о моих апрелях

Я не хочу болтать много о нас с Джехёном. Внебрачные отношения с постоянными драматическими приливами отливами редко когда стоят того, чтобы рассказывать о них. Тем более, хвастаться. Нет. Пожалуй, они никогда того не стоят. Любовь к другому человеку не должна превращаться во всю жизнь, мне кажется. Чувства чувствуют все, тут нечем гордиться. И людей на свете много. Я предпочитаю никого не обделять, рассказывать о всех, кому так или иначе пришлось познакомиться со мной ближе "здравствуйте" и потом "ага, до скорого". Это уже заведомо больше поверхностного диалога-знакомства, натуральнее полуулыбочек, ну и всего того, что производят впечатление по списку, и здесь уже становится интереснее - начинается принюхивание. Как у собак, да. Важно понять, что дерьмо есть дерьмо, оно есть у всех, и выбирать нужно в любом случае. Потянешь или нет? Вот, я думал, что Доёна я не потяну. Наглый, распоясанный, слегка напыщенный в силу эксцентричности, и своевольный как по мне так слишком. Хозяин положения, манипулятор. В общем, такого же индивидуалиста как я. Но, думаю, прижились мы, потому что нужны были друг-другу. Проявляли своё я по разному и никогда не ссорились по черному. Слава непосредственности! Только с ней можно пережить обиду. Немного в других отношениях я был с миссис Проссо, соседкой моей. Да, Проссо. Еврейские корни, я не преувеличу, если скажу, что осязались - они осязались, когда она выпивала бокальчик излюбленного кагора. Так-то она женщина видная, уважаемая, — если тебе довелось познакомиться с ней, то либо здоровайся с ней борясь с желанием снять несуществующую шляпу со своей головы, либо не знакомься с нею вовсе. Но я ничего, совершенно ничего не знал о ее жизни. Она, как и любая дама из интеллектуальной тусовки, нуждается в постоянном общении и светских вечерах, поэтому в выходные дни я был её постоянным гостем. Ну, вы уже знаете все эти мелочи жизни. Она могла утром зайти ко мне и любезно, как голубка в окно, постучаться своими коготочками в дверь, со скромным кокетством попросить: «Приходи сегодня ко мне, дорогой. Обсудим Ларса фон Триера. Только чай твой любимый закончился, будет улун!». Это означало, что мне нужно прийти к ней с новокупленной коробкой чая. С неё был перекус и приятная компания. Она никогда не приглашала никого в нашу компанию и я не задумывался о её круге общения. Я даже не знал, кем она была по профессии. Путешественница, сказочница и умница, — я больше ничего о ней не думал. Такие не работают. Деньги на жизнь остались в наследство от богатого-прибогатого мужа и ей оставалось не так много жить на них, чтобы потом со спокойной душой уйти на пенсию и курить бамбук. Это, повторяюсь, я так думал. На самом деле, она работала, конечно. Узнал я это по чистой случайности, когда прямо у порога её дома наткнулся на её гостью. Молодое свежее личико от внезапно напавшего смущения загорелось, она стала выкладывать какие-то оправдания на то, что мне долго пришлось ждать у закрытой двери. — Я прошу прощения, извините, я не знаю как вас зовут, — с совершенной неловкостью тараторила она, — Это я задержала миссис Проссо, этот завал на работе... Мы отвлеклись и совершенно не слышали... На фоне белокурых волос её лицо раскраснелось до цвета спелого персика. Мисс Проссо, наблюдая за всем этим, всё время прочищала горло от непрестанного хихиканья, а после и её скулы слегка порозовели. Вели себя будто подвыпившие, честное слово, даже мне стало не по себе. Скомканное знакомство получилось. Я рассказываю вам, потому что знакомство со Сторм сыграло свою далеко не последнюю роль в моей жизни. В общем-то так в моей жизни появилась девушка. Прежде чем она пригласила меня к себе на чай, в гостях у нашей общей знакомой между нами возникла презабавная дискуссия. Сейчас... Только вспомню тот день... Гроза! Была гроза. За окном летало все на свете, так, что окна слышимо прогибались от давления рваного ветра. Сидеть в одиночестве было последним, что мне хотелось делать и я решил постучаться к мисс Проссо, вдруг она свободна, поболтать о чем-нибудь. Было побоку с кем проводить время, хотелось просто компании с чаем, немного уюта. А у нее, оказывается, уже сидела Сторм. Из-за погоды-то её имя мне так легко запомнилось и вся она... что-то ураганное в ней было, это осязалось. Сторм была родом из Австралии, переехала в наши края ради учебы, а после того, как заняла вакансию помощника мисс Проссо, поселилась в северной части близ спальных районов и живёт одна одинёшенька. Признаться честно, она мне понравилась. Сторм красивая, открытая и по непривычному светлая в обличии. И волосы и глаза. А ещё она часто на меня смотрела. Мне тоже хотелось на нее смотреть — глаз от нее было трудно оторвать даже учитывая сидящую между нами мисс Проссо. Единственное, что меня сконфузило, это купидон, вытатуированный у нее на плече, а потом она вдруг говорит: — я стрелец! И ярлык над нею повис неосознанно. Мне не хотелось портить вечер своим скуксенным лицом, поэтому я проигнорировал это астрологическое заявление и засунул в рот что-то съедобное. Разговор сначала был живым и непринуждённым, но ненадолго. Прошло немного времени после пары бокалов и Сторм начинает: — Нельзя что-то знать. Знание — всего лишь мнение. Это очень нехорошее начало дискуссии, подумал я. Мисс Проссо смотрит на меня, довольно очевидно вымаливая немую просьбу «веди себя хорошо». Я выхлебываю всё вино со своего бокала и молчу, хотя вопрос назревал логичный: также ли знание неопределенно, когда решаешь выйти из квартиры через окно, а не через дверь? Сторм только лишь по моему взгляду читает моё негодование и заметно ее настроение меняется, только вот непонятно в какую сторону. Спустя ещё какое-то время она показательно отодвигает мясо подальше от себя, но мисс Проссо моментально отвлекает меня от этого наблюдения недавней новостью о чудом очнувшемся мальчике спустя многолетнее пребывание в коме. У Сторм на это нашлось лишние пять копеек: — По моему, человеческое тело — это загадка. Наука в тупике, когда дело касается душевной составляющей. Соседка буравит меня взглядом, опережая меня с моим язвительным хихиканьем и я опять отмаличиваюсь. Я улыбнулся и продолжил жевать. Кароче, я делал всё, чтобы не раскачивать лодку. Урагана хватало на улице, знаешь, но она неотступно говорила, говорила и говорила. « Фармацевтические компании — это враги. Они распространяют зависимость на свои лекарства и вызывают нездоровое привыкание. Зачем использовать химию, когда можно лечиться травами? Вся эта шайка жуликов сплошная аморальщина... Я думаю, пока мы ещё до конца не растеряли свою осознанность, самое время вернуться к альтернативной медицине». И как я не стараюсь, трещина в моей дамбе тактичности всё таки прорезается. — По определению, — начинаю я, — альтернативная медицина, — продолжаю, — либо не признана эффективной, либо признана неэффективной, что в принципе одно и то же. Знаешь, как называют альтернативную медицину признанную эффективной? Медицина. — Так ты совсем не веришь в натуральные средства? — Напротив, Сторм, на самом деле перед тем как зайти на чай, я принял болеутоляющее сделанного из коры дерева почти без побочных эффектов. Как оно там называется? Маспирин? Баспирин? Ах да, аспирин. Десять тысяч вон в аптеке снизу. Я не заметил, как соседка начала складывать наши грязные тарелки в раковину, приготавливая всё к какому-то десерту. Я вообще нехило так разыгрался с ней, даже преукрасил чутка, когда про аспирин начал. Зато красиво, да? Ну Сторм затихла, но на долго её не хватило. Уже с десертной ложкой в своих тоненьких пальчиках она пропарировала: — Ещё Шекспир сказал: «есть то, чего не видят наши мудрецы». Наука лишь то, как мы приучены смотреть на реальность. Она не объясняет ни любовь, ни духовность. Как, скажи мне, наука объясняет экстрасенсов, ауру, загробный мир? Где-то в середине её немного пьяного мнения я понимаю,что таращусь на неё с совершенно пустым взглядом. Не знаю, что она там перекрутила с Шекспиром или это был шестой бокал вина, который я выпил залпом, но в конце концов вся моя дипломатичность, терпение и грёбанное уважение к чужому мнению — всё вместе взятое прячется по углам. Мои аргументы выплевываются грубее, чем я ожидаю. — Слушай, Сторм, — говорю,— не хочу тебя разочаровывать, — говорю, — но такой вещи как ауры просто нет! Чтение ауры равносильно чтению мыслям, или гаданию по кофейной гуще, или по руке, или по звёздам. Эти люди ничего не знают: они либо лгут, либо психопаты. Это же касается экстрасенсов, которые утверждают, что слышат бога и видят бесов. Нужно быть ебнутым на всю голову, чтобы, извините, врать рыдающей женщине, потерявшей своего ребенка, что у него есть связь с этим бедными дитём на том свете. Это, блять, извращение и как ты там выразилась? Аморальщина. Мы что, маленькие дети, Сторм? Веришь в Деда мороза, а? А Сторм улыбается как-то коварно. — Ты так уверен в своей точке зрения, или просто отвергаешь всё новое? Думаю, ты скоро поймёшь, что твоя вера в науку также слепа, как и вера любого фундаменталиста. — Ухты, — говорю, — Хорошое замечание, дай подумать об этом немного... А нет, вру! Это полнейшая хер-ня. Наука, — говорю, — основывает свои знания на результатах наблюдений. Вера — это отрицание наблюдений в угоду сохранения верований. Если ты докажешь мне, что гомеопатия работает, я изменю своё мнение. Мне будет стыдно, я пробегу по всему городу с криками «ЭТО ЧУДО, ХИМИЯ БОЛЬШЕ НАХЕР НЕ СДАЛАСЬ». Сторм, если тебе так нравится сидеть и думать о таинственности жизни, смотреть телик с лотереями или с интервью каких-то супер ясновидящих, пожалуйста, давай без пропаганды. Единственная полезная функция телика — новости, теперь искажена, так что если и смотреть телик, то...вон, Скуби-Ду смотрите. Этот мульт крут тем, что каждый раз, когда где-то заводилась ведьма или призрак, они заглядывали под маску и что там было? Какой нибудь сраный уборщик или продавец сахарной ваты обиженный жизнью. Потому что за всю историю, это я щас тебе говорю, не Сторм. За всю историю, загадки, которые была разгаданы, оказывались не магией. — Может, идея существаования знаний пугает тебя? — продолжил я. — Или мир кажется тебе слишком большим? Большим... Большим, чтобы не упрощать его до уровня примитивных мифов и древних верований, которые и существовали тогда, когда Земля ещё держалась на трёх китах. Если хочешь верить в Кришну и Вишну с их закупоренной системой верований, — пожалуйста, но вот что вызывает у меня стояк. Прошу прощения, мисс Проссо. Я незначительный, ничтожный, безграмотный кусочек...углерода. Моя жизнь коротка и неважна. Но моя жизнь благодаря научному прорыву стала в два раза дольше, чем была у моих пра-пра-пра дядюшек и тётушек! Это значит, у меня в два раза больше возможностей, в два раза больше вина, друзей... И часов для таких вот дискуссий с симпатичными полными клише девушек, как ты, Сторм. Я задел её. Я думал, что задел её, но она сидела передо мной, глядя на меня своими изучающими слегка потемневшими глазами и лицо её очевидно радовалось за что-то. За что-то чего я не мог понять. Поэтому я сделал вид, что не заметил этого ехидства и отмахнулся, решив, что напридумывал и вообще всё это мелочи. Я не знаю, почему я согласился встретиться с ней снова. Я не знаю, почему меня не смущала идея уединения с ней. Она позвонила мне и вежливым, приятным тоном пригласила побеседовать ещё, потому что у неё якобы есть ещё вопросы, и меня не смутило, что всё это у нее дома и... может быть, я ждал этого. Даже отрицать не буду. Она красивая, я уже говорил об этом. Я не умею отказывать красивым людям. Дома у неё было просторно и всё вокруг было белым. Слегка напрягала эта вещь. А ещё напоминало о доме Джехёна. У него было такое же размещение кухни и гостиной, с одной разделяющей на половину стеной. Видимо, застройщик тот же, либо креативность на таком уровне... Но я залип немного из-за этих ассоциаций. В уме пронеслось несколько несвязных воспоминаний в порядке вроде: мед на пальце, светящийся ночью экран ноутбук, лимоны в вазе и вдруг ещё наш странный танец ночью. На секунду я увидел наши шаги. Свои пальцы на его подьемах и он держит меня за пояс крепко. Всё это промелькнуло во мгновение ока, я только проморгаться успел, а Сторм уже стояла передо мной естественно удерживая в руке бутылку вина. Мы выпили и я опять стал бесконечно долго смотреть на неё. Я просто не мог ничего с собой поделать. Квартира так сильно напоминала Джехёна, но передо мной был совсем другой человек. Совсем другой. Она была совсем другая. Бледная, тонкая, изящная, точно как квартира. Я чувствовал себя лишним и что мне скоро нужно уходить, но её руки теплые и она молчит, так что я послушно жду начала обещанного разговора, как позорно прилипший жвачкой к стулу сижу и жду. Она снимает с себя тоненький джемпер, одним щелчком расстёгивает переднюю застёжку лифа и он невесомо падает ей в ноги. Это происходит слишком быстро, так что у меня не было времени осознавать происходящее. Я только мог смотреть. Меня удивило то, что у неё есть грудь. Мягкая, теплая, с набухшими крупными сосками, с вызывающими голубыми венами ветвями разросшимися по всей ее грудной клетке. — Ты красивая, — искренне говорю я. Я не знаю, почему я не останавливал её. Я не лапал женской груди никогда до этого, понимаешь? Пока мы пили вино и она смотрела на меня выжидающе томными серыми глазами, мне нравилось. У нее выразительные глаза, меня притягивал этот контакт и то, что я тоже ей нравлюсь. Когда в телике приятной мелодией заиграла реклама шампуня, она ловко использовала это, чтобы доказать мне свою способность к действию. Её поступательные движения выглядели опьяняюще. Я знаю, что это из-за вина. У меня слабая выдержка перед алкоголем. Она это тоже знала и тоже рассчитала, но её коварство ни минутой не оскорбляли мою бесприкословную податливость. Я притянул Сторм к себе за ягодицы, когда она села на мои колени. Она улыбнулась и стала елозить по моему паху. Сначала я думал, это сработает. Она разрешила схватить её за... за зад, я гладил её бедра и испытывал что-то приятное, это было какого-то рода удовольствие, но это не было похоже на похоть или желание обладать. Её соблазнительная пластичность не возбуждала меня. — Ладно, мне кажется, пора прекратить. Сторм остановилась, посмотрела на меня и, потянувшись носом к щеке, внезапно укусила за мочку. — Что такое? Струсил? Её мокрый язык приятно облизывал вдоль ярёмной вены, она спускалась ниже по шее, пока добравшись до пуговиц пальцами, я не сжал её ладонь. — Что? — беззаботно переспросила она. — Перестань, говорю. Слезь. Она обиделась. Её тело моментально превратилось в укловатую неваляшку. Я отвёл глаза, уставившись на белые простыни, чтобы не смущать её, пока она поднимала лиф и джемпер с пола. Но она так и не оделась. — В чём проблема? — она села напротив меня в кресло и скрестив руки на голой груди, склонила голову на плечо. — Я не уверен, что из этого что-то получится,— мы встретились взглядами. — Дело не в тебе, дело во мне. В моей ориентации, если быть точнее. Сторм вдруг напряглась. Не знаю, что в тот момент витало в ее голове. Её глаза стали мелькать туда-сюда, будто ей нужно было срочно что-то найти или вспомнить, но потом, резко зажмурившись, она сдалась. — Значит, говоришь, мне просто не повезло. Я спросил: — Не повезло в чём? Она ответила: — Не повезло влюбиться в гея. Мне стало так совестно и неудобно, просто жуть. Получилось так, что всё время, начиная с самой первой минуты нашего знакомства, было не игрой. Нет, неправильно, это было игрой, просто очень серьезной игрой, но я этого не понял. Я вообще сбился с толку. В меня не влюблялись девушки. В меня вообще мало кто влюблялся. Почему вообще? —Извини, — говорю я. Она хихикает, но как-то грустно. — Я даже не успела поцеловать тебя. Не извиняю. — Поцелуй меня. Я чувствую, что мои уши горят, я весь сковываюсь как беззащитное животное, не знаю, стоило ли предлагать это, но чувство вины если быть откровенным не оставило мне никакого выбора. Я выпалил это, глядя ей прямо в глаза и ей это понравилось. Она подошла ко мне на носочках, широко распахнутыми глазами оглядела моё лицо и, мельком улыбнувшись, подалась вперёд. Я закрыл глаза и ответил ей. Поцелуй как поцелуй. Головы от такого не потеряешь. Я продолжал двигать губами, сам впустил язык в её рот, мы одновременно, не сбиваясь открывали и челюсти, так что обошлось без лишних ласк. Она оторвалась от меня с видом, будто только что проснулась и не открывая тяжёлых век лихорадочно пробормотала: «сейчас ты закроешь глаза так крепко, как только захочешь и дашь мне отсосать тебе, хорошо? Можешь представить, что это делает твой парень и кончи мне прямо в глотку». В унисон последнего слова её руки резко дёрнули мои джинсы. Я поддался не задумываясь. Господь, как же сексуально она это сказала. Я закрыл глаза и провалился в ощущения моментально, ибо всё началось сразу же. Сторм как изголодавшийся, озабоченный зверёк стала суетиться и у меня встал очень быстро, потому что горловые звуки меня просто.... Я ничего не успел представить. Я просто кончил от процесса так, что я бессовестно взял ее за голову в конце и придавил к своему лобку, пока член не прекратил пульсировать. У нее была в меру узкая гортань, зажимало не сильно, а при глотке́ сдавливало очень мягко. Она высвободилась довольная, вытерла тыльной стороной руки губы и улыбнулась. — Приходи ко мне завтра вечером, повторим. Так что в семь она встретила меня у порога и ни сказав ни слова, казалось, прямо на ходу упала на колени. Я трахал её рот каждый чертов вечер без разговоров и остановки на протяжении двух недель. В какой-то момент она достала из шкафчика резиновый член и я ничего не мог возразить. Её не смущало делать два дела одновременно, а потом я стал стонать так, что тоже превратился в только проснувшегося после кошмара ребенка, мокрого, возбужденного, с испуганными туманными глазами. Всё плыло, когда не знал насаживаться или толкаться. Мне не стыдно это рассказывать: это стало для меня таким же обычным делом, как и выпить чаю утром. Я не мог не делать это. Разрядка была максимальная, я расслаблялся как на массажном кресле. Все было зашибись, пока она не завела разговор о тройнике. Всё началось с безобидного «а вот у меня знакомая попробовала с двумя парнями...», потом она начала рассказывать ещё всякие чужие экспириенсы, а потом она загнула: «может твой парень согласится» и я незадумываясь сказал себе стоп. Было очевидно, что у этого нет конца, и кажется я имею дело с потенциальной нимфоманкой. В конце концов я перестал ходить. Шли дни, я о ней ничего не слышал. Мисс Проссо ничего не подозревавшая, спустя время несмотря на мои опасения, так и не поинтересовалась у меня что с ней стряслось, так что я сделал вывод, что концы безвозвратно оборваны. Я думал, что она вернулась к прежней жизни и был рад за её непоколебимую гордость, не позволившую заявляться со скандалами. Может быть, я много мнил о себе и она никогда бы себе не позволила этому случиться, а может, она влюбилась в другого и он её наконец оттрахал. Мне вообще кажется, что её и со мной кто-то имел. Почему бы и нет— закрыл глаза, представил кого хочешь и дело в шляпе. Ну да, ну да, я противный. Ладно, я перейду сразу к делу: у меня началась ломка. Минуем тот факт, что все время без нее я справлялся своей левой, но мне было очевидно, что эта хрень не прослужит много. Достаточно привыкнуть и ты снова воешь от непонятно откуда взявшегося комплекса неполноценности. Хотя тут ничего не поделаешь, рука никогда не заменит рот. Спустя время я поймал себя на мысли, что ищу её. Мне уже самому хотелось подойти к мисс Проссо и в лоб спросить «как там ваша коллега, почему она к вам не заходит?». Хотя я понимал, что это глупо и ничего не изменит. Мне совестно использовать её для этого. Странно и наверное смешно говорить это вслух, но это было тяжёлое время. Я превратился в какое-то тоскующее существо, с желанием только прийти домой и поскорее лечь спать, чтобы ни о чем не думать и ничего не хотеть. Я больше не мог гонять чаи с соседкой, не мог выносить спокойствия и уединения с самим собой. Не то, чтобы я стал законченным невротиком из-за банального спермотоксикоза, но я вам так скажу: избавляться от привычки дрочить, оказалось, так же сложно, как и от любой другой привычки. Я не знал на что отвлекаться, поэтому я отвлекался на выпивку. Вечером так, бутылочка тоника и на боковую. Работало безотказно. Не смотри на меня как на больного. Если бы я не знал меры, мы бы не сидели с тобой и я не рассказывал об этом всём сейчас. Я просто рассчитывал, что одним утром я проснусь и что-то другое отвлечет меня, и я позабуду об этой месячной интрижке. И знаешь, прошло. Не могу сказать, сколько времени я на это потратил, но когда я поймал себя на мысли, что оторвался от этого, уже приближались холода, а меня захватила предновогодняя суета. Впервые за несколько лет я решил подумать о том, как бы оторваться. Знаешь, почему? Вот как становишься рабочим человеком, так сразу и хочется к чему-то примкнуться и чтобы тебя никто не трогал, тишину, тепло, компанию, гирлянды... Вся эта милая мишура. Что-то своё такое. Ну, я думал-думал, что делать... Посоветовался с Марком. Он на новогодние собирался к родителям с семьей смотаться, так что... тут варианты невелики были. Я позвонил Джехёну (улыбается) и преспокойно обсудил с ним этот вопрос. Да не смотри на меня так. Нечего там рассказывать: привет-привет, туда-сюда... я спросил, есть ли у него планы, а их у него не было, вот и я предложил...вместе. А что? Договорились у меня даже. Там к торговому центру ближе и... Джехён вроде как никогда не был у меня. Появился лишний повод! Вот я и позабылся со этим всем. До самых предновогодних выходных головы не поднимал. В смысле занят был. Во-первых, я не знал как... с чего начать украшать... как там это всё надо. Что-то я...разнервничался... Так вот, а во вторых, нужно было придумать подарок Джехёну. Правильно ведь? Я думал-думал, чё купить-чё купить... Потом сел так и задумался. Надо что-то от себя... что-то. Чтобы я сделал. Вот. Я думал-думал что... а потом подумал, что надо написать ему какой-то стих. Чтобы такой весенний и теплый, и чтобы немного о нас. Вот я сел и написал его. Решил, что сядем когда за стол, я вручу ему его в конверте с красной ленточкой. Ну, не знаю, как-то торжественно мне всё это представлялось, красиво! Мы с ним не виделись уже месяца три с того прошлого раза. Я не скучал по нему совсем. Просто думал, что он хороший и что он теплый, и что я рад, что всё так как есть. Я не нервничал, когда он, весь такой красивый, со слегка влажными волосами от мокрого снега, встал на моем пороге и улыбнулся с этими своими... как я их там называл... одуванчиками. Ямочками, да. Конечно, я нервничал, что моя квартирка покажется ему неуютной и вообще, что после нашего последнего разговора нам станет сложно как-то расслабиться, но на лице Джехёна не оказалось ни тени смятения после того, как он перешел за порог. Он вел себя благосклонно и довольно мягко, так что я не сомневался, что нескольких бокальчиков должно будет хватить для храбрости чтобы вручить свой подарочек. Мы справились со столом и уселись по кроватям друг напротив друга и стали болтать о том о сём. Рассказывал больше я. Он спрашивал про тюрьму, спрашивал про Доёна. После того, как он узнал про моё всю мою тягомотину со зрением, он поднял бокал за здоровье и мы, наконец, начали пить. Тогда я спросил у него про Беатрис и он немного замялся. - Не хочется об этом говорить, если честно, - с помятым от недовольства лицом ответил он. Я не знал, как это воспринимать и понятия не имел, что это значит. - Вы в хороших отношениях? - аккуратно спросил я. Он долго молчал перед тем как ответить. - Она уехала праздновать новогодние праздники с родными. - То есть, ты должен был праздновать этот новый год с ней? Джехён встал и, подняв со стола салатницу, засунул в рот ложку цезаря. Я молча наблюдал за тем, как медленно он прожевывает. - Да, - ответил он, перед тем как снова начать жевать. Конечно, я всё понял, но глупо было бы показывать свое удивление и тем более разоблачать наивность своих ожиданий. А вообще не знаю, чего я ожидал. У такого как Джехён всё должно быть хорошо и вдруг появившийся я не должен был влезать в это, будто у меня есть права. У меня не было ничего, кроме нескольких часов этого праздника и этого мне должно было быть достаточно. Я и Джехён - мы друзья и... то, что мы обсуждали тогда в машине просто... просто помогло нам двигаться дальше. Этот новый год расставил всё на свои места. Чтобы оборвать тишину, я тоже встал и потянулся за пиалкой с оливками. - Два часа до курантов, - монотонно произнес Джехён после долгого молчания. - Угу, - говорю. - Можешь включить музыку, чтобы не так скучно было. Не отрывая от меня глаз, он достал с кармана телефон. - Мы с ней расстались, если хочешь знать. - Не хочу, - моментально выпалил я. - Включи что-нибудь уже. - А чего это ты так разнервничался? - Заткнись. Дай мне телефон раз сам не понимаешь. - Не дам. На заставке стояла Беатрис. Я выхватил его неожиданно, даже сам не понял как и увидев ее, разблокировал также быстро, но всё-таки этой сотой милисекунды хватило, чтобы узнать её лицо. Оно вытянулось засчет новой прически и сияло так, как я всегда это помнил. Внезапно меня пробило: — Слушай, вот нахуй ты сюда припёрся, скажи мне. Я отбросил телефон на кровать и сам не помню куда пропала с рук пиалка с оливками, а потом я встал и... посмотрел на слегка обескураженное лицо Джехёна. — Ты же пригласил, — он медленно поставил свою салатницу на пол. — Оке-е-ей, я меняю своё решение. Давай, вон твой телефон, вон... шапку на батарее возьми, я заверну тебе салат, иди, обувайся. Я плохо помню о чем думал в тот момент. Наверное, что все мои надежды и веры разрушены и что я совершенно не знаю, что мне делать с этим Джехеном. Не знаю. Он не останавливал меня пока я угорело гонялся по комнате, собирая его монатки и пыхтел. Только потом схватил меня за локоть и прижал к своей груди. Я зло посмотрел на его твердое, почти каменное лицо. Герлянда освещала его холодным синим и я затаился в ожидании его слова. — Я пришел отпраздновать с тобой новый год, а ты устраиваешь здесь цирковое представление, — внятно произнес он, наклонив ко мне голову. — Не надо делать вид, будто ничего не понимаешь, — мы едва не столкнулись лбами от того, как я подскочил на этих словах, — Я не собираюсь... Я не намерен делать вид, что всё в порядке. Всё и так понятно. — Что тебе понятно? — Что ты пришел сюда про-о-осто отпраздновать новый год. — А ты, значит, хотел, чтобы не просто? — Я... Какая разница, что я хотел? Разговор окончен. — Да перестань ты, — его хватка на моем локте сжалась до болезненного ощущения крапивы как только я начал отдергивать руку, — Хватит, блять, разводить эти спектакли! — Отпусти меня. — Отпущу, как только скажешь... — Нет, это ты скажи. Мы вдруг встретились взглядами и мне показалось, что передо мной... Что передо мной не Джехён, а... И что я вовсе не Тэён. Что мы оба — два голодных зверя, разрывающие между собой одну давно падшую намертво жертву. Его глаза налитые беспросветной злостью и мои, полные кровавой истерики, смотрели друг на друга, чтобы забрать себе своё и чтобы защититься. Это были не мы и это было страшно. Я подумал о том стихе, что написал и я испугался того, что хотел ему сказать. Этот Джехён уже был не тот, кому я писал это и никто... Никто, кроме Джехёна из моей головы не стал бы слушать это. — Скажи правду. Ты любишь её? Он молчал так долго, что я всё понял. — Это... — его рука на моем локте ослабла. Его ладони легли на мои плечи и стали слегка покачивать из стороны в сторону, а я... я ничего не мог сказать; я боялся пошевелиться. — Это я, я вытащил тебя из тюрьмы. Я хотел тебя вернуть. Я... — Перестань. Замолчи и перестань. Мне всё равно. Он отпустил мои плечи. Я сделал шаг назад. — У нас будет ребенок, — говорит он, склоняя голову. Что можно на это ответить? Меня слегка передёрнуло: раз, потом второй; я крупно вздрагиваю, тру глаза, сметая странную пелену перед собой... молча, молча убираю наши салатницы обратно на стол. Подаю ему телефон и отдаю с батареи шапку. Он сам встаёт и идёт к выходу. Салатов он так и не взял. Я не знаю, где он отпраздновал тот новый год до сих пор. Я ничего не мог из себя выдавить. Плакать не хотелось, кричать не хотелось, выть не хотелось. Я даже не выпил. Открыл свой стишок, прочитал, прочитал ещё раз и даже не захотел выкинуть его. Сложил его в альбомный файлик и уснул в обнимку с ним. Стих этот был в начале записи. Я читал его там, если не ошибаюсь. Другим утром в январе после отходняка в виде ощущения опустошенности, я сел и написал другие пару строк. Я просто понял, что... Я слишком много чего понял тогда. Ох, если честно, я так устал от этой нашей бессмысленной длинной истории с ним, потому что всё это чушь собачья, знаешь. С кем не бывает. Просто два парня повстречались и провели вместе несколько хороших дней. Кажется даже любили друг друга, но нельзя же теперь размусоливать это всю жизнь. Как и за что я любил его — я не помню Может был молод или достаточно глуп, чтобы забыть того за кого бы я умер как оказалось хватило пяти минут Вот, что я написал. Довольно драматично и с преувеличением, но мне так, если честно, нравится больше. Моё желание быть с Джехеном осталось далеко позади. Я больше не люблю его и это не грустно. Моя история не роман со слезливым концом, поэтому перестаньте хныкать и послушайте, что я хочу сказать. Во первых, не смотря на все потери и кучу совершенно неоправданных ожиданий, я ощущаю себя вполне счастливо и полноценно. Моё разочарование — это удел моих глупых надежд о том, что мы с Джехеном какие-то истинные любовники до гроба. Вы знаете, как это приятно и сладко верить в то, что твоя жизнь вдруг превратилась в трагедию на сцене, что за ней смотрят и что над ней плачут и верят. Но не мог же я быть таким наивным, чтобы играть в эти сказки всю жизнь. Пора, думаю, двигаться дальше. Во вторых, Джехен вот-вот станет отцом. Мальчик намечается на конец апреля, представляешь? Думаю, Марк с Джехеном будут дружить семьями. Ну, я по крайней мере на это надеюсь. Я? А что я? Я дружу с мисс Проссо и... и со Сторм. Нормально мы дружим, нормально. У нас с ней типа свободных отношений, никто никому ничего не запрещает, хотя... Всё равно она спит только со мной, а я с ней. Всё у меня нормально. Я здоров. Все здоровы. Я люблю свою жизнь. Люблю то, что в ней происходит. Не знаю, как мне итог подвести. Хотел сказать, что в нелюбви нет ничего ужасного. Разлюб...разлюбливать... Разлюбливать есть такое слово? Разлюбливать вот, ничем не хуже влюбления. Отпускайте, идите дальше, живите тем, что есть. Почаще смотрите на небо и глубже дышите, когда кажется, что мир рушится. Небо всегда напоминает о космосе. О бесконечной возможности найти себя в чем-то, до чего нас должна привести война. Пусть мир рушится, пусть строится. Мы будем совершать ошибки и исправлять их, правда ведь? Всё, выключай, конец записи.