Шаг к свету

После их встречи в кинотеатре, Петька совсем потерял покой, не в силах выкинуть из памяти те полные обещания взгляд и улыбку. И самое ужасное, несмотря на то, что он прекрасно понимал суть обещания, при воспоминании сердце билось быстрее. Несколько раз за последние недели он просыпался возбужденный, мучимый смутными эротическими снами с участием Валесского, удовлетворяя себя рукой и цедя сквозь зубы ругательства в его адрес. Пытаясь переключиться, он рассматривал полуголых парней в журналах, приглядывался к мужчинам на улице, но никто не волновал его кроме… — Черт бы тебя побрал!.. — тихо выдохнул он, бросая в ящик разводной ключ и вытирая руки грязной тряпкой. В мастерскую заглянул напарник, попросив заменить новому клиенту масло и, вздохнув, Говоров направился в ангар. И тут его кошмар частично воплотился в реальность, потому что в ангаре стоял кайен Валесского, да и сам хозяин стоял рядом с авто, опершись бедром на капот. Сегодня он был в джинсах, а рубашку сменил на водолазку с коротким рукавом, которая и помогла оценить Петьке физические данные объекта своего вожделения, а еще заметить то, о чем когда-то говорил Санек: на руке мужчины красовался рукав из иссиня-черных перьев. Проработанных столь тщательно, что казалось, коснись и почувствуешь их мягкость. Выровняв сбившееся дыхание, Говоров шагнул навстречу, надевая беззаботную улыбку: — Андрей Алексеевич. Решили воспользоваться нашими услугами? — приблизившись, он ласково скользнул рукой по дорогой тачке, прежде чем открыть капот. – У нас эту неделю акция – бесплатная диагностика автомобиля. Не желаете? — Нет, благодарю, — дежурно отозвался мужчина, чуть улыбнувшись, — я немного спешу, у меня встреча с аспирантом. — Ясно. Что ж, я быстренько, — заверил он, копаясь в машине клиента и стараясь не думать, пялится тот на его зад, обтянутый рабочими джинсами, или нет. — А над предложением подумайте, не обязательно делать это прямо сейчас. Андрей Алексеевич лишь кивнул и, набрав чей-то номер, предупредил, что подъедет чуть позже и ему, собеседнику, лучше тоже не опаздывать. И выпить валерьяночки, дабы не нервничать как в прошлый раз. Петька улыбнулся, меняя масло и не завидуя тому бедолаге, которому придется сдавать Валесскому экзамен. На его месте, он наверняка бы провалился, даже зная все на зубок – от волнения половину перезабыл бы… — Вот и все, — сказал он, наконец, вытирая тщательно руки, прежде чем прикоснуться к капоту красавца кайена. — Доброго пути. Это было стандартное пожелание клиентам их мастерской, но иногда Петька говорил его и от чистого сердца, вот как сейчас. — Благодарю, — отозвался мужчина, искренне улыбнувшись в ответ, и рассчитываясь с Говоровым. — У тебя все хорошо? — Да, — улыбнулся Петька, подняв на мужчину взгляд, и скулы чуть порозовели предательски. — Спасибо вам за беспокойство. Санек передал мне ваши пожелания… Я нашел курсы, они начнутся на следующей неделе. — О, это прекрасно, — улыбнулся мужчина. — Если понадобится помощь, я знаю, ты против, чтобы я ее оказывал, но все же, звони. Петька смутился еще сильнее, признаваясь: — От дружеских советов я не отказывался. Просто… я бы не хотел никому быть должен, понимаете? — Понимаю, — улыбнулся мужчина, протянув ладонь для рукопожатия, — и все же, ты всегда можешь рассчитывать на меня. — Спасибо, я буду это помнить. Петька смущенно протянул темную от смазки и масла руку, надеясь, что не сильно испачкает профессора. Этот человек нравился ему все сильнее, несмотря на некоторые факты, которые пугали и смущали. Проводив взглядом автомобиль Валесского, он обернулся и столкнулся лицом к лицу с одним из бывших своих подельников. — Шикарная тачка, правда? — сально улыбнулся мужчина. — Да, — согласился Говоров и попробовал обойти собеседника, чтобы проскользнуть обратно в мастерскую. Нет, надо менять работу. Это просто пытка - ежедневно сталкиваться с прошлым, от которого хочешь избавиться. — Ну, тогда мы сошлись во мнениях, — мужчина схватил парня за локоть. — Да и голубок этот на тебя глаз положил. — О чем ты? Не понимаю. Петька рванулся, пытаясь освободиться от цепкой хватки здоровяка. — Тихо, тихо... — прошептал мужчина ему на ухо. — Ты ведь уйти от нас хочешь, а без отступных мы не отпускаем, сам понимаешь, издержки производства, так что пригони нам машину и свободен. — Я же сказал, что не собираюсь в этом участвовать. Я не вор, — негодуя, заявил Говоров. — Скажите спасибо, что я в полицию не пошел, ясно. Чужие пальцы вцепились ему в горло, сдавливая. — Слушай меня и слушай очень внимательно: ты достанешь нам эту машину, даже если для достижения цели тебе придется лечь под этого извращенца. А откажешься, сами по кругу пустим, понял? Петька пытался освободиться, но подельник держал крепко, все сильнее сжимая горло и приперев к стене. Он отпустил его только, когда парень уже начал терять сознание. И Говоров медленно сполз на пол, из груди вырвался надрывный кашель. — Только не у него… Вот только умолять было бессмысленно, и слов своих на ветер мужчина не бросал. Сказал, опустят, значит так и будет. — Не обеднеет, — выплюнул мужчина, а после расплылся в сальной улыбке. — Или у любовничка красть не хочется? Вдруг накажет, правда? — Не говори глупостей! — крикнул Петька и снова закашлялся. — Будет тебе чертов кайен. Но это в первый и последний раз, ты обещал… Даже думать о том, чтобы обокрасть Валесского, было совестно и страшно, но перспектива групповушки с пятью подельниками, которые без жалости оторвутся на его заднице по полной, страшила сильнее. Уж лучше вовсе сдохнуть… А Андрей Алексеевич, наверняка, не будет с ним так жесток. — Конечно, обещал, а теперь поднимай свой крепкий зад, и тащи его к профессору. Остаток рабочего дня прошел как в тумане. Перспективы убивали его, и он не знал, что больше пугает его: угон, за который может попасть в тюрьму и потеря всяческого уважения со стороны Валесского, или секс с мужчиной. Нет, у него были мысли однажды попробовать, чтобы, наконец, сделать для себя окончательные выводы, но не сейчас. Он еще не готов... Покинув мастерскую, Петька долго курил сигарету за сигаретой, а потом достал телефон, набирая знакомый номер. — Андрей Алексеевич? Вы свободны сегодня вечером? Мне надо поговорить с вами. Тот, конечно же, согласился на встречу, видимо обеспокоенный складывающейся ситуацией. Когда Говоров добрался до особняка Валесского, от него тянулся легкий шлейф из запахов: курева и алкоголя. Остановив машину у ворот, он минут пять собирался с духом, прежде чем покинуть салон и подняться по ступеням, позвонив в дверь. И та мгновенно распахнулась, на пороге стоял Валесский все в тех же джинсах, но уже в футболке. Он выглядел обеспокоенно и отступил на шаг, пропуская визитера в дом: — Что случилось? Что-то с Сашей? Петька усмехнулся, а все же Санек Валесскому интереснее… Впрочем, не важно, все равно это будет один раз, а потом он все равно не посмеет приблизиться к профессору. — Нет, с ним все хорошо, он сейчас у друга. Я хотел… хотел вернуться к тому разговору, помните, о моей ориентации? Мужчина вопросительно изогнул бровь и запер за Говоровым дверь. Усмехнулся: — Тебе кто-то отказал? — Пока нет, — тихо сказал Петька и испытывающе посмотрел на собеседника. — У меня нет знакомых с такой ориентацией, кроме вас и вашего любовника. — Хочешь, чтобы я тебя с ним свел? — смеясь, предположил мужчина, провожая гостя на кухню. На щеках вспыхнул румянец, на миг Петька закрыл лицо рукой, он так надеялся, что Валесский все поймет сам и ему не придется этого говорить: — Нет, я бы хотел… А вам я совсем не нравлюсь? — Друг мой, да вы совсем в отчаянии, — в голосе мужчины слышалась усмешка. Будешь тут… Говоров опустился на предложенный табурет, чувствуя, как пылают щеки. Мог ли он подумать еще полгода назад, что будет чуть ли не умолять трахнуть себя, а над ним будут смеяться?.. — Меня замучили сны… — У меня есть хорошее снотворное, могу дать? — поставив чайник, мужчина повернулся к гостю, скрестив ноги и опираясь руками на столешницу позади себя. — Но вопрос в другом: причем тут я? — При том, что в этих эротических снах я с вами, — выпалил Петька, чувствуя, что сейчас умрет от стыда, но продолжая. — И я хотел бы пойти до конца… в реальности. Закипев, чайник завизжал, и Валесский выключил его, словно бы ничего не было, а затем спокойно спросил: — Так кто же вам мешает? — То есть, вы согласны? Не знал Петька радоваться или пугаться, подняв на мужчину взгляд. — Не против, это точно, но остальное зависит от тебя, — улыбка Валесского стала многообещающей, а во взгляде мелькнула насмешка. — Тебе ведь хватило смелости прийти сюда. Сердце заколотилось где-то в горле и хотелось бежать прочь, но вместо этого Говоров поднялся, точно загипнотизированный этой улыбкой. Повернувшись к мужчине, подошел вплотную и, прикрыв глаза, решаясь, осторожно коснулся губами чужих губ. Мужчина усмехнулся и, запустив пальцы в чужие волосы, чуть приоткрыл рот, предлагая продолжить. И парень принял предложение, целуя немного неловко, но с каждым мгновением все увереннее. Вот только оставалось ощущение неправильности, наверное, оттого, что это не было похоже на поцелуй с девушкой. Впрочем, мужчина лишь подчинялся его поцелую, не перехватывая инициативы, не пугая напором, но отвечая. Испытывал его решимость или хотел, чтобы набивающийся в любовники отработал удовольствие? Руки обвили шею мужчины, Петька сильнее прижался к его телу, отчаянно, точно бросаясь в омут. И чужие руки скользнули ему на талию, прижимая к себе, жарко, почти горячо, не давая отстраниться. Сердце Петьки готово было вот-вот выпрыгнуть из груди, а ведь они еще даже не перешли к главному… А вырываться не хотелось, совсем. Оторвавшись от губ мужчины, Говоров судорожно вздохнул, на мгновение уткнувшись ему в плечо, а потом потянулся за новым поцелуем. И дело было уже не только в отступных, раз уж так сложилось, он сделает это. Сделает с человеком, который будоражил его и притягивал. Мечта любой девственницы - сделать это с любимым. Петька нервно усмехнулся. Подарив Говорову легкий поцелуй, мужчина коснулся кончиком пальца его губ. — Если не хочешь или боишься, я пойму... И снова в душе всколыхнулся коктейль чувств из стыда, уважения, страха и… желания. То, как он собирался поступить с мужчиной, было отвратительно и гадко, но сейчас он уже не мог останавливаться, слишком далеко зашел, не на деле, внутри. — Боюсь, — честно признался он, виновато опуская взгляд. — Но я хочу испытать это… с вами. А не с отморозками, которым плевать на него. Мужчина коротко выдохнул, прежде чем вновь коснуться губами губ, легко и ласкающе целуя, более не говоря ни слова. Петька отвечал, с каждым мгновением все увереннее и раскованнее, все плотнее прижимаясь к Валесскому. Не думая о том, что будет потом, а просто живя одним моментом, в котором ему было хорошо. Их поцелуй становился все более страстным, всепоглощающим, они целовались до умопомрачения, до сбитого дыхания и шума в ушах, и вот чужие руки скользнули с его талии несколько ниже, поглаживая. В первый момент Петька невольно дернулся, но тут же виновато улыбнулся, чуть расслабляясь и целуя мужчину в скулу. Нерешительно скользнул ладонями по его спине, повторяя за ним и чувствуя, как горит лицо. — Все хорошо, — ответил Андрей Алексеевич поцелуем на поцелуй, и улыбнулся, — будь смелее. В самом деле, это было так не похоже на него… Следуя совету любовника, Петька снова скользнул руками вверх, но под ткань футболки, касаясь прохладными ладонями кожи мужчины, поглаживая и изучая рельеф мышц. Обжигая дыханием, целовал в шею. И мужчина легко запрокинул голову, открывая шею для чужих ласк, чуть сжимая в ладонях ягодицы Петра. Дыхание его не сбилось, но ресницы подрагивали, отбрасывая на скулы легкую тень. И Говоров заметил вдруг, что тот очень красив. Странно, что он не замечал раньше… Руки сами потянули вверх подол футболки, чтобы обнажить торс мужчины и касаться его пальцами. Ему всегда нравились спортивные мужские тела, только он всегда уверял себя, что просто завидует. И мужчина, словно не желая больше терпеть, сам стянул с себя футболку, открывая чужому взору подкаченное тело с татуировкой на груди: 3d-рисунок меча пронзившего его плоть, с окровавленным лезвием. Петька с шумом втянул в себя воздух, пораженный и завороженный красотой рисунка, коснулся тату, точно стирая кровь. Поднял на мужчину взгляд: — Какой интересный выбор, — заметил он, снова обращаясь к татуировке, скользнул ладонью по груди профессора. — Почему именно это тату? — Напоминает кое о какой неприятной истории. О том, что близкие всегда знают, куда бить, — Валесский перехватил чужую ладонь, нежно целуя. Это было так необычно и приятно, что Петька прикрыл глаза, улыбаясь уголками губ. Какой он ласковый… Даже не верилось сейчас в рассказы брата о кричащем любовнике, разве что и правда тот сам хотел жестко. В душе поднялось смятение, ведь он знал, какой ждет Андрея Алексеевича удар, если однажды всплывет, что он, Петька, обокрал его. — А перья? — спросил он, пытаясь увести разговор от больной темы. Улыбнувшись, мужчина чуть отстранил от себя парня и развернулся к нему спиной, открывая тому вид на шикарные иссиня-черные крылья во всю длину его спины, так же выполненные в стиле реализма. Маховые перья были острыми и жесткими, но пальцы словно сами потянулись к чужой спине, дабы почувствовать скрытый под ними мягчайший пух. И парень прижался со спины, «зарываясь» лицом в перья, отчего-то вопрос застыл на губах, поцеловавших мужчину между лопаток. Внешний мир уже вряд ли имел значение. Только сейчас, только здесь. — Очень красиво, — прошептал он, отстраняясь, чтобы расстегнуть и скинуть рубашку, уравнивая их положение. Легко повернувшись в кольце чужих рук, мужчина принялся покрывать шею и плечи Говорова легкими поцелуями. И тот тихо вздохнул, открываясь, отдаваясь этим ощущениям. Во власть этому загадочному и не похожему на других человеку, понимая, что пропал. Подарив очередной страстный поцелуй, Валесский потянул своего нечаянного любовника в сторону спальни, отвлекая ласками и поцелуями. Сердце того испуганно застучало, но противиться завладевшему им безумию не было сил, да и разве он хотел? Вырваться из сильных рук, таких надежных и ласковых, отказаться от поцелуев властных настойчивых губ, затмевающих разум, погасить жар, что разгорался в крови? Нет. Петька только сильнее и отчаяннее вцепился в плечи мужчины, когда его завалили на широкую кровать. Но Валесский в общем-то и не намерен был отступать, вновь пылко целуя любовника, чуть прикусывал кожу на его шее, тут же лаская это местечко кончиком языка. И любовник тяжело дышал от ощущений, что точно разряды пронзали его тело. Казалось, он плавится под уверенными касаниями мужчины и из него можно слепить все, чего бы тому ни захотелось. И он слепит, в этом Петя не сомневался. Слишком тонким тот был психологом, слишком искусным любовником, слишком изящным творцом. С Валесским вообще все было СЛИШКОМ. Говоров совсем потерялся в ощущениях, которые рождал в нем любовник, только понимая, что уже возбужден, и Андрей Алексеевич тоже. Он почувствовал это, когда что-то твердое уперлось ему в бедро, и по телу пробежали мурашки предвкушения и страха. Именно в этой последовательности, от чего краска снова залила скулы. Но тот лишь улыбнулся, больше не интересуясь, не давая идти на попятную, они уже были не в состоянии повернуть назад, ну или Валесский во всяком случае точно, а потому пресек бы любую попытку любовника, отравляя его безумным коктейлем из страсти и скрытого доминирования. Петька закусил губу, положив ладони на грудь мужчины, точно собираясь оттолкнуть, но не сделал этого, напротив, безропотно позволил раздвинуть себе ноги. Дыхание стало судорожным в ожидании боли, и он прикрыл глаза. Но до настоящей боли, которую Андрей всячески старался минимизировать, было еще так бесконечно далеко и бесконечно приятно, тогда, когда губы Валесского коснулись его там, где совсем не должны были быть… Когда член любовника, в конце концов, вошел в тело, Петька тихо вскрикнул, цепляясь за плечи Валесского и невольно прогибаясь в спине. Все же это было довольно больно, и он с ужасом подумал, каково приходится тем, кто переживает насилие. И немедленно прогнал эти мысли. Посмотрел из-под ресниц на любовника, тревожно всматривающегося в его лицо, и чуть натянуто, но улыбнулся, успокаивая. — Все хорошо… — выдохнул он, однако расслабить пальцы, впившиеся в чужое тело не смог. — Я не буду спешить, — пообещал мужчина, прежде чем поцеловать любовника и начать мягко покачивать бедрами. И сдержал слово, действуя осторожно, и погрузился полностью только тогда, когда Говоров перестал болезненно постанывать и зажиматься. От ощущения наполненности и давления, распирающего изнутри и в первый момент вызвавшего дискомфорт, стало вдруг хорошо, правильно, что ли, и парень сам двинул бедрами. Мягко усмехнувшись, Андрей подчинился этому желанию, начиная двигаться. Шире разведя согнутые в коленях ноги, Петька пытался неловко подаваться навстречу, чувствуя как боль отступает, а на смену ей приходит удовольствие. Оно было своеобразным, но уносило не хуже косячка травки. С губ слетело имя любовника, где-то потеряв отчество… И тот подарил ему поцелуй, сцеловывая слетевшие слова с припухших уже губ. Руки Петьки гладили черные крылья на спине мужчины, двигающегося все быстрее и ритмичнее, даря незабываемые ощущения. Зажатый между их телами член требовал разрядки, а сладкая пытка все не прекращалась. Промелькнула и пропала мысль, что на завтра ему придется взять больничный, вряд ли он сможет сидеть нормально… Это продолжалось почти бесконечно долго, безумно сладко, до потемнения в глазах, до стыдливых стонов, сорвавшихся с губ. Не выдержав больше, Говоров кончил, неожиданно бурно и ярко. Выгибаясь в объятьях любовника и обнимая его за шею, чтобы замереть, чувствуя, как внутри становится горячо. Тихо выдохнув, мужчина чуть поморщился и, нежно поцеловав истерзанные губы любовника, мягко отстранился. Несколько минут Петька лежал, не двигаясь, пытаясь восстановить вконец сбившееся дыхание и осознать случившееся, как факт. Привести в порядок мысли. Потом осторожно сдвинул бедра и посмотрел на любовника, смущенно улыбнувшись. Не зная, как выразить то, что чувствовал сейчас, просто прижался, целуя мужчину в уголок губ и пряча лицо у него на плече. Андрей лишь усмехнулся, а после, поднявшись с постели, накинул на себя халат и вышел на балкон, чтобы закурить. Говоров вздохнул и приподнялся на локте, глядя мужчине вслед. Он смутно представлял, как вести себя после того, что между ними произошло, не знал, что сказать и думать. Терялся в догадках, почему Валесский, не говоря ни слова, оставил его одного в первые же минуты после секса: ему не понравилось или он давал любовнику время осмыслить случившееся и свое отношение к этому? — Что-то не так? — спросил он. — Нет, все в порядке, — как-то дежурно улыбнулся Валесский прежде чем сделать затяжку и медленно, с наслаждением выдохнуть отраву. — Хочешь кофе? — Не откажусь. Петька шевельнулся, собираясь отправиться на поиски одежды, и поморщился от боли пониже спины — плата за удовольствие. Он почти физически чувствовал некое напряжение, но не мог понять его причин, и просто молчал. Докурив, Валесский направился прочь, запахнув халат, и спустя несколько минут дом наполнился чудным ароматом кофе с корицей. Появившись в проеме кухонной двери уже одетым, Петька с минуту просто смотрел на мужчину, разливавшего напиток по бокалам, а потом перешагнул порог, подхватив и одевая брошенную на табурет рубашку. — Я рад, что это были вы, — сказал он вдруг, осторожно опускаясь на жесткую поверхность табурета. — Что ж мне приятно, — чуть улыбнулся мужчина, подавая кофе к столу, а после, скидывая халат и начиная одеваться в одежду, что собрал по комнате. — Хочешь есть или просто сладкого? — Сладкого, — улыбнулся Говоров, делая глоток живительного напитка. Бросил на мужчину быстрый взгляд, точно хотел поймать эмоции на красивом лице или прочесть мысли. За способность сделать последнее, он бы сейчас многое отдал. Натянув и оправив футболку, мужчина кивнул и вытащил из холодильника торт на блюде, судя по всему домашнего приготовления. — Как там Саша? Готовится к поступлению? Мужчина вел себя отстраненно, словно между ними ничего не было и Петьке стало от этого больно. Только вины Валесского тут не было. Нет, а собственно чего он ожидал? Он хотел испытать секс с мужчиной, и ему подарили этот без сомнения прекрасный опыт. О чем-то же большем речи не шло… — Да, засел за книжки, даже не гуляет почти. Взгляд упал на ключи от злосчастного кайена, так небрежно валяющиеся на столе. В своем доме мужчина ни от кого не ждал подвоха… И на скулах вспыхнул нездоровый румянец. Ах, если бы он мог пойти в полицию и все рассказать, но тогда его тоже могли привлечь, а нет, так подельники, так или иначе, отомстили бы ему. И кто знает, может под удар попал бы и Санек… Нет, за свои делишки он ответит сам. — Ну, это он пока. Поверь, он будет забивать от сессии до сессии, — тихо засмеялся мужчина, делая глоток кофе. — Впрочем, первый семестр я буду приглядывать за ним — я преподаю там. Петька улыбнулся, прикрывая глаза. Он знал, что мужчина не бросит и не обидит Санька, даже если исполнится презрения к его брату: — Это хорошо. Ему очень нужна поддержка, а я, увы, не смогу помочь ему в вопросе учебы… — Знаешь, — мужчина устроился на стуле напротив, — у меня есть знакомый мальчик, который, увы, не смог получить высшего образования, потому что начал работать в пятнадцать лет, но он обратился ко мне, когда захотел расширить свой кругозор, и я посоветовал ему определенную литературу, онлайн лекции и прочее. Отправив в рот кусочек тортика, Говоров рискнул посмотреть собеседнику прямо в лицо: — Я тоже хочу, Андрей Алексеевич, — пылко признался он. — Вы мне посоветуете? Мужчина задумался на мгновение, глотнул кофе, затем заметил: — Ты хочешь узнать что-то по психологии? Или может Культуре? Или истории? — По истории, — не раздумывая выбрал парень, а потом опустил голову. — Вообще, мне бы многое следовало узнать лучше… — Не стоит расстраиваться, ты еще очень молод, у тебя есть стремления, и это прекрасно, — тонкие ледяные пальцы коснулись чужой щеки. И Петр невольно подставился под ласку, осознавая собственный жест постфактум, с губ слетел тихий вздох. Это безумие, на которое он отважился, не оставило места сомнениям, показав, кто он такой… И Говоров не знал, как этому отнестись, что теперь делать с правдой, которую так долго прятал от самого себя, но ни о чем не жалел. Он остался у Валесского до утра, немного поспав, а утром отправился домой, не тронув ключей, которые искушающе притягивали взгляд. Он сказал себе, что будет слишком подозрительно, если кража произойдет в первый же его «визит» к профессору, но не был уверен, что просто боится потерять этого человека. Подождав лифт, хотя обычно не утруждал себя ожиданием, взбегая по лестнице, поднялся в квартиру, сразу скрывшись в их с Саньком комнате. Сейчас, когда он оказался в привычном ему мире, стало тошно: от ситуации, от самого себя. — Ты что-то совсем кислый, — тихо заметил скользнувший в комнату Санек. Волосы его влажно блестели после душа. — Что-то случилось? — Неприятности на работе, наверное, придется искать другое место, — ответил Петька, извлекая из пачки сигарету и жадно затягиваясь. И ведь почти не соврал, вот только отдаст отступные и положит заявление на стол. — Перестань, — Саша поморщился, открывая пакетик чипсов, — я в курсе у кого ты был. Говоров старший закашлялся: — Что? Младший же лишь протянул ему пакет с угощением. — Что-что... Как все прошло, спрашиваю? Говорят он охренителен в постели. Вспоминать прошедшую ночь было стыдно и одновременно сладостно, несмотря на последствия, которые аукались до сих пор. Было ли это оттого, что таким его создала природа, или исключительно заслугой мужчины, с которым случился его первый опыт, но факт оставался фактом — он хотел испытать это снова. — Как ты узнал? Следил? Не хватало еще, чтобы все узнали, что он проводит ночи с мужчиной… — Можно и так сказать, — хмыкнул парнишка, треская чипсы и угощая брата. Но увидев изумленное напряжение на лице Петьки, примирительно поднял ладони вверх. — Ладно-ладно, не то чтобы следил, но так получилось, что проследил. — Если я скажу, что мы просто говорили, поверишь? Наверное, было проще постороннему признаться, чем брату, которого едва не оттолкнул за то, кем сам являлся… — Если бы не твоя походка, я бы поверил, — хмыкнул Санек, передернув плечами. Притянув братишку к себе, Петька взъерошил ему волосы: — Это больно, — заметил он, отвечая на вопрос, озвученный ранее, — но в этом что-то есть. Сань, может тебе к тете в деревню уехать? Там бы ты мог спокойно готовиться к экзаменам. Саня передернул плечами, как бы выражая свой скептицизм по поводу. Кажется, его больше интересовал вопрос: как все прошло, но спрашивать снова он не решался. Прошло несколько дней, а Говоров старший так и не решился набрать знакомый номер и предложить новую встречу, и Валесский тоже не звонил… Не понравилось или, удовлетворив желание, что горело в его глазах в кинотеатре, потерял интерес к скромной Петькиной персоне? Вздохнув в очередной раз, вертя в руках мобилу, Петр поднял взгляд и увидел подельника. Нетерпеливый какой… Сзади послышался шорох и, оглянувшись, он заметил второго. — Петьк, а Петьк? Какого хрена, а? Почему тачка до сих пор не у нас? — мужчина подошел к нему со спины почти вплотную и рука "обняла" его в грубом жесте. — Или тебе так понравилось подставлять ему свой зад, что не можешь остановиться? Говоров рванулся, пытаясь избавиться от объятий: — Пусти. Не могу же я так явно навязываться? Валесский все поймет. — А может, тогда подошлешь к нему своего Санька? — сально усмехнулся мужчина почти душа Петра. — Говорят, ему нравятся малолетки. Петька зажмурился: — Не трогайте брата, он тут ни при чем, — выдохнул он. – Или клянусь, я вас убью! — Если не хочешь чтобы мы его по кругу пустили, машину добудешь в течение двух недель и не затягивай, — удар пришелся по почкам. Петька тихо зашипел от боли, в который раз проклиная тот день, когда по просьбе начальника сменил первый номер. — Да будет вам машина! Я же обещал… — Тогда работай, — хмыкнул мужчина, отшвырнув от себя подчиненного. — Тебя подвезти к голубку? — Обойдусь, — огрызнулся тот, поднимаясь с пола. — Да и не ездят к нему без приглашений… Тяжело опершись о капот ближайшей машины, набрал номер профессора, при подельниках назначая встречу на завтра. Валесский согласился, с условием, что тот подождет, пока он закончит работу со своим аспирантом, а так он будет рад его видеть. — Спасибо. Я тоже соскучился, — Петька постарался улыбнуться в трубку, чтобы выдать отчаяние в голосе за волнение перед встречей. — Довольны, ублюдки? — Ты так натурально говорил, что соскучился, я прям поверил, — сальный смешок резанул по нервам. — Может тебе правда нравится трахаться с ним? Слушай, может нам новый бизнес организовать: продавать твои услуги не только как механика в мастерской? Подельники, конечно, просто глумились, но Петьку затрясло. Мысль лечь под кого-то кроме Андрея Алексеевича, вызывала отвращение и внутренний протест. Как впрочем, и любой намек на его ориентацию. — Какая же ты мразь… Удар кулака пришелся начальнику мастерской в челюсть. В ответ на него посыпался шквал ударов, сначала кулаками, а затем и ногами. Им было плевать, они били куда придется: корпус, голова... Петька же свернулся калачиком, защищая лицо и живот, прикрыв руками голову. Он терпел, стиснув зубы, вспоминая мягкие, заботливые касания любовника, его улыбку. — Будьте вы прокляты… — Ну-ну, — начальник присел подле него на корточки. — Вот придешь ты такой красивый к любовничку, он тебя пожалеет, приголубит, глядишь, и машинку подарит. Петька зло глянул на него, вытирая тыльной стороной ладони кровь, бегущую из носа – попали-таки по лицу, уроды. Все тело болело, особенно спина в районе почек и руки, так что он не сдержал тихого стона, пытаясь подняться. Объясняй теперь Саньку... — Может и подарит, — хрипло выдохнул он. — Завидно? Тебе, уроду, такое и не снилось, небось... Мужчина лишь рассмеялся в ответ и нанес удар носком ботинка по ребрам. — Не дерзи, если хочешь вообще добраться до любовничка. И Говоров прикусил язык, да и сил не осталось, все чего он хотел сейчас, добраться до кровати и отлежаться. Добраться до дома оказалось очень... сложно. А небольшие лестницы у подъезда и до лифта и вовсе казались чем-то запредельным. Однако, переступая порог квартиры, Петька собрал в кулак волю, чтобы идти как можно прямее и не сутулиться, уменьшая боль в ребрах. Проскользнул в комнату, первым делом добравшись до аптечки, ища обезболивающее. — Петь, слушай... — Санек скользнул следом, но осекся на полуслове. — Твою ж мать... Какого хрена?! Говоров старший замер, прикрыв глаза и собираясь с духом, чтобы повернуться к брату. Тому не надо было видеть следов под одеждой, что он не видел, как тяжело двигаться после побоев, не выхаживал Петьку после избиений отца и стрелок? — Сань, ты поможешь мне? — тихо попросил он, поворачиваясь. — Как? — спросил мальчик, уже беря аптечку и находя искомое. — Я могу все это обработать, дать болеутоляющее, но блин кто тебя так? — Обработать, — подтвердил догадку брата Петька. — И ребра перетянуть. Он стиснул зубы, стягивая рубашку и штаны, чтобы окончательно "убить" брата видом синяков. Передернул плечами: — На скинхедов напоролся… — выдал он первое, что пришло в голову. – Наверное, они меня за гомика приняли. — Не пори чушь, — цыкнул языком парнишка, — вот уж кого-кого, а гея ты напоминаешь в последнюю очередь. Что случилось? Тонкие пальцы подростка, причиняя боль, втирали заживляющую мазь, перетягивали ребра, прикладывали ледяной компресс к щеке. Петька только шипел, то и дело, прикладываясь к баночке джин-тоника. — Много ты понимаешь, похож — не похож… Им только повод нужен и все. — Как бы понимаю, потому и скрывался так долго, — зашипел парень, затягивая ребра туже. — Скажи правду и прекрати глушить эту дрянь. Петька покачал головой: — Сань, я с тетей договорился, завтра ты поедешь к ней, и это не обсуждается. — Значит не гопники, — фыркнул пацан. — Надеюсь, хоть телефон не отберешь. — Нет. Я тебе звонить буду. Комп тоже с собой бери, — наставлял Говоров старший, словно они расставались уже сейчас и другого времени не будет. — Сань, а у нас пластилин остался? — Что? — не сразу понял Санек. — Нахрена тебе пластилин? — Кое-кому замочную скважину залепить, — снова не моргнув глазом соврал брату Петька. — Я тебе потом все объясню, ладно. Просто в магазин идти в таком виде неохота… — Скважину залепить или слепок ключа сделать? — сощурился подросток, тем не менее, вытаскивая из шкафа пластилин, который оставила их племянница, когда тетя Женя приезжала погостить к ним. — Ты на что намекаешь? — сердито вскинулся Петр, метко бросив пустую банку в мусорное ведро. — Твой брат не вор! — И я не хочу, чтобы ты им становился, — резко отозвался мальчик, прежде чем швырнуть пластилин на письменный стол. Говоров старший вздохнул, взъерошив рукой волосы. На душе было муторно. Он чувствовал, что запутывается в паутине тем сильнее, чем больше барахтается, пытаясь выбраться. — Я тоже не хочу, Сань. Иди ко мне. Тихо вздохнув, парнишка осторожно обнял брата, слегка поглаживая его по плечу. — Во что ты вляпался?.. Игнорируя боль, которую чуть приглушили таблетки, Петька стиснул братишку сильнее: — Тебе лучше не знать. Как только я решу возникшую проблему, я приеду за тобой, хорошо? Я сам. Ни с кем больше не ходи никуда. Ругнувшись, Санек рванулся прочь. Начал быстро собираться. — Окей, я поеду. Но сегодня меня не будет дома. — Звони мне каждые два часа, ладно? — Петька поймал брата за руку. — Сань… Будь осторожен. Не стоило брату напоминать, чтобы никому ни словечка, не маленький, небось, понимает. И в тюрьму не упечет, слишком многим обязан и любит его, дурака… Саша лишь выдернул руку и направился прочь, громко хлопнув дверью. Горько усмехнувшись — поделом ему, Говоров старший завернулся в одеяло, сжимая в руке телефон. Вот только Санек так и не позвонил ни разу, как и он сам, хотя и порывался: сперва полицию, потом Валесскому. Не посмел, боясь мести подельников, за брата. Услышав шаги, уже глубокой ночью, окликнул: — Сань, это ты? — Не ори, мама спит, — почти прорычал мальчишка, кинув на столик пакет с лекарствами. — Поднимайся. Надо раны обработать. От вспыхнувшего света Петька на миг зажмурился, потом выпутался из кокона одеяла, позволяя брату заняться избитым телом. — Я волновался, между прочим… — заметил он. — Я искал нужные лекарства, денег не так много было, — отозвался Санек, подавая брату воду и таблетки, а сам вытаскивая мазь из коробочки. Спорить было глупо и бессмысленно, проще признать, что заслужил такое отношение брата, и молча терпеть. Выпив лекарство, Петр поставил бокал на прикроватную тумбочку и мягко погладил Санька по щеке, выражая нежные чувства, которые питал к нему. — Прости. — Придурок, — тихо выдохнул парнишка, обрабатывая чужие побои мазями. — Дома есть чего пожевать? — Я не заглядывал, но с утра кастрюля супа стояла. Кивнув, будущий доктор закончил с мазями и направился прочь из комнаты, чтобы вымыть руки, а уж затем залезть в холодильник. Поговорить с Саньком толком так и не удалось, тот уже все для себя решил и сделал выводы, а утром Петька отвез его на вокзал и посадил в электричку. Вернувшись домой, провалялся до вечера, придумывая более достоверную легенду, чтобы не провалиться, как получилось с братом. Снова порывался позвонить, но так и не решаясь на последний шаг. Впрочем, время и место встречи были известны и, набравшись смелости и чуть подретушировав лицо, Говоров сел за руль. Подъехав к дому Валесского, несколько минут жадно курил, прежде чем взобраться на крыльцо и позвонить в дверь. Несколько минут никто не открывал, но вот дверь распахнулась, и на пороге появился рыженький парнишка. — Вы к Андрею? — поинтересовался он, отступая на шаг и поправляя очки. — Проходите. Извините, мы задержались, скоро закончим. — Все нормально, Андрей Алексеевич предупредил, что такое возможно, — Петр дежурно улыбнулся, шагая в помещение. — Скажите, что я в гостиной подожду. — Да мы там и расположились, — растерянно улыбнулся парень, провожая гостя в обозначенную комнату, где на столе и на диване были разложены научные книги и религиозные трактаты мировых религий: Библия, Коран, Тора, все книги были исклеены стикерами с пометками. Увидев гостя Валесский широко улыбнулся, но улыбка его почти тут же померкла. — Ой, я, наверное, все же не вовремя… Может быть, перенесем встречу на другой день? — смутился Петька, как будто своего вторжения, а на самом деле, заметив взгляд профессора. Всегда он к нему с какими-то неприятностями является — проблема ходячая… — Нет-нет, это я виноват, — смутился теперь рыженький, делая последние пометки по указанию Валесского. Голос Андрея был не таким, как обычно: отчасти строгим, но мягким и мелодичным. Значит, вот он какой, когда преподает. Петька невольно засмотрелся на мужчину, не сразу отдавая себе отчет в том, что на губах играет улыбка. Он посторонился, чтобы не мешать собирать книги и взгляд его упал на ключи, вновь небрежно брошенные, теперь на журнальном столике. Они собирали книги вместе и ни на минуту не прекращали обсуждения, бурного, но интеллигентного. Смеялись над шутками понятными только им, но вот дверь за аспирантом захлопнулась, и первое что сделал Валесский — поцеловал нечаянного любовника. — Не думал, что ты придешь вновь... Что случилось? Петька прикрыл глаза, отвечая, руки скользнули на плечи мужчины. Все получилось так естественно, что обманывать себя дальше парень не мог – ему нравились мужчины, по крайней мере, этот конкретный человек. — Почему? – спросил он. Отстранился, осторожно коснувшись замазанного синяка на скуле. Врать Валесскому было опасно, и он почти не соврал. — Старые дружки… — Для тебя все могло быть лишь экспериментом, пробой пера... — пояснил Валесский, скользнув пальцами по чужим волосам. — Вызвать врача? — Да, это верно… — согласился Петр, чуть улыбнувшись уголками губ, кажется, понимая теперь то напряжение, что возникло после секса. Андрей Алексеевич не хотел как-то влиять на любовника, навязывать ему собственные желания и тянуть в ту жизнь, которую Говоров, возможно, не готов был принять. Замотал головой. – Нет, не нужно, Санек уже все обработал. — Будешь ужинать? — спросил мужчина, отступая на шаг. — У меня пирог с мясом еще горячий. Петька улыбнулся, хотя на душе было паршиво: — Не откажусь. Я вам правда не помешал Андрей Алексеевич? — спросил он, занимая один из табуретов. — Нет-нет, — улыбнулся Валесский, подавая к столу пирог и сладкий черный чай. — Просто мой студент решил все сделать за три дня. Чем он занимался предшествующие три месяца это конечно вопрос... — Наверное, тем же, чем вся молодежь, — предположил Петька, радуясь, что мужчина не выспрашивает подробностей его избиения. Боялся, что все расскажет Валесскому и чем тогда все обернется, одному богу ведомо. — На тусовщика он не похож, скорее в онлайн игры резался. — Возможно. Впрочем, теперь это его проблемы, — широко улыбнулся мужчина, делая глоток чая, но не прикасаясь пока к пирогу. Впрочем, улыбка вновь сползла с его губ, как только взгляд зацепился за синяк на лице парня. Тот наворачивал угощение, словно бы не замечая: — А вы в свое время учились или тоже только перед сессией спохватывались? — Смотря, по каким предметам, я ведь учился индивидуально, и у меня была полная свобода действий, — отозвался профессор, задумчиво ковыряя кусок своего пирога. — Наверное, здорово, — заметил Петька. — У меня всегда в школе были проблемы с посещаемостью и дисциплиной… Вы чем-то расстроены, Андрей Алексеевич? — Да как сказать, — пожал плечами мужчина, — на индивидуальном плане я был не от хорошей жизни. Нет, нет, что ты все хорошо. Петька припомнил падение преподавателя на лестнице центра и смутился за свои слова: — Простите. Вы, наверное, болели и потому не могли ходить вместе со всеми? — Как-то так вышло, я уже даже не помню почему, но первый семестр второго курса вплоть до сессии я лежал на аппарате Елизарова с раздробленной правой ногой, — слишком спокойно, словно обыденно отозвался мужчина, продолжая пить чай. А вот Говоров жевать перестал, вдруг почувствовав, как екнуло сердце. Он примерно представлял после работы в центре, сколько могло потребоваться времени на восстановление, и сколько сил, физических и воли. — Авария? — тихо спросил он. — Нет, — пожал плечами мужчина, — упал крайне неудачно, когда в ногах спицы стояли. Я думал, врач меня убьет. Мать, правда, была первая на очереди. Не знаю почему, но все мои неудачи со здоровьем она воспринимает агрессивно. Осененный догадкой, Петр опустил взгляд, почувствовав укол совести за свое прошлое поведение и слова. Сейчас-то он понимал, какой был сволочью, и испытывал к Валесскому благодарность за то, что открыл ему глаза, но чувство стыда будет мучить его всегда. — Значит, вы один из них? — А ты по-прежнему отделяешь этих детей от остального общества? — усмехнулся Валесский с оттенком горечи и глотнул чая. Петька вздохнул. — Нет, — качнул он головой. — Нет, просто… — не сумев подобрать слов, виновато замолчал, прежде чем подняться. — Простите, я пойду, наверное… — Доешь хотя бы, — примирительно улыбнулся мужчина и вдруг коснулся всегда ледяными пальцами чужой щеки. И Говоров послушно опустился на табурет, накрыв их своей ладонью, согревая. В этот момент ему хотелось провалиться сквозь землю или рассказать все, спрятав лицо на этой надежной груди. Наверное, так и стоило сделать, ведь в противном случае он уже никогда не сможет посмотреть Андрею Алексеевичу в глаза, но… Он слишком хорошо знал подельников, чтобы сдать их. — Я не хотел вас обидеть… — Ты не обидел, не говори глупостей, — тонкие пальцы никогда не знавшие грубой работы нежно поглаживали щеку юноши. — Я никогда не был ангелом, — признался Петька, прикрывая глаза, и потерся о чужую руку, которая умела ласкать так, что и натурал растаял бы. — Однако ваше появление изменило мою жизнь, и я всегда буду вам за это благодарен. — Если в человеке нет... скажем так, добра, он никогда не изменится, чтобы не случилось, и кто бы ни пришел в его жизнь, — с мягкой улыбкой заметил мужчина, не отнимая медленно теплевшей руки. В горле встал противный ком и, чтобы не отвечать, Петька потянулся к мужчине, касаясь губами его губ. Скользнул руками на плечи, поглаживая их. Он хотел этого, снова испытать незабываемые ощущения в объятьях Валесского, чтобы сохранить в памяти. Андрей ответил столь нежно, столь трепетно, будто это Петя, а не он был хрупким и требующим аккуратности в обращении. Тонкие пальцы зарылись в волосы парня, нежно массируя кожу головы. И Говоров тихо простонал от удовольствия, спускаясь ладонями ниже, поглаживая любовника по спине, забираясь под одежду, чтобы почувствовать прохладу гладкой кожи, которая распалялась от его прикосновений, что он чувствовал самыми кончиками пальцев. И это приносило ему не меньше удовольствия, чем поцелуи, от которых горела собственная кожа. И пусть все было как-то сумбурно, и они едва смогли добраться до постели, разбросав по дороге одежду и набив пару синяков, столкнувшись с мебелью, это все равно было незабываемо. Валесский был незабываем, весь и полностью. Каждое движение, прикосновение и поцелуй оставались печатью в памяти Говорова. Тело само выгибалось навстречу умелым рукам и сильным размеренным толчкам, несущим коктейль из боли и удовольствия, желая еще и еще, хотя помнило, каково будет наутро. К черту! Ведь сейчас он был счастлив. Они угомонились лишь глубокой ночью, и Петька почти заснул в ласковых объятьях мужчины, когда память напомнила ему, зачем он, собственно пришел. Только уходить сейчас было подозрительно, и он лежал почти до рассвета, разглядывая спящего любовника, запоминая его черты. Потом осторожно выбрался из постели, собирая по пути одежду и одеваясь на ходу. Он скажет, что торопился на работу, а ключи… может Валесский не сразу их хватится или вообще решит, что потерял? Говоров горько усмехнулся сам себе. Ну конечно… И пусть: не пойман не вор, но подозрения останутся, да и сам он не сможет забыть и простить себе то, что сделал. Проходя мимо столика, он замедлил шаг, решаясь, а потом, словно походя, схватил ключи. И в этот момент вспыхнул верхний свет. — Ничего не хочешь мне рассказать? — голос мужчины был жестким, совсем не заспанным, словно он и не спал вовсе. Справившись с испугом, Петька улыбнулся любовнику: — Я не хотел вас будить, мне уже пора на смену… — На моей машине? — в голосе не было даже скепсиса, чистый арктический лед, взгляд его был примерно той же температуры, а руки сложились на груди. — Выкладывай. Посмотрев на ключи в своей ладони, Говоров помедлил с ответом, чтобы вновь соврать: — Не понимаю, о чем вы. Просто я заметил, что у вас ключи валяются, где попало, хотел в прихожую снести, чтобы не искали потом… — Ты прекрасно знаешь, что я не терплю ложь, — Валесский прошел в комнату, — поэтому у тебя два варианта. Первый: ты говоришь правду, я помогаю тебе, а после мы тихо расходимся. И второй: я немедленно звоню в полицию. Твой выбор? Медленно положив ключи на место, Петька на миг спрятал лицо в ладонях, не видя выхода. Ну чем Валесский мог помочь? А в тюрьму ему нельзя, ведь тогда некому будет позаботиться о брате… Привалившись спиной к дверному косяку, он обнял себя руками, точно пытаясь сохранить чужое тепло, отданное ему ночью. — Ваш кайен… это отступные. — Ясно, — мужчина кивнул и, опустившись в кресло, закинул ногу на ногу. — Рассказывай полностью: во что ты вляпался, и что за отступные? — Андрей Алексеевич… вы не знаете этих людей… — начал было Петька, но замолчал под взглядом любовника. — Я сначала не понимал, что происходит, что тачки краденые. Меня просили перебить номер, я перебивал. А потом я уже слишком погряз в этом и они сказали, что я пойду в тюрьму вместе с ними, если посмею вякнуть кому-нибудь. Да и деньги платили… Когда меня избили в прошлый раз, я сказал, что завязываю. Потом они увидели ваш кайен… сказали, отпустят, если пригоню его. Я не хотел. Я отказывался, но они пообещали пустить нас с Саньком по кругу… Едва выдохнув последние слова, Петька зажмурился. Валесский вытащил из кармана брюк телефон и бросил: — Леш, ты все слышал? Сможешь помочь? — Это как бы моя работа, приезжайте, — зевок собеседника, чей голос был несколько искажен громкой связью, был очень уставшим. — Спасибо, скоро будем, — отозвался Валесский и отключил связь. Поднял взгляд на собеседника, натягивая рубашку. — Поехали. Нас ждут. Говоров посмотрел на любовника испуганно. То, что их слушал кто-то еще, стало неприятным открытием. Одновременно в его душе поселилась надежда, что все, наконец, закончится. — Куда мы? — спросил он, пытаясь унять пробивающуюся изнутри дрожь. — К моему любимому братцу, — фыркнул Андрей, ничего более не поясняя. А уже через пару минут они ехали куда-то к брату Валесского, оказавшегося немного немало главным прокурором города. И сердце Петьки ушло в пятки. Он замотал головой. Нет. Нет, их же убьют с Саньком, когда узнают. Но кто его спрашивал. Андрей буквально впихнул его в дом, не желая ничего слушать. Сейчас он напоминал того Андрея Валесского, с которым Петя когда-то ругался в собственной прихожей. Навстречу им вышел хозяин дома, несколько старше Андрея Алексеевича, крепче, но похожего, так что в их родстве сомнений не оставалось, и Говоров поздоровался, не поднимая взгляда. Тот пригласил всех на кухню и, сев напротив, потребовал с Пети все подробности, пока Андрей так по-хозяйски готовил завтрак. Деваться больше было некуда, тем более что его слова наверняка записали, на то Валесский старший и прокурор… и Петька рассказал. Конечно, рассказал, хоть и не оставляло его чувство, что он подписывает себе приговор. К концу рассказа Андрей как раз подал им завтрак. — Леш, ты помнишь наш договор? — спросил он, подавая кофе со взбитыми сливками. — Да помню я, — скривился мужчина. — В общем, парень тебе крупно повезло, ибо Харсова твоего возьмут со дня на день и без твоих показаний, а ты по уговору с моим упрямым младшим братом пройдешь свидетелем, а потом твои показания, как не особо важные, затеряются в кипе бумаг и никто тебя не тронет. Прошло несколько минут, прежде чем Говоров до конца осознал слова прокурора, который буквально отмазывал его, благодаря Валесскому, которого он хотел обокрасть. Впрочем, как раз от него подобного жеста и можно было ожидать, ведь добрее человека Петька в своей жизни не встречал. И от этого было только больнее… — Спасибо, — он перевел взгляд с одного брата на другого. — Клянусь, что больше никогда не спутаюсь с такими людьми. Теперь ведь он научен горьким опытом и стал умнее, давно не тот сопляк, что вляпался по несознанке в криминал. — Как ребенок... — хмыкнул прокурор, делая глоток кофе. — Он и есть ребенок, — отозвался Андрей, отходя к окну и закуривая сигарету. — А не педофил ли ты часом братец? — гоготнул прокурор, делая еще один щедрый глоток и уворачиваясь от подзатыльника. — Ладно-ладно, не педофил, просто извращенец. Петька неуверенно взял предложенную ему кружку, обхватив руками, грея их о горячий фарфор, и из-под опущенных ресниц наблюдал за любовником. Скоро они "разойдутся по-тихому", и он больше никогда не приблизится к нему, не коснется желанного тела… А вот Валесский не смотрел на своего юного любовника, будто его и не было в комнате, будто он уже попрощался с ним. Впрочем, скорее всего так и было. Допив кофе и одновременно тоже поставив точку в этих странных отношениях, Петька посмотрел на прокурора: — Я уже могу идти или мне надо сейчас письменно зафиксировать свои показания? — Я тебя отвезу, — сухо отозвался Андрей. — Будет печально, если тебя увидят поблизости от дома прокурора. Говоров кивнул, соглашаясь с его доводами: — Можете высадить меня у метро, а машину я вечером заберу, после работы, — предложил он. У Валесского как раз будут лекции в университете… — Нет уж, довезу до дома, а то твой младший брат будет беспокоиться, — отозвался философ, допивая кофе, целуя брата на прощание и идя на выход. Не поднимая глаз, Петька скользнул за ним в прихожую, попрощавшись с гостеприимным хозяином. Обуваясь, заметил: — Я отправил Сашу в деревню, так что не будет, а мне на работу надо. — Ясно, — Валесский вышел на крыльцо и закурил. — У меня в бардачке распечатка со списком литературы. Как только изучишь эти основы, сам сможешь ориентировать в подобного рода произведениях. — Спасибо. Выудив сигарету, Петька присоединил к дымку Валесского свой. Он ни о чем не просил и не пытался как-то растопить лед мужчины — заслужил. Докурив Валесский спустился по ступеням и сел в машину, а потому как только в авто сел Петя, на колени ему лег файлик с десятком распечатанных листов. Литературы хватит, наверное, на год вперед, зато будет, чем заняться, когда он останется без работы и личной жизни… Они ехали молча, наверное, оттого дорога и показалась Говорову вечностью, которую он решал, смеет ли он забрать с собой давний подарок, молоточек Тора или будет лучше оставить его на сидении. Однако когда он покинул кайен у метро, кулон остался при нем. — Прощайте, — сказал он, бросив на мужчину последний взгляд. — Я всегда буду вас помнить. А через минуту его поглотила подземка.