Better Late Than Never

Медсестры позволили новоявленной маленькой семье провести несколько минут наедине, прежде чем вмешаться, чтобы протереть, измерить и проверить малышку. Луи не хотел так скоро отпускать ее, но он сможет держать ее в своих руках следующие десять лет, и этого все равно было недостаточно. Доктору нужно было еще кое-что сделать с Луи, поэтому он настоял, чтобы Гарри пошел с медсестрами, чтобы проследить за их малышкой. Он был более, чем счастлив это сделать. После того, как Луи был таким же чистым, каким он пробудет еще следующие несколько дней, они помогли ему устроиться в постели, из которой он пытался выбраться с первых минут. Но теперь он был только благодарен за это. У той самой проклятой медсестры было самодовольное выражение лица, когда Луи простонал от удовольствия, когда он смог расслабиться, но ему было все равно. Он был на седьмом небе от счастья даже на слишком жесткой, слишком колючей больничной койке. Ему посоветовали отдохнуть — потому что с постоянным кормлением и держанием на ручках новорожденной малышки, у него не будет такого шанса еще очень долго — и он скоро сдался. Невероятная боль в спине не помогала, но на самом деле он не мог уснуть один. Он знал, что это глупо, но казалось, что его часть куда-то пропала. Его дочь в течение нескольких месяцев была с ним и сон без нее был беспокойным. Луи дремал и иногда терял сознание, и он не был точно уверен, сколько времени прошло, когда дверь снова открылась. Должно быть, была уже другая смена, так как он не узнал медсестру, которая тихо разговаривала с Гарри в дверях. Он был уверен, что это важная информация — что-то о его здоровье или о медицинской помощи или о, ну, знаете, как заботиться о другом человеке — но все внимание Луи были приковано к маленькой кроватке между ними. Луи немедленно протянул руки к своей дочери и, удивившись, что шатен не спал, Гарри усмехнулся и наклонился над кроваткой, чтобы взять малышку и передать ее обратно папе. Когда медсестра ушла, Стайлс присел на краешек кровати, просто наблюдая за ней и Луи. — Как все прошло? — спросил Луи, поправляя белую шапочку, чтобы она закрывала ушки. — Она идеальна, Лу. Три килограмма триста граммов и 48 сантиметров, — Гарри посмотрел на них и покачал головой. Всего несколько часов назад она была внутри него, а теперь она здесь. — Ты был невероятен, дорогой, — честно говоря, он не мог дождаться того момента, когда сможет сделать это сам (хотя он подождет, по крайней мере, пока они выйдут из больницы). Луи взглянул на него и слегка улыбнулся. — У меня же не было выбора, не так ли? — это был риторический вопрос, и поэтому удивился, когда Гарри ответил. — Но ты это сделал, — Томлинсон вопросительно посмотрел на него, но стеклянный взгляд Гарри был устремлен на их малышку. — У тебя был большой выбор. Тебе пришлось сделать много решений за последние несколько месяцев. Один. И я не могу…боже, я даже представить себе не могу, как тебе было тяжело. — Хаз, — начал Луи, но Гарри покачал головой. — Я знаю, — они обсуждали это много раз, и хотя Луи не обвинял его в своем отсутствии большей части беременности, Гарри все еще винил себя. — Но несмотря на все это, каждый выбор был ради нее. Чтобы убедиться, что у нее будет лучшая жизнь, — он провел пальцем по красным щекам Луи. — Спасибо тебе. За все от пролитого на меня кофе до превращения меня в мужа и отца, — он вытер слезы и положил свою руку на руку Луи, которая поддерживала маленькую головку. — Спасибо, что ты достаточно сильный, чтобы любить нас обоих. Луи потянул его за другую руку, призывая лечь рядом с ним. Он пододвинулся, чтобы освободить ему немного места, а затем снова прижаться к нему. — Ты же знаешь, что сам был просто невероятен сегодня. — У меня не было выбора, не так ли? — Луи толкнул его локтем под ребра, но Стайлс только притянул его ближе. — На самом деле никогда не было большого выбора, когда дело касалось тебя, — вздохнул он. Несколько минут они молча лежали, а Луи периодически поправлял одеяльце в его руках, целовал малышку в щечку и обхватывал пальцем ее крошечную ручку. — Она так никогда и не уснет, если ты будешь возиться с ней, — поддразнил Стайлс. — Ничего не могу поделать, она такая милая, — проскулил Луи. Из-за вибраций от смеха Гарри она еще сильнее заворочалась, и Луи знал, что он прав. — Хорошо. Но мы должны всем рассказать, что она здесь, да? Гарри даже не подумал о свадебном приеме, который, вероятно, все еще продолжался. Он содрогнулся, представляя, что его сестра с ним сделает, если он еще немного подождет — у него уже было достаточно проблем, потому что Лотти тоже должна была быть здесь, в то время как ее даже не было в больнице. — Первое семейное фото, — сказал Гарри, достав телефон и открывая камеру. Они прижались друг к другу и попробовали разные ракурсы и позы. В итоге они не смогли выбрать самое красивое фото. Они отправили крупный план ее ангельского личика — нужно было подождать целый двадцать минут, чтобы сделать идеальный снимок ее ямочек — вместе с ее данными. Они также сфотографировали, как она зевает и ее крошечные кулачки и ножки. В финальную фотографию вошли ее папы; их дочь все еще была у Луи на руках, и от широкой улыбки было почти не видно его глаз, а Гарри поцеловал его в щеку. Среди поздравлений и добрых пожеланий (хотя было больше восклицательных знаков и смайликов) им также отправляли фотографии их приема. Они видели все цветы и еду и всех гостей, но им больше всего понравились те, где они воссоздали классические свадебные моменты вместо них. Джемма окунула Лиама в торт. Найл поймал букет. Энн и Джемма танцевали первый танец. Их было несколько десятков и каждое фото было смешнее предыдущего, и Луи был уверен, что это лучшие свадебные фото в мире. Гарри видел задумчивость в глазах Луи, когда он просматривал фотографии их приема — ему было немного грустно, что он пропустил все это — и настоял на там, что все они должны попытаться отдохнуть. Луи запротестовал, но уснул почти сразу же, как только малыша забрали из его рук. Гарри сделал еще несколько фотографий спящих Луи и малышки и отправил их с подписью Время для отдыха — у них обоих был трудный день. Хоть Стайлс и чувствовал, что он может проспать следующие двенадцать часов, он не мог устоять перед возможностью удивить своего мужа еще раз. Поцеловав их обоих, он вышел в коридор, чтобы сделать первый звонок. Когда Луи проснулся, первое, что он заметил, был запах. Он привык с чистому запаху больницы, но теперь его не было. Он был слаще. Сначала он подумал, что все еще спит, и, открыв глаза, его теория не исчезла. Верхний свет был выключен, но на стенах и на полу были сверкающие огоньки. Красочные бумажные фонарики висели под потолком, и почти каждый сантиметр был покрыт белыми цветами. Другой стол был перенесен в дальний угол, и он мог разглядеть несколько блестящих серебряных подносов с закусками, а также весь нетронутый верхний ярус свадебного торта, который украшал Гарри. Он не был уверен, что он не спит — он начинал думать, что Гарри мог читать мысли — но как только он сел, дверь открылась, и перед ним предстал Гарри в свадебном смокинге и с одной желтой розой. Луи потерял дар речи, когда Стайлс вошел в палату — с этой проклятой самодовольной улыбкой — и сел рядом с Луи на кровать. Энн, Джемма, Лотти, Лиам и Найл последовали за ним, все выглядели красиво в официальных нарядах. — Что- — Я знаю, что ты был расстроен из-за того, что мы не смогли придти на прием. Так что я подумал, что прием может придти к тебе, — это прозвучало больше, как вопрос, потому что он не совсем был уверен, как Луи отнесется к такому сюрпризу после всего, что с ним произошло. Как и многие вещи, которые были в их отношениях, свадебный прием Луи закончился не так, как он ожидал. Но, как и все остальные неожиданные вещи, все закончилось еще лучше. — Это просто замечательно. С-спасибо. Гарри наклонился, чтобы мягко поцеловать все еще удивленного Луи. — Все для тебя, дорогой, — он наклонил голову, чтобы соприкоснуться с ним лбами. — Что угодно. — Приберегите это для медового месяца, где моя прекрасная племянница? — Джемма не стала ждать ответа, подходя к кроватке и протянув к ней руки. — Джемс, — предупредил Гарри, когда заметил, что Луи напрягся, заставив ее остановиться. Он приподнял лицо Луи за подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ничего, если Джемма подержит ее, дорогой? — Нет, это…ну… — Луи хотел закатить глаза; конечно, все было хорошо. Наверное, она была более искусна в этом, чем он. Это было просто…ну, никто не держал ее раньше, и он все еще пытался смириться с тем, что она уже не в нем — открытая и доступная для всего мира. Это заставило его немного нервничать. — Как насчет того, чтобы сначала немного пообниматься, а потом мы можем подержать ее, когда ты будешь готов, — предложила Энн. Она поняла его беспокойство — улыбнувшись, когда он облегченно вздохнул — и стрельнула в ее своевольную дочь убийственным взглядом. Прежде чем Джемма могла подумать о своем самоконтроле, Гарри передал своего малыша в руки Луи. — Вот так, любимая, возвращайся туда, где тебе и место. Все столпились вокруг маленькой больничной койки, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть новоявленного члена семьи. И на этот раз Луи не возражал, что все взгляды были направлены на них; у них были веские причины. — Так как нам ее называть? — сказал Найл, стоявший в ногах Луи. Безмятежное выражение лица Луи исчезло и сменилось паникой. — Что такое? — Бл- — он заткнул себя прежде, чем смог закончить свое привычное ругательство. — Я- у нас нет имени. Гарри, у нас нет никакого имени! — стремясь избежать принятия решения, Луи решил, что подождет родов, чтобы выбрать ей имя, которое ей подойдет. Но вот она здесь, а он до сих пор ничего не придумал. Это, конечно, приходило в голову Гарри, но он не слишком об этом беспокоился. Он знал несколько пар, которые были дома несколько недель, прежде чем выбирали имя. — Тшшш, все в порядке, милый, — успокоил он, хихикая. — Она сама скажет, когда будет готова. Луи хотел назвать ерундой эту новомодную чепуху, но это его даже успокоило, потому что он сможет еще подумать, прежде чем дать постоянное имя тому, кто существовал в этом мире всего несколько часов. Теперь он более пристально принялся изучать ее лицо, словно подумал, что хотя бы телепатически она скажет ему, как она хочет, чтобы ее назвали, но вскоре сдался. Ее маленький новорожденный мозг все равно не знал имен. Прошло всего несколько минут, прежде чем Джемма практически начала подпрыгивать на месте, и Луи, наконец, уступил. Как бы ему не хотелось, он не сможет вечно держать ее на ручках. Но потом она разнервничалась, когда ее передали, и Луи было достаточно положить руку ей на спинку и проверить эту теорию. Малышка Томлинсон-Стайлс побывала на руках у всех близких, которые абсолютно влюбились в нее с первого взгляда, слушая рассказы Гарри. Стайлс пропустил кровавые подробности ее рождения, но с гордостью описал свое участие в родах, с того момента, как она приземлилась ему на руки и как он перерезал пуповину, как он помог искупать ее и научился ее пеленать. Найл порадовал их рассказами с вечеринки — без сомнения преувеличенными, потому что они включали в себя моменты из стран, в которых никто не был, но это все еще было очень интересно. Самая любимая история Луи стала про его босса, который сильно напился и начал приставать к Энн. Джемма уговаривала ее хотя бы попробовать — он был богат и у него на голове были все волосы, и он, как настоящий джентльмен, принял ее нежный отказ с изяществом и даже юмором. (Она не рассказала дочери, что вернулась позже и попросила его номер.) В какой-то момент — наверное после того, как Луи ныл о том, что все выглядели празднично и красиво, а он все еще был в больничном халате с открытой спиной, да еще и с пятнами — Гарри снял пиджак и накинул ему на плечи. Вот почему, когда дочь Луи, наконец, вернулась к нему, ее носик был в нескольких сантиметрах от желтой розы, прикрепленой к лацкану пиджака, она поморщила носик и чихнула. Все тут же вздохнули «ааав» — все малыши мило чихают и к тому же никто не слышал этого от нее до этого — и Луи убрал розу от нее. Покрутив нежный цветок между пальцами, он вспомнил обо всем, что этот цветок значил для него на протяжении многих лет. По сути, желтые розы сыграли определенную роль в каждой важной части их отношений с Гарри. Они были на их свиданиях, важных этапах и мероприятиях и значили все от извинений до 'я скучаю' и 'я тебя люблю'. Именно поэтому они выбрали их для свадьбы и поэтому они были вышиты на ткани для наряда, в котором их дочь поедет домой и- — Ох! О боже мой! — Луи хлопнул бы себя рукой по лбу, если бы обе руки не были бы заняты. — Что такое, любимый? — спросил Гарри, нахмурившись, с беспокойством смотря на Луи и комочек счастья в его руках. Луи прикусил губу, внезапно засомневавшись в своем решении, так как был все еще на взводе. Он не должен был так волноваться; это также было решением Гарри. — Ничего. Извините, нет, ничего. Но, эм… — он оглядел комнату и он не хотел, чтобы Гарри чувствовал давление, чтобы согласиться на это, и они правда вообще не обсуждали имена. — Подойди сюда на секунду. Ближе, — пояснил он, когда Гарри вопросительно посмотрел на него — в конце концов он уже сидел рядом с ним. Все смущенно смотрели, как Луи что-то тихо шептал Гарри несколько минут. Они думали, что все узнают, когда Томлинсон отпрянул с обеспокоенным выражением лица; но затем Гарри наклонился к нему, видимо отвечая. Когда они, наконец, отпрянули друг от друга, оба сияли, и Гарри прижался к Луи еще сильнее. — Что, черт возьми, это сейчас такое было? — Джемма, наконец, нарушила молчание вопросом, который терзал всех присутствующих. — Ну, — начал Гарри, явно наслаждаясь оттягиванием момента, — похоже, что, как и подобает ответственным родителям, мы, наконец, решили дать имя нашей дочери, — он сделал паузу, дав Луи возможность самому сказать, так как все гости сгорали от нетерпения. Томлинсон глубоко вздохнул, мысленно готовясь к принятию своего первого важного решения в качестве родителя. Он приподнял ее, тихо спрашивая, нравится ли ей ее имя еще раз, прежде чем объявить о нем миру. Она явно не согласилась, но она не начала плакать, и ее ручка сложилась таким образом, что это выглядело так, как будто она показывала большой палец вверх, поэтому он принял это как согласие. — Добро пожаловать в мир, Роуз Мари Томлинсон-Стайлс.