Дражайший папочка

      Лекарство подействовало примерно через пятнадцать минут после ухода Бена. Сначала в груди разлилась боль, которая быстро переросла в назойливую пульсирующую тяжесть. Я беспомощно плакала в оковах, не имея возможности даже руками пошевелить.       Это было ужасно. Мне требовалась помощь, кто-то должен был сцедить молоко, но Бен все не появлялся. Цепи звенели, я выла и сучила ногами, мечтая о том, чтобы он пришел. Я помнила: у него есть монитор-видеоняня, чтобы следить за мной, поэтому не теряла надежды, что он придет на помощь, если я начну плакать и подниму шум.       В телевизоре заиграл «Щенячий патруль», а я захныкала, посасывая соску. Я не выплевывала ее — она непонятным образом помогала мне расслабиться. Я закрыла глаза. Есть хотелось ужасно…       Время тянулось невыносимо медленно. И наконец дверь распахнулась. Я подняла глаза и увидела, как Бен с улыбкой на лице переступает порог. Он утешающе заворковал под мое всхлипывание и дерганье в наручниках. Мне хотелось есть, сиськи ныли от боли. Бен был в спортивных штанах и темно-бордовой гарвардской футболке.       — Привет, дорогая, — он облокотился на перила, улыбаясь. — Тебе что-нибудь от меня нужно?       У меня губы затряслись.       — Мои… мои… — я подтолкнула бицепсом грудь. — Очень больно.       — О. Вижу. Я могу тебе помочь.       Он освободил мои запястья и опустил перила, помогая мне выбраться из кровати. Я сразу потянулась к грудям, но Бен меня остановил и повел в ванную. Помог забраться в душ и помыл меня — мне оставалось только вздрагивать и тихо рыдать. Больно, больно, я так хочу есть!..       Мы вернулись в спальню — я голой, как была — и Бен заправил сбившуюся прядь волос мне за ухо. Он усадил меня на край кровати и, встав передо мной на колени, обхватил губами правый сосок. Я ахнула и, схватившись за его голову, притянула поближе. Молоко выходило из меня, боль начала ослабевать.       Я зарылась лицом в волосы Бена и застонала. Он промычал что-то невнятное и сдавил мою грудь, не переставая высасывать молоко, стоя между моих колен. Я обхватила его ногами, скрестив щиколотки у него за спиной, и изо всех сил пыталась прижаться к нему поплотнее. Как же хорошо… Еще больше кайфа, чем если всласть чесать зудящую спину.       Бен приподнялся и взял меня за подбородок.       — Если проголодалась, то на ужин тебе придется пососать мой член, — он просиял, облизывая губы. — Справишься с этим?       Я проворно расстегнула его ремень, вытащила член и жадно приникла к солоноватой горячей плоти. Порция жареного сыра и супа отчаянно маячила в моих мечтах. Сверху раздался стон, Бен переключился на мою вторую грудь, ладонью выдавливая из меня молоко и новые стоны. Боль утихала, уступая место блаженному облегчению.       Член методично толкался мне в рот, и Бен вскоре кончил, заляпав мои щеки. Я глотала так часто, как только могла, и испытала искренне разочарование, когда он вытащил член из моих губ. Бен взял в ладони мое лицо и прошептал, какая я красивая, а потом снова бухнулся на колени и занялся моими сосками.       Через некоторое время, выдоив из меня все молоко, он улегся со мной в постель и уставился в телевизор. Бен поправил свою одежду, я забралась в розовые ползунки, собрав волосы в хвост и держа соску во рту. Я тихо лежала рядом с ним, среди подушек и плюшевых зверей, а огромная лапа Бена расслабленно приобнимала меня. Он лениво поглаживал мне макушку, играя моими волосами.       В животе громко заурчало, и я перевела взгляд на Бена. Его темные глаза, устремленные мимо меня, казались совершенно равнодушными. Мне не полагалось говорить — я и не стала. Наверное, это и было наказанием?       Бен не отрывал взгляда от телевизора.       — Голодна?       Я коротко кивнула. Он привстал, спуская штаны — полувставший член бодро выскочил наружу — и ленивым жестом указал на него. У меня по спине пробежал холодок. Значит, придется «есть» это.       Осознание буквально убило всякий аппетит, но я покорно согнулась над коленями Бена. Я чувствовала такой голод, что готова была сосать до упаду. Любая другая стратегия привела бы только к новым неприятностям.       Бен переключил телевизор на канал с документалками о живой природе, а я все облизывала толстый ствол, чтобы довести его до боевой кондиции. Но мои усилия вроде бы и не занимали Бена. Он держал руку у меня на затылке и играючи накручивал волосы на палец, больше интересуясь происходящим на экране.       И все-таки он застонал, стоило мне обхватить член ртом — что, в свою очередь, принесло мне непонятное удовлетворение. Бен запрокинул голову и закрыл глаза, ласкающими движениями поглаживая меня, словно кошку, пока я заглатывала ему от залупы до самых яиц. Рвотный рефлекс то и дело напоминал о себе, и я кашляла, пускала слюни и моргала слезящимися глазами —член проникал до самого горла.       Бен тихо засмеялся и убрал волосы с моего лица. Он улыбнулся мне, прищурил веки и стер мои слюни большим пальцем. Его жест вызывал во мне неловкость и одновременно необъяснимо обострял чувствительность.       — Голодная девочка, — промурлыкал Бен.       Я честно старалась, и довольно скоро он спустил мне в горло. Бен подался бедрами мне навстречу, хрипло выдыхая и дергая меня за волосы. А через мгновение отпустил меня. Его широкая грудь вздымалась, и он подтянул меня вверх, захватывая губы. Его язык проник ко мне в рот, Бен сжал мое лицо и, наклонившись вперед, заставил меня перебраться к нему на колени.       — Наелась, Рей? — прошептал он, заглядывая мне в глаза.       У меня скрутило желудок. Я боялась перечить Бену, учитывая обстоятельства — ведь сейчас речь шла о моем наказании, — поэтому, слабо улыбнувшись, кивнула. Бен пересадил меня спиной к себе, и я с трудом проглотила ком в горле.       Мы снова сидели в тишине. Одной лапищей Бен гладил мой живот, впрочем, не предпринимая попыток спуститься ниже. Его губы нежно дотронулись до моего лица, и кожу стало словно покалывать в том месте. Его сердце билось медленно и ровно, тогда как мое стучало быстро-быстро. Да, все могло быть иначе, не будь он таким чудовищем.       Бен вздохнул.       — Гораздо лучше, малышка. Гораздо лучше. — Он пошарил позади себя рукой и вытащил коричневого плюшевого мишку. Теплые губы коснулись моего уха. — А теперь папочка хочет посмотреть, как ты играешь.       Я невольно вздрогнула, но сделала то, что он хотел. Бен положил ладони на мои бедра, не позволяя сомкнуть их, и дышал мне в висок, пока я пристраивала к промежности бедную игрушку. Лапища Бена накрыла обе мои руки, руководя процессом, и я начала крутить бедрами, стараясь простимулировать клитор. Из телевизора продолжал доноситься какой-то размеренный рассказ.       На самом деле я не слишком искренне стремилась к оргазму, но ничто не мешало мне симулировать его — кроме Бена и моей паранойи насчет того, что он разгадает мои намерения. Поэтому я закрыла глаза и терлась об мишку, пока не нашла положение, в котором мои бедра охватывала волнующая дрожь. Бен поймет, если я решу притворяться, как понимал все прочее. Гораздо проще просто кончить, а не рисковать потерять его расположение.       Бен помогал мне двигать мишку, слушая судорожные стоны, срывавшиеся с моих губ. Его большой палец задумчиво, между делом, поглаживал внутреннюю сторону моего бедра, и через некоторое время Бен снова поцеловал меня куда-то в висок.       — Я хочу, чтобы ты продолжала, пока меня не будет, — прошептал он. — Ложись под одеялко и повтори то же самое с подушкой, а я послежу за тобой с камеры… И повторяй мое имя, пока шалишь.       — О’кей, — пробурчала я. У меня перехватило дыхание, я принялась сильнее тереться о плюшевого мишку. — Я… я сейчас кончу, папа!       Это сорвалось у меня с языка без всяких приказов. Бен надавил на игрушку и застонал со мной в унисон. Хорошо, так хорошо, но этого недостаточно…       Его рука утешающе погладила меня, а потом скользнула в подгузник, проверяя, насколько я мокрая. Длинные пальцы растерли влагу по складочкам, и это меня невероятно завело. Я ухватилась за широкое запястье, сходя с ума от желания, и Бен безмолвно позволил мне насаживаться на его пальцы.       Он ушел после того, как я кончила второй раз. Уложив меня, накрыв одеялом и поцеловав в лоб, Бен облизал свои пальцы и оставил меня совсем одну в моей фальшивой спальне.       Когда через несколько часов я проснулась, то сонно перетащила подушку под одеяло и подложила под бедра. Телевизор не работал, и я лежала в полной темноте, занимаясь тем, чем велел Бен. Я ничего не понимала. Я не знала, что он находит в этих издевательствах. Но, вжимаясь лицом в подушку, я стонала, пока не кончила, тяжело дыша и яростно дергая бедрами.       Сон одолел меня, хотя желудок скручивало от голода — и когда я проснулась, ничего не изменилось.       Время шло. Я по-прежнему находилась в одиночестве — так долго — голодная, измученная, и мне было так скучно, что я принялась болтать с пауком Питером. Опять разнылись груди, но я понимала, что не стоит их трогать. Я упала на кровать и, морщась, растирала урчащий живот.       Дверь открылась — вернулся Бен и принес с собой бутылку воды. При полном параде, наверное, только что с работы, он улыбнулся, когда я неуклюже приподнялась. Но я не смущалась, вопреки обыкновению. У меня все замерло внутри от перспективы настоящей еды.       — Мне понравилось наблюдать за тобой ночью, — сообщил он, присаживаясь на край постели. Бен протянул мне бутылку, и я с жадностью присосалась к ней. — Ты замечательно справляешься, котенок. Хочешь принять ванну?       Я кивнула, пролив воду на подбородок. Бен криво усмехнулся и вытер меня, широко мазнув большим пальцем. У него с собой не имелось никакой еды! От осознания этого факта у меня екнуло сердце, и я, как оглушенная, перелезла к Бену на колени и взялась за ремень.       Бен молчал. Его толстые пальцы расчесывали мне волосы, пока я расстегивала брюки и спешно брала в рот член. Бен издал довольный стон, он растирал мне спину, в то время как я усердно работала, страстно надеясь вынудить его кончить поскорее. Я почти не замечала слюну, заливавшую подбородок.       — Вот умница, — прошептал Бен. Он прислушался, как я давилась слюнями, и снова простонал: — Голодная папина малышка такая грязнуля.       Может, он уже был возбужден, так как мне хватило пары минут, чтобы достичь цели. Рот наполнила соленая, теплая сперма, а в ушах зазвучало сытое хрипение Бена, прижимавшего меня к члену.       В награду я получила ванну. Бен смыл с моей кожи пот и грязь, а потом смотрел, как я дрочу мочалкой. Он поцеловал меня в висок и пробормотал, как сильно любит меня, и я почти поверила ему — хотелось ему верить.       В постель мы легли в обнимку. Я уже поняла, что мое наказание состоит в том, чтобы «есть» сперму, и только ее. Я не представляла, сколько это продлится или чего добивается Бен, но подчинилась. Подчиняться гораздо легче.       …Время текло, и я вцеплялась в штаны Бена всякий раз, как он приходил ко мне. Он трахал мой рот, кончал мне в глотку, а я теряла ощущение реальности от голода. У меня было много воды и компания в лице моего паука Питера. Я голодала. Я безумно хотела есть, а Бен служил для меня единственным источником пропитания.       Однажды, когда я снова опустилась перед ним на колени, Бен протянул мне зерновой батончик. Я уставилась на него, пуская слюни.       — Все хорошо, — прошептал мой похититель. — Ешь, солнышко. Это для тебя — за то, что вела себя умницей.       Разорвав обертку в клочья, я сожрала батончик и рухнула на пол, собирая крошки. Бен присел у меня за спиной, и я почти не отреагировала, когда он вошел в меня сзади. Он жестко трахал меня и смеялся.       — Мой хороший котенок. Моя умница, — он уткнулся носом мне в затылок, — давай-ка переведем тебя наверх.