Потрошитель

— Ужасно, — закрывая рот и нос белым платком и морщась, сказал мужчина с длинными черными волосами, доходящими почти до поясницы, с бледным и худым лицом и жестким взглядом по-змеиному желтых, подведенных глаз. Он, как и все присутствовавшие в узком переулочке улицы Уайтчепел, не считая толпы журналистов со вспышками камер, был одет во фрак с серебряными пуговицами. Его шею оплетал повязанный на манер шарфа галстук, а голову прикрывала шляпа с высокой тульей* и узкими плоскими полями. Мужчина в одной руке сжимал трость, опираясь ею о землю и словно боясь упасть, а другой придерживал белый платок у лица и морщился. А морщиться было от чего. Вчера ночью здесь, в этом неприметном отдаленном переулке была зверски убита «падшая женщина», как называло их высшее общество аристократии, или попросту шлюха. — Накройте же ее чем-нибудь уже, — хмуря тонкие черные брови и закрывая глаза, устало попросил мужчина, делая жест рукой. Несколько полицейских в черных мундирах быстро и поспешно, отводя взгляд, накрыли труп белой простыней. — А у вас, я смотрю, праздник в разгаре, — тихий и холодноватый голос заставил Орочимару обернуться и, несмотря на обстановку, расплыться в дружелюбной, хотя и хилой улыбке. К нему подходил молодой черноволосый парень, с аристократически правильными и тонкими чертами лица, глубокими черными глазами, смотревшимися провалами глазниц на его молочной коже. — Не шутите так, граф, — вздохнул Орочимару, вновь переводя взгляд на закрытое простыней тело. — И не думал шутить, — едва заметно улыбнулся Саске, из-за чего сосредоточенно-холодное выражение лица на миг приобрело еще более отталкивающий вид. Учиха Саске был детективом при дворе, весь род которого вот уже долгих три столетия, служил королеве и по праву считался одним из самых достойных и благородных во всей стране. Однако недавние события поставили под сомнение все заслуги рода, и всколыхнули, заставив содрогнуться в ужасе, всю страну. Старший брат Саске — Учиха Итачи, считавшийся гением и непревзойденным детективом, внезапно собственноручно вырезал всю семью, после чего был казнен. Учиха Саске, в отличие от изысканного и не вписывающегося в общую атмосферу грязи и убийства Орочимару, будто бы был самым уместным и даже нужным здесь лицом. И этой вот уместности и нужности еще больше способствовала его одежда, представляющая собой белую рубашку, заправленную в сужающиеся к щиколоткам брюки, поверх которой был надет черный однотонный жилет с мелкими застегнутыми пуговицами, а уже поверх него сюртук точно такого же цвета. Бордовый галстук с мелким клетчатым узором был заправлен под жилет. Саске, безусловно, как и Орочимару, отличался от всех присутствующих своей выставленной напоказ аристократической внешностью, привычками и даже походкой. Но, тем не менее, он был сейчас куда к месту, чем даже толпа суетящихся полицейских. — Шлюха? — совершенно небрежно поинтересовался Учиха, не стесняясь в выражениях и не замечая удивленно обернувшихся на него полицейских, которыми в данный момент был оцеплен весь переулок. — Падшая женщина, — кашлянув в платок, поправил Орочимару, — настоящее имя неизвестно, но известен псевдоним «Темная Тен», родилась 9 марта 1867 года, — сухо зачитал он известные факты, а затем вновь отдал записную книжку инспектору. — Двадцать один год? — Саске присел на корточки рядом с трупом и откинул простыню там, где находилось лицо. — Совсем молодая, — скользя холодным взглядом по бледному лицу девушки и по глубокому разрезу на ее шее. — И не говорите, граф, — вновь поморщился Орочимару, при взгляде на лицо девушки. — Однако будь это просто очередное убийство уличной девицы, я бы не стал просить вас, — мужчина тяжело вздохнул, но на его губах скользнула та самая, соответствующая его внешности, змеиная улыбка. Он нагнулся и, брезгливо взявшись за край двумя пальцами в перчатке, откинул простыню с нижней части туловища девушки. — Будьте добры, — махнув ладонью на подол платья, попросил он встрепенувшегося полицейского, который, помешкав и нервно сглотнув, все же исполнил просьбу и откинул подол платья, сразу же отворачиваясь. — Ох, черт возьми… — прошептал Саске, не сводя взгляда с изуродованной промежности трупа. — Граф, не стоит так выражаться, — с укором бросил Орочимару. — Достаточно, закрывайте, — морщась и приказывая полицейскому опустить подол. — Через пару часов будет подробный отчет полицейского врача. Саске прикрыл глаза и потер переносицу. — Слишком долго, — наблюдая, как тело уносят и морщась от всплывающей перед глазами картины. — Пожалуй, лучше я через час сам заеду к этому вашему врачу и узнаю все лично, — снимая белые перчатки. — Вы беретесь за это дело? — вновь расплылся в улыбке Орочимару, а затем быстро скрыл ее платком, прижатым к бледным сухим губам. — Убийца либо маньяк, либо просто отвратительный безумец, — кивнул Саске. — Как раз по мне, — чуть хмурясь. — О да, — не сдержал смешка Орочимару, все больше давая понять, что его откровенно забавляет происходящее. — Спятившие — это ваш профиль, — прищурившись и словно не заметив жесткого, моментально окрасившегося злобой взгляда Учихи.  — Вы правы, — не меняя взгляда, мило улыбнулся Саске. — Но, думаю, «мой профиль» не так уж и страшен по сравнению с вашим-то грузом ответственности за всех тех «крыс», что вы с таким рвением разводите в своем госпитале, — будничным тоном прибавил Учиха, небрежно пожав плечами. Улыбка медленно сползла с лица Орочимару и он, поклонившись, сухо бросил: — До свидания, граф. — И поспешно удалился, теперь официально вверив это дело Саске. Орочимару можно было назвать ученым с большой натяжкой. Он проводил опыты над животными, скрещивал разные виды и пытался исследовать человеческий мозг. Последнее он, как понятно, исследовал уже не на животных. Он организовал свой собственный госпиталь для лечения и содержания умственно отсталых личностей, часто буйно помешанных**. Он нигде не опубликовывал свои труды и вообще отрицал существование таких экспериментов, подчеркивая, что госпиталь является только госпиталем и ничем больше. Однако у Саске, как и всей его семьи при жизни, были основания сомневаться в утверждениях Орочимару. *** — Как вы… быстро, детектив, — покачав головой и не отрывая взгляд от раскрытой книги в черной обложке без названия, сказал мужчина с серыми торчащими волосами, марлевой повязкой по нижней части лица и черной повязкой на левом глазу. Хатаке Какаши был тем самым полицейским врачом, который вскрывал труп убитой девушки и который сейчас стоял перед Саске и откровенно читал. На нем был обычный когда-то белый, а сейчас грязно-серый и заляпанный кровью медицинский халат, под которым была лишь легкая хлопковая рубашка и черные брюки. — А вы еще не закончили? — приподнял брови Саске, уже заведомо испытывая неприязнь к этому неопрятному человеку, которого видел в первый раз. — Я-то закончил, — неопределенно кивнул головой мужчина. — Могу рассказать вам все здесь в коридорчике, в приятной… — сделав паузу и подумав, — относительно приятной обстановке, не отрываясь от книги, а могу провести в менее приятную обстановку и еще и показать. Но тогда вы увидите много неприятного, а мне придется прервать чтение, — вздохнув. — Ведите, — нахмурился Саске, не любивший таких вот длинных разговоров. — Как знаете, — пожал плечами Хатаке и убрал книгу в широкий единственный карман, пришитый на халат, судя по всему, только ради этой книги. Он развернулся и, пройдя несколько шагов по узкому коридору, остановился у двери из темного дерева, еще раз обернулся на Саске, а затем, вздохнув, открыл ее, пропуская графа вперед. Саске много раз, начиная с двенадцати лет, видел такие помещения, поэтому ничего нового и особо страшного он здесь не увидел. Просторная комната без окон с тусклым освещением, где рядами друг за другом стоят столы и тележки с накрытыми и уже пронумерованными трупами. — За мной, пожалуйста, — монотонно проговорил Какаши и пошел прямо между рядами, и лишь спустя определенное количество пройденных тележек, остановился напротив одной из них и без лишних слов сдернул белую тряпку с трупа девушки. Саске, к своим двадцати трем годам видавший многое, отвернулся. — Неплохо, — кивнул Какаши, видимо подразумевая реакцию Учихи. — Инспектор, бывший здесь до вас, блевал. На столе, по которому все еще стекала темная кровь, лежала та самая девушка, однако теперь с разведенными ногами и уже зашитым разрезом по всей груди. Ее слипшиеся от крови волосы корявыми патлами были разбросаны по столу и чем-то напоминали сухие ветки деревьев. Какаши быстрым шагом прошел к разведенным в стороны ногам девушки и встал между ними, бросив взгляд на Саске: — Вы же хотели видеть, не так ли? Так будьте любезны смотреть, детектив, — равнодушно произнес врач. Учиха нахмурился и подошел ближе, встав рядом с Хатаке и буквально заставив себя смотреть на промежность этой барышни. А точнее на то, что от нее осталось. Ровно и аккуратно разрезанный низ живота, наполовину отрезанные половые губы и, словно выскобленная из тела часть, от которой внизу живота образовалась пустота, заполняемая стекшей в эту пустоту кровавой бордовой жижей. — У нее была удалена матка, — пояснил Какаши, прикасаясь рукой к коленке мертвой девушки и раздвигая чуть сильнее. — Причем удалена профессионально, — едва заметно хмурясь. — Вряд ли человек, не обладающий достаточными навыками в хирургии, был бы способен так удалить орган. — То есть… — Саске сглотнул, попросту не в силах оторвать взгляд от этого зрелища, не понимая, что это такое вообще перед ним и какой человек в здравом уме был бы способен на такое зверство. — Вы хотите сказать, что убийца, возможно, не из низшего слоя? — наконец, переводя взгляд на врача. — Если только низшие слои общества не обучаются хирургии, — пожал плечами Какаши. — Конечно же нет, детектив. Этот человек образован. И образован хорошо. По крайней мере, в области хирургии точно, — внимательно вглядываясь в лицо Саске. — Образован, говорите? — пренебрежительно усмехаясь. — Да какой образованный человек будет способен на такое?! — сжимая зубы и отворачиваясь. — Это мог сделать только истинный невежда и варвар, каких, хочу заметить, шатается по улицам Лондона в изобилии, — Саске поморщился, сглатывая и стараясь подавить приступы тошноты, подкатившей к горлу. — Ну да, конечно, — иронично кивнул врач. — Ведь любой варвар и невежда, да и вообще каждый второй в любом пабе нашей великой страны способен хирургически удалить женщине матку, — хмурясь и ровным неспешным шагом обходя тележку и оказываясь рядом с головой девушки. — Да и косой надрез горла слева направо тоже такая ерунда, — пожав плечами. — Ведь каждый в нашей стране стремится к чистоте и опрятности своего внешнего вида. — Простите? — приподнимая брови и не совсем понимая, к чему ведет врач. — Такие надрезы горла делаются лишь в одном случае: когда кто-то не хочет запачкать свой фрак брызгающей кровью, — дотрагиваясь до скул девушки и поворачивая ее голову влево, пояснил Какаши. — Разрезая ей горло, преступник наклонял ее голову вправо, чтобы не испачкаться в крови самому. И, если память мне не изменяет, то низший класс фраков не носит, — поднимая взгляд на детектива. — И испачкать одежду не боится, — с явным намеком. Саске поджал губы, понимая, что доводы врача не просто убедительны и не лишены логики, но они единственно возможные в этом случае. Однако верить в то, что такое мог сотворить образованный человек высшего сословия, Учихе не хотелось. — И кто же, по-вашему, способен был сделать нечто подобное? — прищуриваясь, тихо спросил он. — В Лондоне много хороших хирургов, — пожал плечами Какаши. — Но чтобы провести операцию так чисто в короткое время и почти при отсутствии освещения, да еще и на улице… Тут нужен талант, — в голосе скользнуло уважение. — В свое время я знал лишь одного человека, способного на нечто подобное в плане мастерства. Я не слышал о ней уже много лет, поэтому не знаю, продолжает она заниматься хирургией или нет, — задумчиво потирая подбородок. — Но больше в голову мне никто не приходит. — Назовите имя, — сухо попросил Саске, не очень-то доверяя словам этого врача, однако другого выбора не было. Можно, конечно, было предположить, что убийца мясник или какой-нибудь особо удачный деревенский лекарь, но Учиха и сам понимал, что вряд ли даже самый удачный из удачных лекарей сможет вырезать матку, не говоря уже о мясниках, которые о существовании оной и не догадываются. *** Саске сидел в закрытой карете и всматривался в корявый мелкий почерк Хатаке, которым он на клочке желтоватой бумаги написал имя и даже указал приблизительный адрес той самой загадочной женщины-хирурга которая по его словам была мастером своего дела. «Узумаки Кушина» — было написано мелким растянутым почерком, а внизу приписан адрес, по которому сейчас уже ехал детектив. На улице было пасмурно и сыро, впрочем, как часто и бывает в этом городе, а особняк Кушины Узумаки находился не в самом городе, а скорее за его пределами, но, тем не менее, все же располагался достаточно близко, чтобы до него можно было доехать за сорок минут. Крупный двухэтажный дом, с балкончиками по всему второму этажу и зашторенными окнами первого этажа, у крыльца которого остановил карету кучер, поразил Саске своей аккуратностью. Учиха всегда был щепетилен в вопросах чистоты, аккуратности и опрятности, поэтому обращал внимание на такие вот вещи, заранее уже складывая мнение о хозяйке дома. Дом, как и преимущественно все аристократические дома Англии, был выстроен из светлого широкого кирпича, с той подобающей ему изысканностью и статностью, начинающейся с фундамента и белого крыльца, ступени которого становились шире по мере приближения к земле, а у двустворчатых, сделанных из темного дуба, дверей становились совсем узкими. Скат сероватой крыши с каждого угла был украшен небольшой острой колонной, а по периметру дома росли аккуратно подстриженные кустики. Саске вышел из кареты и быстрым шагом, уже чувствуя накрапывающий мелкий дождик, поднялся по ступенькам и, несколько раз постучав в дверь, открыл ее, заходя внутрь. Внутри, как и ожидалось, почти напротив, буквально в нескольких метрах от двери сидел консьерж, который поднял на вошедшего усталый, подернутый туманной пленкой взгляд черных глаз. Саске передернуло. Мертвенно бледный, почти белый цвет кожи, мутный взгляд и неизменившееся выражение лица этого парня тот час же напомнили графу лицо той убитой девушки. Консьерж, в строгом черном фраке и такой же черной рубашке без галстука, медленно встал и чуть поклонился вперед, не сводя внимательного и неприятного взгляда с Саске. — Вы были приглашены? — тихим голосом поинтересовался консьерж. — Нет, — быстро ответил граф. — Мое имя Учиха Саске, я детектив, и мне бы хотелось задать пару вопросов некой Кушине Узумаки, проживающей здесь. Она у себя? — не считая нужным говорить что-либо еще и сразу переходя к делу, быстро проговорил Саске, не пытаясь скрыть своей неприязни к этому человеку. — Боюсь, что… — начал было консьерж, но был перебит чьим-то тихим, с оттенком хрипотцы смехом. Парень моментально повернул голову назад, и, как и Саске, устремил взгляд на лестницу справа, по которой, держась одной рукой за перила, а другую небрежно сунув в карман, спускался блондин примерно одного года с Саске. — Господин, это человек… — вновь начал консьерж, кивком указывая на Саске, но опять был перебит. — Я слышал, Сай, — мягко и спокойно улыбнулся блондин, медленно спускаясь по лестнице, а затем подходя ближе к Саске. — Боюсь, вы не сможете получить ответов на свои вопросы, — блондин подошел совсем близко, оказавшись в каких-то двух метрах от Учихи. — Мне жаль, — не прекращая улыбаться какой-то особенно грустной улыбкой. Когда этот парень подошел ближе, Саске невольно отметил шесть ровных шрамов, которыми словно специально были располосованы щеки блондина так, что на каждую щеку приходилось по три почти симметричных полоски. Теплый, полный жизни взгляд голубых глаз поразил своей тихой грустью и какой-то невыразимой болью. И Учиха даже изменил своей привычке обращать внимание на одежду собеседника, невольно в первую очередь задерживая взгляд на этих глазах и темной загорелой коже, такой несвойственной для аристократического общества, где все пытаются стать как можно «белее и чище». Одежда блондина сразу же выдавала в нем представителя высшего сословия. Двубортный костюм черного цвета, белая рубашка под пиджаком и туго затянутый галстук мягкого бежевого с оттенком золота цвета. На руках были обычные белые перчатки. — Почему же не смогу? — с неким вызовом поинтересовался Саске. — Она нездорова? — О да, — улыбнулся блондин. — Если смерть можно так назвать, то ей нездоровится вот уже два месяца. Саске вздрогнул. Смерть. Да что ж за черт. Она словно ходит за ним по пятам, словно преследует. — Прошу прощения, — на выдохе, искренне извинился Учиха, уже решая по приезде высказать все, что думает об этом враче. — Я не знал. — Как, простите, ваше имя? — кивнув на извинения, задал вопрос блондин. — Учиха Саске, детектив, — еще раз представился граф, в данный момент смущаясь своего поведения и незнания касательно смерти Кушины Узумаки. — Что ж, Саске, — совершенно просто, без должных формальностей, начал граф так, будто был знаком с детективом уже долгое время. — Мое имя Узумаки Наруто, я ее сын. И если я смогу ответить на какие-то ваши вопросы, то буду рад помочь, — не сводя дружелюбного взгляда с Учихи. — Думаю, сможете, — задумчиво нахмурившись, кивнул Саске. — Тогда пройдемте, пожалуйста, — улыбнувшись, Наруто развернулся и так же неспешно и тихо начал подниматься по лестнице. Однако на полпути Узумаки остановился, заставив остановиться и детектива, идущего на несколько ступенек ниже от него. — Сай, ты ведь не откажешь нам в чашечке своего чая? — обернувшись на консьержа, по-доброму улыбнулся Наруто. — Твой чай самый лучший, поэтому будь добр, — вновь начиная подниматься по лестнице. Быстро пройдя по лестнице до конца и вдоль коридора, они прошли в уютный кабинет средних размеров, со столом, стоящим напротив окна, и удобным кожаным креслом. Наруто сел за стол, спиной к окну и жестом предложил Саске сесть на противоположное кресло с другой стороны стола. Также в кабинете стояли книжные шкафы, и висела географическая в половину стены карта мира, на которой ориентировка была на Великобританию, то есть именно их страна находилась в центре карты. — Чем же я могу вам помочь, детектив? — сцепив руки в замок, Наруто внимательным взглядом посмотрел на Саске. — Вам что-нибудь известно об убийствах на улице Уайтчепел? — приподняв брови и так же не сводя взгляда с Наруто, прямо спросил Саске. — Уайтчепел? — Наруто приподнял брови и чуть нахмурился. — О каких именно убийствах на этой грязной улице вы говорите? И, опережая ваш ответ, причем тут моя покойная мать? — блондин говорил спокойно, но в его голосе чувствовалось что-то жесткое и даже злое, несмотря на весь этот мягкий взгляд, тон и улыбку. — Сегодня была зверски убита падшая женщина с этой улицы. И это убийство отличалось от всех других. Убийца вырезал один из органов и сделал это настолько искусно и умело, что подозрений в том, что он обладает определенными навыками в хирургии не остается. А ваша мать, как известно, была отличным хирургом. — Саске рассказал причину своего визита совершенно ничего не скрывая и, в общем-то, не боясь гнева со стороны сына подозреваемой. Потому что любая реакция с его стороны — уже информация для детектива. — Ну, в таком случае, ваши подозрения на ее счет бессмысленны, — после некоторой паузы, ответил Наруто. — Она умерла вот уже два месяца назад. — Медицинское свидетельство? — приподнял брови Саске, которого с детства учили не верить людям. Наруто встал из-за стола и подошел к одному из книжных шкафов, достал с одной из полок небольшую записную книжку и вынул из нее помятый с краю листок медицинского освидетельствования смерти Узумаки Кушины, а затем протянул его Саске. — Этого достаточно или пожелаете выкопать ее труп? — со смешком сказал Наруто, явно шутя. — Я бы не отказался, — внезапно серьезно заявил Учиха, бегло читая строчки освидетельствования. — Но, боюсь, закон не позволит, — удовлетворяясь написанным и протягивая бумагу обратно блондину. — А вы серьезно подходите к своему делу, — с неким одобрением в голосе сказал Узумаки, садясь обратно на свой стул. — Еще вопросы будут? — Скажите, теоретически смог бы хирург удалить орган на улице, ночью почти в темноте? — внезапно тихим голосом спросил Саске, потирая переносицу и прикрывая глаза. — В одиночку? — Наруто приподнял брови. — Думаю, это невозможно, — нахмурившись и мотнув головой. Учиха хотел спросить что-то еще, но в дверь кабинета тихо постучали, а затем с подносом вошел консьерж. — Ваш чай, — тихо прокомментировал он, поставив поднос на небольшую тумбочку около двери и начиная разливать чай по чашкам. Учиха принял чашку из рук Сая и благодарно кивнул. — У него просто восхитительный чай, Саске, — широко улыбнулся Наруто, принимая свою чашку и вдыхая аромат. — Серьезно, я не знаю, из чего такого он его делает, но чай просто прекрасен, — делая глоток и отставляя чашку. — Да, действительно прекрасен, — с улыбкой согласился Учиха, который считал, что если человек не любит чай, то он не живет в Лондоне. Сай тем временем поклонился и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. — Вы знаете, что сейчас в одном из английских клубов стало любимым развлечением дворянства? — внезапно сменил тему Наруто, опуская взгляд на чашку с чаем и задумчиво глядя на поднимающийся пар, а затем, не дожидаясь ответа, продолжил. — Публичная медицина. В том числе и хирургия. Открытые операции, чудесное вылечивание и так далее по списку… В закрытых клубах, участники которых и финансируют все это, медицина давно уже шагнула вперед, — поднимая взгляд на Саске. — Возможно, там найдется тот или те, кто нужен вам, детектив, — вновь отпивая чай. — Я тоже уже слышал о подобных клубах, однако… — оставляя чашку с чаем. — Пока я не нашел ни единого подтверждения их существованию. — О, поверьте, они существуют, — с горькой грустью улыбнулся Наруто. — Моя мать была членом такого клуба, — морщась. — Она… рассказывала вам что-нибудь о нем? — чуть подаваясь вперед и не скрывая интереса, спросил Саске. — К счастью, нет, — мотнул головой граф. — Но я думаю, что если поискать этот клуб непосредственно через ее имя, то можно найти что-нибудь. Детектив поджал губы, задумываясь над чем-то, а затем, не желая еще больше расспрашивать Наруто о смерти его матери, так как считал, что ему сейчас больно вспоминать об этом, быстро закончил разговор: — Я сообщу вам, если найду что-то, — кивнул он и принялся допивать свой чай. Учиха просидел в кабинете еще около часа. Граф Узумаки оказался дружелюбным и, что удивительно, не скучным человеком, с которым действительно было приятно обсуждать что-то. Саске, неразговорчивому по своей природе, а после казни брата вообще замкнувшемуся в себе, особенно трудно было находить общий язык с людьми, однако с графом трудностей в общении не возникало. Наруто умел шутить и, как мог судить Учиха, судя по всему, не был обидчив и злопамятен и был разговорчив. Именно разговорчив, а не болтлив, поэтому с ним было приятно говорить, его было приятно слушать. Вышел от графа Саске в приподнятом и даже можно сказать радостном расположении духа, на время забыв все то, что показал ему Какаши и словно оставив все это далеко позади. *Тулья — это основная часть шляпы, которая делается в первую очередь, а потом к ней уже пришиваются поля, козырек и прочее. **В 1888 году понятия «шизофрения» еще не было, однако людей уже не сжигали на кострах, и безумие уже было признано заболеванием.