16.10.1988
Они не знакомы. Пока что. Но в любом случае, рассадка учеников в этом году внушительно поменялась, так что сейчас они бы рано или поздно пересеклись. — Прости, я случайно...— Брюнетка не смотрит на него прямо, прикрывая одной ладонью рисунок, что выводился размашисто, чёрным грифелем и состоял сплошь из неровных линий. Угольно-черный остро наточенный грифель коротко и колко попал прямиком по белой рубашке сидяшего впереди Денбро. Далеко не болезненные ощущения, по сравнению со сломанной ногой, но этого хватило, чтобы голубоглазый мальчик обернулся лицом к Стрэнгл и осознавая, что произошло, улыбнулся. — Н-ничего... Не смертельно.— Тёмноволосый мальчик пожимает плечами, после чего несколькими движениями стряхивает рассыпавшиеся кусочки грифеля, что остались на рубашке, образовывая еле заметное серое пятно. — С т-тобой все в порядке...?...— Вдруг он запнулся на полуслове нервно хмыкнув.— Прости, я не знаю, как тебя зовут. — ...Не смертельно.— чуть улыбнувшись про себя, Кэссиди возвращает в ответ его же фразу, и наконец поднимает взгляд. Она улыбается чуть шире, а в голову Билла невольно бросаются мысли о том, что только девочки от природы могут красиво улыбаться, и при этом продолжать настаивать на том, что их улыбка похожа скорее на зевание жабы. Надо же, они ведь так ни разу и не смотрели друг другу в глаза.Билл был приятным мальчиком. Не слишком субтильным и худым, с очерченными скулами и выразительными глазами. Как и Кэссиди довольно милой девочкой. Зеленоглазой брюнеткой с довольно хрупким телосложением и кукольным личиком.
— А, моё имя...— Кэссиди чуть растерянно смотрит ему за плечо, и вздрагивает всем телом от хлопка двери. Ханаё вышла. Это означало конец спектакля, несущий победу для «колючки Дидл». Прежде чем брюнеточка продолжила говорить, ее шею обхватил сзади резко высунувшийся парень, со светлыми отпущенными патлами. Это никто иной как Виктор Крисс. — Бу-у-у! Душительница Стрэнгл, я все верно делаю?— он заржал слишком громко на ухо девушке, вынуждая ту выдавить из себя самую фальшивую гримасу из всех возможных. — Крисс, не будь ублюдком, перестань ее лапать.— Дидл игриво двинула ему кулаком в плечо, но даже так, удар явно был не из приятных. Кэссиди совершенно аморфно склонила голову набок, словно безвольная марионетка. В прочем, одну стратегическую ошибку она всё же совершила: сдвинула ладонь, открывая свой рисунок. Бренда коршуном склонилась над ним, вырывая из-под руки Стрэнгл. — Это ещё что? Фу-у, какой уродливый! На рисунке просматривались контуры водонапорной башни, что вырастала из жёстких, чёрных линий. Словно зев, выделялся непроницаемый открытый проход в неё. Единственное, что было цветным на рисунке– это красный шарик. — Я… Я просто видела это и…— Неуверенно проронила девочка, заметавшись глазами по классу, словно ища пути спасения. На миг её взгляд пересекся со взглядом Билла, но от этого она лишь сильнее смутилась. А он что? Он был... Заинтересован. Да, он был определенно очень сильно заинтересован в том, что конкретно изобразила Кэссиди на слегка желтоватом листке бумаги. Но увы, ничего не увидел. — Ох, просто выкинь это жуткое дерьмо, Кэсси. Не позорься.— скомкав рисунок Бренда вручила его девчушке, которая и впрямь вскочила, прижав комок к груди, и вышла из кабинета, чтобы порвать его в уборной. Наверное, так было правильнее поступить. В конце концов, рисунок правда был уродливый. В детстве Кэсс любила рисовать, до того, как мама… В общем, сейчас она рисовала лишь серым и чёрным. Сегодня впервые красный цвет возник в её жизни за компанию с одним тихим голубоглазым пареньком-заикой. А ведь знаете, Билл не любит наблюдать. Он не хочет оставаться безучастным, когда кому-то причиняют боль, вне зависимости: физическую или психологическую. Она ведь все равно остаётся болью. Но ему пришлось... Он стал свидетелем того, как бедной Кэссиди заявили прямо в лицо, что рисует она ужасно и не смог сделать ничего. Сейчас он был прямо как взрослые, которые знают, какой дичайший пиздец происходит в Дерри и все равно продолжают молчать в тряпочку. Как же это жалко с его стороны. Браво, Денбро. Она доходит до уборной поспешным, размашистым шагом. Пальцы комкают и рвут рисунок, который девушка скидывает в унитаз, спуская затем. Клочки ещё некоторое время вертятся в водовороте, являя красное, расплывшееся пятно… В соседней кабинке слышатся всхлипывания Венди. Её плач был настолько рвущим душу, что Кэсс невольно остановилась, и потоптавшись у двери, пару раз стукнув костяшками пальцев: — Венди… Я оставила твои учебники в кустах, у водонапорной башни. Прости.— Брюнеточка воровато оглянулась, и быстро вышла из туалета. Никто не слышал же, верно? Когда она вернулась в класс, учитель по биологии уже зашёл и начал проверять отсутствующих. Кэсси, а-ля мышка, проскочила на своё место, украдкой заметив, что Билл тоже что-то рисовал. Это что-то привлекло алым всполохом, хотя, мальчик и не особо скрывал изображение. Ей стало дурно. Она же спустила рисунок в унитаз, так откуда же?… Ах, это другой рисунок. «Чёрт, мерещится уже всякое...»— подумала она про себя с неким облегчением. Но почему Билл рисует тоже самое? Неужели алый шарик не плод её воображения?…Тогда он висел на фоне серой стены, словно привязанный. Висел смирно, не колышась от ветра. Он был похож на красный глаз, пристально следящий за нею…
Почему-то он вызывал неуютное чувство. Так или иначе, но Стрэнгл оторвала клочек тетрадного листа и написала на нём мелким, чуть неряшливым почерком: «Ты тоже видел?» Кэссиди улучшила момент, когда учитель отвлёкся и украдкой перекинула записку вперёд. Это, конечно, бред, но почему-то ей казалось это важным. Наверное, она слишком много волнуется по пустякам. Когда кошмары не дают спать, всё кажется зловещим и странным, разве не так? Ей нужно поменьше думать о мистике и предсказаниях, так только целее будет. Когда уроки закончились, девочка поспешила к выходу. Возможно, стоило ещё немного поговорить с соседом, но… Ох, ладно, все знали, что после некоторых занятий нужно было успеть проскочить выход из школы до того времени, как Генри Бауэрс и его шестёрки начнут «охоту». Без издевательств они буквально не могли жить. И хотя девочек они в основном не трогали, те поддерживали традицию «уносить ноги», ибо в противном случае, всё могло плохо закончиться. Если Виктор Крисс и Бренда не нравились Кэсс, то Бауэрс пугал. Она не знала, как это объяснить. Просто папа говорил, что у некоторых маньяков бельмо в глазу. Как признак их натуры. И вот у Генри тоже было что-то такое, выделяющее. Говорящее о том, что он способен переступить черту. Стрэнгл вышла за приделы школы и зацепилась сумкой за острый, торчащий крюк. Звук рвущейся ткани сопровождался падением тетрадей из неё. Коротко вздохнув, девочка опустилась на колени и начала собирать обороненное, с интересом поглядывая на стоящий рядом серебристый велик. Он так призывно сверкал, что невольно привлекал внимание. — Словно серебро…