Cлоган:
"Call me friend, but keep me closer But call me when the party's over".
© Billie Eilish - When the party's over
POV Уиллоу Даймонт
Солнечные лучи нежными прикосновениями ласкали кожу, пока я, не спеша, шла вдоль Бродвейской улицы, еле сдерживая странный порыв свернуть налево и провести этот день иначе, утопая в крепком кофе на вынос и бесконечной прогулке по Центральному парку. День выдался непривычно теплым — все тут же избавились от своих курток, возвращаясь к легким кофтам или же спортивкам, разрешая неожиданному теплу согревать себя. Я любила осень. Любила, когда солнце уже не жгло, но все еще согревало и дарило тепло, целуя листья и окрашивая их в самую теплую гамму из тех, что вообще существуют. Все эти оттенки желтого, оранжевого, красного, даже золотого завораживали, превращая парки и аллеи в нечто большее, совершенное. Осень в Центральном парке и вовсе была необыкновенной. Даже сказочной, я бы сказала. Золотые листья кружили в воздухе, стоило ветру всколыхнуть их, детишки, гуляющие с мамочками, смеялись как-то даже громче, заразительнее, а художники, извечно упивающиеся красотой парка, создавали более изысканные шедевры. Наверное, все дело в этих поцелованных солнцем цветах, в которые окутывался город — даже в таком мегаполисе, как Нью-Йорк осень буянила, окрашивая «Большое яблоко» в золотую гамму. Вдыхая теплый, пропитанный утренней свежестью воздух, я понимала, что хочу всего на свете, кроме одного — учебы. Этой проклятой рутины, что изо дня в день выпивала из меня все соки. Учиться, если, конечно, ты действительно учишься, а не бьешь баклуши, это всегда изнурительный процесс, но если ты учишься в Лиге Плюща — это адский труд. Правда, это тот труд, который тебе нравится, ведь ты знаешь, что однажды будешь вознагражден, получив свое светлое будущее. Кампус Колумбийского университета занимал шесть кварталов — целый город в городе, наполненный красивой архитектурой, величественными зданиями и всем, что вообще нужно студенту — оказаться здесь было мечтой многих, потому у меня даже не было права жаловаться на такую ерунду, как изнурительная учеба. Но порой, в такие вот теплые, бесконечно красивые деньки, как сегодняшний, хотелось просто покинуть студенческий городок и провести весь день в Центральном парке, воспоминания о котором грели душу. Правда, ноги упрямо несли меня в Барнард-колледж, оставляя позади не только общежитие «Hewitt Hall», но и мечты о побеге. Миновав изысканные кованые ворота перед корпусом, как всегда приветливо распахнутые для любимых студентов, я влилась в поток нашего женского коллектива, с улыбкой встречая новый учебный день. Осень осенью, но понимать, что впереди тебя ждут две лекции мистера Фассбендера все же приятнее, чем когда ты идешь на что-то скучное, заставляющее мысленно улетать из аудитории каждых пять минут, лишь бы не уснуть. — А вот и наш диамант! — воскликнула одна из девушек, что столпились у входа, обсуждая самые сочные и свежие сплетни, как всегда поставив акцент на моей фамилии. — И где ты так долго шляешся, шлюшка? — Зажималась с твоим бывшим, — хохотнув, парирую я, окунаясь в ее приветственные объятия. — Ты ведь знаешь, какой он бывает ненасытный. Шлепнув меня по заднице, рыжеволосая размыкает объятия, не скрывая свое потрясающее настроение, да и вся компания, кажется, весела как никогда — мы обмениваемся приветственными поцелуями, хихикая и осыпая друг друга комплиментами. — Неужто наш диамантик сегодня в короткой юбчонке? — подмечает Ава, с которой я обмениваюсь последним приветственным поцелуем. — Решила соблазнить профессора Фассбендера? — Да ладно вам, он уже и так у нее в кармане, — словно невзначай, Оливия проводит пальцами по уголкам губ в пошлом жесте, заставляя всех захохотать. — У них каждую лекцию такой секс глазами, что даже я начинаю возбуждаться. Сама не осознаю, как закатываю глаза, пнув свою рыжеволосую лучшую подругу локтем — кто-кто, а она знает, как сильно меня смущает данная тема. Мечтать о сексе с женатым преподавателем глупо, но все же, я постоянно представляла, как после очередной пары мы с ним остаемся одни в аудитории, а затем его сильные, длинные руки хватают меня в омут своих жарких объятий, заставляя забыть обо всем мире на этих прекрасных несколько минут. — Можно подумать, хоть одна из вас отказалась бы отполировать его указку, — отшучиваюсь, вызывая очередную волну хихиканья в компании. — Он горяч, как не крути. Особенно когда говорит все эти умные словечки. — Клуб любительниц зрелых интеллектуалов объявляем открытым, — подхватывает Ава, протягивая мне руку, чтобы «дать пять». — К тому же, как не запасть на мистера Фассбендера, когда вокруг больше ни одного мужика? — А как же профессор Вентимилья? — Я, конечно, люблю постарше, — прижав руку к груди, Ава наиграно закатывает глаза. — Но ведь не настолько же, Джи-Джи. В нашем женском колледже дефицит мужчин, но я не готова падать в такую крайность. — Крайность, это то, чем ты вчера занималась с тем смазливым первокурсником, — нарываясь на очередной легкий локтевой удар в бок, подстегивает Лив. — Прямо в подсобке со швабрами. А вот профессор Вентимилья — это уже высшая лига, милочка. — Говорит мне та, что спала с Картером Уинслоу — самым нудным человеком на земле. — Самая огромная ошибка в ее жизни, — похлопав по плечу подругу, которая прижала руку к лицу, вспоминая ту ночь. — Представляете, он выкрикнул «о, святое число пи!» во время оргазма. — Уж лучше бы я переспала с профессором Вентимилья, — бормочет Лив, правда ее слова услышали не многие, залившись очередной волной смеха. — Может, узнала бы что-то новое, а не опозорилась на всю жизнь. — Да ладно тебе, Лив, — пытаясь подавить хохот, утешаю рыжеволосую, похлопав ту по плечу. — Об этом инциденте знает всего-то… Весь Колумбийский. — У этого придурка слишком длинный язык. — Знаешь, переспи я с такой шикарной огненной бестией, я бы тоже растрепала об этом всем. — Кстати о придурках, — как бы невзначай вмешивается Карен, а ее глаза вспыхивают, как новогодняя гирлянда. — Вы ведь идете на вечеринку к Тайлеру? Надеюсь, никто не передумал? — Ты серьезно? — еле сдерживаю порыв закатить глаза. — Хочешь провести вечер в компании этого качка и его слабоумных дружков? — А что такого? Сегодня Хэллоуин! К тому же, я устала грызть гранит науки! Хочу надраться и отвиснуть с красивым, накаченным старшекурсником! — Только не говори, что ты сдаешь заднюю, Уиллоу! — возмущается Карен, широко распахнув глаза. — Если идет вся компания — то вся, без исключений! — Но… — Никаких «но», милочка, — Оливия даже не дает мне договорить. — Не отвертишься. Я уже взяла в прокате два костюма медсестры, у тебя нет выбора. — Какой в этом смысл, если я не могу пить? — чувствуя, что проиграла еще не начатый бой, возмущаюсь я. — Да ладно тебе, Даймонт, — возмущается Ава. — Можно подумать, никто и никогда не смешивал антибиотики и водку. — В последний раз, когда она это сделала — ее чуть не госпитализировали, — напоминает Лив, заставляя мои щеки покраснеть. — Я всю ночь держала ее волосы над унитазом. Поверьте, зрелище не самое приятное. — Умеешь ты вовремя заболеть, Уиллоу, — бубнит Джи-Джи, недовольно скрестив руки на груди. — Это осень, — пожимаю плечами, чувствуя некую вину за свою неспособность оторваться в компании. — Перепады температуры дают о себе знать. — Давайте искать во всем плюсы, — Карен притягивает меня к себе, обнимая и целуя в висок. — То, что наш диамантик не будет пить, еще не значит, что она никуда не пойдет! В конце концов, нам ведь нужен трезвый человек, который в конце этого попоища развезет всех домой! Натянуто усмехаюсь, понимая, что меня окончательно лишили выбора. Правда, что-то внутри меня упрямо протестовало, противилось и отказывалось ехать куда-либо сегодняшним вечером. Видимо, каждой клеточкой души и тела я просто не хотела покидать свою зону комфорта, ведь в ней было так… уютно. Безопасно. Девчонки перекинулись еще парочкой слов, непрерывно подстегивая друг друга при любой возможности — наверное, за этот непрерывный вечный смех и колкость я их и полюбила, впуская в свое сердце. Слушая очередной рассказ Карен о том, как мисс Пирсен занижает ей оценки лишь потому, что ненавидит девушек, которые красивее нее самой, наша дружная компания наконец-то отправилась внутрь корпуса, проследовав к той самой аудитории, где извечно преподавал мистер Фассбендер. Заняв привычное место в первом ряду — единственный предмет, где я могла сидеть на первой парте и не засыпать — я достала тетрадки и приготовилась записывать каждое слово преподавателя, надеясь как всегда поймать его короткий, но все же пристальный взгляд на себе. Думаю, именно благодаря мистеру Фассбендеру и его страсти к предмету, который он преподает, я никогда не усомнюсь в своем выборе — этот мужчина заставил меня полюбить факультет «Истории искусств и археологии» с новой силой. Все эти рассказы о композиции, конструкции, пространству, плоскости, объеме и цвете поглощали, вызывали восхищение и дарили те знания, которые не приобретешь ни в одной из существующих в мире книг. Покусывая ручку, я заворожено слушала лекцию, а затем и вторую, желая, чтобы третья пара со скучной аудиторной у миссис Ханниган никогда не наступала. Но, к сожалению, всему и всегда приходит конец — грустно провожая глазами мистера Фассбернедра, я поймала его короткий взгляд на себе и покинула аудиторию. Настроение поднимало только то, что после четвертой пары меня ждет встреча с мамой, которая нанесла рабочий визит в Нью-Йорк, одновременно не забывая о своей старшей дочурке. Остаток учебного дня только этой мыслью я и жила — перетерпеть оставшиеся пары, чтобы затем ускользнуть в наш любимый «Little Bean Coffee» у Центрального парка. Клянусь — в этом кафе варят лучший в мире кофе, а какие божественные у них круассаны не опишет ни одно слово в мире. Когда пары, наконец-то, закончились, я и опомниться не успела, как такси остановилось в назначенном месте, а мои руки уже тесно прижимали к себе маму — как всегда красивую, идеально накрашенную и в брючном костюме. Столик у окна, Хэллоуинский декор и, конечно же, вкусный кофе — я вдруг почувствовала себя самым счастливым человеком на земле, болтая с самой дорогой женщиной в моей жизни. — Ты серьезно? Она победила? — восхищенно восклицаю я, когда мама сообщает мне новость дня — Эбигейл одержала победу на школьных выборах президента. — Эбби получила 80% голосов. Порвала всех своих конкурентов всухую, так сказать, — лицо мамы искрилось гордостью и восторгом. — Жаль, я пропустила это событие. Но бабушка говорит, что такой деловой и счастливой мы ее еще не видели. — Уже представляю, как Эбс задирает свой маленький острый носик, — с моих губ срывается подобие хихиканья. — Теперь школа официально в ее власти. Бедные детишки. — Уверена — она задаст всем жару, — тепло подмечает мама. — У нее столько амбиций, столько энергии и планов. Эта девчонка — полная противоположность тебе, Уилли. Никогда не перестану удивляться тому, насколько вы с ней разные. — И как всегда я оказываюсь белой вороной в самой амбициозной, ассертивной и влюбленной во власть и контроль семье, да? Мама усмехается, пробегаясь по моей щеке рукой в утешающем жесте. — То, что ты отличаешься от нас, еще не значит, что это плохо. — Но ты все равно жалеешь, что я не пошла по твоим стопам, выбирая вместо юридических наук историю искусств, я знаю. — Никогда не поздно пойти на вторую высшую. — Мам! — закатываю глаза, понимая, что эта настойчивая и целеустремленная женщина никогда не сдаться. — Давай не будем говорить об этом, ладно? По крайней мере, пока я не закончу магистратуру. — Значит, переносим этот разговор на следующий год? — в глазах мамы даже промелькнула надежда, я видела это. — Обещаешь? Киваю, обессилено выдохнув и надеясь, что мама забудет об этом. Но, к сожалению, она была не из тех людей, которые хоть что-то забывают. — Кстати, — прочитав что-то на моем лице, мама решается поменять тему. — Эбби рассказала тебе о своем новом парне? — Откуда ты о нем знаешь? — широко распахнув глаза, восклицаю я, вспоминая недавний суперсекретный разговор со своей младшей сестрой. — Я ваша мама, а мамы знают все, малышка. Будут свои дети — поймешь. — Если они у меня будут, мам. — Ты как всегда, — мама недовольно морщит нос. — Однажды ты встретишь парня, и тогда поймешь, что никаких «если» больше не существует. С ним ты захочешь всего и даже больше. — Если я его встречу. Ну вот, мама закатывает глаза — это простое действие было пиком ее раздражения или негодования. — Только не говори, что у тебя до сих пор никого нет. Пожимаю плечами, опуская глаза в пол. Разве можно назвать те одноразовые романчики, что преследуют меня почти всю мою жизнь, отношениями, о которых расскажешь маме? Абсолютное нет. — Дочь, никогда не думала что скажу тебе такое, но ты меня разочаровываешь. Тебе двадцать два, милая! Когда я была в таком возрасте… — Знаю, мне уже было три года. — Вот именно, милая. Жить без любви скучно, поверь мне. — Мам… — с губ срывается некое подобие стона, пока пальцы нервно теребили бедную салфетку. — Это сложно объяснить, но.… У меня такое чувство, что я не способна на отношения с противоположным полом. Они отвратительны. Глупые, скучные, предсказуемые создания, которые меня абсолютно не привлекают. — Хочешь сказать, тебе никто не нравится? Совсем никто? — Не уверена, что о таком говорят родителям, но.… В физическом плане со мной все в порядке, ма. Есть те, кого бы я хотела… для утоления физических потребностей. Но дальше этого желания я никогда не заходила. — Да ладно тебе, Уиллоу. Хочешь сказать, ты никогда не влюблялась? Тебе никогда не сносило крышу от эмоций? От чувств и желаний? Ты никогда не хотела разделить весь мир и даже больше с тем, кто целует так приятно, что подкашиваются ноги? Поджав губы, я лишь отрицательно качаю головой, чувствуя легкое разочарование — интонация мамы только подтверждала тот факт, что я ненормальная. — Даже с тем пареньком, что был у тебя в школьные времена? Очередное «нет» заставляет маму тяжело вздохнуть. Я знала, что она безумно любит меня и всегда любила, но в такие вот секунды отчетливо чувствовала, что она меня не понимает. Или же я ее. Господи, и почему я не могла родиться такой же, как и все в моей семье? — Не думаю, что это проблема, — спустя несколько долгих секунд неожиданно спокойно заявляет мама. — Уверена, что дело не в тебе. У тебя сердце, огромное как замок, которое любит все и вся вокруг. Ты просто еще не встретила нужного, своего человека, вот и все. — Спасибо, — чувствуя, как тепло растекается по венам, шепчу я. Не смотря ни на что, эта женщина всегда остается на моей стороне, и всегда верит только в лучшее, искренне поддерживая и не разрешая мне раскиснуть. — Спасибо, что веришь в меня, мам. — Всегда, — с улыбкой обещает белокурая женщина, заправляя прядь волос за мое ухо и мягко целуя в висок. — К тому же, мы живем в 21 веке, где для успеха женщине больше не нужен мужчина. — Вот именно. Мне всего-то двадцать два, мам. Если я захочу, то положу к ногам весь мир. — Верно. Но все же, когда услышишь, как твое сердце замирает от чьего-то присутствия — не игнорируй это. Не бойся обжечься, милая. Бойся никогда не ощутить, какова на вкус любовь.***
— Вильгельмина Даймонт! — звонкий голосок Оливии раздается за дверью, в которую она несколько секунд назад барабанила. — Сколько можно собираться? — Да иду я! — злобно рычу в ответ, подбегая к зеркалу и поправляя огромные сережки-кольца, которые наконец-то нашелся повод выгулять. В эти секунды я вдруг пожалела о том, что вечер так быстро наступил, оставляя дневное спокойствие и теплоту позади. Белый медицинский халат с откровенным вырезом в зоне моей скромной груди, высокие белоснежные чулки с красными ленточками, медсестринская шапочка и фонендоскоп вместо ожерелья на шее — страшно подумать, где могла бы работать такая шлюховатая медсестра. Покрутившись, я с легким разочарованием осмотрела себя, замечая как всегда тысячу и один недостаток, который меня не устраивает. Проклятый халат казался слишком коротким, вырез чересчур глубоким, а эти идиотские белоснежные чулки как у школьницы, делали мои и без того короткие ноги лилипутскими. И даже длинные, раскиданные по плечам волосы не спасали ситуацию — их красоты было недостаточно, чтобы успокоить мою душу. Жаль, выбора не было — Лив порвет меня на куски, если я откажусь от приготовленного ею хэллоуинского костюма. Натянуто улыбнувшись собственному отражению, хватаю с кровати кожаную куртку и покидаю комнату. Оливия встречает меня с упреками, вычитывая за то, что я так долго собираюсь, после чего хватает за руку и тащит за собой в машину, припаркованную возле общежития. Лишь по пути я отмечаю, насколько прекрасно это рыжеволосая бестия выглядит в костюме медсестры, который так удачно подчеркивал все ее прелести и скрывал недостатки. Что же, ее план по созданию двух соблазнительных сестер-медсестричек провалился — потрясающе в этой компании выглядела только она. Захватив по дороге Аву, Джи-Джи и Кармен, мы наконец-то отправились в отель «Aloft Harlem», где наш мистер-бедность Тайлер Грейсон арендовал крышу для своей элитной тусовки — все условия, бассейн и море алкоголя прилагались к приглашению безоговорочно, ведь отель просто обязан отрабатывать свои четыре яркие звезды. Когда мы прибыли на место, вечеринка была в самом разгаре — музыка громыхала, световые блики ослепляли, а в бассейне плескались уже поддатые избранные студенты Колумбийского, которым посчастливилось получить приглашения от Тая. Не будь Ава его одноклассницей, думаю, мы вряд ли оказались бы здесь, но судьба часто была благосклонна к нашей компании, потому девчонки наслаждались каждым мигом этого вечера и я не смела им мешать. Правда, среди этой выпившей толпы в самых разных и даже странных костюмах, я чувствовала себя белой вороной — опять — ведь, к моему большому сожалению, пить я не могла. Правда, в этом положении были и свои плюсы — я не раз усмехалась, замечая, как кто-то пьяный чудит странность, сам того не понимая. — Эй, медсестричка! — Тайлер оказался рядом слишком внезапно, заставляя меня подпрыгнуть от неожиданности. — Почему грустишь в одиночестве? — Боже, Тай, — пнув брюнета в костюме Дракулы под ребра, пищу я. — Какого хрена ты подкрадываешься? В ответ парень лишь хохотнул и сделал несколько глотков из стакана, который так крепко сжимали его пальцы. — И где твои девчонки? — осмотревшись вокруг, поинтересовался брюнет. — Как Лив и компания могли тебя бросить? — У них есть дела важнее, нежели тусить со своей трезвой подругой, — пожав плечами, отвечаю я, облокотившись спиной о бортики крыши. К сожалению, полюбоваться видом в одиночестве мне не удалось — Тай не даст мне скучать, как бы я того не хотела. — Кажется, твои подружки нашли общий язык с моими друзьями, — усмехнувшись, подметил Грейсон, замечая Оливию и своего дружка Картера у барной стойки. — Причем в прямом смысле, — срывается с моих губ вместе с хохотом, когда я замечаю, как Картер склоняется и целует мою подругу куда развратнее, нежели те французские поцелуи с языком, которые мы видим по телевизору. — А что на счет тебя? — Меня? — Тебя, детка. Не хочешь найти с кем-то общий язык? Господи. Я еле сдерживаю порыв закатить глаза от такого прямого и неуклюжего подката — и куда девались романтичные, милые парни, слагающие красивые речи, прежде чем решиться поцеловать девушку? Видимо, удел таких только на страницах романтических книг, как и настоящей любви. — Думаешь, в этой серой толпе найдется смельчак, способный найти со мной общую тему? — Веришь или нет, но я знаком с этим безумцем. Не медля, Тайлер склонился, накрывая мои губы своими губами, да еще делая это так смело и уверенно, что я слегка удивляюсь — подкат оказался хреновым, но поцелуй очень даже ничего. Романтично? "Еще бы". В этом заключалась современность — самоуверенный смазливый парень нагло подкатывает свои шары к девушке, а та в итоге даже не сопротивляется, поддавшись и не требуя чего-то большего, чего она заслуживает. Целуя Тая, я наперед знала, что мне это аукнется, но, почему-то, даже не думала отстраняться — его ласки хоть и были слегка грубыми, но все же приятными. Поставив интерес выше собственной репутации, я вдруг захотела узнать, о чем же слагают легенды в нашем студенческом городке; хотела понять, чем же он отличается от других, раз уж ему удалось уложить на лопатки половину девушек Колумбийского (и это я еще приуменьшаю). — Может, найдем более уютное местечко для продолжения? — кусая меня за ухо, предлагает Грейсон. — Перекочуем в мой номер? «Еще бы ты не снял номер», — проносится в моей голове следом за парочкой неприличных мыслей. Конечно же, Тайлер Грейсон всегда готов к сексуальному марафону — другого я и не ждала. Кивнув, натянуто усмехаюсь, понимая, что спустя парочку минут я узнаю, от чего же все девушки в нашем университете сходят с ума. Неужто Таю досталась такая большая волшебная палочка? Или же она среднестатистическая, просто он отлично орудует ею во время «заклинаний»? Тай просиял, видимо, ликуя от того, что я оказалась столь податливой, и ему не пришлось уламывать меня. Легкодоступная Вильгельмина Даймонт — я уже начинала прокручивать все те сплетни, что начнут ходить по Колумбийскому завтрашним утром. Верь, не верь, но мальчики сплетничают не хуже нас, правда при этом приукрашают свои подвиги. Резкое движение, и вот я уже на его плече, хохочу и пищу, умоляя поставить меня на землю — Грейсон в прямом смысле похитил меня, как серый волк ворует козленка, и потащил к себе, не дав даже возможности обьясниться с подругами. Ох, если бы все закончилось столь хорошо, как и начиналось — я бы никогда не забыла этот гребанный вечер. Хотя… Я и так никогда его не забуду.***
— Вернемся на вечеринку? — застегивая ремень, предложил брюнет, явно намекая на то, что мне пора свалить из его номера — внушающее начало вдруг стало ничем иным, как самым обыкновенным разочарованием. И так каждый чертов раз. — С удовольствием, — соглашаюсь, застегивая последнюю пуговку медицинского халата. Подняв с пола кожаную куртку, я накидываю ее на плечи и тяжело вздыхаю — порой, некоторые иллюзии лучше запечатать в своей фантазии навсегда, нежели проверять их на прочность. Интерес иссяк, а все мифы, которые я слышала, вдруг стали ничем иным, как пустышкой — после неплохой прелюдии следовал неуклюжий, быстрый секс, рассчитанный только на удовольствие Тайлера. Я же своего так и не получила, и он это прекрасно понимал — видимо, не настолько я ему нравилась, раз уж этот ловелас даже не старался сделать мне куда приятнее. Он лишь добился очередной галочки в своем списке «заполучить каждую, что шевелится». Вот и все. Последнее, чего мне сейчас хотелось — возвращение на крышу, потому, выскользнув из номера, я незаметно прошмыгнула в лифт и сбежала, надеясь, что Оливия и компания не съедят меня завтра живьем за то, что я их бросила. Несколько светофоров, и вот, я сама не осознала, как оказалась в Центральном парке — умопомрачительно-красивом и людном даже ночью. Присев на скамейку у небольшого уличного ансамбля, я наслаждалась исполнением вечной песни "Yesterday" группы The Beatles, чувствуя себя куда счастливей, нежели в кровати Тайлера Грейсона. Музыка внушала спокойствие, а люди, которые сновали то туда, то обратно, не разрешали чувству одиночества прокрасться в мою душу — ох, если бы не этот глупый секс с Таем, сейчас я была бы очень даже счастлива. Хотя бы потому, что в моей душе спокойствие, проблем нет, все стабильно и налажено — что еще нужно для девушки моего возраста? Секс с Тайлером, конечно же, был необдуманным, глупым решением, но я не собиралась долго мучить себя сожалениями. Это был мой трезвый и осознанный выбор, и я не собираюсь о нем жалеть — теперь буду знать, что за иллюзии в собственной голове можно здорово поплатиться, потому и не буду разукрашивать их такими яркими красками. — Спасибо за чудесную музыку, — услышав, как куранты на здании через улицу оповещают всех о полуночи, я поднялась на ноги и подошла к ансамблю, чтобы кинуть им в шляпу парочку зеленых. — Вы согрели мою душу. Получив в подарок улыбку женщины, что так умело справлялась со скрипкой, я улыбнулась ей в ответ и побрела к автобусной остановке — для меня этот день официально подошел к концу, потому я мечтаю вернуться домой на последнем автобусе и воссоединиться со своей мягкой, теплой кроватью на века. Остановка, ждущие люди. Будучи рядом с толпой, я чувствовала себя безопасно, не разрешая ночной темноте пустить коготки в мою душу — даже Хэллоуин не напугает Уиллоу Даймонт. В таком огромном муравейнике, как Нью-Йорк ты никогда не будешь один. Автобус прибыл с небольшим опозданием, но я не смела на него сердиться — благо, он вообще приехал и я в скором времени окажусь в общежитии. Приземлившись на одно из пустующих мест напротив влюбленной парочки в нарядах Сида и Нэнси, я усмехнулась, поймав себя на мысли, что они прекрасно смотрятся — то, что я еще не влюблялась, не значит, что мне этого не хотелось. И порой, наблюдая за такими вот людьми, я чувствовала, что у меня что-то отняли, чего-то не хватает. Словно целой половины меня нет, и я не в силах ее найти. Полупустой автобус не торопя скользил по ночному Нью-Йорку, балуя своих пассажиров видом на мерцающие разноцветными огнями здания и усыпанные листьями освещенные улицы, парки и дома. Я заворожено смотрела в окно, наслаждаясь ночным видом и неоднократно ловя себя на мысли, какой же красивой является осень. «Надеюсь, Тайлер оправдал все твои ожидания?» — экран телефона засветился, а после и вовсе завибрировал, оповещая о новом сообщении от моей Лив. «Еще бы!» — мгновенно отвечаю подруге, добавив десяток самых улыбчивых смайликов. «Неужто все так плохо?» «Все слишком обыкновенно для того, о ком слагаются легенды. Как насчет Картера?» «Бывало и лучше, — к сообщению Лив прикреплялось то же обилие веселых смайликов, что значило только одно — разочарована в легендарном любовнике не только я. — На разок — самое то!». Сама не осознаю, как усмехаюсь — Лив, может, и делала ошибки, но никогда не унывала. Это была ее фишка — моя рыжая бестия никогда не жалела о своих промахах, да еще и находила в них какой-то позитив. И я пыталась ей подражать, не поддаваясь тоске и печали, наслаждаясь каждым солнечным днем так же ярко, как и она. «Где ты?» — телефон вновь завибрировал, возвращая меня в реальность и принуждая выглянуть в окно. «В автобусе, Ливс. Подъезжаю к перекрестку 120 и Бродвейской улиц. Прости, что бросила вас с девчонками, после такого "страстного" секса с властителем тусовки мне стало не по себе». «Черт, Даймонт! Как ты могла? Без тебя здесь сплошная скука!» «Со мной там было не лучше», — быстро набираю я, после чего поднимаю глаза, замечая непривычно-яркий свет в окне. Он ослепляет, увеличивается. Телефон так и застывает в руках на не отправленном сообщении. Резкий толчок, крик и самый мощный и оглушающий страх в моей жизни — в наш проезжающий перекресток автобус влетает нечто большое, сильное, мчащееся на непозволительной скорости. Парочку напротив меня сшибает ударом, девушка падает ко мне на сидение, затем отлетает, заглушая своим криком даже звук бьющегося стекла. Хватаясь за поручни, я пытаюсь из последних сил держаться, пока автобус, потеряв управление, ревел и стонал, скользя по асфальту. И этому кошмару нет конца-краю — еще один резкий толчок, руки соскальзывают, падаю, отлетая от стенки к стене. Автобус переворачивается, как и все его содержимое. Осколки, казалось, залетают даже в ноздри. Боль, страх и паника смешиваются в тугой узел, а перед глазами пробегается вся жизнь, пока в ушах стоит скрежет железа и звук битого стекла. Автобус тормозит, врезаясь в какую-то преграду. Удар. Оглушение. Свет выключен. Меня поглощает темнота. Но, к сожалению, я ощутила слишком многое прежде, чем поддаться блаженному забвению, что дарует человеку обморок.***
Не знаю, сколько прошло времени, но я медленно открываю глаза. Каждая клеточка тела болит так, как никогда в жизни, а пульсация в висках и писк в ушах все только усугубляют. Пытаюсь притянуть руку к лицу, но все тщетно — ее чем-то прижало, или же я попросту не могу даже шевельнуться. Горячий поток ручьем струится по лбу, щекам, шее, и я слабо, но все же осознаю, что это кровь. Голова разбита от удара, который вырубил меня на несколько минут — вот, что это было. И я не знала, как найти в себе силы, чтобы хотя бы сжать пальцы на ногах или руках. Хотелось хотя бы просто сесть, но я не могла. Оглушенная, обессиленная, наполненная болью до последней молекулы — в такие минуты невозможно описать и толики чувств, что сваливаются на тебя тяжелой ношей. Где-то рыдает ребенок. Слышу стон мужчины и вопли нескольких женщин. Все звуки размываются, превращаясь в один общий гул. Веки становятся тяжелыми, каждая весит не меньше тонны. Глаза предательски закрываются, и я не могу их открыть. Отключаюсь. Затем вновь слышу плачь, все в стороне, далеко, я все еще оглушена, дизориентирована. Прихожу в себя на мгновение, чтобы вновь уйти. Кто-то пытается до меня достучаться. На миг темнота отпускает, и я слышу, как женский голос на медицинском языке описывает мое состояние: — Коллапс легкого, сломанные ребра, внутренне кровотечение и серьезный ушиб головного мозга. Срочно ее в больницу! Казалось, будь у меня на это силы, я бы взвыла от горького рыдания. Но единственное, что пронеслось у меня в голове, это желание прижаться к маме, а затем вновь наступила темнота. Темнота, которая победила — боль окончательно ушла, и я, кажется, тоже.