Sacrifice

      Юуэ Лун резко выкручивает руль, проносясь на «красный», почти истерично дергает непослушную ручку коробки передач и путается в педалях, уходя в крутой поворот. Авто надсадно вздрагивает и скользит под дурманяще-синим ночным небом, мелькают перила и столбы защитных ограждений. Полуживого от тряски Шортера мотыляет по узкому заднему сиденью как ребенка.       — Мать твою, где тебя вообще водить учили?! — в очередной раз получив дерзкой дверной ручкой в затылок, парень переделывает свои ругательства в более адресные.       Зеркало заднего вида цепляет отражение бледного лица Юуэ — он выглядит спокойным, но дрогнувшая щека выдает его раздражение. Сложно в это поверить, но широко известный в мафиозных кругах Лунный Дракон действительно не слишком хорош в вождении. Его время и таланты слишком ценны, чтобы растрачивать их на возню с баранкой: для этого существуют чертовы водители! Он рожден сидеть в изящном костюме на широком заднем сиденье дорогого авто. Но только не сегодня.       — Куда ты меня везешь?       — Когда ты заткнешься? — не выдерживает Юуэ, пристально вглядываясь в зеркала — хвоста пока не видно, но расслабляться рано — Гольцине не тот человек, с которым хотелось бы играть в стритрейсинг.       И Шортер действительно замолкает до первого перекрестка, где вновь разражается тихой, но уже абстрактной, руганью. Он прекрасно понимает, что не в его ситуации качать права — лежа парализованным в чужой машине. Куда бы ни вез его Юуэ, повлиять на это нет никакой возможности. К тому же, дрожь адреналиновой гонки в его руках до сих пор не утихла…       По мере приближения к дому Юуэ, вместо того чтобы успокаиваться, ощущал себя еще более нервно. Близилась встреча с братьями, на которой ему придется слишком много объяснять. Почему он сбежал из убежища Гольцине раньше времени, не раскрыв его планов? Зачем прихватил с собой смуглого дружка Эша?       Было бы здорово, знай он ответ хотя бы на один из этих вопросов.       Вместо этого Лун раз за разом прокручивал в голове события двухчасовой давности, пытаясь уловить, когда же его идеальные расчеты провалились в Тартарары. ***       Юуэ Лун в очередной раз безупречно выполнил свою задачу: доставил двух близких людей Эша братьям, после чего отправился с пленниками к Гольцине в качестве сопровождающего товара. Это было абсолютно унизительно — носить женские наряды, подчиняться указам старших, делать вид, что ты создан для такой жизни. Словно не ненавидишь их, не разрезаешь их мерзкие глотки во снах — долго и мучительно. Словно ты счастлив быть игрушкой в чужих руках — и мужчиной, и женщиной, и убийцей, и гейшей — кем попросят, когда попросят…       И только давно знакомая жажда мести согревала его, когда он украсил лицо кроткой улыбкой. Снова.       Все пошло не так, когда он остался наедине с проклятым японским мальчишкой — олицетворением всего того, что он ненавидел в людях — невинным и беззащитным малым, которого все так и рвутся защитить. Втайне Лун был рад, что этот хлопающий ресницами ангел вскоре искупается в грязи и, наконец, приблизится к нему, простому земному парню, повидавшему немало дерьма на своем веку.       Вот только у Юуэ никогда не было своего Эша Линкса, готового пойти хоть в ад и обратно, лишь бы вновь увидеть его лицо. Эта простая мысль порождала зависть настолько жгучую, что сам японский дух был ему противен.       С момента увода Шортера, сердце Юуэ билось медленно и колко — давно он не видел в ком-то такой оглушительной преданности.       Преданности чертовому Эшу. Преданности, которой он совершенно не заслужил, раз даже не смог разглядеть состояние лучшего друга. С тех пор, как Шортер был завербован, Лун беспрестанно наблюдал за ним, видел, как вытянулось его лицо, как навечно стерлась улыбка, а меж бровей залегли скорбные складки. Его подавленность была настолько очевидной, что Юуэ почти не верил в собственный план — Эш просто не мог не раскусить такой очевидной подставы.       Но он был так занят собой и беготней за тенями прошлого, что не раскусил. Упустил, опоздал, позволил Шортеру пропасть в чужих руках.       И Юуэ ненавидел его за это. За то, каким отвратительным другом он был. За то, что все помешались на нем. За то, что Шортер готов ради него на все.       Почему его вообще все это волнует?       Перед глазами всплыл образ смуглого парня. Его бессмысленные рывки, клятвы, сжатые до белизны на костяшках кулаки. Почему…       Как же неспокойно.       Нужно просто выбросить его из головы.       Как только Юуэ остался один, он немедленно приступил к делу. Ему поручили разнюхать происходящее в особняке, да и слухи о рыбке-бананке не давали покоя. Этот странный наркотик описывался всеми вокруг слишком привлекательно, чтобы не придать ему значения… Поэтому Лун немедленно начал поиски следов каких-либо исследований или образцов таинственного оружия. Удача улыбнулась ему быстро — на нижнем этаже особняка он обнаружил лабораторию, где сейчас все были слишком заняты попытками усадить Шортера в медицинское кресло.       Смахнув с вешалки один из медицинских халатов, Юуэ накинул его и притаился в укромном углу, внимательно следя за происходящим. Было очевидно, что лабораторию готовят для какого-то эксперимента: Шортера привязали к креслу и, пока он разглагольствовал, раскладывали на столике около него ампулы с препаратом и шприц. Лун без особого интереса наблюдал за происходящим, посмеиваясь над протестами Вонга, не желающего расставаться с очками, пока его вдруг не зацепило кое-что, мелькнувшее в обсуждении лаборантов.       Он определенно услышал «рыбка-бананка».       И все сразу встало на свои места. Если эти загадочные ампулы — тот самый наркотик, то Шортеру отведена роль жертвенного агнца, которым будут пытать и мучить Эша. Этот план был вполне в духе Гольцине, так что Юуэ мгновенно стало не по себе от реалистичности худших предположений. И вроде бы лично ему ничего не грозило — против китайского клана никто пока не рискнет выступить — но происходящее было слишком… За гранью. Почти ослепленный этими будничными шепотками лаборантов, начищенной сталью инструментов и резким искусственным освещением, Лун живо представлял, что будет дальше. Появится Гольцине, дружку Линкса введут дозу. Все посмеются, Вонг качнется в агонии или бэд трипе. Где-нибудь в антракте на сцене наконец появится Эш. Но их не убьют — в этой игре царят другие правила: будет травля, пытки на глазах друг у друга. Где-то здесь (или раньше?) Шортер сломается, потеряет себя окончательно, утонув в чувстве вины или наркотическом припадке.       И тогда его убьют на потеху толпе, наверное, мучительно, наверное, отсчитывая его последние вздохи. И этого сильного, щедрого душой парня больше не станет.       А этот идиот явно не понимает серьезности происходящего, продолжая задираться на докторов, которые тем временем, тихо перешептываясь, завершают все фразой «все готово, зовите».       У Юуэ от этого «зовите» мурашки поползли под кожей, словно висевший в воздухе некролог наконец озвучили, подготовили сцену до мельчайших декораций. Несколько мгновений он просто смотрел на Шортера, словно взвешивая его, воспроизводя до мельчайшей детали. Вспоминая все его «ненавижу», «не забуду» и отчаянные слезы предательства. Его пылкий нрав, его неряшливость в одежде, его поступки, застрявшие между чувством и мыслью.       И сорвался с места, бесшумно извлекая иглу из небрежно стянутого хвоста.       Действовать нужно было быстро: если за Гольцине уже послали, значит, занавес вот-вот поднимется, и он будет иметь дело с кем-то большим, чем горстка лабораторных крыс. Благо, у него было достаточно времени на оценку противников — Юуэ прошелся вдоль ученых молниеносным вихрем, обездвиживая их и мягко ловя перед падением — шум ему ни к чему.       И где-то за толстыми, изолированными от внешнего мира стенами лаборатории, в этот светлый для его души вечер, Дино медленно шествовал к нижним уровням особняка.       Юуэ ощутил, как его разум вдруг стал кристально чист и ясен — так бывает только когда жонглируешь своей жизнью. Словно в шутку. Последнему рыжему подонку пришлось зажать рот и обойтись с ним грубее — он пытался сопротивляться и едва не задел Луна шприцом. Шортер отреагировал на возню за своей спиной парой ненужных вопросов, после чего также был обездвижен.       Наконец свернув в гулкий коридор, обшитый металлом, Гольцине почувствовал неожиданный прилив бодрости: сегодня определенно его день, карты легли безупречно, словно выверенные высшей силой.       Лун лихорадочно отвязывал парня от кресла, пытаясь не суетиться, но все равно беспричинно долго разбираясь с креплениями. Нарастал шум. В коридоре и в его голове.       — Что ты здесь делаешь? — непозволительно громко спросил Шортер, глядя, как Лун сметает пару ампул в неприметный карман своего ципао.       «Не знаю», хотел бы ответить Юуэ, но взамен не сказал ничего. Игнорируя все дальнейшие реплики, он закинул Шортера на плечо, просев под его весом и возненавидев себя за происходящий абсурд.       Дверь лаборатории призывно блеснула тонкими полосками стекол, за ней стояла звенящая тишина, свойственная хорошо экранированному помещению. Дино пробрало кашляющим смехом, едва он представил лицо Эша, когда тот увидит своего бесценного Эйджи, убитого Шортером. Его мальчик будет кричать, вот только хорошая звукоизоляция…       Юуэ толкнул дверь, по его предположению ведущую наружу (или хотя бы не к Гольцине) и оказался в темном металлическом коридоре, но воздух в нем был уже не таким спертым. Максимально незаметно, насколько это возможно с наконец притихшим Шортером на плече, Юуэ выскользнул на улицу. Сердце все еще заходилось в бешеном ритме от этого безумного, бездумного побега. Дальше дело за малым…       — Что, мать вашу, здесь происходит?! — голос мужчины разбился о перегородки, раздавшись сокрушительным эхо. — За ним, живо. Шевелитесь, сукины вы дети! — исступленно орал Дино, пиная валявшегося под ногами медика. Это еще не конец, но без паренька с ирокезом все сегодняшнее шоу пойдет прахом. А ведь знал, что не стоит пускать в дом китайцев…       За спиной слышен топот — разумеется, их так просто отсюда не выпустят! На силе уже не второго, не третьего — восьмого, наверное, дыхания, Юуэ дотащил Шортера до черной машины, ожидавшей его на случай подобных ситуаций. Водитель помог забросить парня на заднее сиденье, очень уместно не задавая вопросов, сам Лун нырнул в салон следом, захлопнув дверь уже под звук выстрелов. Водитель же потерял бесценные секунды, а затем и всю свою жизнь целиком… Но Юуэ уже переползает на сиденье водителя и втапливает газ. Дверь он успеет закрыть позже, а если прострелят шины, то все его надежды на спасение истают тонкой струйкой выпущенного из покрышек воздуха.       Нужно спешить.       Машина с визгом проскальзывает по асфальту и уносится за линию горизонта.       Дино кроет охрану матом.       У Юуэ дрожат руки от напряжения. Он закладывает крутой поворот… ***       Они едут в тишине, петляя по городу без видимой нужды — преследователи давно потеряли их след. Но Юуэ нужно это время. Еще несколько минут, чтобы собрать в голове этот дурацкий пазл.       Что он сделал?       Украл рыбку-бананку у Гольцине.       Сбежал с лучшим другом Эша от Гольцине.       Убил водителя собственной глупостью.       Все это не выглядело как повод погладить по головке. Если учесть его намерение оставить в тайне от братьев кражу наркотика, положение было аховым. С рапортом «Я ничего не нашел, но вернулся пораньше со смуглым пареньком» ему светит, разве что, свежевание. И если братья по глупости пощадят его, то вскоре по его душу явится Гольцине, и Юуэ с превеликой радостью сплавят в его лапы. А дальше, как водится…       Смерть.       В сточной канаве на выезде из города.       С собственным чулком во рту, чтобы скрыть отсутствие зубов.       Остановив машину в тени раскидистого дерева неподалеку от особняка братьев, Лун сильнее сжал руль и прислонился лбом к его оплетке. Ему нужно было охладиться, подумать, спастись.       О Шортере теперь даже вспоминать не хотелось. Зажмурившись, Юуэ сам не понимал, что вдруг пробудило в нем филантропа. Подумать только, он решился подставить свою задницу ради спасения чужой!       И это было большой нелепой ошибкой, которая теперь может стоить ему жизни.       — Зачем? — Вонг лежал, прислонившись к сиденью щекой, и отчетливо видел напряженные пальцы, идеальную линию скулы и разметавшиеся по плечам черные волосы Юуэ-Сиса. В голову лезли какие-то дурацкие обрывки мыслей, совершенно не к месту. Помнится, когда он увидел Юуэ впервые, то подумал о слове «манекенщица», вдруг понял его истоки и истинное значение. Он был слишком красив, точен, выверен, слишком идеален, это делало его похожим на куклу. Безэмоциональную пустую куклу, которую дергают за ниточки сильные мира сего.       Но сейчас от этого первого впечатления и следа не осталось. Он не понимал, что происходит, но чувствовал себя обязанным. Не спасенным, а непрошенным должником. Зачем Юуэ увез его? Ну поигрался бы старик, ну вырвал бы ему пару ногтей, но затем пришел бы Эш и все уладил. Они с ним порвали бы чертового Дино, чертового Артура, сожгли бы к чертям их пафосный особняк и ушли в закат. А теперь он вновь черт знает где, Линкс наверняка едет к Гольцине в лапы, а Юуэ-Сис только и умеет предавать всех снова и снова.       Юуэ не хотел слышать этого вопроса и не хотел задавать его себе. Ему хотелось просто выбросить Шортера на ближайшей помойке, отряхнуть ладони и вернуться к братьям так, словно ничего не случилось, словно он такой же примерный мальчик, как и вчера.       Но и это не спасло бы. Он катастрофически не знал, что ему делать дальше.       Мой единственный шанс: «Гольцине что-то замышляет, но не может заполучить Эша, и это мешает ему спокойно действовать. Мне угрожала опасность, поэтому пришлось раньше задуманного покинуть особняк. Но я привел идеальную приманку — Вонга. С его помощью мы легко получим Линкса, и тогда у нас наконец появится рычаг давления на Дино». Юуэ несколько раз отрепетировал эту речь в голове, примеряя и так, и эдак. Как ни крути, большего из этой ситуации уже не выжать. Осталось убедить и себя в том, что этот план был идеален…       Вырулив с парковки, Юуэ направился к дому.       Шортер устало выдохнул в ожидании нового витка своей нестерпимой жизни.