Obsession

Сумерки робко опускались на город, жались по узким улочкам. Солнце катилось к горизонту, бросая теплые взгляды на людей, разбредающихся по домам. Уилл шел чуть впереди, позволяя Адаму следовать за ним. Они давно сошли со знакомой тропы, углубляясь в лабиринты дворов, но человек не обращал на это внимания, покорно идя след в след за своей смертью. — Как долго мне ждать? — спросил он, когда темнота вокруг стала такой густой, что он едва мог различить в ней черты Уилла. Он шел скорее на звук — шорох юбки и позвякивание золотых браслетов на его руках. — Еще четыре дня, — отозвался Уилл и обернулся — два серебристых огонька его глаз блеснули в темноте. — И он придет за мной? — Он придет за нами. Ты напуган? — Уилл замер, всматриваясь в его глаза. Для него ночь не была помехой; привыкший к темноте, он видел его лицо ровно так же, как и при свете — со всеми ужимками, со всеми мельчайшими черточками. Сейчас оно выражало собой растерянность. — Что связывает вас… кроме смерти? — прошептал Адам. — Любовь, — улыбнулся юноша. — Я не понимаю, — Адам замотал головой, сгорбился, поежившись от ночной прохлады. — Как он позволит мне?.. — Позволит что? — Позволит коснуться тебя. — Есть условие, — Уилл замялся, не решаясь сказать. — Какое? Ты скажешь мне? — Идем. Хочу кое-кого увидеть, — схватив его за руку, Уилл побежал. Ориентируясь в незнакомом месте так, будто видит сквозь стены, он быстро вывел их к уже знакомой площади. Теплый дрожащий свет горящего костра замаячил вдалеке, привлекая внимание. — Здравствуй, колдун! — крикнул Уилл и радостно помчался вперед, оставив Адама позади. — Здравствуй, — улыбнулся старик. — Желаешь вновь отведать моих сладостей? Садись же, сегодня Аллах послал мне пахлаву. — Ты не сердишься на меня? — Уилл уселся по-турецки, обнажая острые колени. — Мне это ни к чему. Адам, — позвал он, уставившись на человека, стоящего чуть в стороне, — что же ты не подходишь? — Мне помнится, ты велел больше никогда не приближаться к тебе, — мужчина шагнул ближе к костру; в свете пламени поблескивало его тело, покрытое влажной пеленой из пота и пыли. — Гляди на него, он сам как пахлава! — хрипло рассмеялся старик. — Забудь мои слова, сядь рядом. Адам опустился на ковер, несмело взялся за подставленную ближе чашку. Уилл следил за его движениями; за тем, как белые зубы вонзились в хрупкое тесто, пухлые губы легли на липкую сахарную пленку, как рот сжал сладость, как крошки прилипли к щетине над верхней губой… Следил, как он пил маленькими глотками, обжигая горло, как подул на темную жидкость и вновь сделал глоток. Язык очертил контур губ, и это движение вызвало вспышку тепла, искорками будоражащую что-то в груди. Старик наблюдал за Уиллом, но нарушил молчание, коснувшись его плеча: — Ангел предупреждал тебя, что нельзя долго смотреть на солнце? — Что? — Уилл, очнувшись, дернулся и рассеяно глянул на колдуна. — Однажды ты уже был зачарован. Не позволяй остаткам своей души пропасть. — Я пришел к тебе не для того, чтобы ты вновь вздумал меня пугать. — Зачем же? — усмехнулся старик. — Хотел спросить, знаешь ли ты об условии, которое ангел поставил для этого человека? Старик посмотрел на Адама, который, будучи уставшим за день, уже сонно глядел на костер, подперев голову руками. Приблизившись к Уиллу, колдун прошептал: — Я знаю об этом. И я знаю, что сейчас ты больше всего желаешь рассказать об этом Адаму. Но подумай, будет ли это честно? — Я не стану, но как мне быть уверенным? Могу ли я довериться его словам? — Слова ничего не значат — ангелу нужны поступки. Подумай, как он сможет доказать ему, что действительно предан тебе. — Он сделает все, что я пожалею. — Он способен на многое. Я могу подсказать тебе… — Ослепни! — выкрикнул Уилл. Адам вздрогнул и уставился в пустоту — он остался один. Уилл успел схватить старика за руку, и теперь он оказался за гранью вместе с ним. Тьма начала сгущаться, воруя свет. Порожденная Уиллом, она сжималась вокруг них кольцом — холодная, звенящая пустота. — Говори, — приказал юноша, потянув старика на себя. Его глаза стали почти черными, загорелись страшным блеском. — Знаешь ли ты, что дорого ему в этом мире? — Ничто. Он сказал мне, что ни о чем не станет жалеть после смерти. — Лгун, — зашипел старик. — Спроси у него об Эсен. Он скрыл ее в попытке сберечь. — Кто она? — Спроси у него сам! — крикнул старик и вырвался из его рук. Мгла рассеялась, как только одна рука отнялась от другой. Колдун вырвался из ее потока и повалился на спину. Задыхаясь, он закашлялся. — Где он? — послышался голос Адама. — Там, где ему самое место! — крикнул старик. — Возвращайся к себе! Адам быстро поднялся и засеменил в сторону дома. Оказавшись во дворе, который теперь едва ли казался ему его местом, пристанищем, он устало забрался в гамак. Спать хотелось до боли в глазах. В ушах будто что-то стучало, но сон никак не приходил. Мужчина рассматривал ночное небо, пытаясь угадать, каким оно будет после смерти: разве сможет оно оказаться чернее, чем сейчас? — Я знаю, что ты здесь, — сказал он в пустоту, не отрывая взор от небесного лона. — Не знаю, что ты задумал, но я не отступлюсь. Верь мне. Уилл слышал его, блуждая за гранью темноты, совсем близко. Внутри неприятно жгло, что-то рвалось наружу. Слова колдуна пошатнули его веру в этого человека, но, как всякий одержимый своим желанием, он не решался прямо сейчас прервать жизнь этого несчастного и забыть о нем на всю оставшуюся вечность. — Не могу… — выдохнул он, смотря на уже спящего мужчину, думая о его смерти. — Не могу! Он выбежал со двора и помчался прочь из города. Дальше, дальше от источника жизни, туда, где темнота забирает все. Привычные черные силуэты заменили редкие деревца и дома вдалеке, песок под ногами сделался совсем холодным, воздух будто стал легче. Уилл рухнул на землю и отчаянно зарыдал, почти беззвучно, чувствуя лишь болезненные спазмы в груди и собственные слезы. — Почему ты оставил меня? — произнес он куда-то в небо. — Я не знаю, как мне поступить. Желаю, но боюсь! Черное, пугающе низкое небо молчало в ответ. Уилл ожидал вот-вот увидеть два угольно-черных крыла, два красных огонька знакомых глаз, но он все еще был один. Страшная мысль мелькнула в глубине сознания: вдруг Ганнибал бросил его навсегда?.. Он замотал головой, потянул спутанные кудри до боли, желая избавиться от подобных опасений. — Не хочу никого видеть, — сказал он самому себе и свернулся клубком, съежился, как загнанный зверь. Время вновь потекло ужасающе быстро. Казалось, что юноша только сейчас упал на пыльную землю, но прошло уже три дня с того момента, как он покинул город. Уилл думал, что спит, полагал, что пытаясь встать и, не чувствуя своего тела, лишь видит сон. Но силы покидали его; он слабел с каждой минутой, таял, как тонкая ледяная корка на замерзшей листве. Он стремительно угасал; все от того, что он прекратил выполнять свой долг — забирать чужие жизни взамен на свою. Он уже не мог разомкнуть век, когда услышал знакомый голос. Кому он принадлежит, Уилл не помнил, но губы тронула едва различимая улыбка. — Что ты здесь делаешь? — руки пробрались под холодное тело, обняли и оторвали от земли. — Открой рот. На губы капнуло что-то горячее, чуть липкое. Уилл едва высунул кончик языка, пробуя жидкость на вкус, узнавая в ней кровь. Кто-то настойчиво раздвинул его губы, пробрался пальцами в рот, заставляя обхватить плоть, прикусить сильнее и, наконец, жадно впиться. Происходящее показалось ему знакомым: когда-то он уже чувствовал, как жизнь возвращается к нему с каждым новым глотком густой крови. Наконец он открыл глаза, и образ нависшего над ним мужчины постепенно приобрел четкие очертания; два красных огонька блестели на с каждой секундой все более знакомом лице. — Не думал, что ты окажешься таким нетерпеливым, — кривая улыбка обнажила клыки. Уилл нахмурился. Воспоминания, подобно яркой вспышке, мелькнули в голове. Он оторвался от прокушенного запястья. — Ангел мой, — он потянулся к его лицу, дотронулся до шрамов. — Ты мог погибнуть, так далеко уйдя от жертвы. Завтра последний день. — Я думал, что уже никогда тебя не увижу! — Уилл кинулся в его объятия, впился тонкими пальцами в спину, оставляя следы-полумесяцы. — Остался бы здесь — никогда бы не увидел. Нам нужно вернуться к нему. Ангел обнял юношу крепче и, расправив крылья, вознесся ввысь. Скоро земля внизу вновь приобрела цвет, теплый воздух окутал дрожащие перья. Ганнибал держал Уилла точно ребенка, прижимая голову к груди, не позволяя смотреть вниз. Он продолжал сжимать его хрупкое тело, втягивая запах его волос, уже стоя на земле. — Сейчас мы явимся ему, и ты решишь, как мы поступим. — Я не верю ему, — прошептал Уилл, заглядывая в глаза, сосредоточенно смотрящие на него. — Не веришь? И ты готов отказаться от него? — ангел приподнял его лицо, коснувшись подбородка. — Он обманул меня. Идем, покончим с этим. Уилл решительно направился к дому. Ганнибал двигался медленно, будто с опаской, и, войдя во двор, застал Уилл оцепеневшим. — Кто это? — спросил ангел, приближаясь. Откинувшись на старую лодку, Адам спал на земле, прикрывшись овечьей шкурой; в гамаке же мирно спала молодая девушка. — Колдун сказал мне при нашей последней встрече, что единственное, чем дорожит в этой жизни Адам — девушка Эсен. Я думаю, это она. — О ней он не сказал тебе? — Не сказал, — Уилл нервно сжал кулаки. — Явись ему, спроси сам, — Ганнибал подтолкнул его в спину. Уилл пошатнулся, сделал пару робких шагов, прежде чем сорваться с места и подбежать к спящему мужчине. Поцелуй — и вот серые глаза уже растерянно смотрят на него. — Уилл! — мужчина потянулся к нему, но юноша резко поднялся. — Эсен, — процедил он сквозь зубы. — Ты думал, что я больше не приду, не раскрою твой обман? Кто она? — Моя сестра, — Адам шептал, стараясь не разбудить девушку. — Ты лгал! Все твои слова были ложью! Жалкий трус! — Умоляю, послушай! Послушай меня! — Адам подполз к его ногам, уцепился за юбку, но Уилл силой оттолкнул его так, что он завалился на бок. — Да, я испугался, но… когда ты не вернулся, я понял, что не могу тебя потерять. Ничто не имеет смысла, кроме тебя. Уилл заинтересованно на него взглянул. — Говори, — велел он. — Я привез сестру сюда, чтобы доказать тебе, что готов пожертвовать всем, — он вновь подполз ближе, приподнялся и, сложив руки на груди, прошептал: — я готов убить ее ради тебя… Уилл вздрогнул и оглянулся, встретившись взглядом с Ганнибалом. — Пусть сделает это, — отозвался ангел, продолжая грозно смотреть на унижающегося человека. — Сейчас? — спросил Уилл. Адам непонимающе озирался по сторонам, пытаясь разглядеть, с кем говорит его палач. — Пусть сам решает. Посмотрим, сколько морока в его сердце. Уилл кивнул и вновь посмотрел на человека у своих ног. — Хочу предложить тебе выбор, — он присел, огладил щеку Адама, чувствуя, как дрожь пробирает все его тело. — Я могу убить тебя так, чтобы твоя душа после не попала в чистилище. Мы отпустим твои грехи, — он обернулся к Ганнибалу, и тот одобряюще кивнул. Уилл продолжил: — Тогда тебе не придется убивать свою сестру. Но если ты желаешь быть таким, как я, то тебе предстоит доказать свою верность. Решай. — Уже решил, — он отнял ладонь от своего лица и поцеловал костяшки пальцев. Подняв уверенный взгляд на юношу, он ответил: — Я иду за тобой. — У меня остался лишь день для тебя, — печально произнес Уилл, веря, что Адам еще передумает, что он его больше не увидит. — Вечность, — отозвался мужчина и поднялся. Он вошел в дом. В маленьких окнах задрожал тусклый свет от свечи; он становился все ярче, и скоро рыжие всполохи осветили весь двор. Яркие языки пламени поползли вверх из окон, облизывая камень, оставляя черные следы. Адам вырвался из дома, чуть закашлявшись, и подбежал к гамаку. — Грешников может очистить только пламя, — сказал он почти шепотом. — Не хочу, чтобы она мучилась вечно. Он ловко подхватил спящую девушку на руки, коснулся губами смуглого лба и понес ее в дом. Через мгновение он запер дверь на металлический засов, протяжно скрипнувший и обжегший ему ладони, и, отойдя, зачарованно уставился на охваченное пламенем здание. Треск горящей в доме мебели напоминал звуки костра, дарил иллюзию чего-то прекрасного, но скоро двор наполнился оглушительным криком. Он был отчаянным, диким, и слова, прозвучавшие в нем, казались чужими, будто в доме был кто-то еще: «Адам, помоги!». Уилл быстро взглянул на мужчину, ожидая увидеть, как его лицо тронет печаль, как оно искривится в осознании содеянного, как он, быть может, даже бросится спасать сестру, но этого не произошло. Адам оставался спокоен. В его светлых глазах блики от огня казались особенно яркими, и этот блеск будто исходил изнутри, точно огонь пробрался в него и сжег дотла все человеческое, что в нем было. Уголки губ поползли вверх, рисуя жуткую ухмылку. Он заговорил, когда крики девушки стихли: — Как легко, — выдохнул он, закрыл лицо руками и тихо рассмеялся. — Легко? — Уилл подошел ближе, чувствуя исходящий от тела мужчины запах гари и пота. — Я думал, что не смогу убить ее, а оказалось — этого и желал. Теперь ты веришь мне? — он повернулся к нему, схватил его за плечи. Ганнибал подошел к Уиллу сзади. Его дыхание коснулось кудрявых волос, прежде чем слова донеслись до слуха: — Хочешь его? Уверен? — его шершавая ладонь легла на живот. — Да, — робко ответил Уилл, теряясь в ощущениях, ловя на себе радостный взгляд Адама; тот, верно, думал, что ответили ему. — Скажи ему, чтобы закрыл глаза, — хрипло отозвался ангел и, выпустив Уилла из своих рук, подошел к Адаму. Мужчина выполнил указание и в следующее мгновение увидел перед собой Ганнибала. Он ахнул и отшатнулся, не ожидавший, что тот, о ком он только слышал, окажется настолько суровым. Ангел смотрел на него не так, как когда-то на Уилла: его взгляд был холодным, пронзающим насквозь. Черные крылья подрагивали, выдавая его настороженность, руки, скрещенные на груди, испещренные шрамами, казалось, вот-вот сомкнутся на горле человека. — Не бойся, — прошептал Уилл, — это он, он пришел за нами. — Ты знаешь правила? — грозно спросил Ганнибал, подходя почти вплотную. — Да, ангел. Я готов нести смерть вместе с тобой, но… — он взглянул на Уилла. — Что? — Но я полюбил того, кто принадлежит тебе. Я боюсь твоего гнева. — Будем надеяться, что ты не лжешь, — Ганнибал поднес запястье к губам и прокусил кожу. — Пей! — велел он и дернул Адама на себя, прижал спиной к своей груди. Тот ухватился за руку ангела, коснулся губами сочащийся черными потоками раны и присосался к ней так, будто делал это не впервые. Вкус крови опьянил его: голова закружилась, тело загорелось изнутри, будто это его бросили в объятый пламенем дом. Сердце в груди забилось так быстро, так громко, что он слышал его в собственной голове — бесконечный шум, давящий, сводящий с ума. Он все яростнее вгрызался в кожу, заставляя Ганнибала шипеть от боли, пока не почувствовал, как острые клыки пронзили плечо, сжали сильнее. Ангел высасывал из него жизнь, не жалея, не даря нежных объятий — хотел только поскорее покончить с этим. Слабость легла на плечи мужчины, поползла вниз, к ногам, и те подкосились. Скоро он совсем обмяк, ослеп — перед глазами все потемнело и размылось. Адам почувствовал, как сильные руки опустили его на землю; как кто-то коснулся его губ в холодном поцелуе… Свет погас. Пламя, поглотившее дом и уже перекинувшееся на мертвые деревья, обернулось фосфорно-синим сиянием, и теперь казалось, что вокруг испаряются льдины, застывшие в ночном океане. Голубые искры летели ввысь, заменяя собою звезды. Жар сменился холодом, от которого Уилл даже поежился, будто отвыкнув. — Все это я сделал только ради тебя, — Ганнибал рассматривал свежую рану на своей руке, украдкой поглядывая на Уилла, ласково гладящего Адама по голове. — Я знаю. Ты не пожалеешь о своем решении. Нам будет весело втроем, — улыбнулся Уилл, продолжая глядеть на мужчину, который теперь уже точно принадлежал ему. — Весело будет тебе, Уилл. Я к нему не притронусь, — он замолчал, мысленно коря себя за свою слабость. Он начал эту игру, теперь стоило ее завершить. Уходя со двора, он предупредил: — Ему нужна еда. Я скоро вернусь. Уилл не ответил.