Художники по небу

Слэш
NC-17
Завершён
569
автор
Малость бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
158 страниц, 22 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
569 Нравится 174 Отзывы 419 В сборник Скачать

22

Настройки текста
      Юнги всё ещё не любил, когда звонил отец. И не любил, когда тот что-то требовал. Например, встретиться. И неспроста получил от отца в левую скулу. Не сильно больно, но поучительно. И как в их семье положено – по праву. По заслугам. И со сроком.       – Побудешь там, пока всё не уляжется, – говорил мужчина, сжимая зубы от злости, ведь на его голову внезапно свалилось всё это. Где-то, кто-то и когда-то. И теперь видео гуляет по сети и несёт хаос в мир правосудия.       «Сын генпрокурора засветился со своим любовником»       Хотя и сын генпрокурора, а страдает имидж самого генпрокурора. Того, кому доверяют; того, с чьим мнением считаются. Того, кто пытается протиснуть своего сына во взрослый мир с прописанными законами, – так все не разглашено считают. И будет ложью сказать, что эти слова не правда. Каждый отец, имея какую-то власть, пытается передать кусочек её и своему ребёнку. Дать крепкую почву под ногами, а дальше сам строй свой дом. Не получится – помогу.       Юнги, по правде, больно слушать такое. Он туда только к матери, но не чтоб жить. В Корее у него Намджун со студией, невменяемый Хосок и вечно весёлый Тэхён; университет и мотоцикл за свои деньги. Тут Пак Чимин под рёбрами.       Чимин у него.       – Тебе мозги даны не для того, чтоб вестись на поводу своих эмоций.       Их отношения не должны менять их судьбы. Если мир поднимет тему ориентации, это отразится на его репутации. Гомосексуалы всё ещё под табу в южнокорейской армии. Без прохождения воинской службы вообще трудно мужчине в Корее. Осуждение со всех сторон. Тут не то, что прокурором не стать, на тебя будут плевать с высокой колокольни, только потому, что ты не такой как все, «непригодный», неполезный для общества. Никто не будет прислушиваться к мнению человека, который на социальной шкале ниже уровнем. «Не авторитет». Даже для мразей, что безжалостно убивают людей, но служили.       И частично, частично, Юнги всё равно. Он итак собирался связать свою жизнь с миром музыки. А на суждения окружающих по поводу своих отношений ему всё ещё глубоко плевать. Но на Чимина ему не плевать, ведь тот, в отличие от Мина, очень сильно зависим от чужого мнения. У Чимина сейчас прекрасная жизнь, свои мечты и желания. И точно хорошее будущее. Грех это всё рушить. Пока отец предлагает свою помощь, нужно её принимать и благодарить. Решать бумажные дела, брать академ и улетать. Ведь есть условие, за которое отец замнёт вирусное видео сам, и репутации Чимина ничего не будет угрожать. Переболит. Забудется. Заживёт. Раны срастутся. И жизнь продолжится.       – Не жди меня, – если будешь ждать, будет сложнее сейчас отпустить.       – Я больше не позвоню, – мне запрещено связываться с кем либо.       Чимин сквозь плач слишком жалостливо шепчет «я не хочу жить без тебя», но Юнги даже озвучить не может своё «я обязательно вернусь к тебе», иначе все старания пойдут прахом. Чимин был слишком отчаянным, потому и наступил на горло своей гордыни, а Юнги подумал о его преувеличенных сантиментах к себе, но это давало надежду.       Почему бы Паку не рассказать всё, как есть? Страх сковывает. Юнги с орбит слетает, когда задумывается «а нужны ли Чимину такие вот отношения?» Шуга был не прав, а Пак ведь предупреждал его, прятался и пугался каждого шороха. Если Чимин узнает про видео, захочет ли продолжать видеться с Юнги? Нет, скорее всего, он отвернётся и будет делать всё, чтобы слухи о них оставались слухами. Отдалится, исчезнет. Мин долго не встречался, потому что это требовало многого, а у него ведь работа и учёба. Но с Чимином было комфортно. Когда Юнги захочет – позвонит, придёт, поцелует. Младший просто будет смиренно ждать и не жаловаться. Довольствоваться тем малым, что ему дарит Шуга. Эти отношения изначально были неравноценны.       Нужны ли Чимину неравные отношения? Ответ очевиден.

♦ ♦ ♦

      Свою горечь Паку пришлось скрывать, хоть и было сложно. Жизнь продолжалась, всё шло своим чередом, и почему-то все вокруг были счастливы, отчего безумно душу рвало. Никто не разделял его печали, потому что сейчас конец года, скоро каникулы, а там и второй курс с весны.       Никто вокруг не мог ответить на вопросы Пака. Все или были в неведении, как он сам, или очень хорошо притворялись. Только головами мотали и плечами пожимали.       «Не знаю, он ничего не говорил, не знаю ничего, не знаю, не знаю...»       Он просто улетел и всё.       Крыша ехала, без тормозов и набирая скорость. Закрывая учёбу, беря кошку в руки и уезжая домой в родной город, у него просто руки опустились. Всё не то. Родная кровать и мать с морщинистой улыбкой на лице не радовали. Свет ему не мил. Все маленькие радости оборачивались великой личной трагедией, с которой даже не с кем было поделиться. Потому что слишком интимно. И слишком болезненно.       – Так классно, наконец-то год прошёл и ты приехал! Теперь мы будем вместе покорять лучший универ. Уже не дождусь, скорей бы весна! – Чонгук взрывается своим оптимизмом предстоящей студенческой жизни, а у Пака на глазах наворачиваются слёзы. И тихий всхлип.       – Чимин? Что случилось? Хэй, хён? – Гук бережно тормошит за плечо и пытается въехать в происходящее.       «Хён»       – Скучаю.       Я ему надоел? Или он всегда играл со мной? Всякий раз был таким странным, непредсказуемым, почему я вдруг решил, что интересен ему? Юнги, что с тобой не так?       Уже дома, по возвращению с аэропорта, он не сдержал слёз. На телефоне Мина он увидел себя со спины. Прямо на заставке. Впервые видит это фото и не верит своим глазам. Тогда он счастливо улыбался, в тот день с радостью подставлялся под поцелуи и беззаботно дарил своё сердце. Если бы тогда он только знал.       Зачем ты так со мной, хён? Это слишком жестоко.       А в контактах записан как «Мой кофе». Мин Юнги был кофеманом. Но не был зависим от Чимина.       Начало января встречает его морозами и депрессией. Чонгук хвостиком вертится и неустанно продолжает расспрашивать обо всём, как и мать с братом. Желудок подрывается, и боль становится привычной. Пару ложек риса на ужин, а потом всё, возвращение на два года назад, когда тощий и без веры в жизнь. Вода и таблетки занимают весь рацион. Красный женьшень от матери не спасает. Ведь спасение утопающего – дело рук самого утопающего. И это всё ничто по сравнению с его моральным состоянием. Однажды разбивает все костяшки на правой, только чтоб боль ушла. Та, которая под кожей, что в голове, в воспоминаниях. В осени. Где он не одинок и тает от одного взгляда лисьих глаз, три букета цветов и стопка билетов из Lotte World. Опять воспоминания, и он, уже лёжа на полу, ногтями царапает паркет, размазывает слёзы по лицу и топится в своей несправедливости. Почему с его мнением никто не посчитался? Он не желал отпускать руку Шуги, не хотел запоминать спину парня, который даже не обернулся. Он ненавидел себя, что не смог остановить. Но самого Мина он не мог возненавидеть, как бы ни пытался. Потому что невозможно возненавидеть свою синюю птицу. Правду говорят, лучше бы счастье было вдалеке, но надолго, чем вот так. На секунду растворяешься в нём, а потом тонешь. Потому что слишком ярко, но мимолётом.       Закрывая глаза, ныряет с головой под воду. Волосы колышутся в воде, пузыри из носа летят к поверхности, он немо молит пощады. Вода давно остыла, кожа леденеет, и совсем немного осталось до коряги в ногах.       «Я тебе что-то обещал?»       Выныривает из ванны и смеётся, громко, от души. Срывается на крики и плач, от беспомощности. Не лжец ведь, действительно, «ничего не обещал».       Лучше бы солгал.       Сегодня по главным новостям показали отца Шуги. Он на каверзный вопрос журналиста, который Чимин не совсем понял, ответил, что его младший сын Мин Юнги женится.       У него невеста есть.       А Чимина нет. Чимин растворился в ту же секунду, сердце остановилось, мозг взорвался. Садится на прогретую полом плитку, прижимаясь мокрой спиной к ванне, и руками спутывает волосы. Глаза больше не слезятся, сил нет. До этого шокирующего факта была надежда. Утешал себя, что в будущем они встретятся, Чимин простит и больше ни за что никуда не отпустит этого парня. А сейчас всё просто встало на свои места. Женитьба всё объясняет настолько, насколько перечёркивает все сладкие воспоминания. И жить с этой информацией стало хуже. Потому что захотелось забыться. Забыть его, забыть себя, забыть их поцелуи и последние полгода.       Я был недостаточно хорош?       Обрыл весь интернет, но выискать подробности об этом не получается: везде мало, неясно, нечётко и без деталей. Будто никому, кроме Чимина, это не интересно. Злится и не спит третью ночь.       – Для меня нет никакой новой информации, – как в бреду сам себе повторяет в четыре утра. Уставшим ложится на спину, головой свисая с кровати и в таком состоянии подвисает на двадцать минут. Перед глазами не потолок, а насмешливый взгляд и шугин «Не доверяй всецело людям. Ты слишком добрый и все этим пользуются».       Празднование Нового Года прошло гнусно. Сколько ещё так жить, он не знает.       – Мам, – подпирает рукой скулу, во второй крутит в бокале шампанское, глаза стеклянные и спрятаны под отросшей и не подстриженной чёлкой, – ты сильно скучаешь по папе?       – Конечно, – женщина поглаживает сына по спине, наклоняется и целует в макушку, – тоже скучаешь по нему?       Но он ничего не отвечает. Потому что прошло уже столько лет, он не помнит отца. И вопрос совсем не о нём. Просто Пак отметил для себя, что скучать по человеку можно очень долго. Даже спустя пятнадцать лет.       Хосок верещит как недорезанный, а Тэхён повисает на Чонгуке. У них «туса». Чонгук переехал в Сеул к Чимину, они снимают ту самую маленькую, но уютную квартирку. За новую встречу в новом учебном году предполагается напиться как свиньи и провести ритуал посвящения мелкого в студенческую жизнь. Так, чтоб сразу наступило утро послезавтра, дикая рвота и боль в голове.       – Что с тобой? Уезжал сам не свой, а приехал ещё хуже. Расскажешь уже, что случилось?       – Не трогай его, Хосок, – Чонгук лезет между ними и наливает «новому другану» новую порцию соджу, шепчет тому так, чтоб его пусанский друг не услышал:       – На нём все каникулы лица нет, даже мне ни слова не сказал.       Со временем Гук понял только одно: если лезть к Паку с расспросами, тем более с напористостью, тот только больше закроется и не будет вылезать из своего состояния ещё парочку дней. Ему вообще-то обидно, потому что с детства секретами делились, а тут такое. Он всё ещё ждёт, что Чимин сам подойдет и всё выложит. А пока Чонгук будет валять дурака, пытаясь отвлечь друга от саморазрушения.       – Я пойду, – однажды лениво кивает мелкому и поправляет лямку рюкзака на плече.       – Куда? Опять к Намджуну? Чимин! Чим!       Он зачастил бегать в студию к RM, ещё до первого учебного дня. И Гука это начинает напрягать, потому что ему скучно одному, а с одногруппниками ещё не сдружился, чтоб проводить совместно время. А ещё сильно волнуется, потому что Чимин всё реже разговаривает и чаще не спит по ночам. Он его не узнаёт, как и Хосок. Будто подменили парня, и никто не может понять, в чём дело. Кроме Тэхёна, который точно что-то знает, но молчит, как партизан. Всегда прикатит к ним домой, вернее, целенаправленно к Чонгуку, и с пониманием смотрит в сторону Чимина.       – Отпусти, – тихо говорит Тэхён Паку.       Гук не понимает смысла этой фразы, но его хёны будто поговорили по душам. Чимин натянул свою уже привычную фальшивую улыбку и промолвил:       – Пойду прогуляюсь, пока.       Чимин слишком легко одет, как для ещё холодного марта: только ветровка поверх и самые обычные кроссовки. Садится в автобус и разглядывает светящиеся квадратики на больших домах. Вечер жизнью кипит, а у парня океан мыслей плещется и ударяется о берега памяти. Выходит на малознакомой остановке, – всегда ведь мотоциклом, и бредёт к приевшейся многоэтажке. В приветствии кланяется уже знакомым соседям на площадке чужого подъезда и припадает боком к дверям любимой квартиры. Ему никто не откроет, но он пытается, звонит, стучит и кричит. Дверь закрыли ещё в прошлом году, а с уст срывается жалкое:       – Открывай уже, хватит так со мной шутить. Юнги.       Все маски сорваны и разбиты. Спустя три месяца он всё ещё убивается первыми отношениями и цепляется за несуществующие нити. Сам не понимает, чего хочет больше: вернуть или забыть. Теперь кажется более реальным второй вариант, ведь всё к этому ведёт. Юнги сейчас, наверное, счастливо живёт. Не грустит, не скучает, не одинок, и помнит ли...       Сдерживая поток истерики, что так долго скрывал внутри себя из-за парней, выходит из чужого дома и слышит:       – Пак Чимин?       В замешательстве оборачивается на зов и, видя перед собой человека, столбенеет.

♦ ♦ ♦

      Худощавый парень ступает по грязному снегу, морща нос от надоедливого утреннего солнца, и идёт навстречу в назначенное место. Воздух в Корее очень холодный. Именно тут пахнет водой и уличной едой, а люди всё такие же – вечно куда-то спешат, менталитет никуда не спрятать. Завидев вдалеке знакомое лицо, он прочистил горло и направился в его сторону. Парень совсем недавно вернулся домой и уже успел ощутить, что его не было слишком долго. Он что-то пропустил. Отношение людей изменилось, а может ему это всё показалось, его ведь год не было на родной земле. Он сам не понимает, почему, но именно в этот момент он из Сеула поехал прямиком в Пусан. Ему посоветовал Тэхён.       «Ничего не спрашивай, езжай, там тебя Чонгук встретит.»       Тэхён и Чонгук совсем не те люди, которых Юнги хотел бы первыми видеть по приезду в Корею. Он взволнован тем, о котором безустанно думал весь год. Двенадцать месяцев с маниакальным издевательством тянулись, как двенадцать лет. Ждёт ли? А ждал ли? Юнги весь год терзал себя сомнениями: нужно ли было всё скрывать от Пака? Может, если бы он поведал всю правду, расстояние казалось бы меньшим. Чимин не нашел же ему замену? Не изменится же всё за столько времени? Сейчас очень волнительно находиться здесь, когда вот-вот будет их встреча. Сидя в Европе, было легче рассуждать об этом моменте. Как он поступит, что ему скажет. В Швеции анализировал модель поведения Чимина в первые минуты их предстоящей встречи: его эмоции, характер, степень обиды и злости. Теперь Юнги любой ценой вернётся к Паку. За год созрел для объяснений. Если не повезёт – заберёт его туда, где на их пару не будут тыкать пальцами и осуждать. Последний месяц Шуга ждал с нетерпением. Ведь скоро. Уже совсем скоро они увидятся.       Примет ли обратно? Поймёт и простит, или скажет, что забыл обо всём и не надо ворошить прошлое?       С последним Шуга бы не смирился. Он променял всё не ради пакового равнодушия. Всё было поставлено на кон ради самого Чимина.       Юнги от недоумения отшатывается назад и глаза выпучивает, когда вместо приветствия мелкий врезает ему кулаком в щеку. Чонгук выглядит ядовито и враждебно. Мина такой расклад событий не сильно радует, а потому отвечает тем же, но слабее – друг его парня, всё же. Бывшего парня, но это поправимо, и Мин надеется, что сегодня же, раз он сейчас припёрся в Пусан.       Чон должен был отвести его к Чимину (почему тот сам не явился?) и он его ведёт. Не к дому, а в какой-то густонаселённый пункт около центра города. Они поднимаются по высокому зданию на несколько этажей и выворачивают в странный для Юнги зал.       – Почему мы здесь? – Шуга оглядывает помещение и нескольких людей в нём.       – Ты же хотел встретиться с ним, – с вызывающим раздражением.       – Вот именно, поэтому и спрашиваю, почему мы здесь? – Недовольство проскальзывает в голосе старшего, но потом всё меняется.       Третье января – день, когда Мин Юнги возненавидел всю свою сущность.       Он стоял посреди сотен застеклённых окошек и смотрел в одну с именем на табличке «Пак Чимин 1995.10.13» и со второй датой, прошлогодней. Юнги переводит глаза на мелкого и пытается увидеть там хоть какой-либо намёк на враньё. Откровенное враньё, ложь и провокацию. Что всё это значит? Почему фотография его улыбающегося парня стоит в рамке возле погребальной урны? Пока Мин борется с физическим шоком на лице, Чонгук начинает свой монолог:       – Я даже не знал, что у него всё настолько плохо. Он очень долго находился в депрессии и ни с кем не разговаривал. Сидел на одних антидепрессантах и воде. Знаешь... – он на минуту замолкает, а потом взрывается злостью, – ты такой мудак. Тэхён мне всё рассказал, после. Когда уже всё произошло, он мне всё рассказал. Ты мразь, закрутил Чимину голову, а потом бросил его! Он-то думал, что у тебя невеста была, новостей наслушался, вместо того, чтоб у Тэтэ спросить. Он держал всё в себе...       Чонгук всё говорил и ранил шокирующими фактами. Какая ещё к чёрту невеста? Почему Юнги об этом слышит впервые? Он давит в себе истерику, только чтобы до конца дослушать парня сбоку. Без криков и града слёз. Ему сначала надо всё понять. В голову свою вдолбить. Чимина нет?! Как это? До слуха долетают отдельные фразы, и это сводит с ума, срывает первые затравленные всхлипы и стыдливые сопли из носа.       «Почему в день своей смерти он пришёл к тебе домой?»       «В полиции сказали, что это был суицид.»       «Что надо чувствовать, чтоб покончить с жизнью вот так?»       Солнечный и лучезарный Пак Чимин больше не принесёт Мин Юнги кофе. Больше не отведёт смущённо глаза. Никогда не скажет «хён» и навсегда засядет глубоким шрамом с внутренней стороны сердца. Уже ничего не важно. Ведь Пак Чимин стал его лимонным соком по свежей ране. Теперь Мин Юнги в полной мере понял смысл последних паковых слов.       За пару месяцев Шуга посетил много ночных клубов, даже специфические, куда раньше было мерзко просто смотреть. Длинные рукава стали его неотъемлемой частью жизни, прогулы в универе множились с завидной силой, отец ему больше не семья, а друзья перестали быть таковыми. Нет, они не отвернулись, просто были слишком поучительными.       Один единственный трек на стареньком телефоне, что так любезно отдал Намджун после приезда из Пусана, постоянно был на репите. Одна песня несла в себе смысл всей его настоящей жизни. Жизни, что больше не имела смысла. Ха, какой каламбур. И голос, что больше никогда не засмеётся.

Поначалу было действительно тяжело. Я не могу сказать, что это было мучительно, Но потом я признал это. И сейчас это просто ужасно. На самом деле, это так, Какой смысл удерживать то, что ушло? Только сердцу больнее.

      Не только тебе больно, Чимин. Юнги побеждён тобой посмертно. Он уже не только во сне молит своё никому не нужное прощение. Стирая пот со лба, привычно закатывает рукава и втыкает иглу в ранее уже тронутое место. Нельзя задыхаться ещё сильней. Чимин больше не с ним. Юнги сам запорол, сам всё заварил, сам целовал на людях, а потом сам уехал от беды подальше. Сбежал, бросил одного, не объяснил, наврал, а тот ждал. Ведь помнит третье января и кожаный браслет возле урны, что сняли с бездыханного тела. И то обещание избавиться от аксессуара только когда захочет забыть Шугу.

Но... я хочу знать: В чём смысл жизни, как эта? Сначала я так сильно тебя ненавидел И слишком много плакал, Но по стечении времени Мне стало интересно, что я делаю в этом мире? И правда, это так, Зачем цепляться за то, что прошло? Только боль сердцу.

      Как только отходит, наступает жестокая реальность в одиночестве, сожаления и ненависть ко всему человечеству. Пока вещество плещется в его крови, доставляя лёгкий рывок эйфории, он ищет похожих на него парней: пухлые губы, шоколадные волосы и желанное телосложение. Завязывает их глаза повязками и жёстко трахает, а потом, когда те громко и слишком пошло стонут, вышвыривает прочь, прежде чем самому простонать никогда не сошедшее с губ имя «Чимин». Потому что Чимин никогда не стонал, он стеснялся. Юнги теперь никогда не узнать, каково заниматься любовью.

Но... мне интересно: Для чего жить такой жизнью? Интересно, мы вместе в твоей памяти? Интересно, остановилось ли время для тебя тоже? Что с нашим расставанием? Если бы мы были готовы, Эта боль была бы намного меньше?

      Бросил учёбу, бросил музыку и сам бросился во все тяжкие. Если Чимин не видел смысла жить без него, то кто даёт право Юнги вообще существовать и ходить по земле? Смеётся от безумства, плачет, кричит и часами смотрит в стенку – четыре его состояния повсеместно. Намджун для него не авторитет после слов «остановись, героин не вернёт Чимина в жизнь». А Хосок больше никогда не станет другом из-за «ещё несколько доз и ты умрёшь». Может, и не вернёт, но паковый образ перед глазами такой безупречный и ясный, такой лёгкий и без претензий. Такой его Чимин всё ещё с доверием держит за руку и прощает всё на свете. А пока сердце Мина выдерживает наркотики, он будет звать Чимина и сходить с ума.

А как насчет любви? Стоит ли это повторять? На самом деле я просто... Просто боюсь... Это всё, что я могу сказать... Я повторяю про себя слова, Которые позволили тебе уйти Они никогда не достигнут тебя, Те слова, что позволили тебе уйти.*

      Шуга помнит отрывок из своего детства, когда тётя срочно повезла какие-то документы в Пусан. И тогда он узнал о произошедшем, ведь напросился с ней. И случайно в больнице увидел, как маленький мальчик захлёбывается слезами. Юнги просто купил ему банановое молоко и из-за угла наблюдал, как малыш осматривается по сторонам, а потом всё же пьёт, успокаиваясь.       «Говорят, если незнакомого человека встретить трижды, то он твоя судьба.»       Это действительно сказка для маленьких девочек. В жизни хэппи эндов не бывает.

♦ ♦ ♦

      Пак лежит на каком-то грязном полу и задыхается от сильной боли в левой руке. Глаза постоянно закатываются, а тело знобит, прошибая разрядами тока от холода, что просачивается сквозь раны. Он изо всех сил прижимает руку к себе, не веря в происходящее. Много глубоких порезов исполосовали его прекрасную конечность, окрашивая в бордовый плитку под собой. Такая горячая кровь сильно контрастирует с похолодевшей щекой, что лежит на полу незнакомого места. Рядом нож. В его крови. Попытки позвать на помощь заканчиваются сорванным тихим шёпотом себе под нос, который перебит чужим смехом и неразборчивыми словами с японским акцентом. Лёгкий шлейф бергамота и крови забивается в ноздри.       Чимина оставляют одного, как и много лет назад его отца, но по другому мотиву.       Пока художники по небу где-то вдалеке за стенами рисуют свои картины, до Пака доносятся лишь их отголоски. Фейерверки – смерть, для него это были слова синонимы с пяти лет. А сейчас они и его самого провожают в последние минуты жизни.       – Юнги, – всё, о чём он может думать перед своим убийством, а слёзы катятся по грязному лицу, спадая вниз, – я ни о чём не жалею.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.