Очень важная ночь Кямрана

Перевод иностранных слов следует в конце каждой части       Стамбул, 1914 год.        Свадебное торжество закончилось, смолкли звуки праздника, улеглась суета в особняке Сейфеттин-бея и Бесиме-ханым. Довольные гости, как и полагается, навеселе, поблагодарив хозяев и в очередной раз поздравив молодожёнов, постепенно разошлись. Теплый желтый свет фонарей освещал часть сада и двор, где прислуга до сих пор возилась с уборкой столов, позвякивая посудой. Служанки пусть негромко, но оживлённо обсуждали все подробности свадьбы — кушанья, наряды гостей, курьёзы и рассказанные истории, и, всенепременно — кто с кем танцевал. Ночные жители сада — цикады заполнили майскую ночь. Родители молодых потихоньку удалились спать. Совсем скоро всё в особняке утихнет.       Кямран, волнуясь, внес свою жену Фериде в теперь уже ИХ спальню. Сестра Мюжгян помогла всё устроить красиво и романтично: в комнате были и букеты цветов на столе и туалетном столике, и свечи вместо новомодного электричества (их особняк был одним из первых, куда оно «пришло» в Стамбуле), и бутылка «Шампанского» в ведерке со льдом. Считается, что закусывать его шоколадными конфетами — чуть ли не дурной тон, но Фериде так любила лакомиться фонданами, что Кямран решил дополнить напиток ими. К тому же, шоколад — сильный афродизиак, что в данной ситуации было немаловажно.       В этот вечер семья и гости полностью отбросили мысли о том, что творится в предвоенной Европе, и как идут приготовления к неизбежной войне в родной стране. Даже предсказания приближающегося конца Османской империи, которыми пестрела вся периодика последних лет, не стали нынче темой застольных разговоров. На первом месте сегодня был долгожданный семейный праздник — свадьба доктора Кямрана и Фериде. Хорошо, что ещё до свадьбы жених как-то сподвиг Фериде целоваться. Она уже не боялась, как прежде, что тот набросится на неё с поцелуями. При каждом удобном случае, оставшись наедине они предавались этому занятию. Но собенно горячо было, когда Кямрану удавалось зажать её в укромном уголке, и убедившись, что никто не увидит, всем телом прижать к стене и с упоением впиться в «медовые губки». Протолкнуться языком чуть глубже и целовать, целовать…долго…до головокружения. Как же трудно было отрываться от этого нектара! Самому потом оставалось ретироваться, для верности перекинув через руку пиджак или жилет, а потом долго приходить в чувство. Многократно зарекался не раздразнивать себя так — уж лучше и вовсе не начинать, однако всякий раз соблазн брал верх над осторожностью и благоразумием. На худой конец, иногда получалось сорвать быстрый поцелуй, на мгновение прильнув к губам своей малышки, если встречал её ненароком в коридорах особняка. Кямрана радовало, что невеста заводится от его поцелуев и даже отвечает им — сперва робко, потом, смелее, войдя во вкус и всё больше проникаясь сладостью момента. Благодаря этому она хоть как-то была готова к таинству сегодняшней ночи.       Войдя в комнату с трепетом — он — от предвкушения предстоящего действа и ответственности за него, она — от ожидания чего-то нового, скорее, приятного, но неизвестного, молодожёны присели на кровать. Затем муж, по-традиции, откинул фату от лица жены и страстно, но нежно поцеловал в губы. - Поздравляю нас! Как же я мечтал об этом моменте! Я так благодарен судьбе, что ты теперь со мной. Кямран достал из кармана красивую коробочку, в которой лежала цепочка с изумрудным кулоном, и опять же, по традиции, осторожно надел жене на шею, затем поправил волосы девушки и сам драгоценный кулон на её груди. Королёк аж вся зарделась. Этот подарок считается как бы авансом — благодарностью мужа за то, что молодая жена преподносит ему свою девственность и отныне принадлежит ему. — Давай же отметим нашу свадьбу! — сказал Кямран, открывая «Шампанское». Перед этим он слегка потряс бутылку, чтобы выстрелило эффектнее. Они и за ужином немного выпили, но то было уже несколько часов назад в суете праздника. Теперь же всё было более спокойно и интимно — исключительно для них. Молодые чокнулись хрустальными фужерами и выпили прохладный шипучий напиток. Жених позаботился, чтобы это был не кислый сухой брют и не что-то совсем уж приторное, а полу-сладкая марка, которая понравится и даме. Фериде с удовольствием выпила, а он уже держал наготове конфетку. Кямрану не надо было закусывать — это всего лишь лёгкое шампанское, но он подыграл своей девочке, чтоб скормила ему вторую часть откушенной конфеты.       И вот так, с шоколадным вкусом на губах, начал жадно целовать её, что называется «в засос». По ходу дела сбросил свадебный сюртук и развязал галстук-бабочку. Фериде ответила его горячему поцелую. Выпускница французского пансиона догадывалась, что должно произойти между ними. Но знала об этом лишь приблизительно. Никто из подруг пока не был замужем, кроме Мари, с которой после отъезда той в Париж они не виделись. Сестрице Неджмие лучше было и не напоминать о её брачном опыте…такое, скорее, захочется стереть из памяти, нежели с кем-то делиться. Мамы и тётушки в те времена не рассказывали подробностей об интимных отношениях между супругами. Всё, что сказала ей тетя Бесиме было: «Только ничего не бойся… Всё будет хорошо… Так надо». А ЧЕГО не стоило бояться и КАК надо — Фериде, увы, не совсем поняла. Поэтому невеста была немного насторожена, хоть и доверяла новоиспечённому мужу. Çalıkuşu (тур.- «Королёк» — прозвище героини), конечно, знала из уроков биологи о продолжении рода и как спариваются животные, откуда берутся дети. Но у неё не было чёткого представления, о том как же на самом деле это происходит между людьми.       Кямран не спешил. Он хотел, чтобы всё прошло празднично и непринужденно. — Какие вкусные конфеты! — заметил он. — Может, ещё по одной? — И тут ж протянул ей следующий фондан. Фериде съела его с выражением лица, с которым когда-то вкушала сахарную вату — смакуя и интригующе облизывая пухлые губки. Это возбуждало Кямрана всё больше. — Любимая моя, как же ты великолепна в своем свадебном платье! Просто сказка наяву! Ты, наверное, устала… Давай-ка, помогу тебе разуться? — он встал на колени и деликатно снял изящные свадебные туфельки с ножек Фериде. Поцеловал пальчики и погладил ножки от ступней всё выше, задержался на гладких девичьих коленках, прошёлся по внутренней стороне бёдер… Затем сел рядом с ней на кровать. Расстегнул вернхие пуговицы рубашки — становилось жарко от нарастающего желания. — Твоё роскошное платье я уже рассмотрел, но знаю, что вы с сестрицей Мюжгян ездили выбирать красивое бельё… МНЕ покажешь? — и подарил еще один вкусный и долгий поцелуй в медовые губки. Не дожидаясь ответа, принялся расстёгивать платье. Целуя и шепча своим бархатным обволакивающим голосом самые ласковые слова, он постепенно раздевал любимую. Та не сопротивлялась, а смотрела в его карие глаза, обрамлённые непомерно длинными ресницами, словно кролик на удава. Видимо, сказалось действие алкоголя да шоколада в сочетании с магией глаз и голоса нашего героя. К тому же, Фериде понимала, что сейчас не место и не время чудить и взбрыкивать — ей и самой не терпелось узнать, что же скрывается за фразой «заниматься любовью». В конце концов, это была уже не озорная школьница, а сформировавшаяся женщина, причём, восточная, а они, как известно, созревают раньше своих северных сестёр.       Вскоре Кямран справился с платьем и залюбовался кружевным бельем, одновременно, теперь уже по праву супруга, знакомясь осмелевшими руками с теми частями тела, которые оно скрывало. Чувствовалось, что девушка стесняется без одежды предстать перед мужчиной, пусть даже самым любимым во всей вселенной. Однако, его слова восхищения и томный, потемневший взгляд помогли Фериде преодолеть стеснение и придали уверенности в своей неотразимости. — Фериде, как же ты прекрасна! — искреннему восхищению доктора Кямрана не было предела. — Ну, иди ко мне, моя радость! — и  он усадил свое сокровище на колени, как они нередко делали в моменты уединения. Правильно было начать с чего-то привычного прежде, чем идти дальше. И вот, она уже опять пьет шампанское, сидя на коленях у своего бея. Новый долгий шоколадный поцелуй! Ах, как сладко! Ладонями, пальцами, губами мастерски играл Кямран с её телом. Как же приятно было почувствовать его мягкие усы на сосках и между грудями. Совершенно новое, неизведанное еще, но такое зовущее ощущение. Честно признаться, твердость в его брюках её несколько пугала и смущала. Она замечала это и раньше, когда целовались до свадьбы, но слишком стеснялась собственных мыслей и догадок, чтобы спрашивать о таком. Он гладил тело своей желанной, сходя с ума от её великолепия. Вдруг одним рывком вытащил ремень из брюк и как-то быстро разделся, так и не дав жене опомниться. Совершенно зачарованная, она и не заметила, как оба оказались под тонкой простынёй. Королёк (*прозвище героини) старалась не смотреть никуда, кроме лица и торса Кямрана — уж очень не по себе было от мужской наготы. Фериде уже видела обнаженные тела греческих и римских статуй в учебниках по истории и искусству — в начале двадцатого века это было обязательным предметом в прогрессивных женских учебных заведениях, таких, как её пансион, готовящий учителей. Sevgilim (1) был точно такой же, если не превосходил их по красоте телосложения. Только, о, Аллах милосердный, у тех статуй не было там ничего столь огромного нелепого и несуразного, что вогнало её в краску. Не может быть! Неужели…вот это…? — Кямран… что это с тобой? — как можно деликатнее попыталась она прояснить, однако, стараясь не глядеть на его мужское достоинство внушительного размера (он и в этом был превосходен). Не трудно было догадаться, что она имеет ввиду.  — Canım (2), это просто всё во мне говорит о том, как сильно я люблю и как сильно желаю тебя, — объяснил как мог Кямран. — Мы не должны друг друга стесняться — такими создал нас Всевышний. — Да, но… aşkım (3)… — возразила было Фериде. — Расслабься, разве я могу причинить тебе вред?! Да я лучше умру самой страшной смертью, чем сделаю тебе плохо! Разве ты не доверяешь мне, своему Кямрану? — И тут же, без дальнейших объяснений запечатал ей рот очередным очень умелым поцелуем.  — Ты неотразима, любовь моя! У тебя умопомрачительное тело! Клянусь, ты самое прекрасное творение Всевышнего! — рассыпался он в комплиментах. — А волосы? Какие шикарные у тебя волосы! Они давно свели меня с ума! —  он продолжал гладить её длинные каштановые волосы. Откинул пряди и принялся целовать изящный изгиб шеи. Сам же прямо-таки источал флюиды желания, страсти и сексуальной энергии. Красавец гипнотизировал девушку как мог — своим колдовским взглядом, бархатным хрипловатым голосом, чарующей улыбкой. — Скажи, а тебе МОИ волосы нравятся? — спросил Кямран. — Ещё как нравятся, дорогой! — последовал тихий ответ. — Тогда, поиграй с ними, пожалуйста! — И она послушно запустила пальцы в его чёрные как смоль, густые, блестящие и невероятно приятные на ощупь волосы. — М-м-м, — доктор застонал от наслаждения, когда маленькие пальчики коснулись шевелюры и затылка. — А мои плечи? Обними их, девочка моя. Ты так приятно это делаешь… я просто таю… Пока она гладила его одной рукой по волосам, а другой по спине и мощным плечам, он выбрал удобный момент и ловко раздвинул коленом её ножки. Фериде была почти в трансе и, казалось, готова к продолжению. — Смотри мне в глаза, принцесса моя. — Фериде полностью доверилась своему герою. Он же, продолжая сеанс гипноза своим волшебным взглядом и не менее волшебным голосом, для полной гарантии смазал всё, что надо розовым маслом, затейливый пузырек с которым заранее положил на тумбочку. Его прежние отношения с женщинами не прошли даром — благодаря им, кое-каким штучкам доктор научился. Раньше из-за этих самых отношений его грызли муки совести. Но только сейчас Кямран понял, для чего Аллах допустил такое — да для того, чтобы в их главную ночь любви он оказался на высоте. Воистину, на небесах знают, что для нас лучше!       Фериде почувствовала внутри острую боль, как бы давящую в одну точку. Она старалась смотреть не туда, а в глаза своего султана, то обхватывая руками его лицо, то играя волосами, то обнимая за талию и атлетические плечи. «Девочка моя, ну что тебе стоит опустить свои ладошки чуть ниже моей спины? Как мне этого сейчас хочется!» Он двигался поступательными движениями, часто дыша и бормоча всякие нежные слова, которые приходили в голову. Нельзя сказать, чтобы девушка испытывала диковинное наслаждение, но, по-правде говоря, ей было приятно чувствовать себя единым целым с любовью своей жизни. Кроме того, она понимала, что доставляет любимому какое-то невиданное удовольствие. Будучи опытным мужчиной и к тому же, медиком, он знал, что как бы ему того ни хотелось, вряд ли его дорогая так сразу испытает то самое, ради чего, собственно говоря, и затевается этот извечный ритуал между мужчиной и женщиной. Кямран должен был закончить свою важную миссию осторожно и быстро в этот первый раз. Его поведение при кульминации заставило неопытную партнершу поинтересоваться, всё ли с ним в порядке. «Ben iyiyim, canım…Çok iyiyım (4), родная моя Чалыкушу! ТАК хорошо мне ещё никогда в жизни не было!». Действительно, ещё ни с одной женщиной — самой умелой и раскрепощённой, он не знал доселе столь божественного наслаждения, какое испытал с этой робкой девочкой, доверчиво позволяющей ему вести себя по неизведанному пока ею пути. Всё ещё тяжело дыша, он принялся благодарно зацеловывать её милое личико и плечи. — Прости, моя милая, если сделал тебе больно! Обещаю, что дальше всё будет только слаще и слаще. Вот увидишь! Спасибо тебе, что ты есть у меня такая! Как же я тебя люблю, моя драгоценная! Он подал ей мягкую тканевую салфетку (и тут всё заранее продумал). — Я тоже тебя очень люблю, мой родной! И тебе спасибо, мне… понравилось! — ответила Фериде, скорее, из вежливости.       Она воспользовалась салфеткой чтобы вытереть тёплое и липкое, происхождение которого её ужасно смущало, и тут же вскрикнула от неожиданности:  — Кямран! Что ты со мной сделал?! Это же кровь! Ты поранил меня своим огромным…вот этим! — она по-прежнему старалась не смотреть, — я так и знала! Ах ты, Неумеха!!! — девушка чуть не плакала от испуга и обиды. — Не волнуйся, любовь моя, это не опасно. Так и должно было быть, просто я не хотел тебя пугать. Не волнуйся — я ведь твой доктор, сам же и вылечу мою «картошечку», — попытался он успокоить жену. — Дай, гляну? — НЕчего тебе там смотреть! Ты и так уже сегодня много увидел! — в сердцах огрызнулась Чалыкушу. — Ах, нЕчего? Да пожалуйста — тогда истекай кровью! —  он нарочно преувеличил размеры бедствия, дабы воспользоваться необоснованной паникой Фериде в своих целях. При этом его взгляд был настолько любящим и убедительным, что cuçuk hanım (тур.- Маленькая госпожа) сдалась и согласилась на осмотр. Нашему врачу только этого и надо было! Насколько же долго он мечтал увидеть как устроена его женщина! Легким движением своих красивых пальцев он аккуратно всё вытер. Так и подмывало ещё и облизать каждый лепесток её дивной розы, однако, он пока не смел так далеко заходить. Всему своё время. —Ничего страшного, радость моя, сейчас я всё смажу розовым маслом. Оно заживляет, не беспокойся, — заверил мужчина. — Но сначала надо допить шампанское! — Olur (5)! Только, пожалуйста, надень пижаму, — попросила Фериде. — Ладно, как скажешь, — согласился красавец, а сам подумал: «Смотри-ка, чего, «надень пижаму»! Ах, ты, моя стеснительная овечка!» Подумать только — столько hanım (6) мечтали сорвать с него напрочь всё одежду, лишь бы полюбоваться и попользоваться его шикарным телом, а тут «надень пижаму!» Но он понял девичью стыдливость и послушался. «Ничего, привыкнешь — уж я постараюсь!»        Супруги выпили по фужеру шампанского, как бы отпраздновав своё событие.  — Ну, прости меня, пожалуйста! Без этого было невозможно, — оправдывался Кямран, а сам, взирая из-под длинных пушистых ресниц, нежно поглаживал жену в самом интимном месте. Его пальцы делали всё настолько умело и естественно, что девушка и не думала сопротивляться. Хмель ударил в голову (много ль надо непьющей молодой особе?), и Фериде сама была уже не прочь, чтобы муж ласкал её «там». Она, конечно, не осмеливалась высказать свои мысли, но тот, зная сексуальное поведение женщин, безошибочно их прочитал. Кямрану было совестно, что он получил удовольствие, а она так и не добралась «до самой макушки». Он искренне желал, чтобы их первая ночь была приятной во всех отношениях и для жены. А посему задумал порадовать её другим известным ему способом. Опять же, благодаря прежнему опыту, он знал, какие кнопки надо нажимать у женщин и где. Мало того, будучи человеком просвещенным, ещё и литературку по теме почитывал (французскую) — в предвоенном Стамбуле ей всегда можно было разжиться у друзей, приезжающих из Европы. Кямран старался, как никогда. Он всегда умел доставить удовольствие дамам. Но раньше это было, скорее, для своей же физиологической потребности и ради выполнения мужского долга перед партнершей. А сегодня каждое его действие было движимо любовью. Как известно, самая лучшая близость всегда с тем, с кем и без того хорошо. Фериде разомлела в его руках — таких сильных и властных, но в то же время, ласковых. Дерзкие поцелуи довершили дело, и вот она уже изгибается на пике райского блаженства — глаза полуприкрыты, щёки покрылись ярким румянцем, из груди вырвался стон наслаждения. — Что это было, Кямран? — Это так твоё тело реагирует на мою любовь, султанша! Понравилось тебе? — Evet…evet…evet… (7), — никак не могла отдышаться она. — Спасибо, тебе, Кямран! С каким радостым упоением он целовал её сейчас — такую пылающую и светящуюся счастьем после первого настоящего опыта. — Ну, что ты, милая, это я тебе благодарен! «Всё-таки, хорошо, что я не девственник, а то бы, точно опять обозвала Неумехой», — подумал мужчина. А уж в любовно-постельных делах неумехой он не был. Молодые в очередной раз за вечер поцеловались и прижались друг к другу. Любимый обнимал сзади, обхватив руками её грудь и живот, и при этом трепетно целовал в макушку. Фериде было уютно, защищённо и одновременно сладко нежиться в его горячих объятьях. Она чувствовала себя крохотной пташкой, которой теперь в своём надёжном домике не страшны никакие бури. — Iyi geçeler, aslanım! (8) Ты самый лучший! — Iyi geçeler, птичка моя любимая! 1) sevgilim = любимый 2) сanım = душа моя (тур.) 3) aşkım = любимый (тур.) 4) ben iyiyim, canım…Çok iyiyım = мне хорошо, душа моя… Очень хорошо (тур.) 5) olur = ладно (тур.) 6) hanım = женщина (тур.) 7) Evet…evet…evet… = да…да…да (тур.) 8) Iyi geçeler, aslanım! = спокойной ночи, мой лев (тур.)