Небесный принц: Безвестность

Оноде не верилось. Все последние сборы были закончены, до приезда такси оставалось не больше пятнадцати минут, и уже можно было запросто представить себя на оживленной платформе девять и три четверти или же внутри не менее оживленного Хогвартс-экспресса. Четверокурсником, да. Еще немного — и официально четвертый год обучения в удивительной магической школе начнется. Каждый раз первое сентября становилось особенным днем, и уже который год подряд этот день значительно отличался от того, к чему Онода привык в своем детстве. До одиннадцати лет он, как и любой волшебник, родившийся в семье маглов, посещал самую обычную школу, обучался самым обычным предметам, вроде математики и родного языка. В школу ученикам приходилось ездить на автобусе, но в любом случае она находилась в городе, и после уроков дети всегда возвращались домой к своим родителям. С Хогвартсом же все было не так. Впрочем, подобным образом можно было сказать и о самом Оноде, ведь он не был из семьи маглов. Своя история всегда казалась ему особенно болезненной, но невольно он возвращался к ней в воспоминаниях каждый раз, когда наступал день новой поездки в Хогвартс, поскольку именно один из таких дней, четыре года назад, окончательно перевернул всю его жизнь с ног на голову, как и мировоззрение тоже. Отца Онода практически не знал. Прожив все детство только с матерью, он вряд ли когда-либо ощущал себя членом полноценной семьи и вряд ли хотел попробовать, потому что даже если отец и появлялся в их доме с редкими и непродолжительными визитами, Онода не мог воспринимать его близким человеком. В то время как мама всегда оправдывала постоянное отсутствие отца тем, что «он слишком занят на работе» и «ему нужно зарабатывать деньги», Онода просто научился мириться с этим фактом, ценить то, что у них с мамой есть дом, в котором они могут жить, есть скудный семейный бюджет, которого хватает на более-менее приличную жизнь. И все могло быть не так уж и плохо, если бы не случай, оставивший тяжелый отпечаток на их жизни, а особенно жизни Оноды. Он не рассказывал об этом происшествии никому — ни друзьям, ни Манами, просто не смог бы проговорить все это вслух, но еще в начальной школе придурки мальчишки безжалостно высмеяли его за то, что он сказал, что его отец работает в Министерстве магии. Что он должен был делать? Мама только об этом и твердила, восторженно повторяя это странное название, а Онода был совсем ребенком и верил каждому ее слову. Мальчишки хохотали очень громко и злобно. Один из них назвал Оноду идиотом и сказал, что никакой магии не существует и что его отец просто бросил его. И именно в тот момент случился раскол. Это было впервые, когда Онода испытал настолько сильную боль в груди, хотя болел вовсе не один из органов — болела душа. Он задыхался от слез и чувствовал себя ужасно обманутым. Обманутым собственной мамой, которая, по его мнению, просто не хотела сказать ему правду обо всем. И о мире тоже. Потому что реальный мир был серым и обычным. Он стал таким для Оноды на самом деле. Реальный мир был жестоким. В нем не существовало волшебство, зато были злые люди, которые любили насмехаться над другими. Любили сказать: «Твоя мамаша чокнутая, если впаривает тебе эту хрень про магию». Но мама не отступалась от своего. Она повторяла, что Онода особенный, как и его отец, который, по ее словам, был самым настоящим волшебником. Волшебником отец, конечно, и правда был, только вот Онода отказался верить в это — более того, начал ссориться с мамой каждый раз, когда она заводила разговор о магии. Это продолжалось долго — годами, пока не пришло письмо из Хогвартса, которое было воспринято Онодой по первости не чем иным, как глупой шуткой. Пересмотреть свое мнение пришлось уже вскоре после появления странного конверта без марки. Потому что спустя пару дней отец прислал своего помощника с работы — даже сам не соизволил прийти и сопровождать своего сына в Косой переулок для покупки вещей к школе. Приветливый мужчина в возрасте хоть и показался Оноде подозрительным, но объяснил многие уму непостижимые вещи, а потом и показал, когда они через «Дырявый котел» прошли на шумную улицу, где находилось множество магазинов и не только для волшебников. От новой информации кружилась голова, но еще раньше, чем Онода задумался о том, что он, похоже, действительно по праву принадлежит этому, новому для него миру, он понял одну вещь, которая заключалась в том, как ужасно он поступал со своей мамой, с жесткостью, а порой и истериками отрицая все ее слова о магии. Она была всего лишь маглом и не могла продемонстрировать сыну какое-нибудь волшебство, зато мог отец, но не сделал этого. Не потрудился рассказать о магии — так насколько же глубоко ему было плевать на своего ребенка и его отношения с матерью? Этих мыслей хватило, чтобы окончательно сформировать неприязнь к отцу, и Онода до сих пор совсем не понимал его и таил скрытую обиду. Но, к счастью, с первым приездом в Хогвартс в жизни появились вещи и люди, здорово компенсирующие все те неприятные моменты из магловского прошлого. В Хогвартсе Онода обрел первых настоящих друзей — Имаизуми и Наруко. В Хогвартсе он узнал, что волшебники летают на удивительных заколдованных метлах, а еще играют в такую потрясающую игру, как квиддич. Именно в Хогвартсе он встретил Манами — мальчика, который не меньше волшебного мира перевернул его жизнь. И если все плохое, что произошло с Онодой до одиннадцати лет, в конечном счете привело к тому, что он имел сейчас, пройдя насыщенный путь длиной в три года, он был готов считать это за, в принципе, равносильную плату. Теперь, после двухмесячного отдыха в родном городе, ему предстояло снова шагнуть на эту непредсказуемую, но желанную дорогу, которая в этот раз, кажется, обещала быть еще круче, принеся новые изменения. И эти изменения касались в первую очередь квиддича, конечно. Онода вспоминал об этом и вчера, когда после чистки и полировки завернул свою метлу в плотную серую бумагу для перевозки. Состав их команды непременно изменится для нового сезона, ведь семикурсники — капитан Киндзе, Тадокоро и Макишима — уже выпустились из школы. Они оставили Тешиму новым капитаном, Аояги — его помощником, а еще через месяц, по обычаю, проведутся отборочные, которые определят участников для всех официальных матчей в этом году. И Онода… честно говоря, немного нервничал из-за этого. Его беспокоило, пройдет ли он отборочные на этот раз. Беспокоило, сможет ли новая команда сработаться и быть на том же уровне, как в прошлом году. Беспокоил и собственный проигрыш в финальном матче, когда его команда лишилась только обретенного Кубка. Онода чувствовал себя ужасно, впервые вкусив горечь поражения. Ему было стыдно перед всей командой и перед факультетом тоже. Всего за один день он утратил веру в себя и усомнился вообще в своем решении играть. Ему хотелось только прощения и возможности бросить квиддич, но Манами, уже после матча, сказал ему важную вещь. Открыл глаза на то, о чем Онода сам не мог догадаться, потому что был поглощен лишь своей болью и разочарованием. Но у него был шанс. Не уйти, а заработать победу для тех, кто остался в команде, ведь его лучшие друзья, Наруко и Имаизуми, были с ним одного возраста, и ради них еще можно было сыграть. Попробовать вернуть им потерянное. Более того, как полагал Онода, у них с Манами теперь было новое обещание встретиться на поле снова, а это означало еще одну ответственность, и, похоже, у него все-таки не оставалось выбора, кроме как пройти новые отборочные и вновь попасть в основной состав команды. Другой вопрос: хватит ли сил? Если одно поражение позволило Манами вырасти и стать еще удивительнее, чем раньше, мог ли Онода быть уверенным, что подобное произойдет и с ним? А может, поражение потянет его вниз, притупив все обретенные способности? Сказать что-то определенное заранее было сложно, но Онода особенно и не пытался. Он не хотел настраивать себя на плохое прежде времени, понимая, что в новом квиддичном сезоне должен стараться, как сможет. Именно с этими мыслями он просунул через прутья клетки еще немного совиного угощения для Слипи, дожидаясь, когда мама скажет о прибытии такси, и через минуту она наконец позвала спускаться. Ощутив знакомое воодушевление, Онода поднялся на ноги и в последний раз окинул свою комнату трепетным взглядом. Со многими любимыми вещами, всеми дисками, плеером и компьютером снова приходилось прощаться на несколько месяцев, но это было небольшой потерей, ведь впереди ждал Хогвартс, квиддич, друзья и Манами. Совсем скоро они встретятся. Настроение подпрыгнуло. Проверив, не забыл ли волшебную палочку, Онода взял клетку со Слипи, вышел за дверь и поспешил по лестнице вниз. Мама была уже на улице. Она распорядилась, чтобы водитель погрузил багаж, и молодой парень, как и все остальные, кто приезжал до него, выглядел весьма озадаченным, видимо гадая, зачем так бережно упаковывать метелку. На клетку с совой он взглянул не менее растерянно, но Онода уже привык к этому и разместился на заднем сиденье, начиная ощущать нетерпение. Хотелось скорее увидеть Наруко и Имаизуми, но еще больше хотелось увидеть Манами. Было немного грустно оттого, что им снова не удалось побывать в гостях друг у друга на каникулах. Онода искренне рассчитывал на это, но, когда приехал домой, мама сообщила просто убойную новость. Оказалось, что она пригласила в гости дальнюю родственницу, которую Онода не то что не знал — о которой до этого лета даже никогда не слышал. Эта родственница приехала уже на следующий день, да не одна. У нее был сын дошкольного возраста, и это окончательно испортило все планы, потому что к себе позвать Манами Онода уже не мог, как и уехать сам из-за того, что хотя бы пару часов в день приходилось присматривать за ребенком. Лето выдалось странным и даже утомляющим благодаря всему этому, даже если Онода и уделял почти все свободное время любимым занятиям. Рано или поздно его все равно отвлекали, но он был рад, что хотя бы один день ему позволили дышать свободно — тот самый, когда он отправился в Косой переулок за покупками для школы. Перед этим он встретил на вокзале приехавшего Манами, и они до самого вечера были вместе — погуляли и по Лондону, и по Косому переулку. Но теперь они смогут видеться каждый день, и, вспоминая об этом, Онода чувствовал, как на душе теплеет. Слипи словно тоже радовалась отъезду — она не дремала, а вместо этого из клетки, которую Онода держал на коленях, смотрела в окно, внимательно наблюдая за пролетавшими мимо домами и магазинами. Она тоже хотела видеть Манами почаще, ведь летом Онода довольно редко отпускал ее к нему, потому что не возникало и необходимости, — списываться электронным способом было быстрее, чем использовать совиную почту. Только вот мама, сидя с ним на заднем сиденье, казалась немного грустной, когда Онода посмотрел на нее, но, заметив его взгляд, она тотчас улыбнулась. — Ты так быстро взрослеешь, Сакамичи, — сказала она, на секунду приподняв руку, словно хотела дотянуться и потрепать его по волосам. — Уже снова начинаешь новый год в школе. — Ага, — неловко улыбнулся ей Онода. — В этот раз даже немного страшно. Слишком много изменений. — Разве? — удивленно поинтересовалась мама. — Снова появятся новые предметы? — А, нет, — махнул ладонью Онода. — Просто мои старшие товарищи по команде закончили школу, и в этом году играть будем уже без них. Помнишь, я рассказывал тебе про Макишиму и других… — Ах, про того богатого юношу с длинными зелеными волосами, у которого ты бывал в гостях? — кивнула мама, улыбнувшись еще ярче, а потом призадумалась: — Неужели он уже настолько взрослый… — Ну да, — ответил Онода и отвернулся к окну. — Он здорово поддерживал меня, когда я только вступил в команду на втором курсе. Но теперь по большей части, видимо, придется справляться самому. — Спустя несколько лет ты и сам станешь старшим товарищем для кого-то, — добавила вдруг мама. — Придется быть поддержкой не только себе, но и другим тоже. Думаю, неплохо бы начать учиться уже сейчас, пока еще есть возможность совершать ошибки. — Уф, — снова улыбнулся Онода, посмотрев на Слипи. — Наверное, так все и есть. Я должен быть смелее, если хочу играть… — прервался он, едва не проболтавшись и не сказав слово «квиддич» при водителе, — …и дальше и играть в команде. — Конечно. Разве ты не собираешься заниматься этим до конца школы? — спросила мама. — Возможно, — ответил ей Онода немного неуверенно. Учиться предстояло еще четыре года, и он, если честно, пока не задумывался о далеком будущем. Но если Наруко, Имаизуми и Манами останутся в квиддиче, он, по-видимому, последует за ними. В конечном счете он все еще любил эту игру, даже если проигрывать и чувствовать вину перед командой было ужасно больно. Все же потрепав его по волосам, мама подарила ему еще одну мягкую улыбку, и Онода немного воспрянул духом. Прежде чем наконец добраться до вокзала Кингс-Кросс, такси около получаса пришлось простоять в пробке, но подобные заминки всегда учитывались мамой заранее, поэтому волноваться об опоздании на поезд не пришлось. Они подошли к барьеру между девятой и десятой платформой, когда до отбытия Хогвартс-экспресса оставалось еще двадцать минут, и Онода понял, что пора прощаться. Маме прощание далось с трудом, хоть это и не было чем-то новым. Онода тоже не хотел расставаться, но, постояв в ее объятиях пару минут, все же решил уходить, пока не стало еще сложнее им обоим. Поставив клетку совы сверху на чемодан и поправив сверток с метлой, он глубоко вздохнул и покатил багаж прямо сквозь стену — действие, к которому, кажется, никогда не привыкнуть, потому что каждый раз был как в первый раз. Вот он секунду назад стоял среди маглов — и вот он уже в совершенно другом месте с другой атмосферой и людьми. Платформа девять и три четверти, как всегда, была шумной и оживленной. Кругом толпились люди, провожающие разговаривали с учениками, мяукали чьи-то кошки и ухали в клетках совы. Хогвартс-экспресс сиял ярко-красным, и при взгляде на него у Оноды всегда появлялось сомнение — это правда? Это все взаправду, и он действительно имеет право находиться здесь? Но, кажется, все именно так и было. Он волшебник — пусть и немного никудышный, но все же, и ему нужно ехать в волшебную школу, чтобы продолжать ходить на уроки и пытаться стать менее никудышным. Учеба в Хогвартсе Оноде нравилась, даже если иногда бывало слишком сложно, и он был вообще, наверное, везунчиком, раз имел среди лучших друзей одного из самых умных учеников на всей параллели. Имаизуми, к счастью, всегда великодушно помогал им с Наруко. Он часто получал баллы факультета на занятиях за правильные ответы или хорошо написанные тесты, и если бы опять же не Наруко, из-за которого факультет чаще всего баллы и терял, Гриффиндор мог бы каждый год выигрывать школьный Кубок. Кстати, об Имаизуми и Наруко. Как только Онода отнес чемодан в багажный вагон, он вышел обратно на платформу и уже довольно скоро нашел друзей среди толпы других учеников, когда двигался с клеткой Слипи к началу состава. Имаизуми и Наруко, похоже, о чем-то спорили, что, конечно, тоже не было в новинку, но, заметив окликнувшего их Оноду, тут же прекратили и улыбнулись: Наруко — радостно показав острые зубы, Имаизуми — сдержанно, но с теплотой. — Хэй, Сакамичи, только тебя и ждем! — сказал Наруко и, держа свою рыжую кошку по имени Драконий Коготь на плече, подпрыгнул к Оноде, чтобы закинуть руку ему на шею. Онода неловко покачнулся, из-за чего Слипи в клетке возмущенно ухнула, чуть расправив крылья. — Поедем вдвоем, да? Я уже бросил свои вещи в купе. — Эй, умник, — недовольно одернул Имаизуми. — Извини, Шустряк, совсем забыл, что ты тоже здесь, — ответил ему Наруко, ехидно ухмыльнувшись, — и это была издевка чистой воды. Онода только вздохнул, полностью возвращая себе равновесие. — Поезд скоро отправляется. Так что пойдемте внутрь и поговорим там, — предложил он, и Имаизуми, все еще недовольный, первым двинулся в сторону входа в вагон. Купе, про которое говорил Наруко, было недалеко. Там стоял его большой чемодан и «Молния», лишь наполовину упакованная, причина чего стала ясной уже в тот момент, когда ее хозяин посадил кошку на сиденье, небрежно рухнул рядом и достал свой набор для ухода за метлой, чтобы отполировать рукоять, — похоже, у него совсем не было времени, чтобы сделать это дома. Имаизуми, видимо, предпочел оставить все вещи и свой «Нимбус» в багажном вагоне, и хорошо — иначе бы им было здесь тесновато, потому что с клеткой совы Онода не расставался ни на одну поездку, а она тоже занимала некоторое место. — Ты только посмотри на эту красоту, — самодовольно сказал Наруко, наклоняя рукоять метлы к Имаизуми и Оноде, разместившимся напротив, и демонстрируя серийный номер, как будто они никогда не видели его прежде. — В этом году она будет летать еще лучше! С ней мы покажем охотникам, где тролли зимуют! — Ты это сам придумал? Я про обе твои последние фразы, — скучающе отвернулся Имаизуми. — Так сестра говорила! — разозлился на него Наруко. — Нет такого выражения, — лишь хмыкнул Имаизуми. Поезд уже тронулся, из-за чего его тихий голос почти слился с размеренным стуком колес. — И что ты имеешь против моей «Молнии»? — с возмущением спросил Наруко, а Драконий Коготь нервно махнула хвостом, устраиваясь поудобнее. — Может, обойдемся без ссор? — неловко улыбнулся Онода, пытаясь остановить начинающуюся перепалку. — Лучше расскажите, как прошли последние дни каникул. — Да просто отлично! — ответил Наруко, быстро переключив внимание. — Я уговорил маму купить пару подержанных метел! Дома наши старые совсем уже обтрепались, а на новых я смог немного поучить летать младших братьев! Было круто, и они в нетерпении, когда смогут наконец поехать в Хогвартс! Может быть, один из них попадет в квиддичную команду уже на своем втором курсе, прямо как я! — Смотри не разочаруйся, когда твои завышенные ожидания не оправдаются, — добавил на это Имаизуми, очень правдоподобно притворившийся не слушавшим ни слова. — И вовсе это не завышенные ожидания! — не растерялся Наруко. — У них вполне может быть талант к квиддичу, как у меня! У Шинго так, походу, точно! — Мне послышалось, или он сказал «талант»? — спросил Имаизуми, обратившись к Оноде. — Слишком жестоко, Шунске, — натянуто улыбнувшись, ответил Онода. — Я думаю, что Шокичи действительно потрясающий игрок на своей позиции. Даже Тадокоро признал это в прошлом году. — Спасибо, Сакамичи, — успокоился Наруко и вернул лицу ехидное выражение. — Ты настоящий друг, не то что этот мудак с его тупым флиртом. — Флиртом? — усмехнулся Имаизуми, посмотрев на него. — Снова льстишь себе? — А может — ты себе, надеясь, что прокатит? — ответил Наруко, и Оноде показалось, что воздух в купе сейчас воспламенится. — Ладно вам, ребята. В этот раз вы реально перегнули, — попросил он. — Ты говоришь об этом, когда у него такое довольное лицо? — спросил Имаизуми, и Наруко действительно улыбался больше удовлетворенно, чем агрессивно. Ну ладно, может, Онода на самом деле не понимал кайфа в этих попытках задеть друг друга. — Да-а, — протянул Наруко. — Просто представил, как ты все каникулы проторчал в своем душном огромном особняке среди пыльных книжек и без единой секунды веселья или чего-то интересного. Жалкое зрелище. — Жалкое зрелище — не прочитать ни одного предложения за два месяца, — парировал Имаизуми. — Да хватит, я серьезно! — взорвался Онода, вскочив на ноги. — Мы ведь только первый день встретились! Наруко и Имаизуми, словно по заказу, замолчали, демонстративно отвернувшись друг от друга, и в следующую секунду дверка купе отъехала в сторону, а за ней оказались Тешима и Аояги. — Отличная работа, Сакамичи. Сможешь быть старостой факультета, когда я уйду, — сказал Тешима, ухмыльнувшись. — Что? Нет! — растерялся Онода и быстро сел обратно. — Здорова, Кудряшка, — снова улыбнулся Наруко, приветствуя неожиданных гостей. — И Молчун тоже. — Имей совесть — перед тобой капитан стоит, — недовольно упрекнул его Имаизуми. — «Мистер Тешима» подойдет? — спросил Наруко, усмехнувшись. — Достаточно просто «Джунта», — ответил им обоим Тешима. — Кстати, Сакамичи, я с тобой хотел поговорить. Проблема есть. — Проблема? — вздрогнул Онода и, запаниковав, сразу напридумывал себе разных ужасных вариантов. Тешима нашел ему замену получше? Или ему не разрешат играть в квиддич из-за того, что он плохо сдал экзамен по транcфигурации за третий курс? Что? — Кабураги начал докучать мне с первого моего шага на платформу девять и три четверти, — сказал Тешима, на что Онода удивленно заморгал. — Помнишь ведь его? — Ну… да, — ответил Онода, понимая, о ком речь. О том рыжем ребенке, который в этом году стал второкурсником. Он поднимался на трибуны почти на каждой тренировке квиддичной команды и несколько раз даже пытался уговорить Киндзе позволить ему участвовать. Безрезультатно, конечно, пока Аояги не начал заниматься с ним отдельно (втайне от капитана), то ли из жалости, то ли потому, что разглядел в нем какой-то потенциал. — Этот дурак все еще рвется на позицию ловца, хотя я не раз повторял ему, что он прирожденный охотник и ловить крупный мяч у него получается гораздо лучше, — сказал Аояги, отчего Наруко со своего места несдержанно хохотнул. — Горбатого могила исправит, — добавил он, и Имаизуми снова заинтересованно оживился, услышав, по-видимому, новую для него фразу, — на этот раз выражение было чисто магловским. И откуда Наруко их нахватался, живя в семье чистокровных волшебников? Аояги улыбнулся, так как должен был слышать эту фразу раньше, но вот Тешима озадачился, похоже, не меньше Имаизуми, и оба выглядели сейчас довольно забавно. — В общем, да… Сакамичи, — прижав ладонь к шее, сказал Тешима, прерывая неловкую паузу. — Я его поставлю против тебя в первой игре на отборочных. Попробуешь показать ему… мягко… что это не его место? — Я? — снова забеспокоился Онода. — А что? — спросил Тешима. — Хочешь соперника посерьезнее? Ты в любом случае будешь в основном составе — у Гриффиндора нет ловца лучше тебя. А вдруг я не справлюсь? — про себя спросил Онода, опуская голову. С Манами же в финале не вышло. Значит, не такой он уж и лучший? — Конечно, ты справишься, — сказал Тешима, будто прочитав мысли, и Онода увидел его ободряющую улыбку. — Я думаю, у нас хватит участников и для второй игры. Если что, я в любом случае ее проведу и попрошу ребенка попробоваться на роль охотника. Хаджиме считает, что глупо упускать такой талант, как у Кабураги. Он должен играть в команде. Аояги на слова Тешимы утвердительно кивнул, хотя при этом выглядел так, будто задумался о чем-то своем, и Онода почувствовал себя как-то неоднозначно. Уверенность Тешимы по отношению к нему казалась лестной, но говорил он действительно убедительным тоном. Таким, что Онода без лишних вопросов все-таки согласился. — Расслабься пока, — посоветовал Тешима, снова улыбнувшись. — Я хоть и предупредил тебя, это было вовсе не для того, чтобы ты начал нервничать. Верь в свои способности, несмотря ни на что, а то вдруг они начнут угасать. Мне бы этого не хотелось. Хорошей поездки, парни. Дверь купе закрылась с их уходом, и Онода почти сразу поймал на себе два взгляда — один заинтересованный, другой словно осуждающий. — Ты ведь не паришься из-за того поражения? — прищурился Наруко. — В самом деле, Сакамичи, сто лет прошло! — Четыре месяца, — скованно улыбнулся Онода, стараясь не выглядеть слишком уж разбитым. — Не говори мне, что ты серьезно считал, — разочарованно простонал Наруко, закатив глаза. — Не зацикливайся на этом, — добавил Имаизуми. — Оставь позади и иди вперед так, будто ничего не было. У тебя все получится, вот увидишь. — Спасибо, ребята, — чувствуя себя растроганным, ответил им Онода, и атмосфера в купе стала гораздо легче и приятнее. Имаизуми и Наруко даже перестали придираться друг к другу, напомнив, что они все-таки умеют и нормально общаться, а в скором времени к ним в дверь постучалась женщина с тележкой сладостей и закусок. В привычном духе выбирал в основном Наруко, ни капли не скромничая, а платил Имаизуми все время с совершенно спокойным видом, будто галлеоны текли в его карманы рекой, что, по догадкам Оноды, примерно так и было, ведь родители Имаизуми, в отличие от родителей Наруко, были богаты и баловали своего ребенка. — Ну что, как обычно? — с ехидством улыбнулся Наруко после того, как съел пачку печенья и парочку кексов. У него в руке была упаковка конфеток «Берти Боттс». Напрасно Онода подумал, что в этот раз Наруко не вспомнит об их нелепой игре, которую выдумал в начале второго курса, чтобы развлекаться во время поездок в Хогвартс-экспрессе. — Снова за старое? — скривился Имаизуми, явно не желая поддерживать предложение. — Я еще в прошлый раз сказал, что больше в этом не участвую. — Но ты-то будешь, Сакамичи? — взглянул на Оноду Наруко, и в его глазах было столько надежды и ожидания, что отказать было невозможно, даже если и очень хотелось. — Ну… ладно, — смирился со своей судьбой Онода, пытаясь не отчаиваться раньше времени. Кто знает, может, в этот раз все пройдет не так плохо? Хотя без участия Имаизуми этот шанс призрачно таял… — А Шустряк пусть боится проиграть и дальше, — провокационно усмехнулся Наруко, что тут же получило незамедлительную реакцию. — Кто здесь боится? — нахмурился Имаизуми, задетый за живое. — Меня не интересует победа в такой глупой игре, как твоя. Это даже несерьезно. — Ну раз несерьезно, то я, пожалуй, вспомню, как ты несерьезно психанул из-за того, что проиграл мне в этой глупой игре, когда мы ехали домой на зимние каникулы в прошлом году… — хитро проговорил Наруко, из-за чего Онода устало вздохнул. — Да пошел ты — разыгрываем очередь, — разозлился Имаизуми, вытягивая вперед сжатый кулак, и Наруко с победной улыбкой сделал то же самое навстречу ему. Онода был последним, и через «камень-ножницы-бумага» они определили, кто будет начинать первым. Имаизуми выглядел довольным, потому что эта роль досталась ему. Вторым оказался Наруко, ну а третьим, естественно, Онода. Теперь предстояло самое сложное. Вытаскивать по очереди по одной конфетке «Берти Боттс», и, если попадалась с нормальным вкусом, участник получал очко. Игра, по сути, была просто на удачу, но в ней всегда находился победитель, и каждый раз разный. Помнилось Оноде, что он выиграл в первый раз, который, к сожалению, так и остался единственным. Проигравшему доставалось больше всего противных конфет, а выйти из игры до тех пор, пока не опустеет упаковка, было нельзя. Да, не самая радужная перспектива. Имаизуми вытащил первую конфетку из упаковки, которую протянул ему Наруко, и съел, не медля ни секунды. Онода с опаской взглянул на его лицо, Наруко — с внимательностью, чтобы заметить любой, даже малейший намек на то, что конфета попалась с дурным вкусом. Но это была, похоже, удача Имаизуми. Потому что он улыбнулся и сказал: — У меня клубника. Ешь свою. Наруко недовольно фыркнул и вытряхнул на ладонь одну конфету, после чего ловко забросил ее в рот. Прожевав, он, как и Имаизуми, улыбнулся: — Мне тоже повезло. Это сыр. Онода поежился, уже чувствуя, что он и будет первым слабым звеном, и вытащил конфетку для себя. Ее вкус с первой секунды заставил его поморщиться и прижать ладонь ко рту. — Ага! — воскликнул Наруко. — Один, один и ноль! Что там? — Похоже на траву, — болезненно проговорил Онода. — Кошмарный вкус. Имаизуми сочувственно протянул ему бутылку тыквенного сока. Это делу не сильно помогло, но получше стало, и Онода был готов дожидаться, когда очередь дойдет до него в следующий раз. Но пока Имаизуми снова предстояло испытание на везение. Он думал несколько секунд, копаясь в упаковке, из-за чего Наруко презрительно сморщил нос, сказав, что так он на всех конфетах оставит свои микробы, но Имаизуми проигнорировал, и да, ему не повезло. Конфетка попалась со вкусом мыла, и даже если он стоически пытался скрыть кошмар своих вкусовых рецепторов, Наруко все равно его раскусил и очка, естественно, не присудил. Игра закончилась спустя час спором о том, можно ли считать «лук» за удачу, и двойной победой Имаизуми и Наруко. Онода же снова мысленно ругал себя за то, что вообще согласился играть, и ему все еще было плохо от последней попавшейся конфетки, которая оказалась со вкусом перца. Он выпил целую бутылку тыквенного сока, заел кексом, но это все равно не избавило от пылающего ощущения во рту и горле. Все было настолько ужасно, что ему пришлось пойти в туалет и попытаться прополоскать рот холодной водой из крана. Он застрял там, похоже, надолго и вышел только тогда, когда в дверь уже начали настойчиво стучать, требуя поторопиться. Кто это был, Онода не разглядел. Он шагнул в тамбур, надеясь высунуться в окно и освежиться уличным воздухом и ветром, но едва не налетел на успевшего вперед него. И проигнорировать личность этого человека было уже гораздо сложнее. — Сангаку? — растерялся Онода. — П-привет! Я не думал, что ты здесь… Манами, кажется, тоже удивился встрече, хотя быстро улыбнулся и ответил: — Привет, Сакамичи. Да, я, пожалуй, тоже не рассчитывал увидеть тебя в таком месте. — О, я только… — начал запинаться Онода, чувствуя себя крайне смущенно и глупо, хотя ситуация и не была настолько уж неловкой. Просто здесь был Манами. Манами, к встрече с которым Онода был совершенно неподготовлен, пусть это и казалось смешным. Зачем готовиться к встрече с человеком, которого знаешь уже три года? А вот Оноде нужно было. И с каждым новым семестром все сильнее, потому что если Манами не был чертовой вейлой, то каким тогда образом он заставлял крышу слетать с положенного места одним лишь своим видом? — Я хотел немного подышать воздухом. Ты тоже? — с трудом договорил Онода, опуская глаза, и Манами в ответ задумчиво хмыкнул. — Да нет. Просто в моем купе стало слишком шумно. Хотелось побыть где-то в одиночестве и тишине, но знаешь, с Сакамичи тоже неплохо! — П-правда? — усмехнулся Онода. — Я рад, если так. Я бы тоже… мм, не прочь побыть… в одиночестве и тишине… То есть нет! В смысле с тобой! Господи, что он нес? Закрыв лицо ладонями от стыда, Онода мысленно назвал себя дураком, но окончательно расстроиться из-за своего дурацкого поведения не успел, потому что Манами вдруг взял его за локоть и потянул за собой в сторону. Они оказались возле окошка. Манами опустил стекло, и его красивые, но, как всегда, немного растрепанные волосы тут же всколыхнулись от дунувшего ветра. Свежего и приятного. Такого, как и нужно было. Онода вдохнул полной грудью, успокаиваясь, и встретил новый взгляд глубоких синих глаз Манами уже гораздо легче. — Интересно ты пахнешь, Сакамичи, — с улыбкой сказал Манами, из-за чего Онода снова смутился, догадываясь, что именно имеется в виду под этими словами. — Ел конфетки «Берти Боттс» без разбору? Всю пачку? — с мягким смешком спросил Манами. Он поставил локоть на край опущенного стекла и наклонил голову к приподнятой ладони, чтобы придержать сбившуюся от ветерка челку, — Оноде показалось, что его сердце на пару секунд остановилось. — Ну, нет, — ответил он, с трудом приходя в себя. — Точнее я и правда их ел, но не всю пачку, конечно. Мы играли с Наруко и Имаизуми… на удачу. Типа каждый по очереди вытаскивает конфету, и, если попадается съедобная, он получает один балл. — Очень забавно, — удивленно улыбнулся Манами. — Никогда не слышал о такой игре. — Да, я тоже, — устало отвел взгляд Онода. — Наруко придумал эту забаву на втором курсе. Ну… забавой это трудно, конечно, назвать… — Проиграл? — проницательно спросил Манами, и Онода вынужденно кивнул. — Ох, жаль. Значит, тебе попалось много ужасных вкусов. — Не то слово, — обреченно согласился Онода и снова взглянул в глаза Манами, от которых мысли в голове, на самом деле, просто начинали спутываться в клубок, и становилось уже как-то все равно, какие противные конфеты пришлось съесть ради одной безжалостной игры. — А знаешь, мне нравятся эти конфетки, — сказал Манами. — Интересная вещь, если знать меру, конечно. И теперь я пытаюсь угадывать вкус заранее, чтобы потренировать интуицию. Уже начало получаться. — Действительно? — удивился Онода и тут же усмехнулся, понимая, что изумляться и нечему. Это ведь Манами. Просто самый поразительный и потрясающий человек во всем этом поезде, а может, и мире. С его невероятными способностями к заклинаниям, квиддичу или предсказаниям, от которых иногда голова кружилась не хуже, чем от его глубоких темных глаз или его безупречных черт лица. Только вот… Кое-что было не так, кажется? — Сангаку? — позвал Онода немного озабоченно. — Плохо спал? Выглядишь уставшим. — Пожалуй, да, — беспечно посмеялся Манами. — Но не беспокойся, мне просто накануне поездки дурной сон приснился. — Как на первом курсе? — спросил Онода, все же не сдержав своего волнения, но Манами только отрицательно мотнул головой. — Нет. Совсем не такой. Не забивай голову, Сакамичи, это просто сон. Не думаю, что он что-то значит. Последнее тем не менее прозвучало как-то неубедительно, и Онода уже раскрыл рот, чтобы задать другой вопрос, как их прервали. Дверь в тамбур открылась довольно шумно, заставив даже вздрогнуть от неожиданности, а потом через порог переступил удивленный Наруко. — Все понятно, — сказал он, недружелюбно ухмыльнувшись, и сложил руки на груди. — Мы начали беспокоиться из-за того, что ты надолго пропал, но, похоже, совершенно зря. — Извини! — пропищал Онода, резко поднимая ладони. — Со мной все в порядке! Я просто забыл о времени, и мне жаль, что я не предупредил о том, что так задержусь. — Хорошо, хорошо, — быстро ответил Наруко, изумившись такой слишком эмоциональной реакции. — Ты… не торопись. Уф, это действительно я говорю? — Ага. Прямо благословение, — усмехнулся Манами, но Наруко только фыркнул и отвернулся. — В твоих комментариях не нуждаюсь. И не думай, что я делаю тебе одолжение, — это только из-за Сакамичи, — сказал он, прежде чем уйти, и дверь за ним закрылась. — А мне показалось, что мы хотя бы немного поладили в прошлом году, — тихо посмеялся Манами, словно его совсем не задели резкие слова Наруко, но сам Онода ощутил тоску от всего этого. Вообще-то, ему тоже показалось, что они немного поладили. Но видимо, скорее все маглы узнают о Хогвартсе, чем случится это чудо. Наруко, похоже, совершенно не собирался менять свое предвзятое отношение к Манами. А так хотелось… — Они недавно с Имаизуми чуть не сожрали друг друга, — вздохнул Онода. — Я, конечно, привык, что они цепляются друг к другу, но сегодня, наверное, перешли все границы. Не знаю… может, это переходный возраст? На такое предположение Манами снова посмеялся и вдруг обнял, шагнув совсем вплотную. Онода чуть не задохнулся от этой внезапной близости, его словно окатило ледяной водой, но сразу же стало так тепло и хорошо, что ноги едва не подкосились. Он не смог даже рук поднять, только уткнулся лицом в плечо Манами, желая простоять так хоть до самого конца поездки. Это казалось таким правильным и почему-то самым важным сейчас. Словно обо всем остальном и правда можно было забыть. О сложных уроках, о квиддиче… просто отдохнуть от всего. Когда объятия стали чуть крепче, а мягкие губы прижались к виску, Онода почти вздрогнул, и его сердце заколотилось еще волнительнее. — Сангаку, — бессильно и едва слышно произнес он, но Манами не ответил. Вместо этого он подарил совсем мягкий и почти невесомый поцелуй, после которого двинулся ниже, обойдя оправу очков, поцеловал уже в щеку — медленно и томительно. — Сан… — не открывая глаз и совершенно не двигаясь, попытался повторить Онода и шумно выдохнул. Ему казалось, что весь мир вокруг закружился, но он хотел лишь усилить ощущения, пусть это и было похожим на сумасшествие. Если он так сильно оторвется от реальности, сможет ли вернуться назад? Но Манами замедлился. Его губы остановились на мочке уха, а потом он провел носом по волосам Оноды, снова поднимаясь выше. — Может, у меня тоже переходный возраст, — тихо сказал он со смешком, и Онода улыбнулся, немного трезвея от отголосков самых приятных в мире ощущений. — Четырнадцать лет — самое время, кажется, — ответил он. — Четырнадцать, — повторил Манами. — Наш четвертый год начинается. Бросает нам вызов — так и чувствую. — Да. Я, кажется, тоже, — согласился Онода, хотя единственное, что он чувствовал сейчас на самом деле, заключалось только в ощущении окрыленности и безмятежности. Они знали друг друга три года. Долгих три года, за которые произошло столько всего, что казалось, хватит до конца жизни. Хорошего, плохого. Они шли вперед вместе. Мечтали вместе, сражались за свои желания, разочаровывались вместе, пытались исправить свои ошибки и привязывались друг к другу только сильнее… Куда еще больше? Разве предел не был достигнут? Их все равно ждало что-то новое? Новые сложности? Или новые приятные вещи? А может, и то, и другое? Они действительно были готовы попробовать принять все, что выпадет на их путь? — Чем ответишь? — спросил Манами, чуть отодвинувшись и коснувшись пальцами щеки Оноды. Онода поморщился, как после нежелательного пробуждения. — Сделаем это, — сказал он, и на лице Манами расцвела прекрасная улыбка. — Будь то вызов или что-то еще.