выражающим взглядом. Нет, не умер — грудь вздымалась и опускалась. Он просто сидел и смотрел куда-то в стену. Наконец тишина стала невыносимой. — Я тоже хочу вернуть Рождество, — сказала Эйприл. Такие простые и искренние слова, вот только не сбудутся никогда. Советник, казалось, напрочь забывший про неё, вздрогнул. — Я… извини, — проговорил он, снова повернувшись лицом к столу. — Что ты сказала? — Что тоже хочу, чтобы все стало, как раньше, — пояснила Эйприл. — Даже до того, как я родилась. Но ведь этого не будет, да? — Еще не все потеряно, Эйприл. — Взгляд советника посветлел. — Да, мир сейчас ужасен, но главное — найти лекарство… Климат рано или поздно стабилизируется. Шизы перебьют друг друга; все сценарии, которые мы смоделировали, говорят об этом. А нас, здоровых, еще много, мы можем построить новый мир, если удастся наверняка избавиться от проклятой заразы. Он уставился на Эйприл, будто ждал от неё ответа. Эйприл молчала. — Знаешь, как называется наша организация? — спросил советник. Девочка пожала плечами. — Ну, несколько минут назад вы сказали, что ПОРОК, а у охранников так на форме написано. Советник Андерсон кивнул: — Название не всем нравится, но в нем заложен глубокий смысл. — Любой ценой, — Эйприл медленно, со значением повторила слова советника, хотя какое именно значение тот в них вкладывал, она не очень-то поняла. — Да, любой ценой, — кивнул Андерсон. — Именно. — Глаза его сверкали. — «Программа общего реагирования на общемировую катастрофу» — сокращенно ПОРОК. Из названия должно быть понятно, зачем мы существуем, какую цель перед собой ставим и как планируем ее достичь. — Он замолчал, словно что-то обдумывая. — Если честно, я думаю, планета справится с последствиями сама. А мы изучим зону поражения и спасем человечество. Иначе зачем было все это затевать? Советник посмотрел на Эйприл в ожидании ответа, но информации было так много, что у той даже голова разболелась. От слов «зона поражения» по телу шли мурашки, от слова «катастрофа» тоже. Эйприл всегда думал, что задаст этим людям кучу вопросов, однако пока вопросы только множились. Она устала, сердилась и ничего не понимала — больше всего ей хотелось вернуться в комнату и побыть одной. — Нам предстоит много работы в ближайшие годы, — продолжал Андерсон. — Мы собрали у себя выживших детей, таких как ты, и наконец-то готовы приступить к главному. Нужно провести еще тесты, чтобы определить, кто из наших испыту… учащихся покажет лучшие результаты. Поверь мне, стараться — в твоих интересах. Иммунитет к Вспышке дает власть, но чтобы победить, одной биологии мало. Нам предстоит возвести огромные сооружения, построить биомеханические лаборатории, создать… удивительных существ. Все это поможет точно определить зону поражения. Мы выявим особенности, благодаря которым формируется иммунитет, и создадим лекарство. Я уверен. Он замолчал; лицо его озарилось странным воодушевлением. Эйприл сидела, не шелохнувшись, и изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Андерсон начинал её пугать. Советник, похоже, и сам понял, что слишком увлекся. — Что ж, на сегодня хватит, — вздохнул он. — Ты растешь, Эйприл, и проходишь тесты лучше всех. Мы очень тебя ценим, вот я и решил встретиться с тобой лично. Это не последняя наша встреча, скоро у тебя будет больше свободы и важное задание. Нравится тебе такая идея? Девочка кивнула, даже не думая. Конечно, нравится. Она чувствовал себя, как в тюрьме, ей хотелось на свободу. Может, это и есть путь к ней? — Можно спросить? — обратилась она к советнику. Из головы никак не шли ужасные слова. — Конечно. — Что такое «зона поражения»? Андерсон улыбнулся: — Извини, я думал, ты знаешь. Мы так называем мозг — вирус Вспышки разрушает его, и от этого зараженные умирают. Можно сказать, что «зона поражения» — наше поле боя со Вспышкой. Эйприл почти ничего не поняла, но от объяснения стало легче. — Значит, договорились? — спросил советник Андерсон. — Готова к важному заданию? Эйприл кивнула. Советник постучал пальцем по столу: — Вот и славно. Ступай к себе и отдохни. Впереди много работы. От этих слов Эйприл даже ощутила какую-то радость, однако потом ей почему-то стало стыдно.***
В комнату её провожала все та же сотрудница. Она уже закрывала дверь, но Эйприл просунула руку в щель. — Извините, — торопливо сказала она, — можно один вопрос? По лицу женщины промелькнула тень сомнения. — Вопрос? У нас… контролируемое учреждение. Прости. — Она покраснела. — Тот человек… — Эйприл не знала, как правильнее спросить. — Советник Андерсон сказал, что скоро все изменится. Здесь много таких, как я? Детей много? Я встречусь с ними? — Зря, наверное, она размечталась. Вздохнув, женщина посмотрела на неё с неприкрытой жалостью. Потом кивнула: — Да, здесь много детей. Сейчас важно то, что ты прекрасно проходишь тесты, поэтому скоро встретишься с остальными. Знаю, тебе одиноко. Мне очень жаль… Скоро все изменится. Обещаю. — Она начала закрывать дверь, но Эйприл снова ей помешала. — Когда? — спросил она, стыдясь того, как жалко прозвучал вопрос. — Сколько еще я буду совсем одна? — Ну… — Женщина вздохнула. — Как я уже говорила, не очень долго. Может, год. Эйприл пришлось отдернуть руку, иначе ее бы прихлопнуло дверью. Она бросилась на кровать, сдерживая слезы. Целый год.