♫ Isak Danielson - Every Song for You
Мы лежали на траве и целовались. Смейтесь, смейтесь. Да, всего лишь лежали и целовались. Сейчас вы, молодёжь, делитесь друг с другом своими телами, забавляетесь ими, отдаётесь целиком, а нам это было недоступно. Но знайте: при этом вы жертвуете тайнами драгоценной робости. Вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств. (с) Джон Фаулз Волхв
Шапочка выпускника гордо расположилась на голове, но периодически всё же лениво сползала на лоб, и Антону приходилось аккуратно поправлять её. Антон разросся. На десять сантиметров отстающий от двух метров, он смотрел на Арсения Сергеевича свысока. "Хорошо, что не вширь", - украдкой думал Попов, но тут же отгонял от себя эти недостойные мысли. Антон бы понравился ему любым. В весе, превышающем общепризнанную норму, на которую Арсению было плевать; соломинкой, спичкой, которой сейчас и был его возлюбленный. С кривым носом и глазами в разные стороны - честно! - ему было абсолютно всё равно, как бы выглядел Антон. Для него он всё равно оставался истинным идеалом, которого он любил так сильно, что не мог описать словами. Церемония для всех выпускников прошла как-то быстро и скомкано, будто кадрами летя перед глазами. Ира утирала непрошеные слёзы, осознавая, что ей придётся расстаться с самой лучшей в мире школой, и даже Димка и Илья выглядели грустными и опустошёнными. Антон же, наблюдающий за хлюпающими носом друзьями, тоже не мог не расстраиваться даже в этот светлый и радостный день, когда чистое голубое небо было озарено ярким солнцем надежды. Сбежав к искрящемуся озеру напоследок, перед отъездом домой после семи лет обучения в Хогвартсе, пробежавших так быстро, что не догнать, Антон, поправив родную мантию, присел на зелёную траву, устремляя взор куда-то вдаль. Арсений Сергеевич хотел подкрасться незаметно, но юноша, услышав его неторопливые шаги, всё равно бросил на него умиротворённый взгляд, полный доброй печали, и посмотрел на играющие с водой солнечные лучи. — И что теперь? — Арсений опустился на траву рядом с возлюбленным, устраиваясь полулёжа. — Теперь... — Антон замолчал, вдыхая полной грудью. Воздух был свежим и пьянящим, и отчего-то хотелось просто находиться здесь и чувствовать момент. Арсений украдкой взглянул на него, поймав взмах тёмных юношеских ресниц. — А теперь жизнь, любовь, мечты. Всё, как по сценарию, — загадочно ответил парень, улыбнувшись уголками губ. — Вы это хотели услышать? — Единственное, чего я хочу, это чтобы ты был счастлив. Ладно? — Буду, — многозначительно кивнул Антон и развернулся к Арсению, внимательно посмотрев на него и беря мужчину за руки. — Но только рядом с Вами, договорились? Брюнет усмехнулся, ощущая, как в душе разрастается тепло, цепляясь своими корнями за каждую клеточку. — Договорились, — протянул он и поджал губы, чтобы не дать эмоциям выплеснуться наружу фонтаном. Хотя перед Антоном было не страшно. Перед Антоном было не стыдно. — Договорились, — шепнул он напоследок и уткнулся лицом в плечо Шастуна, вдыхая такой до боли в сердце знакомый и согревающий запах. Запах любимого человека. А Антон пах весной. Расцветающими бутонами, ручьями, пением птиц и солнцем над озером. Именно этим солнцем, которое сейчас безжалостно слепило глаза им обоим. Антон пах уютом и домом. И этот аромат Арсению вдруг захотелось пронести через всю свою жизнь, как сокровище, сберечь, сохранить, не дать потеряться. Ведь Антон уже был таким взрослым, перед ним открывались новые яркие горизонты, и он готовился, словно оперившийся птенец, научившийся твёрдо стоять на лапках, вспорхнуть ввысь, улететь, навсегда пропав из виду. Но парень почему-то не улетал. Будто что-то держало его здесь. Что-то магическое и нужное, помогающее дышать. — Знаешь, я ведь буквально год назад думал, что никогда не смогу стать самым сильным волшебником своего времени. Ты посмотри на Кузнецову? Эта особа ещё так юна, но так талантлива, что запросто утрёт нос любому взрослому магу, — медленно начал Попов, наблюдая за стайкой кричащих чаек и слушая шум прибоя. — А потом понял, что самая сильная магия вот тут, — он мимолётно дотронулся до своей грудной клетки, а затем приложил тёплую ладонь к Тошиному сердцу. — Особенно, если в неё верить. Они провели в тишине, казалось, целую вечность. Волны бились о берег, чайки всё так же сквозили между скалами. — Я Вас люблю, — нарушил таинственную тишину Антон, и Арсений прикрыл глаза, упиваясь его голосом, разливающимся по венам. — Я больше жизни Вас люблю. Верите? — Верю.