Околдуйте меня

Ещё один год в Хогвартсе выдался напряжённым. Студенты, уже изрядно измотанные после двух месяцев учёбы, еле передвигая ногами, бродили по коридорам, жалуясь абсолютно на всё: начиная ужасной, тоскливой, дождливой погодой за окном и заканчивая лестницами, всё время меняющими направление, по вине которых, между прочим, дети опаздывали на уроки и получали выговор от преподавателей. Но лестницам, собственно, никакого дела до этого не было. Жизнь, тем не менее, текла размеренно и даже, если можно так было выразиться, спокойно. Нападений драконов не наблюдалось, никто из слизеринцев ещё не успел ничего натворить, в столовых кормили вкусно, а для счастья ничего больше и не надо было. Оставалось потерпеть совсем немного, а там и до Хэллоуина недалеко, а потом и до Рождества. В общем, атмосфера в Хогвартсе стояла мирная, если, конечно, не учитывать мелкие пакости и проделки первокурсников. — Минус тридцать очков Гриффиндору! — заметив, как Ирина капнула чернилами на корешок книжки о болотных растениях, ухмыльнулся Антон, передразнивая преподавателя по зельеварению, который к "львиному факультету" особо нежных чувств не питал. — Отстань! — прикрикнула на него девушка и, оглядевшись по сторонам, поднесла палочку к учебнику и прошептала: — Экскуро... Грязь тут же исчезла, и Кузнецова, победно усмехнувшись, продемонстрировала другу абсолютно чистую книгу. — Минус сорок очков Гриффиндору, — послышалось за спиной ребят, и Шастун замер, понимая, кому этот голос принадлежит. Арсений Сергеевич, скрестив руки на груди, строго смотрел на Кузнецову, не знающую, куда себя деть. — Двадцать за чернила и двадцать за использование заклинания в коридоре школы, — он уже готовился было шагнуть в противоположную сторону, но Антон прервал его, сам того от себя не ожидая: — Но это несправедливо! Попов развернулся на пятках и оценил мальчика презрительным взглядом, едва слышно фыркнув. — Минус десять очков, — выпалил он. — За дерзость. И, взмахнув своей чёрной мантией до пола, поспешно удалился. — Вот же чёрный ворон, — Тоха проводил профессора полными ненависти глазами и сел обратно на подоконник, слегка обнимая за плечи подругу. — Ну Ир, — Шастун знал, что успокаивать он не умеет, но попытаться нужно было, — не переживай ты так. Перебесится. — Кто перебесится? — Кузнецова вскочила. Для неё тот факт, что с их факультета опять сняли баллы, казался просто сущей катастрофой. — Этот перебесится? — она указала пальцем в другой конец коридора, хотя Попова давно не было видно. — Этот не перебесится, — она удручённо опустила руки, и Антону даже на миг показалось, что ещё секунда - и девушка разрыдается. — Эти очки ничего не решают в твоей жизни... — неуверенно продолжил Антон, прикидывая, сколько за прошедший семестр у них уже было снято баллов только из-за этого зельевара. Получалось много. Судя по всему, даже ушло в минус. — Но ведь каждый факультет хочет быть лучшим из лучших, правда? — Кузнецова заправила за ухо кудрявую каштановую прядь. И Антон поймал себя на мысли, что ему жалко Иру. У той "синдром отличницы" как-никак. — Представляешь, если бы Гриффиндор снова был в лидерах? Ух, — она мечтательно прикрыла глаза, ощущая вкус победы. Антон тихо хмыкнул, надеясь, что подруга не услышит, однако Ирина была далеко не глухая, и Шастуну мгновенно прилетел удар в бок. — Ну что ты мне прикажешь делать? — Тоха в упор уставился на девушку, рассчитывая на благоразумный и аргументированный ответ. Ира закусила губу, явно раздумывая о плане действий. Однако мысли в голове только летали, не в силах собраться в одну кучу. — Эй, Шастун, — послышался мерзкий смешок с другой стороны коридора, и Антон обернулся, дабы взглянуть на того, чей это был смешок, хотя юноша и так был на двести процентов уверен, что знает, кто это. — Матвиенко, — растянул рот в притворной улыбке Антон, спрыгивая с подоконника. — Какие люди и без охраны, — он даже цокнул языком, чтобы вызвать ещё большее раздражение студента, с которым у него была вечная вражда. Однако на Матвиенко это не подействовало. Мальчик, волосы которого были аккуратно забраны в хвост (из-за которого коротышка, кстати, казался прилизанным), подошёл к Шастуну, протягивая ему ладонь, которую он тут же отдёрнул снова. — Здороваться не буду, — протянул он, нагло ухмылясь. — Руки ещё марать об род грязнокровок. Был бы это любой другой ученик, Тоха бы давно ему врезал (о, Мерлин, он даже не был грязнокровкой: его родители были чистокровными магами), но с Матвиенко это не прокатывало - тому лишь бы только позлорадствовать. Спустя пару секунд к Серёже присоединились ещё два студента: Юля и Руф, которые за слизеринцем таскались, как собачки на поводке. — Я смотрю, ты как всегда со своим зверинцем, — Антон окинул взором девушку и долговязого паренька, которые неожиданно оскалили зубы. — Слушай, а они у тебя кусаются? — он едва сдержался от желания протянуть указательный палец и убедиться в заданном собою вопросе лично. — Кусаются, — огрызнулся Матвиенко, цыкнув на своих "шестёрок", которые тут же спрятались за его спину. — Я не за этим пришёл вообще, — в его тёмных глазах вспыхнул огонь и заскакали бесенята, предупреждая Шастуна о том, что лучше бы ему в это дело не лезть. Но Антон слишком рисковый. — Ну и зачем тогда? — Тоха обернулся, не найдя Иру, которая, видимо, завидев Сергея, поспешила демонстративно покинуть помещение. — Спорим, твои поганые гриффиндорцы не вытянут сегодняшний матч по квиддичу даже со своими новейшими Нимбусами 2001? — Матвиенко приблизился почти вплотную к Шастуну, и Антону на миг показалось, что тот что-то задумал. Но только лишь на миг. Внутренний голос Тохи отчаянно кричал. Нет, он орал ему во всю глотку: "Очнись! Тупая твоя голова! Разве не видишь, он разводит тебя, как полнейшего дурака!" Но русоволосый, к сожалению, отголоски своего здравого смысла слушать за шестнадцать лет не научился, а, как и обычно, решил довериться интуиции. "Ну и пожалуйста. Ну и не надо. Антон, ты идиот. Самый натуральный", — фыркнул внутренний голос, стремительно уносясь в глубины раскатистым эхом. — А я уверен, что наши будут на высоте, — Антон краем глаза взглянул на Юлю Топольницкую, которая готовилась к тому, что Шастуна бросят ей на растерзание. Руфу, казалось, до разговора нет никакого дела: его гораздо сильнее интересовала собственная причёска. — Ты к параду парикмахеров готовишься? — не удержался русый от колкого замечания в сторону врага. Руфад сжал кулаки, но Серёжа вовремя остановил того, бросив едва различимое "подожди". — Спорим? — коротышка злобно улыбается, и ничего хорошего эта улыбка не сулит. Антон не наивен, но поиграть любит. Даже если эти игры - чужие. — На что? — Антон уже тянется для рукопожатия, предвкушая сладкую месть, потому что он знает, что гриффиндорцы победят. Обязательно победят, вне всяких сомнений. — На желание, — Матвиенко поправляет свою мантию и щурится. — Идёт, — кивает Шастун, пожимая ладонь соперника. — Топольня, разбей, — не отрывая взгляда от Антона, произносит Сергей и тут же слышит за собой звук выуживающейся из кармана палочки. — Эй, что ты собираешься де... — Бомбарда! — смеётся Юля, восторженно наблюдая за тем, как прямо сзади Шастуна оконное стекло распадается на тысячи осколков. Русоволосый парень прыскает в кулак, подмечая, что Юля так рада, что того гляди хвостом завиляет. — Чтоб тебя огр сожрал! — бесится Матвиенко, топая ногами и краснея от ярости. — Рукопожатие разбей, дурында несчастная. — А, — Юле, судя по всему, абсолютно плевать на оскорбления в её адрес, потому как она резво подбегает к мальчикам, проводя своей ладонью между их. — Моё желание будет жёсткое, пощады не жди, — бросает Матвиенко, удаляясь в тьму коридора, но Антон сдаваться не собирается. — Не надейся, — смеётся он, подхватывая портфель с учебниками и несясь в кабинет защиты от тёмных искусств.

***

Студенты собираются на трибунах, бурно переговариваясь и обсуждая предстоящий матч. Антон смотрит на смеющихся друзей - Димку, Илью и Иру, и места себе найти не может. Признаться честно, он очень волнуется. Матвиенко действительно может перейти грань. И вообще! Мало ли, что творится в этой бестолковой башке. Парень переводит взор на профессорскую ложу и напрягается. Вон он, предмет его ярой ненависти. Уселся, нацепив чёрные перчатки, и мило (а на самом-то деле это дьявол во плоти) болтает с профессором трансфигурации Михаилом Сергеевичем Галустяном. Уловив взор Шастуна, зельевар тут же вытягивается, по-графски выгибая спину, и лицо его приобретает презрительный оттенок. Нашёлся тут, аристократ. Аж смотреть противно. Хотя Антон нагло врёт самому себе. Ведь смотреть на Попова вовсе не противно, а даже как-то немного наоборот. Ну, самую малость. Арсений Сергеевич вообще чертовски хорош собой. Если внимательно изучить его черты, можно заметить, что когда он злится, его бездонные голубые глаза сразу же темнеют. И вообще, очи у него всегда холодные и пустые, как будто он никогда не испытывал никаких положительных эмоций. Но зато волосы красивые. Тёмные, прямые, ухоженные, а спадающая на лоб чёлка - ну просто отдельный вид искусства. И фигура у него такая... статная... И походка грациозная. Даже кажется иногда, что он не ходит, а парит над землей.. Антон прерывает свою тираду мыслей и замечает Матвиенко, злорадно машущего ему. Мальчик машет в ответ, мысленно проклиная склизкого слизеринца. — Добро пожаловать на очередной матч по квиддичу! — звучит из громофона, и зрители весело хлопают. Антон погружается в собственные размышления, не видя ничего перед собой, и лишь изредка улавливает отрывки комментариев. — Десять очков Гриффиндору! Какая игра, Мерлин, какая потрясающая игра! У всех буквально захватывает дух! Итаааак, Руслан Белый перехватывает у Виктора Щеткова Квоффл. Бросок... Мяч в кольце!!! Люди ликуют, и Антон победно смотрит на Серёгу, который, как ни странно, не унывает. Матвиенко лишь выставляет руки в защитном жесте и всё так же противно улыбается. "Так бы и надавал по этой змеиной роже..." — проносится в голове у Антона, но он тут же переключается на игру. — Да, Гриффиндор сегодня в ударе, — комментатор по имени Павел Воля, у которого настолько худое тело, что кажется, что его просто-напросто ветром от мётл сдует, поправляет свой красно-жёлтый шарф, в душе истинно гордясь своим факультетом. — Каждый, буквально каждый член команды сегодня по-настоящему заслуживает выигрыша. Но... погодите-ка... Шастун перестаёт улыбаться и наводит свой бинокль на противоположную сторону поля, где за право заполучить золотой Снитч борятся ловцы. — Ну, кто же, кто же сможет схватить этот неуловимый Снитч? — Павел задаёт риторический вопрос, а сам знает ответ - гриффиндорец на метр ближе к заколдованному миниатюрному мячу. И когда все слизеринцы практически смиряются с поражением, ловец их факультета резко порывается вперёд, вытягивая руку, и хватает своё сокровище. Ловец гриффиндора, Тимур Родригез, теряя равновесие, падает с метлы вниз - благо невысоко, отделается лишь несколькими ушибами. — И Слизерин одерживает победу! — вопит Павел Воля, хотя в его голосе и слышны нотки разочарования и обиды. — Спасибо всем, игра окончена. Паша спускается с трибуны, с каждым шагом вздыхая всё громче и громче, и садится на скамейку рядом с Шастуном. — Тох... Расстроился? — интересуется он, дрожа всем телом: то ли от негодования, то ли от промозглого ветра, по-хозяйски врывающегося под мантию. — Мягко сказано, — мямлит Шастун. Он даже не знает, что его сейчас беспокоит больше: проигрыш родной команды или же всё-таки тот факт, что он должен выполнять прихоти этого хвостатого придурка. — Да уж, подкачали. Но всё равно молодцы, — старшекурсник чуть приподнимает уголки губ и легонько бьёт русоволосого по спине. — Смотри, все расходятся. Пойдём тоже, иначе я сейчас умру от холода. Антон жмёт плечами, плетясь за Пашей, на ходу рассказывающим подряд все новости Хогвартса. И, дождавшись момента, когда Воля окончательно отвлёкся, долговязый оборачивается на профессорскую ложу. Даже всматриваться не стоит, чтобы понять: Попов глядит на проигравших гриффиндорцев, улыбаясь так, что внутри всё стягивается в тугой узел. — Вот же мразотный тип, — рычит Антон, прибавляя шаг и догоняя Пашку. — Эй, Шастун! — кричит уже второй раз за день Матвиенко, и Тоха буквально убивать готов. — Паш, иди, я приду скоро в гостиную. Окей? — юноша смотрит на старшекурсника, который лишь неопределённо кивает и удаляется в башню, чтобы поскорее согреться. — Я же говорил, — Серёжа сверкает глазами, и Антон чувствует, как сильно хочет ему врезать. — А теперь желание. Шастун нетерпеливо переступает с ноги на ногу, хотя и осознаёт, что знать желание он не намерен. Ну что уж поделать. Проиграл спор - придётся выполнять. — Ну? — поторапливает он хвостатого, который усмехается во все тридцать два зуба. — Ты уверен? Ты сейчас окажешься в очень щекотливом положении... — Не тяни мандрагору за корни! — орёт на него Шастун, закипая до таких высоких температур, что, кажется, вот-вот из ушей пар повалит. — В общем, — коротышка встаёт в наглую позу и, выдерживая паузу длиной в секунд тридцать, продолжает: — За этот месяц тебе надо пять раз подкатить к Арсению Сергеевичу. Антон давится воздухом и в полной мере осознаёт: ему конец.