The Choice

— Это не твоя вина, Тони, — Пеппер ободряюще сжала плечо мужчины, выдавливая из себя улыбку. — Глупо взваливать на себя такую ношу. Ты не можешь спасти всех, и пора бы с этим смириться. — Пеп… — Разве ты не сделал все, что мог? — Поттс заглянула в глаза брюнета, пытаясь найти в них хоть толику здравого смысла, но тут же обожглась — взгляд Старка был холодным, как лед, и ужасающе пустым. Тяжелый вздох. Тони откинулся на стул, ничего ей не отвечая — он отдал всего себя, прыгнул выше головы, даже готов был умереть, лишь бы предотвратить беду, но этого оказалось недостаточно. — Тони… — Пеппер устало выдохнула, вспоминая, почему же она от него ушла — с этим мужчиной порой бывает настолько трудно, что нечем дышать. — Спасать всех и каждого это не твой долг. Ты вообще никому ничего не должен, и мне жаль, что ты так этого и не понял. — Это ты никогда меня не понимала, Пеп, — холодно отрезает тот, поднимая глаза на свою хрупкую собеседницу с волосами цвета солнца. — И не сможешь понять. — Зато она тебя понимала, да? — Поттс пришлось приложить немало усилий, лишь бы не закатить глаза. — Всегда и во всем. Вновь наступила тишина. Такая громкая, что казалось, от нее можно сойти с ума. — Знаешь, Тони… — спустя, казалось, целую вечность, произносит Пеппер. — Порой все, что нам остается — идти вперед, приспосабливаясь к новой жизни. Половина вселенной стерта, смирись с этим. Мне, правда, жаль, что так случилось, но ничего не изменить — ты всего лишь человек, а людям судьба неподвластна. Кинув на Пеппер короткий, но все же холодный взгляд, Тони потянулся через стол и налил себе выпить — хрустальный стакан уже, наверное, раз пятый за вечер наполовину заполнился дорогой выпивкой. Взяв стакан, Тони обошел стол, минуя блондинку и приближаясь к большому панорамному окну — ночь уже давно опустилась на полуразрушенный Нью-Йорк, который, не смотря ни на что, все еще переливался тысячами ярких огней. Несомненно, такой вид пленил бы любого человека, заставляя на несколько секунд завороженно застыть у окна, вглядываясь в огоньки света, но у Тони окно скорее вызывало желание шагнуть вперед, чем любоваться видом. — Просто скажи, чем я могу помочь, — умоляюще произносит светловолосая, прерывая нависшую тишину вновь. — Уходи, — голос мужчины холоднее могильной плиты. — Это лучшее, что ты можешь для меня сделать. Поджав губы, Пеппер впивается обиженным взглядом в спину Старка. Кажется, блондинка надеялась, что он заберет свои слова обратно, оценив ее попытку помочь должным образом, но тот даже не шевельнулся. А жаль. Она правда жалела его, ведь этот мужчина все еще был дорог ей, хоть и не так, как раньше. — Ты должен простить себя, Тони, и жить дальше, — не скрывая обиду в голосе, произносит женщина. — Чего я искренне тебе желаю. Тонкие каблучки стройной блондинки громко стучат по мраморной плитке — Тони, казалось, наслаждался тем, как этот звук медленно растворяется в темноте, отдаляя Пеппер Поттс от него как можно дальше. Старк, безусловно, все еще дорожил этой женщиной, и она всегда будет занимать отдельное место в его сердце, но ему даже дышать было трудно, не то что разговаривать с кем-либо. Все, чего он сейчас хотел — остаться в этой тишине и загнать себя в угол окончательно, утопая в бесконечном количестве алкоголя и в собственном бессилии. Он поднес стакан с выпивкой к губам, но глотка так и не сделал — застыл, словно перенесся мысленно куда-то далеко, ускользая от сегодняшнего дня. «Выпьешь ты — выпью и я, старичок. Если гробить печень, то делать это только вместе». Тони усмехнулся уголками губ и закрыл глаза. Он видел ее так четко, слышал так реально, что, казалось, протяни руку к воспоминаниям и можно будет прикоснуться пальцами к ее бархатной коже. «Но знай: если я сопьюсь — в этом будешь виноват только ты. И тебе придется проспонсировать мне новую печень в качестве моральной компенсации». Брюнет мысленно закатил глаза, когда в его голове пронеслось привычное «ребенок». Ее часто кидало то в детство, то в глубокую зрелость — переменчивая, как ветер, страстно влюбленная во все грани своей жизни. Он любил перемены ее характера. Тони часто забавляло то, какой она может быть умной, или же то, как этот ум в один момент сменялся детским мышлением и даже наивностью. Голубые глаза. Боже, как же он хотел еще хотя бы раз окунуться в эти два бездонных океана, в которых он так часто топил свою печаль и даже страхи. Он бы многое отдал за то, чтобы не чувствовать эту тупую боль в груди — там, где раньше болело от реактора, теперь кровоточило разбитое вдребезги сердце. Как бы Тони не хотелось это признавать, но Пеппер была права — он всего лишь человек. Железный человек внутри не такой уж и железный. И ему больно. Тони всегда больно, но в этот раз… Чувства захлестнули его так сильно, как никогда. И эта агония была невыносимой. С такой не живут. Открыв глаза, Старк осушил проклятый стакан с нескрываемым раздражением. Теперь она была всего лишь воспоминанием в его голове, и глупо кормить себя несбыточными иллюзиями. Она такая же, как и все. Сначала украла его сердце, привязала к себе стальными канатами, а затем вырвала его из груди и растворилась во времени. Скользнув рукой в нагрудный карман, брюнет достал из него часы — мертвые, разбитые вдребезги, как и его сердце, но все же столь значимые, что их не выбросить — сжимая их с особым теплом, от чего со стороны это выглядело еще больнее. Большим пальцем Старк скользнул по задней крышке часов, стальной и холодной, с чуть ощутимыми узорами гравировки, но взглянуть на них так и не решился. Наверное, он просто не видел в этом смысла, ведь знал написанную фразу наизусть, ведь та ежедневно повторялась в его голове мягким, нежным голосом, наполненным теплом и искренностью. "В каждой из жизней, в сотнях миров, в любой параллели и действительности я выберу тебя, Тони Старк. Я всегда буду выбирать тебя, чего бы мне это не стоило". Тони вновь усмехнулся, но можно ли назвать эту боль, отразившуюся на его лице, настоящей улыбкой? Она всегда его выбирала, всегда была рядом, не смотря ни на что. Всегда отдавала, и не просила взамен ничего. Впервые в жизни Энтони Старк отодвинул весь мир на второй план и жалел только об одном — что не спас ее. Это была самая большая ошибка в его жизни, ведь эта девушка стоила всего мира и даже больше. Жаль, Пеппер этого не понимала. Очередной тяжелый вздох. Тони сам не осознал, как голубоглазая стала его личным аппаратом искусственного дыхания, оттого и дышалось без нее так тяжело. И теперь, когда этот дом опустел, а она ушла — все, что ему оставалось, это отключиться от него и дышать самостоятельно. Легче сказать, чем сделать. — Прости, — сорвалось с губ брюнета в кромешную ночную тишину. — Прости, что не спас тебя. Но Уиллоу не ответила. Она больше никогда ему не ответит.