Из всех бед мы всегда выбирали свободу И поставили к стенке любовь. - Лёха Никонов (П.Т.В.П.)
Хотелось бы, чтобы Рена переломало как следует, чтобы ему было больно, плохо, чтобы он отстрадал по-настоящему за все свои дела и помышления. Это казалось лучшим уроком на тему вреда употребления наркотиков. Конечно, никакой ломки Рен не переживал. Отделался парой дней недомогания, соплей и сонливости. Зато Аристарх после их наблюдения за звёздами на морозе простудился, как не никогда до этого. И где тут справедливость? Однако, это оказалось лучшим уроком для Рена, наглядным примером того, что своей безалаберностью он делает плохо не столько себе, сколько ему. На последний экзамен Хаксаров пришёл в полубредовом состоянии и с такой температурой, что даже не удивился, когда ему с порога поставили «отлично», пожелали хорошего дня и развернули домой. Не удивило его и то, что это был экзамен по дискретной математике, к которому он не был допущен, потому что зачёт не сдал. На прошлой неделе, пока Хаксаров спал и видел сладкие от смеси антигриппина и глинтвейна сны, Каиль спёр его студик, приклеил поверх фотографии Аристарха свою и отправился в цитадель знаний — Уральский государственный технический университет. Корпус РТФ располагался в левом крыле главного здания. Найти его было не трудно, попасть внутрь ещё легче. Каиль просто мелькнул перед носом вахтёра студенческим. Приклеенная на слюни фотка осенним листиком опала на бетонный пол коридора, но никто этого не заметил. Каиль быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Расписание висело в свободном доступе на сайте института, так что Каиль быстро вычислил имя и кабинет нужного ему препода. — Дмитрий Сергеич? — заглянул он в аудиторию, где шла лекция заочников. — Да, что такое? — препод был немолодым и не старым, за широкой оправой очков скрывалось обиженное жизнью лицо. — Можно Вас на минуточку. Дмитрию Сергеевичу этот парень не понравился сразу. Он его никогда раньше не видел, а значит, на его пары он не ходил, а значит, пришёл выпрашивать зачёт. Чего доброго взятку предлагать. Ещё меньше он ему начал нравиться, когда прямо там — в коридоре — впечатал лицом в стену, заломил руки сзади и вкрадчиво произнёс: — Аристарха Хаксарова припоминаете? — Что Вы себе позволяете, вас за такое отчислят! — Да мне похуй, я здесь не учусь, — Каиль силой разжал кулак препода, выбрал один палец, вывернул его в неестественном направлении и повторил свой вопрос. — Помню! Сын Хаксарова, рыжий, тощий. — Отлично. Теперь забудь, что он сын Хаксарова и запомни, что он теперь твой любимый студент. Понятно? — Да-да, забыл, запомнил. — Отлично, — Каиль быстрым движением сломал ему палец. — Это чтобы не перепутал, что забыть, а что запомнить, — сказал он, дождавшись паузы между криками мужчины.***
Официальной шумихи по поводу слитой информации не было. Кто-то умело гасил все попытки журналистов говорить об этом. Но на заброшенном кладбище у реабилитационного центра каждую ночь мелькали круги фонариков, слышался стук лопат по промёрзшей земле. Кто-нибудь то и дело интересовался местонахождением Евгения Вадимовича. Безрезультатно. По его же распоряжению в его отсутствие все дела фонда переходили в руки Аристарха Хаксарова. Старик не врал, когда говорил о нём, как о наследнике. Реабилитационные центры давно жили автономно и нуждались только в финансовой поддержке и контроле новоприбывших. Операции были временно приостановлены, нужно было отобрать новую боёвку и наладить её работу. За всё это отвечал Каиль, потому что разбирался в этом лучше Аристарха. Но пока, пережидая все подпольные разборки, они отдыхали. Каиль и Аристарх шли по аллее на Кировградской. На районе было тихо. Заснеженные деревья поблёскивали в апельсиновом свете фонарей. Им навстречу с радостным лаем бежал щенок. Каиль присел на корточки, протянул к нему руки и потрепал за ушами. Мощные мохнатые лапы неуклюже притаптывали от удовольствия. Следом подошла Юлия. — Он меня запомнил! — радовался Каиль, играясь с щенком. Неделю назад, по просьбе Аристарха, Рен возил Юлию и её нового питомца к ветеринару. Аристарх представлял себе какого-нибудь шпица, чихуахуа или другую собачонку размером с кошку, поэтому немного удивился, увидев хотошо. Чёрно-рыжий бурято-монгольский волкодав — даже сейчас было видно, что из него вырастет огромная махина. Аристарх тоже присел и протянул щенку раскрытую ладонь, чтобы тот ткнулся в неё мокрым носом. Погладил щенка по густой шерсти, а потом посмотрел на мачеху: — Как у тебя дела? — Хорошо, — она улыбнулась одними глазами, рот был закутан шарфом. — Лучше. Собака оказалась отличной мотивацией выходить из дома, вставать с кровати и вообще продолжать жить. — А у вас? — спросила Юля. — Мы на концерт идём, — Аристарх подтолкнул Рена, чтобы тот перестал играть с собакой и вспомнил, что они вообще-то на концерт идут. У метро они встретились с Ритой и Мариной. Хаксаров сам удивлялся, почему это он идёт с этой шайкой на концерт. И почему в этой шайке состояла Фаз. Марина Фазина по просьбе Аристарха еженедельно проверяла, как идут дела в «Ш:Г», потому что у самого Аристарха на любимое кабаре времени не оставалось. Фаз с большим удовольствием являлась туда в качестве представителя «Первого порядка», потому что это была отличная возможность увидеть Риту. Вот только это грозило так и не перерасти во что-то большее, чем вынужденные деловые встречи. Последние несколько лет Марина прожила уверенная в том, что романтические отношения — это не для неё. Это убеждение разбилось о звонкий смех Риты. Теперь Марина не была уверена ни в чём и всё ещё понятия не имела, как перевести всё это с деловых отношений в иное русло. Можно ли. Стоит ли. Пока она думала над этим всем, в десятый раз обновляя страницу Риты и не зная, что же написать, рядом вился Каиль. Вообще-то он не вился, он готовил для Рыжего глинтвейн, пытаясь выпарить из вина как можно больше алкоголя. Марина ни о чём не рассказывала ни Аристарху ни, тем более, Каилю. Зато Рита рассказывала за двоих. И когда Каиль случайно увидел, чем занята Фаз, сказал: — На следующей неделе в «Балморра» будет концерт Jane Air. Марина посмотрела на него с немым вопросом в глазах, но Каиль увлечённо помешивал глинтвейн на плите и не видел её. Пришлось озвучивать очевидное: — А мне какое дело? — Пригласи Риту, она будет в восторге. Из своей комнаты выполз Хаксаров. Обмотанный покрывалом, он походил на древнеримского правителя. Немного помятого и потрёпанного, но очень гордого и требующего объяснений: — Кто от чего будет в восторге? — Мы идём на Jane Air на следующей неделе, — сказала Фаз, набирая сообщение, — и все будут от этого в восторге! — её тон давал понять, что возражения тут не принимаются. «Кто это мы, кто такие Jane Air, почему мы на них идём, кто это всё решил?» — думал Аристарх. Очевидно, без его контроля окружающих начал захватывать хаос бытия. Он вздохнул и перевёл взгляд с Марины на Каиля: — У меня очень много вопросов, но главный из них — какого чёрта ты делаешь из моего глинтвейна херов компот?!***
Под последние электронные шумы, сквозь толпу, скандирующую «джен эйр» и требующую продолжения, Хаксаров утянул Рена в туалет, запихнул в кабинку и вцепился зубами в шею над клёпаным ошейником. Так и не использованные наручники Каиль прицепил себе на ремень в качестве пряжки. Аристарх взялся за них и притянул Рена к себе ещё ближе. Кто бы мог подумать, что шоу произведёт на него такой эффект. Но музыка была отличной, жар и дикость толпы вдохновляли стать диким самому, слэм походил на массовую драку, в которой никто никого не пытался убить, наоборот — упавших поднимали, отступивших оставляли в покое. Никто не смотрел на них косо, когда их переплетённые руки поднимались вверх и они двигались в такт музыке вместе с остальными, словно один трепещущий от восторга и переполненный энергией организм. Всё это возбуждало до помутнения рассудка. Они оба были мокрые от своего и чужого пота. Волосы и одежда пахли прелыми цветами вперемешку с сигаретным дымом. Хаксаров провёл ладонями под футболкой Рена, разорвал их поцелуй и требовательно надавил на плечи. Рен понял без слов и опустился вниз. Ещё бы не понять, когда об тебя трутся стояком и чуть ли не скулят от желания. Группа всё-таки вышла отыграть ещё один трек. Басы сотрясали пол. Упираясь двумя руками о расписанную сотней маркеров, ручек, гвоздей и ножей стену, Хаксаров застонал во весь голос, когда Рен сходу вобрал его член так глубоко, как только мог. Каиль двигался под ритм песни, помогая себе рукой. Снизу вверх на Аристарха смотрели ещё более чёрные, чем обычно, глаза — перед концертом Каиль позволил Рите накрасить его, и теперь подводка размазалась. Выглядел Рен совершенно по блядски, так что ещё прежде, чем спустить, Аристарх понял — этого ему будет мало. Когда увидел, как Рен с лицом довольного кота слизывает языком остатки спермы с губ, понял — он таки сегодня получит по полной. Каиль намекнул, что за отсос в туалете полагается вознаграждение хотя бы в виде «подрочить», на что Аристарх сказал: — У меня на тебя другие планы. Благо квартира, которую всё ещё снимал Рен, была в пяти минутах от клуба. Пока Аристарх болел, Каиль незаметно для себя поселился у них, и квартира с проплаченной арендой стояла пустой. Сейчас тут было темно и холодно. Пока кондиционер прогревал спальню, они по очереди отмылись от запаха полсотни чужих тел, объединённых на вечер одной музыкой. В те немногие дни, когда Каиль действительно спал здесь, он вырубался в гостиной на диване, никогда не используя спальню. Но Аристарху большая кровать с кованым изголовьем приглянулась сразу же. — Спорим, я смогу заставить тебя кончить, только от моего члена в тебе. Хаксаров не спросил, а поставил перед фактом, когда Рен уже стоял на четвереньках и вздрагивал от каждого прикосновения: лёгкое поглаживание ладонью по спине заставляло прогнуться, цепкие пальцы в волосах — задрать голову вверх. От клёпанного ошейника пахло кожей и металлом. Хаксаров наклонился и затянул пряжку чуть сильней, чем это было необходимо, погладил шею Рена, слегка пережимая её, и спросил: — Удобно? Каиль кивнул. Он тянулся за каждым прикосновением и хотел большего. От одного только голоса Хаксарова член дёрнулся и заныл ещё сильнее. Каиль честно не передёрнул в душе, хотя очень хотелось. Поэтому, когда он почувствовал скользкие от смазки пальцы на своей заднице, рвано выдохнул и потянул руки к члену. Хаксаров тут же натянул ошейник сильнее. — Хэй, эй! Кто разрешил? — Пожалуйста. — Нет, — в голосе слышалась самодовольная улыбка, — прояви терпение. Аристарх отпустил ошейник, и добавил ещё один палец. Рен опустился на предплечья, прогнулся сильнее, стал насаживаться на пальцы сам, требуя большего. Терпения, как всегда не хватало. Он начал хныкать, просить, тянуться руками к себе. Поэтому Хаксаров отстранился, встал с кровати и вышел из спальни. — Ну бляя! Хакс, — обречённо крикнул Каиль, — я сделаю всё, что ты хочешь! Хаксаров вернулся, как ни в чём не бывало: — Сделаешь, — уверенно сказал он, в руках у него были джинсы Рена, от которых он методично отцеплял наручники. — Давай сюда руки. И если до этого Аристарху ещё удавалось сохранять самообладание, то вид призывно раздвинутых ног, скованных над головой рук и текущего смазкой на живот члена срывал крышу окончательно. Он нарочито медленно вошёл, нависая сверху и едва не касаясь губами губ Рена, сказал: — Так тебе нравится больше, не правда ли? — Бляяяять, — взвыл Каиль, — заткнись и трахни меня! Наручники впивались в кожу при каждом рывке. Впрочем, Рен сам был виноват: стоило взяться руками за прутья кровати и браслеты бы свободно болтались на запястьях. Стоило быть более терпеливым, и вообще не оказался бы прикованным к кровати. Но Хаксаров, как обычно, был прав — так ему нравилось больше. Ощущения были странными, похожими на оргазм, растянувшийся во времени. И когда Каиль кончил, с подброшенными вверх бёдрами, сжимаясь вокруг члена Хаксарова, он сам не поверил в это. Свой стон он услышал в отголоске пустых стен комнаты. Его тут же перебил стон Аристарха. Тяжело дыша, он упал на грудь Рена, аккуратно расстегнул ошейник. Каиль внезапно понял, что дышать так намного удобнее. — Спасибо, — тихим хриплым голосом сказал он. Аристарх поцеловал его в уголок губ, спустился ниже, потёрся щекой о грудь и остался лежать так, слушая его сердцебиение.