Любовь в огне и крови

      — Бенджи! Завтрак!       Я открыл глаза при звуке голоса Рей. Зевнул и, проморгавшись, внезапно осознал, что узрел ее в одном фартуке — и больше практически ни в чем. Она повела бедрами и улыбнулась — я тут же поспешил сесть, упиваясь этой картиной. Попозже я на нее подрочу. Рей с миской панкейков в руках… Да, на это точно стоит передернуть.       Я послал ей в ответ широкую улыбку.       — Могу я помочь?       — Нет, болван, просто вставай и ешь, что дают, — она засмеялась и ушла, нарочито покачивая бедрами.       Ладно… Ладно. Я рывком поднялся на ноги и, пошатываясь, добрался до двери. Пахло беконом и сиропом, так что мой желудок закономерно заурчал. Глотая слюнки, я побрел по коридору туда, откуда лились звуки «Нирваны» и запах еды. Я больше не девственник. Невероятно!       На кухне было два стола: высокий и низкий — у самого пола — и на каждом стояло по тарелке. Я помедлил, глядя, как Рей переворачивает бекон.       — Садись, — оглянувшись, велела она и указала вниз: — Вот твой стол.       Я сразу кивнул и уселся на свое место, скрестив ноги. Рей навалила мне на тарелку еды и, поцеловав меня в макушку, занялась собственным завтраком. Я взял вилку и прислушался к спокойной мелодии «Heart-Shaped Box». Ах. Чудесно. Рей, с набитым беконом ртом, улыбнулась, заметив мой взгляд. Я улыбнулся в ответ.       — Татьяна готова, — Рей глянула на меня сверху вниз из-за своего стола. — Хочешь трахнуть ее снова?       — Я хочу трахнуть тебя.       Рей засмеялась и зачерпнула ложечкой яйцо.       — Знаю, но тебе нужна практика.       Справедливо. Мы расправились с завтраком, она сложила тарелки в мойку, а потом помогла мне встать на ноги. Мои руки были свободны, но это не имело значения. Я следовал за ней по дому ко второй, приторно девчачьей, спальне и по пути помусолил в пальцах подол ее футболки. Рей с улыбкой обернулась и впилась ногтями мне в бедра, но я все равно воспользовался случаем: поцеловал ее в лоб. Моя Рей не боялась сказать мне «нет».       — Сегодня я занята, — промурлыкала она. — Попрактикуйся с Татьяной, хорошо?       Я кивнул.       — Да, конечно.       Мы спустились в подвал, там из темноты доносились рыдания Татьяны. Мои лодыжки по-прежнему были скованы, и я возбудился при виде обнаженного тела, скорчившегося в грязи. Рей толкнула меня вперед, на колени. Я знал, что она хочет понаблюдать за нами, поэтому вытащил член и принялся усердно его надрачивать. Татьяна сдавленно заорала в скотч, но я пристроился к ней и агрессивно ворвался в неподатливое тело.       Рей присела рядом с нами.       — Хороший мальчик, Бенджи.       Я толкнулся сильнее, полный решимости отыметь Татьяну до потери пульса. Она опять вскрикнула, не имея возможности сопротивляться — ее руки были скованы над головой. Рей с ласковым шепотом погладила меня по щеке, и я ощутил позыв кончить. Заворчав, я наклонил голову, продолжая трахать Татьяну и воображая, будто это Рей корчится подо мной. Она всхлипнула, пытаясь отстраниться, и меня охватило блаженное чувство.       — Блядь! — зашипел я. — Блядь… Блядь, Рей!       Как и положено зверю вроде меня, я кончил в Татьяну, рывком пробуравив ее со всей силы. Она разразилась плачем, когда я по инерции сделал еще пару слабых толчков, бормоча имя Рей. Татьяна сжалась, не промычав ни словечка.       Наконец все кончилось. Татьяна громко дышала мне в ухо, и я откинулся назад, чувствуя, как сперма липнет к залупе. Рей встала и прошла мимо меня, пробежавшись ногтями по моей спине, и вдруг мне стало нехорошо. Я перевел взгляд на Татьяну, и в животе у меня похолодело. Ее голубые глаза были переполнены слезами, она вся вымазалась в подвальной грязи, и моя сперма вытекала из нее. Меня затошнило.       Я вытаращил глаза и покачал головой.       — Я больше не хочу это делать, Рей.       — Почему нет?       — Я… Мне не нравится делать ей больно. — Я умоляюще посмотрел на Рей и робко улыбнулся. — Может, хватит практики? Мы можем отпустить ее и…       Ошейник зажужжал, и горячий электрический импульс пронзил шею, едва не вырубив меня. Открыв рот, я напрягся, готовясь к следующей встряске — и правильно, она оказалась еще хуже: я упал на локти. Зазвенела цепь. Рей прицепила ее к оковам на моих лодыжках и встала над Татьяной, крутя на пальце брелок-пульт ошейника. На ее лице застыла улыбка, но свет не достигал ее глаз.       — У тебя есть два варианта, Бен, — протянула она. — Либо ты можешь трахать Татьяну, либо убьешь ее. Итак, что тебе предпочтительнее?       — Рей, пожалуйста…       Она поставила ногу мне на спину.       — Выбирай.       — Рей…       Электричество снова прошило мне шею, и я изогнулся от боли. Рей наступила мне на затылок и прижала щекой к холодной грязи между ног Татьяны. Она повозила каблуком, тыкая меня лицом в пол.       — Выбирай, — безэмоционально повторила она, как будто уже предоставляла кому-то такой выбор раньше. — Или ты будешь наказан.       — Я… Я не понимаю. Я люблю тебя — почему ты заставляешь меня делать это?!       Рей коротко вздохнула, щелкнув пультом, и, в то время как я обмяк на полу, завела мне руки за спину и нацепила на них наручники. Я задергался, смутившись и упав духом, но она пинком перевернула меня на спину и встала надо мной. На долю секунды я вновь увидел ее с бензопилой — как она с ухмылкой всаживает ее мне в левое плечо. Галлюцинация исчезла, и все, что осталось — холодный взгляд ее потемневших от гнева карих глаз.       Рей наклонила голову.       — Если бы ты действительно любил меня, ты сделал бы то, о чем я просила. Я привела тебе Татьяну в подарок, Бен, а теперь ты говоришь, что она тебе не нравится? Если ты не будешь практиковаться, ты никогда не удостоишься моего внимания. — Она улыбнулась, ослепительно и жестоко. — В прошлый раз ты едва протянул минуту, а языком работать вообще не сумел. Ты ничего не стоишь. С таким же успехом я могу просто убить тебя.       У меня глаза заслезились. Черт подери…       — Прости меня.       — Ты никогда не прикасался к женщине, верно? — продолжила она со смешком. — Готова спорить на что угодно: они чувствовали, что ты чокнутый. Как, думаешь, развивались бы события, если бы я однажды заговорила с тобой в колледже?       — Я… Я не знаю. Я всегда знал, что ты любишь меня, тебя только нужно в этом убедить.       — Убедить? Например, изнасиловать меня?       Я быстро замотал головой, хотя в глубине души понимал, что это неприятная правда.       — Нет! Никогда!       Рей с безразличным видом подняла бровь.       — Ты изнасиловал Татьяну, не моргнув глазом. Как считаешь, что бы ты сделал, Бенни? Дождался бы, пока я вывалюсь из бара, слишком пьяная, чтобы отказаться от приглашения в твою грязную тесную хибару?       Я не какой-нибудь псих! Я не насилую девушек, не похищаю и не преследую их! Мы с Рей обручены волей небес, это другое! То есть… если бы она напилась где-то на людях, значит, подверглась бы опасности, и моей обязанностью стало бы защитить ее! Мы бы пошли к ней домой, я помог бы ей помыться в душе, одел в пижаму, отнес в постель. Я ЗНАЮ, что она любит меня! Если она отрицает это, то только потому, что запуталась, а не потому что не желает видеть меня. Ей лишь нужно осознать!       — Мы две половинки одной души, — слабо запротестовал я. — Нам суждено быть вместе. Ты просто запуталась.       — Ты так считаешь? — Она ступила в темноту. — Давай-ка угадаю: только твой член способен рассеять мои заблуждения?       Татьяна притихла у стены. Я смотрел, как Рей открывает ящики, и восхищался ее короткими черными мини-шортами и розовым спортивным лифчиком. На ней все еще был кухонный фартук.       Я с трудом сглотнул, качая головой.       — Нет, нет… Я только… Тебе трудно понять…       — Почему? Считаешь меня тупой, Бен?       — Нет! — Я перекатился на бок и сел, охваченный паникой. — Нет, никогда! Ты красивая и умная, и я… я так люблю тебя, что иногда не нахожу слов, чтобы это выразить.       — Угу.       Рей вернулась и прикрепила мою цепь к стене рядом с Татьяной. Я мог пошевелить ногой, но не более. Она снова ушла, насвистывая под нос, и я бросил взгляд на бедную девушку возле меня. Она, очевидно, вконец измучилась и, кажется, заснула, прислонившись к стене, вся в грязи, и даже в отключке ужасно дрожала. Я проглотил комок в горле и поднял голову, заслышав шаги Рей. Она бросила бутылку лубриканта мне на колени и потом отцепила Татьяну от стены, оставив наручники только на одной руке и лодыжке.       И зевнула.       — Тати, если ты не будешь по уши в сперме к моему возвращению, я убью тебя. Если ты… О, и у тебя есть шанс получить бонусные баллы, если Бен заплачет: в таком случае я позволю тебе помыться и даже покормлю. — Она пнула меня в колено. — Око за око, или как там? У меня занятия, потом я пойду развеяться, так что скоро не ждите.       Мне чертовски хотелось плакать. Всю свою жизнь я мечтал найти того, кто просто полюбит меня и захочет ко мне прикасаться, а теперь я был вынужден смотреть, как моя Рей бросает меня, как и все остальные. Мама вечно была слишком занята, папы вообще никогда не было дома. А я так нуждался в них, переживал! А они не знали, что со мной делать.       Я поник, повиснув на цепи, и заплакал в глухой темноте, пока не почувствовал маленькую руку на бедре.       Татьяна склонилась ко мне, из ее голубых глаз тоже катились слезы.       — Прости меня. Я не могу умереть.       Она забралась ко мне на колени, и я замотал головой. Нет, нет, нет… Она хорошенькая, но меня тошнило от мысли, что придется снова испытывать прикосновение к ней, я не хотел, чтобы она пользовалась моим телом как игрушкой.       Но мое тело отреагировало, как и всегда, в чем, пожалуй, крылась некая поэтическая справедливость. Мы оба безостановочно плакали — что явилось приятным моментом солидарности, — но не говорили друг с другом. Я пытался, по мере сил, вынести из происходящего что-то полезное для себя, сосредоточиться на реакции тела, сдержаться, пока Татьяна выгибалась на мне. Она не издавала ни звука, сосредоточенно дыша, и мне стало еще хуже от того, что я сделал с ней. Я закрыл глаза и подумал о Рей. О ком еще мне оставалось думать?       Когда все закончилось, казалось, что прошло несколько суток. Под конец мы слишком вымотались, чтобы продолжать. Я посмотрел на Тати, на мою высохшую сперму, разбрызганную по ней, и Татьяна в ответ запрокинула голову, глядя на меня. Мы по-прежнему молчали. Я порадовался, что она не сосала мне член. Я хочу, чтобы именно Рей стала той, кто впервые сделает это для меня.       Послышался скрип двери, и мое сердце подпрыгнуло. Я сел ровнее, алкая большего, чем просто утолить жажду в пересохшем горле, и просветлел при виде Рей, спускающейся по ступенькам в джинсах и футболке с лейблом группы «R.E.M.». При виде меня и Тати, склонившей голову мне на плечо, она пару раз хлопнула в ладоши, и я заерзал, как возбужденный щенок, стоило ей перевести карие глаза на меня. Она улыбнулась и провела пальцами под моему подбородку, прежде чем поцеловать в лоб. От нее пахло огурцом.       — У тебя все лицо красное, — она снисходительно надула губы и коснулась большим пальцем моей щеки. — Только не говори, что расстроен.       — Я не хотел делать ей больно. — Я прижался к ее ладони и закрыл глаза. — Я думал о тебе.       — Правда? Хорошо. Я всегда буду сверху, выше всех, Бен — и мне плевать, если ты решишь завопить «нет».       Тати очнулась.       — Я сделала, как ты сказала — теперь пусти меня в душ!       Неясная улыбка Рей исчезла. Ее глаза сузились, и она, не выпуская моей щеки, обратила взор на Тати. Я чуть не замурлыкал. Я был так, мать вашу, счастлив! Мне хотелось всего лишь лежать рядом с ней, чувствовать в волосах ее пальцы, ее прикосновения — где угодно, все равно как. Я всего лишь хотел, чтобы кто-нибудь любил меня…       — Конечно, Тати, — ответила Рей прохладным тоном. — Я вернусь через минутку.       Ее рука исчезла, и я всхлипнул. Она растворилась в темноте и через секунду вернулась с самым большим и нелепым тесаком, какой мне доводилось видеть. Чистое, блестящее полотно стали свисало с ее руки. Рей подошла к Татьяне, перехватила тесак двумя руками и прошлась лезвием прямо по ее горлу, оглашая подвал тошнотворным хлюпаньем.       Кончик тесака лязгнул о каменную стену, хлынула кровь, заливая руки Рей и нож. Она улыбнулась мне и заметно расслабилась — голова Татьяны скатилась с плеч на колени. Больше от нее не исходило ни единого звука. Я безучастно смотрел на обезглавленный труп, пока он не завалился на бок и не упал на пол, разбрызгивая кровь по грязи.       Рей вздохнула.       — Что ж, мы немножко повеселились. Пожалуй, я найду нам новенькую.       Я ошеломленно моргнул, пробуя отодвинуться от лужи крови, медленно растекавшейся и постепенно добиравшейся до меня. Рей непринужденно вонзила тесак в плечо Татьяны, будто это был обыкновенный пень для колки дров, и, освободив меня от стены, отступила в самодельное подобие душа в углу и принялась отмывать руки, пока я неотрывно смотрел на мертвое тело. Но… ведь она сказала… сказала, что, если мы сделаем то, о чем она просит…       — Я отведу тебя наверх, — окликнула меня Рей. — С тобой забавно. Ты конченый псих.       — Зачем ты это сделала? — выпалил я — раньше, чем сам понял, что спросил.       Рей подняла меня на ноги и нахмурилась.       — Что? Убила ее?       — …Да?       Она засмеялась и дернула плечом, направляя меня к лестнице.       — Не знаю. Наверное, она меня достала. Все люди со временем наглеют и начинают требовать чего-то. Вот почему мне нравишься ты, Бенни.       О-о — я ей нравлюсь! Хорошо. Я улыбался, когда мы поднимались наверх, когда Рей вела меня по дому к второй спальне с девчачьей обстановкой. Там она откинула одеяло и освободила мои лодыжки, но, помедлив, оставила наручники. Я все понимал. Она такая умная. Поэтому я обожал ее.       Я присел на край кровати, дожидаясь, пока она прикует меня к стене. Она выглядела так хорошо — но она хороша всегда, во всем. Или без всего. Я облизал губы.       — Я люблю тебя, — пробормотал я в сотый раз.       — Я знаю.       Ах, мне нужно говорить что-то новое. Я похож на полоумного кретина.       — Так… — Я сделал паузу, напряженно раздумывая. — Зачем ты это делаешь?       Рей, смеясь, толкнула меня в плечо, чтобы я лег.       — Делаю что? Убиваю людей? Потому что хочу. — Она перегнулась через меня, освобождая мои запястья, и жестом приказала скрестить их перед собой, чтобы перестегнуть их спереди. — Если ты ждешь слезливую историю, то не дождешься, у меня ее нет, в отличие от тебя.       Да ну. Стало удобнее, плечи не тянуло назад. Я поуютнее устроился на подушках и пожал плечами, наблюдая, как Рей подтыкает вокруг меня одеяло. Подсознательно я почти ожидал сказку на ночь.       — Мои родители — хорошие люди, — выдавил я и зевнул. — Папа мертв. Они всегда были очень заняты.       Рей села рядом со мной и с улыбкой погладила меня по голове.       — Бедный-бедный Бен, один-одинешенек в целом свете. Ты поэтому такой сумасшедший?       Я не ответил, только выгнулся, как кошка, прильнув к ее руке. Она провела по моим густым черным волосам, а потом встала, и я вновь ощутил пустоту. У меня внутри всегда была пустота. Я должен найти что-нибудь, чтобы заполнить эту бездну, или, боюсь, в итоге она поглотит меня!       — Подожди!       Рей обернулась и замерла в дверях. Я знал, как выгляжу с широко распахнутыми, отчаянными и безумными глазами. Иногда я ловил этот самый, свой собственный, взгляд в заднем окне маминого внедорожника, когда она уезжала на очередную встречу, саммит или нечто подобное. Жалкое зрелище, но я всегда был слишком эмоционален… Затем начались перепады настроения, истерики, и не успел я пикнуть, как меня уже обследовал долбаный психиатр…       — Я вернусь, — тихо пообещала Рей. — Расслабься, отдохни немного. Я не оставлю тебя, Бен.       Но из моих повлажневших глаз уже хлынули слезы, и она со стоном закатила глаза, возвращаясь, чтобы еще раз поцеловать меня в лоб. Я зашелся рыданиями и схватил ее за футболку скованными руками, уткнувшись ей под подбородок, в ужасе от мысли лишиться ее и оказаться наедине с этой безграничной безжизненной темнотой. Я не смогу этого вынести. Если она уйдет, я перережу себе гребаные вены!       Я притянул Рей поближе, размазывая слезы по ее шее.       — Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя… Пожалуйста, не покидай меня.       — Твою ж мать, я уже сказала, что не уйду. Возьми себя в руки.       — Но… Но ты же сейчас уходишь.       Рей дернула меня за волосы, вынудив смотреть себе в глаза. И помрачнела.       — Я не твоя мать. Я не собираюсь посвятить тебе каждую секунду моей жизни. А теперь успокойся и ложись.       Она оттолкнула меня, оторвав от себя мои руки, и ушла, и не бросила больше ни словечка. Я зарылся лицом в подушку, пытаясь справиться с плачем, пока не начал икать. Ладно… Успокойся, Бен. Рей вернется. Она вернется. Она вернется. Она вернется…