Детский лепет

— Тсу. — Занзас смотрел мрачно, под глазами залегли глубокие тени — они спорили уже часов пять кряду. И босс Варии успевал удивляться, как это он до сих пор не вызвал Тсунаеши на дуэль. Впрочем, тут и так все понятно. Занзас слишком своего младшего оберегал. — Зан, — хмуря тонкие, светлые брови, ответствовал Тсуна. Вздохнул и прикрыл глаза, массируя переносицу. — Мы можем спорить об этом вечно. Я не отдам тебе кольца. — Почему? — искренне недоумевал Скайрини, хотя выглядело это скорее как хмурое, недовольное бурчание. Тсуна покачал головой. Старший брат и вправду почти не изменился — каким был восемь лет назад, таким и остался, хотя ему уже должно было быть в районе двадцати пяти. Тсунаеши видел перед собой… подростка. Чуть более зрелого и опытного, чем он сам, ровесника. — Вы с мамой говорите, что я не должен погрязнуть в крови. Что Девятый выкинет меня сразу, как я стану ему без надобности, перед этим изменив вид моей Воли. Но ты-то мне тогда зачем? — Шатен с любопытством посмотрел на старшего брата, который, похоже, и не думал особо над иным выходом, кроме как услать Тсуну из мафии. Скайрини скептически поднял брови, как бы прося предложение вперед — нет, он не понимает, что там опять мелкому нашептала его гиперинтуиция. — Я не особо доверяю отцу, братик, — признался Тсуна, — и когда я стану боссом, то заменю его. Мне нужен будет на этом посту близкий человек, опытный, который действительно сможет подсказать выход, ориентируясь на интересы Семьи и мои возможности. Ты знаешь меня как никто другой. И ты моя семья, Зан. Вариец еще какое-то время переваривал полученную информацию, а после подозрительно сощурился — явно пародируя самого Тсуну в детстве. Шатен не смог сдержать улыбки — приятно было теперь быть не просто младшим, надоедливым, слишком гиперэнергичным братом, а общаться со старшим на равных. Ну, почти. Тсуна все-таки вырос, ведомый твердой рукой братика Занзана. Он сам никогда не сможет считать себя абсолютно равным Скайрини. — Хочешь предложить мне пост Внешнего Советника? А что с Варией делать будешь? Тсунаеши крепко задумался, но уже через пару минут самым невинным тоном выдал: — А я могу как-то упразднить должность Внешнего Советника? Тогда буду вызывать тебя, когда нужна будет помощь, да и Реборн… Думаю, я смогу заинтересовать его чем-то большим, чем тренировка наследников. — Я не понимаю, — наконец хмуро произнес Занзас и сложил брови домиком, глядя в лицо брату. — Чего ты от него-то хочешь? — Братик, я ездил к тебе четыре года подряд на два месяца — неужели ты думал, что я не замечал тот хаос, что бывал на твоем рабочем столе? Горы бумаг — ежедневно, словно вы со Скуало вовсе не разбирали их? Не обижайся, Зан, но Реборн точно знает больше об истории и экономике мафии в целом и Вонголы — в частности. Я хочу его себе в учителя. Чтобы мог подсказывать со всякой мелочью, вроде договоров и приглашений на приемы. Как раньше ты был моим учителем, так теперь я хочу себе гувернанта-Аркобалено Солнца. Да и он хорошо осведомлен о моих способностях, сможет научить так, чтобы это отложилось в моей голове. — Тсуна легко постучал костяшкой указательного пальца чуть выше виска. А Занзас думал. Ему нравилось предложение младшего брата. Неужели он считал, что, уснув на восемь лет, по пробуждении увидит все того же мелкого восьмилетнего Тсуну? Думал, себе-то можно признаться. Занзас не ожидал, что шестнадцатилетний Тсу так похож, но одновременно и так разительно отличается от того младшего брата, которого он помнил. Скайрини хмыкнул и скосил в сторону Тсуны подозрительный взгляд — такой, какой когда-то маленький Тсунаеши кидал на самого босса Варии. Шатен снова узнал и снова не смог сдержать улыбку, Занзас заговорил: — Но мы должны доиграть перед Червелло? Тсунаеши кивнул мягко, непроизвольно насыщая воздух вокруг себя Пламенем Неба. Занзас потратил уйму сил, чтобы не вздохнуть поглубже, шумно — и с трудом удержал на лице каменную мину, чувствуя, как бережно трогает его Ярость Пламя чистейшего Неба. — Что будешь делать с Девятым? — осторожно спросил Занзас. Буквально на какие-то пару секунд карие глаза потемнели, Тсуна даже как будто нахмурился. — Ты знаешь, Зан. Придется его убрать, — холодно ответствует Тсунаеши. Занзас почти вздрагивает — настолько непривычно поведение младшего, но Скайрини и сам решил бы точно так же. Ноно слишком стар и могущественен, он совершенно закостенел в своих убеждениях, а потому по пути добра или хотя бы пользы его пустить не получится. Но все же… Занзас хмыкает и чувствует, как внутри разливается неприятное, холодящее чувство. Тсуна изменился — он ученик Реборна, в конце концов. И многое, наверное, переосмыслил за те восемь лет, что Занзас просидел в колыбели. Кивает, признавая правоту брата. И Тсуна улыбается яркой, искренней, такой же, как у себя восьмилетнего, улыбкой, щурит слишком большие для азиата глаза, унаследованные от Емицу. Скайрини встряхивается и вдруг ощущает тяжелую слабость. Вспоминает, что они с Тсунаеши уже черт знает сколько перетирают эту тему, и вот, когда все решилось, сон уже наступал на пятки. Савада словно прочитал мысли брата, потому что напоказ зевнул, размял плечи и улегся на самый край собственной полутораспальной кровати, прижавшись носом к стене. Занзас фыркнул, показывая, что намек понят. И, отбросив куда-то в сторону осточертевший, тяжелый китель от варийской формы и ремень с брюк, растянулся рядом, с удовлетворением понимая, как хорошо, что братец вырос таким высоким. Зашедшая наутро Нана только качает головой и тихо выходит, плотно закрывая за собой дверь. Ничего, Кея-кун потерпит денек отсутствия Тсунаеши. Занзас наконец-то вернулся. А за дверью в комнате подростка Занзас лежал на самом краю, грозя вот-вот упасть на пол. Тсунаеши раскинулся на кровати звездой, перекинув тонкую, длинную полуоголившуюся ногу через бедро Занзаса. Сам Скайрини мстил тем, что положил тяжелую, мощную руку на живот шатена.