Портфель

      Утро. Будильник надрывается и кричит, пытаясь разбудить своего нерадивого хозяина, а парень, над чьим ухом звенело устройство, наконец-то встал. Он потянулся, направился в душ, шаркая об ламинат, потёр глаза, зевнул и умылся. Из зеркала в глубь комнаты смотрел уставший человек с гигантскими мешками под глазами, а тёмные длинные волосы были взъерошены и падали на лицо, закрывая обзор. Бледное лицо роднило его с большинством жителей маленького холодного городка, в котором он жил. Всем своим видом юноша напоминал панду, но менее милую.       Миша (так звали этого молодого человека) вышел из ванны и направился в сторону кухни. Как он понял, ни отца, ни матери дома не было, а на столе стояла тарелка с остывшей маминой стрепнёй кажется, оно дёрнулось, сука, эта херня живая!!!.       Ничуть не удивившись, Михаил оделся в любимую толстовку и чёрные джинсы, закинул тетради и учебники в тканевый портфель кофейного цвета и удалился в школу, вроде бы закрыв дверь. До школы пять остановок. Он даже не опаздывает Охуеть не встать.       Вот юноша вошёл в школу, бросил взгляд на расписание и поднялся в нужный класс. Через три минуты прозвенел звонок и «очень дружный» 11 «б» стоял на своих местах возле протёртых парт, с рисунками каких-то аниме-тян. Учитель истории ввалился в кабинет. Это был Артём Сергеевич, двадцати пяти летний омега, пахнущий мандаринами и зелёным чаем, имеющий приятную внешность и каштановые волосы, которые отказывались слушаться расчёску. Он попросил внимание на доску, и проектор высветил на неё картину. На ней две женщины целовались, а на фоне одинокие деревья покачивались от ветра, листья поднимались ураганом над поляной, а на небе собирался дождь. — Это одна из первых работ новейшего времени, в которой затронуты отношения не женщины и мужчины, а альфы и омеги. — учитель направил указку в сторону доски, обращаясь к ученикам. — Кто знает, почему?       Миша, по фамилии Совергон, посмотрел в конспекты, поднимая руку. Педагог кивнул в его сторону: — Со времён Римской империи до новейшего времени гендерное деление обращало внимание только на пол, а с XXI века учёные доказали, что любой альфа может завести отношения с любой омегой, вне зависимости от принадлежности к полу. — когда парень замолчал, Артём Сергеевич ещё раз кивнул и продолжил разъяснения.       Со спины послышались голоса, которые вторили Мише: «обращали внимание не только на пол, но ещё и на потолок!», а после в него полетела маленькая скомканная бумажка.       Урок быстро закончился, а записей в тетради стало ещё больше. Сложив вещи в рюкзак, он зашагал в другой кабинет, который находился на четвёртом этаже. Сейчас была музыка. Её вела пожилая женщина, лет сорока. На её плечах лежали короткие белые волосы, добрые серые глаза смотрели на всех учеников с любовью. Все её уважали, потому, что на уроках она давала всем расслабиться и играла на фортепиано какие-то неброские мелодии. На музыке Михаил листал конспекты к следующему предмету кто так блядь делает?.       На перемене после второго урока была столовая. Взяв немного еды и чашку чая, сев на край стола в углу комнаты, он принялся за еду. И как только он принялся есть, у него спросили: — Миш, а Миш, какого число «пи»? — Три, запятая, один, четыре, один, пять, девять, два... — Пизда! — крикнул сосед спрашивающего, и оба заржали.       Совергону стало пиздец как обидно. Ну не до слёз, ему не семь, чтобы плакать, но до того, чтобы он поскорей отправился в класс.       Вот прозвенел звонок на его любимый урок. На литературу. А вела литературу её старая альфа, Роза Галиевна. Её волосы были выкрашены в яркий красный цвет, на глазах наложена куча косметики, а на лице были старческие морщины. Выглядит она лет на восемьдесят, но, судя по стажу работы, ей было несколько побольше. На уроке они повторяли эпоху Возрождения. Как говорила учительница: — В это время в произведениях зарубежной классики перестали описываться только подвиги и королей. Теперь можно прочесть книги, например, - Шекспира, который утверждал, что главное любить друг друга, несмотря ни на что, но его идеи были «втоптаны в грязь» — она показала руками кавычки, — например «Роме́о и Джу́льет». Это трагедия о запретной любви между альфой и омегой одного пола.       В классе было тихо, ибо это не тот учитель, которого стоит раздражать. На задних партах спали, чуть ближе играли в крестики нолики и сидели в телефонах, а совсем редкие писали что-то, начинающейся на «пятое ноября, классная работа, Ренессанс», в аккуратных тетрадочках со звёздочками на обложках и на полях. — Это было недопустимо, за что это произведение не вышло в тираж до самого 1998 года. Запишите! — она внимательно посмотрела на учеников. - Большинство книг гуманистов того времени было сожжено, а то, что дошло, является сейчас классикой…       Урок закончился, и ученики сломя голову выбежали из класса, подальше от этой «злой» преподавательницы, которая после урока просит последнего прибраться. Как всегда остался Михаил. Он поставил стулья, собрал бумажки и поплёлся на следующий урок, а усталость всё больше и больше сказывалась на его лице.       Семь уроков пролетели незаметно, и теперь он ждал автобус. Вот колымага с нужным номером подъехала. Совергон зашёл во внутрь и теперь направлялся домой, по счастливой случайности ни с кем не встретившись по дороге до самого подъезда. Трудно быть хиккой, отвечаю. Только возле двери в дом он заметил одноклассника, но тот даже не обратил внимание на него, а только кинул окурок в урну и ушёл в другую сторону.        Дом, милый дом! Как много с этим связано! И непринуждённое детство, наполненное светлыми воспоминаниями об весёлых играх и прогулках с друзьями, и депрессивный подростковый период, и первая поездка мамы, и первая измена отца, и постоянные разъезды родителей, а также одиночество и скука.        Когда Миша хлопнул входной дверью, вещество в тарелке шелохнулось, из двери дунул холод поздней осени, а на крик никто не отозвался. Он скинул толстовку на кровать, оставшись в неудобной белой футболке, а портфель поставил на стол. Наклейка в форме чашки кофе блеснула, отражая свет фар за окном.       Тогда юноша заварил себе кофе и сел за уроки. Они оказались крайне сложными, поэтому закончить удалось только в двенадцатом часу. Он поставил будильник на шесть и завалился спать на нерастеленую постель, прямо в неудобной футболке и толстовской около ног.