season vibes

— Поехали со мной? — говорит ему Сунен летней ночью. Говорит так, что это одновременно признание в любви и немножко вызов. Его шепот ложится на джихуновы губы, Сунен азартно сверкает прищуром глаз — «Попробуй отказаться» — но улыбается так подкупающе сладко, что Джихун заранее согласен на все, что он предложит. Ночь тянет в открытые окна запахи мяты, морской соли и вечерней прохлады, а еще — неуловимый привкус перемен, разливающийся в воздухе каждый раз, когда крепнет осознание, что утром все будет по-другому. Джихун игнорирует его, зарываясь носом в ямочку между суненовых ключиц. Сунена зовет дорога. Джихун слышит это так же явно, как шелест далеких волн по песку, и видит эту глубокую затаившуюся тоску в чужих глазах. На Джихуна ее зов не имеет никакого влияния, но слишком хорошо он выучил суненовы чувствительные биоритмы… те самые, что заставляют его просыпаться на рассвете без будильника, мучиться бессонницей в полнолуния и рваться в путь, как только летний Город накрывает духотой.  — Поехали, а? Тебе понравится. Джихун прижимается к нему крепче — кожа к коже — чтобы прогнать всю усталость из тела, все каменно-тяжелое из плеч, все чужое и колючее из головы. Разумеется, ему понравится. Ему бы и адский котел понравился в компании одного улыбчивого мальчика.  — Я никогда не уезжал из Города, — пристыженно признается Джихун, хотя стыдиться тут нечего. Кто знает, что может произойти в его отсутствие?  — Надолго? Или того хуже: собрать рюкзак и ткнуться в невидимую стену? Жить в клетке гораздо приятнее, если держаться подальше от прутьев.  — Вообще. Сунен вздыхает, обвивая его руками, пряча в своих объятиях от всевидящего Города.  — Когда-нибудь я украду тебя у него, и он ничего с этим не сможет сделать.  — Кроме как наслать на твою голову все кары небесные. Вооруженное перемирие между Суненом и Городом все больше перерастает в стадию холодной войны, где Сунен не упускает возможности пнуть каждый плохо лежащий камень, а Город уже без прежней маниакальности пытается уронить ему на голову кирпич, когда Джихун не рядом.  — Тш-ш-ш, не подавай ему идей! Я с детства боюсь саранчу, — Сунен щекотно прыскает Джихуну в макушку.  — Серьезно, Сунен? Из всех кар тебя больше всего пугает саранча?  — Ты видел какие у нее челюсти?! Она кусается до крови. Джихун не уверен, что видел саранчу хоть раз в жизни, но, повинуясь дурацкому порыву, неожиданно смыкает зубы на суненовой ключице.  — Вот так?  — М-м-м, — низко мурлычет Сунен, — я не разобрал, сделай так еще раз? Джихун делает. Укус плавно переходит в поцелуй, поцелуй — еще в один, и, возможно, еще в один. Джихун понимает, что увлекся, только когда хлопает окно на балконе, потревоженное порывом ветра, а суненово горло дергается от беззвучного смеха под его губами.  — Скажи ему, что ты любишь меня больше! Джихун не успевает закатить глаза, потому что Сунен легко толкает его, разомлевшего, на спину и подминает под себя, довольно сияя глазами. Его ладонь привычно подхватывает джихуново голое колено, устраивая его изгибе талии.  — Не замечал за тобой кинка на подглядывание, — насмешливо комментирует Джихун, открывая окно обратно непринужденным движением пальцев. — Если солнце не взойдет с утра, то все будут знать, кого винить… Суненово движение бедрами выбивает из Джихуна судорожный вздох и большую часть мыслей.  — Думаю, ты сможешь договориться со своим нервным детищем. Джихун не отвечает, обнимая Сунена за шею.