Better Late Than Never

Все то время, которое, казалось, любезно замедлилось на время церемонии, догнало их сейчас, по крайней мере в мыслях Луи. Ему нужно было ехать — сейчас — все, казалось, занимало так много чертового времени. Переодеться в сухую одежду. Собрать больничную сумку. Найти ключи, пальто и кошелек в хаосе, оставшемся после спешной подготовки к свадьбе. Все это заняло слишком много времени и Луи было чертовски больно и все, что он хотел сделать, это свернуться клубочком и плакать. Что собственно он и сделал. Вещи были собраны, осталось только загрузить будущих родителей. И именно тогда Гарри понял, что он потерял своего недавно приобретенного мужа. Сначала он обошел все комнаты внизу, затем поднялся наверх, когда никого не нашел. Он как раз заканчивал вторую проверку наверху, когда заметил небольшое шевеление в центре их кровати. Стайлс покачал головой, удивляясь, как легко Луи всегда умудрялся спрятаться в одеялах. — Луи? Детка? Ты готов ехать? — тихо спросил он, приближаясь к куче одеял. Слезы нескончаемым потоком лились из глаз Луи, но он как будто не замечал. — Хей, что случилось, любимый? — Гарри сел на край кровати и протянул руку, чтобы положить ее на плечо, но Луи вздрогнул и отшатнулся. Пытаясь не показывать боль от отказа, Гарри снова попытался выяснить, что случилось. — Тебе больно? Луи хотелось закричать, что, конечно, ему чертовски больно, но это не принесло бы никакой пользы. Это не уменьшило бы его страдания и, вероятно, только увеличило бы страдания Гарри. А он был таким милым и любезным, что Луи правда не хотел сваливать на него весь свой гнев. Поэтому он просто решил продолжать страдать в тишине. Хотя прошло некоторое время с тех пор, как он применял это на практике, он был довольно опытным в этом, и, вероятно, только по этой причине он пережил детство. (Если бы он только мог научиться держать язык за зубами…ну, тогда бы ему, наверное, не пришлось бы так много страдать.) Кроме того, это было только частью проблемы. Теперь когда это произошло — их дочка скоро должна была появиться на свет, и уже ничего не вернуть — на него рухнула суровая реальность. Вместе со страхом. Вселенная собиралась доверить ему кормление, купание и, блять, воспитание другого человека, и он вдруг осознал, что ни черта не знает. Например, когда она будет плакать, как он узнает, нужно ли ей поменять подгузник или просто успокоить и покачать? Была ли она голодна или…черт, что если ей было больно? Откуда ему знать? Он не узнает. И он был убежден, что каждый выбор, который он сделает, будет неправильным просто потому, что его испорченный мозг все испортит. Таким образом, вместо того, чтобы попытаться объяснить, что его тревожит, Луи просто протянул руку и переплел их с Гарри пальцы. В этот момент у него была еще одна схватки и она ударила, сжала и ужалила, будто ножом в кишечнике. Луи перенес много разных видов боли, но это была отдельным видом пыток. Казалось, что она идет отовсюду и ниоткуда одновременно. Как только живот будто тисками сжали, он растворился в рыданиях, которые выходили за рамки физической боли. Луи думал, что он сильный; на самом деле, он даже гордился этим в молодости. Но он начинал сомневаться, переживет ли он это — а кто смог бы? Стайлс опустился на колени перед кроватью; он одной рукой смахнул слезы на щеках Луи, а другой все еще крепко сжимал его руку. — Расскажи мне, что случилось, детка. Луи покачал головой — конечно, Гарри пожалел бы в том, в чем недавно поклялся, если бы знал, о чем он думает — но он все равно не мог остановить поток слов. — Я не могу…я не могу это сделать. — Что сделать? Луи шмыгнул носом и вытер его рукой. — Ничего. Я, блять, недостаточно силен для этого. Я не могу этого сделать. Я такой дерьмовый родитель, что даже не могу вытащить ее из себя! — Луи- — Черт, Хаз! Забери ее. Просто возьми ее и переезжай во Францию, как ты и хотел, стань известным кондитером, а затем заведи много детей с какой-нибудь горячей моделью Gucci и- Бредни Томлинсон были прерваны поцелуем. — Тише, любовь моя. Я знаю, что тебе страшно. Мне тоже. Луи несколько секунд изучал выражение лица Гарри, надувшись. — Правда? Потому что ты выглядишь спокойным, как слон. Гарри усмехнулся; Луи не один мог надеть маску храбреца, когда их близкие нуждались в них. — Так и есть. Но, типо, в хорошем смысле напуган. Например, когда теряешься на улицах чужого города, — Луи улыбнулся, вспоминая об их поездке с Сорренто (п.п. — город на юго-западе Италии), где они отстали от туристической группы, но в итоге провели четыре часа за едой, поцелуями и беседой в удивительном ресторане с видом на Средиземное море. — Я никогда этого не делал. И я уверен, что мы оба совершим ошибки, но… Луи, есть намного больше причин бояться — черт, ты пережил большинство из них. Но это? Тебя…недостаточно для нашего ребенка. Чушь собачья. Луи потянул за ниточку в стеганом одеяле, которое было смято под ним. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и спросил: — Обещаешь? К настоящему времени они оба поняли, что это был способ Луи спросить, должен ли он верить словам Гарри, пока голос внутри него кричал разные сомнения. Гарри поднял Луи за подбородок и подождал, пока шатен посмотрит на него — ему нужно было увидеть там его непоколебимую уверенность. — Обещаю. Луи окончательно кивнул, сообщая голосам в голове, что они могут свалить нахер, прежде чем перекатиться на спину, чтобы начать процесс подъема. — Блять! — еще одна схватка ударила его, как только живот поднялся в воздух, и в этом положении было в десять раз хуже — напряжение в пояснице, одышка, давление между ног. Он цеплялся за Гарри, его спина и задница болели еще сильнее. — Нам нужно…блять, нам, наверное, нужно идти, да? — выдохнул он. Гарри кивнул, широко раскрыв глаза, и он немного испугался последней схватки (что, как ни странно, заставило Луи чувствовать себя немного лучше, так как не он единственный здесь волнуется). На этот раз Луи позволил Гарри взять себя на руки и понести его в свадебном стиле. В конце концов, это соответствовало случаю. Энн вела машину, пока Гарри обнимал Луи на заднем сидении. Схватки разделяли всего несколько минут, и Стайлс начал задаваться вопросом, успеют ли они вовремя добраться до больницы. К счастью, Лиам позвонил заранее, и когда они подъехали, их ждала медсестра с инвалидным креслом. Они быстро отвезли его в родильный дом, где все начали суетиться, когда медсестры одели его в больничный халат и подключили к различным приборам. Луи наблюдал за всем происходящим вокруг него, просто делая то, что ему сказали, когда он пытался смириться с тем фактом, что это правда происходит. Он довольно хорошо держался в машине, он снова сломался, когда медсестра провела осмотр и сообщила им, что он уже далеко в родах, чтобы вколоть эпидуральную анестезию*. — Я не могу. Это слишком, Хаз, — хныкнул он в плечо Гарри, который держал его. Гарри успокаивающе потер его по спине. — Конечно сможешь. Ты уже. А это значит, что он будет здесь еще раньше, — он поцеловал Луи в макушку и крепко обнял его. — Так скоро, детка. Прошло всего десять минут, когда Луи больше не мог этого терпеть. Вся их свадебная тусовка переместилась в палату и каждый раз, когда Луи двигался или издавал звук, и даже если он ничего не делал, но эти проклятые машины пищали, когда были схватки, он тут же оказывался в центре внимания. Кто-то сжимал руку или тер спину или говорил ему, насколько он храбр и силен, и он знал, что они помогают ему, но…черт, он просто сорвался. — Выметайтесь! Убирайтесь, блять, отсюда! — закричал он, прерывая разговоры. Все взгляды были направлены на него, но когда он собирался сказать что-то еще, машина рядом с кроватью любезно сообщила о надвигающейся схватке. — К черту все это, — он стиснул зубы. — убирайтесь из моей палаты, — снова потребовал он прежде, чем кто-либо мог подойти и успокоить его или еще что-то, что они делали, когда вторгались в его личное пространство. — И ты, Гарри, — добавил он, если вдруг его муж подумал, что это его не касается. Глаза Гарри широко распахнулись. — Что? Ты не имеешь это в виду. Луи фыркнул. Люди продолжали приходить, чтобы ткнуть его, и он был подключен к слишком большому количеству аппаратов, а перила на кровати были как тюремная решетка, и вокруг было слишком много гребаных людей. Он чувствовал себя животным в зоопарке — в ловушке и под постоянным наблюдением. — Нет, я имею это в виду. Черт, я правда имею это в виду. Взгляд Гарри устремился к монитору, и как только он увидел, что сигнал сигнализирует об окончании схватки, он нерешительно подошел к кровати. — Ты правда хочешь, чтобы я ушел, Лу? Томлинсон тяжело вздохнул. Он был разочарован и истощен сильнее, чем когда-либо; он откинулся назад и надавил ладонями на глаза, но слезы все равно скатились по вискам в волосы. — Я не…блять, я не знаю. Я просто…можно тебя на минуту? Стайлс прикусил губу, не зная, что делать. Он хотел дать Луи все, что ему нужно, чтобы помочь пройти через это, но он также не хотел оставлять его одного. Прежде чем он смог решить, Лотти встала рядом с ним, слегка сжимая его предплечье. — Все в порядке, Гарри. Сходи выпей кофе или еще чего-нибудь. Я останусь с ним, — Гарри настороженно посмотрел на Луи, который все еще прятался от взглядов, направленных на него. Она наклонилась и прошептала что-то, что мог слышать только он, но что тот кивнул головой. Лотти подняла большой палец и Гарри облегченно вздохнул, произнося быстрое «спасибо», быстро выпроваживая остальных из палаты. Энн полностью понимала, почему Луи хотел побыть наедине. Джемма, однако, была оскорблена, и только чтобы ее успокоить, Гарри пообещал ей первой подержать малышку, как только им можно будет войти в палату. Найл просто пожал плечами, как обычно принимая любой поворот событий, А Лиам — самый практичный — вызвался поехать в ботанический сад, чтобы все уладить. Благослови Господи Лиама. Во-первых, среди всего этого хаоса, Гарри даже не подумал, что существует мир кроме их небольшой палаты. И во-вторых…ну, в какой-то момент он правда хотел вернуться в хлебопекарный бизнес, а это означало, что, вероятно, не стоит обрывать связи с поставщиками, чтобы теперь он мог сделать такое грандиозное событие в такой короткий срок. Но это Найл указал, что они не должны позволить этому пропасть просто так. Конечно, никакой церемонии не будет, но все просто хотели поесть, пообщаться и потанцевать в любом случае. Луи вряд ли хотел, чтобы вся компания вернулась в палату в ближайшее время, поэтому Гарри настоял, чтобы они пошли с Лиамом и повеселились без них. Найл, кто первый это придумал, очевидно, согласился, а Лиам и так собирался идти. С меньшим количеством убеждений (и небольшим количеством слез) Энн решила, что она — и неохотно Джемма — должны представлять семью Стайлсов на вечеринке. Когда все были заняты своими делами — и спустя две очень больших кружки кофе — Гарри снова вошел в палату, находя Лотти, спорящую с медсестрой, а Луи почти плакал, ерзал и дергал датчики. Томлинсон был измотан, но он и не мог усидеть на месте. После нескольких угроз от Гарри, персонал больницы согласился убрать большую часть оборудования, которое удерживало шатена на кровати. Когда Стайлс вернулся, пока она обсуждала что-то с Луи, Лотти ушла в комнату ожидания — с, конечно, обещанием, что она тут же вернется, когда Луи захочет. Гарри и Луи ходили туда-сюда по коридору, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы Луи вцепился в Гарри, поскольку все его тело дрожало от той боли, что приносили схватки. Когда длинные коридоры больницы стали слишком большими, они стали расхаживать по своей маленькой больничной палате. В какой-то момент Луи упал на колени, не в состоянии больше держать себя на ногах. Он отказался вставать и Гарри собрал все одеяла и подушки, чтобы создать некое гнездышко вокруг него. На них странно смотрели, но им было все равно. Циклы схваток становились все короче и короче, и вскоре они длились дольше, чем промежуток между ними. У Луи едва хватало времени, чтобы восстановить дыхание, а затем начиналась следующая схватка, и каждый раз он думал, что больнее быть не может. И каждый раз он ошибался. Из-за интенсивности болей он просто свернулся калачиком, зажмурившись, позволяя слезам тихо скатываться по щекам. Гарри чувствовал себя таким беспомощным. Он хотел обнять шатена или подержать за руку или провести пальцами по его волосам, но каждый раз, когда он прикасался к Луи, он его бил по руке. Действие почти всегда сопровождалось бормотанием и бессознательными извинениями, а медсестры объяснили, что это было обычным явлением во время перехода, что сигнализировало о подходящих родах. Минуты шли, в одно время невыносимо медленно и слишком быстро. Он умрет. В начале каждой схватки Луи был уверен, что ни его тело, ни его разум не смогут выдержать еще 60-90 секунд безжалостных пыток. Но потом все закончится и у него будет достаточно времени, чтобы напомнить себе, почему он это делает и что ему нужно быть сильным. А затем схватка снова сжала его живот, и снова это было похоже на взрыв на поле битвы, которым было его тело. Он ничего не мог поделать. Гарри нечего не мог сделать. Он просто застрял там, парализованный, когда волна агонии пронзала его тело. Потом что-то изменилось. Что-то екнуло в его сердце и все мысли Луи сфокусировались на одном: ему нужно было тужиться. — Что такое, любимый? — спросил Гарри, когда Луи начал метаться в своем уютном гнездышку из одеял. Он протягивал руку и ни за что не хватался, пока Гарри не протянул ему руку; Луи вцепился в него и встал на колени, лицом к Гарри. — Луи, что случилось? — прошептал он, когда шатен обнял его за шею. — Нужно- нннгх! Нужно тужиться, — Луи перенес весь свой вес на Стайлс. — Эй, подожди, что? Ты тужишься? — Луи хмыкнул, Гарри не был уверен, были ли это ответ или результат его усилий. — Лу, подожди, нужно позвать доктора. Гарри начал отходить и Луи зарычал: — Не двигайся, блять, Стайлс, — когда он выдохнул оставшуюся часть схватки, немного крича, — Гарри, — хныкнул он, прислонившись к мужу, когда боль, наконец, притупилась, превратившись в жгучую боль, но тяжесть в тазу осталась. — Я знаю, детка. Она почти здесь. Я позову врача, — Луи слабо кивнул и Гарри поцеловал его в макушку, прежде чем вырваться из его хватки и броситься к кровати, чтобы нажать большую красную кнопку вызова. Это заняло всего насколько минут, но Луи уже начал стонать, когда начались еще одни схватки. Стайлс опустился перед ним на колени и Луи немедленно восстановил свою предыдущую позицию и снова начал тужиться. — Ой-ой-ой, — воскликнула медсестра, войдя в палату. Она встала на колени рядом с ними и когда увидела, что Луи уже тужится, положила руку ему на плечо. — Просто дыши для меня, дорогой. Мне нужно убедиться, что ты готов к родам, прежде чем ты начнешь тужиться. Луи, кажется, не собирался слушать постороннего человека, и поэтому Гарри взял бразды правления на себя. — Луи, детка, ты должен перестать тужиться. — Не могу, — заскулил Луи, выдохнув. — Только на одну минуту. Дыши со мной, — Луи сделал все возможное, чтобы дышать вместе с Гарри, но вскоре из-за накопившегося давления он больше не мог терпеть, Луи закричал, царапая спину Гарри, будто мог вылезти из своего тела. — Почти все, дорогой. Еще чуть-чуть. Медсестра подождала, пока Луи расслабится, а затем потянулась к его ногам. Луи съежился и зарылся в шею Гарри; он ненавидел, когда незнакомые люди прикасались к нему, особенно там, и особенно когда ему было так больно. Он был слишком уязвим. — Хорошие новости! У вас раскрытие десять сантиметров. Все хорошо, вы можете тужиться на следующей схватке, — Томлинсону пришлось прикусить язык, чтобы злобно не сказать «нихуя», прежде чем она пошла за доктором. Гарри помог Луи пережить еще две схватки, прежде чем услышал шаги позади него. — Мистер Томлинсон, — произнес знакомый голос, опускаясь на колени, чтобы быть на уровне с пациентом. — Я вижу вы приняли мой совет, хоть и слишком серьезно. Не приходили в больницу, пока не начались роды, — она строго цокнула и Луи на самом деле хихикнул, немного улыбаясь женщине. Гарри не знал этого доктора, но у нее и Луи, казалось, была общая история. — На самом деле теперь Томлинсон-Стайлс, — исправил Луи. — Но я думаю, что сейчас вы можете называть меня Луи. И вы знаете меня, — Луи поморщился и свернулся калачиком, который поглаживал поясницу, пока муж делал всю работу. — Ооох. Блятьблятьблять. Это чертовски больно, — он еще больше матерился, пока это не забрало все дыхание и концентрацию, которое ему нужно было для другого. — Ты будешь вынашивать следующего, — пригрозил Луи, когда боль немного притупилась. — Следующего? — Гарри отпрянул и ухмыльнулся, Луи сначала обдумал свои слова, а потом прищурился, будто делая вызов, но Гарри продолжил. — Конечно, любимый. Все, что захочешь, — он поцеловал его в висок и прошептал: — Я бы хотел иметь много детей с тобой, — Луи пробормотал что-то вроде какой нормальный человек добровольно согласиться на это, но Гарри скорее понравилось испытать это самому. Было больно, да, но это того стоило. И он сможет найти в этом красоту. Медсестры, которые пришли, чтобы подготовиться к родам, попытались вернуть Луи на кровать, что привело к громкой истерике; когда ничего не вышло, особенно смелая медсестра настояла на том, чтобы его, по крайней мере, подключили к некоторым аппаратам. На тот момент Луи слишком устал, чтобы сопротивляться, но он буквально плакал от этой идеи, даже не в состоянии достаточно успокоиться, чтобы задержать дыхание и потужиться во время следующей схватки. — О, оставь мальчика в покое, Лорен, ты их напрягаешь, — напористая медсестра нахмурилась на упрек доктора Рейда и та уверенно сжала ее плечо. — Я знаю, что это против правил, но он чувствует там себя комфортно и мы должны позволить ему родить этого ребенка так, как он хочет, — Гарри улыбнулся и понял, почему Луи любит эту женщину. — В любом случае, это займет всего несколько минут. Как выяснилось, несколько минут растянулись на полчаса. Самые мучительно медленные минуты в их жизни. Все тело Луи дрожало и ему было так больно, что он почти был готов сдаться. Ну, чтобы еще раз сдаться — он уже сдался, по крайней мере, раза четыре и каждый раз его держали сильные руки Гарри и его глубокий голос говорит ему слова поддержки и каждый раз, когда его разум найдет путь, чтобы сделать то, что его тело уже делает. В начале следующей схватки Луи глубоко вдохнул, когда он внезапно выдохнул. — Нет! Нетнетнетнет, — пробормотал он, перемещая вес с одного колена на другое, пытаясь сдержаться от желания потужиться. — Блять. — Что такое, любимый? — спросил Гарри, когда Луи закричал ему в плечо. — Б-больно. Не могу- агрх! Слишком больно. Я не могу, — это все, что он мог сказать. Гарри с беспокойством посмотрел на доктора Рейда, которая гордо улыбалась. — Это пытается выйти ее головка, Луи. Держу пари, ты сможешь увидеть ее уже на следующей схватке. Гарри широко распахнул глаза, а сердце забилось с бешеной скоростью. — Ты слышал это? Она почти здесь, детка. Смотря на лицо Гарри — твердое и решительное, его челюсть была плотно сжата, а мягкие линии вокруг глаз свидетельствовали о дикой усталости, и глаза уже наполнялись слезами счастья — Луи точно понял одну вещь. Это было единственное, в чем он был уверен в тот момент. — Я хочу, чтобы ты достал ее. — Что? — глаза Гарри в шоке распахнулись и он почти отпустил своего мужа, но Луи не смог ответить, облокачиваясь на грудь мужа. Это было то, что изучал Гарри несколько недель назад; он полушутил, но Луи не был против этой идеи. Если кто-то и должен был смотреть на него там, он предпочел, чтобы это был кто-то, кого он знал. Он не повторил свои слова и Гарри решил, что это было не всерьез. Когда Луи закричал и продышал еще одну схватку, доктор объявил, что да, можно было увидеть головку с темными волосами, но она исчезла, как только он перестал тужиться. В небольшую передышку Луи поспешно попытался объяснить свои мысли, тяжело дыша. — Пожалуйста, Хаз. Этим утром ты сказал, что полюбил ее, как только встретил меня. Я хочу, чтобы это было первым, что она почувствует, — Луи вывернулся из объятий Стайлса, чтобы взять одну руку в свою и поцеловать. — Я хочу- хочу, чтобы ты был первым, кто ее подержит. — Я могу проконтролировать, если вы оба этого хотите, — спокойно сказала доктор Рейд и Гарри был в восторге от того, насколько милой и любезной была врач. — Ты этого хочешь, дорогой? — Луи незамедлительно кивнул и сердце Гарри забилось еще сильнее. — Окей. Хорошо, я не могу быть в двух местах одновременно. Хочешь, я позову Лотти, чтобы она держала тебя? — еще один кивок и настойчивая медсестра взяла на себя ответственность позвать сестру из комнаты ожидания. Луи просто закатил глаза, так как был уверен, что она просто хотела вернуть себе капельку контроля и власти; Гарри, однако, решил, что она просто пыталась загладить вину за свое поведение. Лотти ворвалась в палату, когда начались следующие схватки. Она опустилась на колени и Луи тут же схватил ее за руку, почти заставив ее потерять равновесие. Она растерялась, не зная, что делать, но для Луи и этого было достаточно, чтобы просто плакать и кричать в ее плечо, а она держала и успокаивала его, первыми пришедшими ей в голову утешительными словами. Гарри занял позицию на противоположной стороне Луи, все еще одной рукой придерживая за поясницу, даже когда доктор объяснял план действий. На следующую схватку Луи начал громко скулить, сжав плечо Лотти так сильно, что там, вероятно, будут синяки. — Я- она уже на подходе, Лу. Она прямо здесь, — голос Гарри немного дрожал от эмоций, когда он подхватил голову дочери рукой, как и сказал доктор. Раньше он чувствовал, как она переворачивается и пинается в животе Луи, но это…это было совсем другое ощущение. Он мог прямо сейчас прикоснуться к ней, к ребенку, о существовании которого не знал несколько месяцев назад. Когда Луи начал тужиться, доктор Рейд твердо сказала. — Просто дыши, Луи. Пока ее головка полностью не выйдет. — Мне нужно… — он остановился, чтобы вдохнуть. — вытащите ее. — Она сама выйдет. Пусть твое тело сделает все само, — объяснила она. Луи хотел отпустить какой-нибудь комментарий о том, что, какого черта он делал последние сорок пять минут, но вместо этого прокричал, потому что все его внутренности внезапно сжались. — Дыши, Луи, — повторила Лотти, увидев, что он все еще задерживает дыхание. — Со мной, — она начала дышать, пока он, наконец, не присоединился к ней. Когда его дыхание нормализовалось, и он упал на нее, она быстро чмокнула его в макушку. — У тебя так здорово получается, Лу. Я так тобой горжусь. Как оказалось, сдерживать потуги, когда все твое тело настаивает на том, чтобы тужиться, было ужасно сложно. Будто ты пытался остаться на плаву после кораблекрушения посреди урагана, и сама природа была против тебя. Это продолжалось еще две мучительные схватки и руки Гарри все еще держали головку. Большим пальцем он поглаживал ее влажные волосики. Он уже был так влюблен в эти несколько сантиметров ее тела, но потом он увидел нос, рот и подбородок, и глаза уже застилали слезы. Он попытался быстро сморгнуть их, желая запомнить каждую маленькую деталь ее личика. — Головка вышла, — Гарри шмыгнул носом. Нихуя, хотел сказать Луи, но он не хотел, чтобы это были первые слова, которые услышит его дочь от него. — Хорошо, Луи, я хочу, чтобы ты тужился в следующую схватку. Гарри, ты можешь немного потянуть. Затем, когда пройдут ее плечики…ну, есть причина, по которой, это называется «ловлей» ребенка. Гарри запаниковал — а что, если он ее уронит? — но у него не было времени подумать, как Луи снова начал тужиться. Он боялся слишком сильно потянуть, но по настоянию врача (и решительного «вытащите, блять, ее из меня» от Луи) и, убедившись, что вокруг ее шеи нет пуповины, он потянул немного сильнее. Луи дрожал так сильно, что он был уверен, что Лотти держала его всего. Из последних сил его тело растянулось вокруг сначала одного плеча, затем вокруг другого. В жгучей боли она застряла в самой широком месте несколько бесконечных секунд, а затем, как и было обещано, одним быстрым движением все ее тельце скользнуло в руки Гарри. Внезапно Луи почувствовал себя невыносимо пустым. Весь процесс занял так много времени, что он удивился, как все прошло так быстро. И, честно говоря, он был не совсем к этому готов. Луи уже скучал по своей дочери в нем. Где она была в безопасности и под защитой. Где он всегда знал, где она и что делает. Где он заботился о себе, и одновременно о ней. Но теперь она была здесь. И она казалось такой же счастливой, как и он. Он выгнал ее из теплого и уютного домика в этот суровый мир. Он сделал это с ней и она уже плакала. Он чувствовал себя виноватым и- как? Как он сделает это? Он не был к этому готов. Он чувствовал движения и звуки вокруг него. Он знал, что люди разговаривали — с ним, друг с другом, это не имело значение; он не мог слышать из-за звука крови, стучащей в ушах. Он плакал, хотя еще не совсем понимал, почему, и все еще утыкался в плечо Лотти. Когда она попыталась встать, он еще крепче прижался к ней. Сначала Гарри ничего не заметил. Из-за смеси шока и гордости и подавляющей радости от появления своей дочери, а затем будучи настолько очарованным ее мокреньким и красным личиком, что не понял, что Луи не разделял этот момент с ним. Он посмотрел на верх, чтобы увидеть удивленное выражение лица Луи, но он был в том же положении, в котором был на протяжении последнего часа. Лотти понятия не имела, что делать, беспомощно смотря ему в глаза. — Лу? — прошептал Гарри, прижавшись к парню. Ребенок все еще плакал у него в руках и Луи просто покачал головой в ответ на вопрос, который он еще не задал. — Наша дочь, может и унаследовала мою тягу к сюрпризам, но у нее есть твое отношение к людям, — Луи слегка повернул голову и Гарри принял это как хороший знак. — Я думаю, она очень обиделась, что ее папа не удосужился с ней поздороваться. Томлинсон рассмеялся и все напряжение тут же исчезло. Его голова болела — ну, как и все тело — и он чувствовал себя абсолютно отвратительно, и он ничего не говорил и не делал правильных вещей, но Гарри… Гарри всегда точно знал, как заставить его чувствовать себя любимым. Он собрал все его разбитые кусочки воедино и заставил его чувствовать, что он может сделать абсолютно все. Черт, ему стоило сказать что-то подобное в свадебной клятве. Лотти в последний раз сжала плечи Луи, прежде чем встать, и первое, что он заметил, было лицо Стайлса. Он был похож на солнце, излучающий тепло и свет, и он думал, что он может осветить все полушарие. Боже, это заслуживало быть на картинах и в скульптурах в музеях всего мира, это было так прекрасно. Луи не хотел отводить взгляд, но он не мог удержаться от того, чтобы не посмотреть вниз, на копошащийся комочек в его руках. Время остановилось, когда Гарри медленно и осторожно положил дочь Луи на руки. Затем весь его мир пошатнулся, как будто ее вес притягивал его к Земле. Как она оказалась в его руках, она перестала плакать, успокоилась, как будто почувствовала присутствие человека и места, который был всем, что она знала последние девять месяцев. Томлинсон почувствовал такое же облегчение от близости, как будто весь мир пришел в норму. Внезапно все обрело смысл. В течении долгого времени Луи верил, что его детство неисправимо сломало что-то в нем — что-то, что помогало дарить и получать доверие, комфорт и любовь. Они с Гарри неустанно работали, чтобы добраться до той точки, где любовь с разбитым сердцем чувствовалась естественно, но это…это было похоже на то, что ему дали совершенно новое сердце. Это было безоговорочно идеально. Они смотрели друг на друга несколько секунд, или дней, просто изучая друг друга, привыкая чувствовать друг друга всеми пяти чувствами. В какой-то момент Гарри обнял их обоих, его два величайших сокровища, и снова попытался навсегда запечатлеть в своей памяти то, с каким трепетом его муж смотрел на их дочь. Он еще никогда не видел такого взгляда, но он чувствовал, что будет очень часто видеть его в дальнейшем. — Я люблю вас. Вы все для меня, — выдохнул Луи, имея в виду Гарри и их дочь. Она ответила — хотя врачи назвали бы это рефлексом, так как новорожденные не могли сознательно принимать различные выражение лица, даже если это было реакцией на голос — но Луи верил, что ее ответная улыбка была полностью осознанной и- — Ямочки! — Луи большим пальцем коснулся небольшой ямочки на щечке, тут же смотря на точно такие же у Гарри. — Ямочки, — снова пробормотал он, немного недоверчиво. У их дочери были чертовы ямочки и…ладно, может Луи снова расплакался.