Снег и брусника

— Если ищешь, то всегда найдёшь, — бормочет довольно под нос Питер, осторожно срезая ножом грибы — под этим деревом не меньше сотни опят, припорошенных листьями. Смахнуть листья, провести ножом по стройным ножкам — вот они, свежие дары леса в руке. И так много-много раз — без труда, как говорится… — Фух! — хоть в лесу довольно прохладно, но он вспотел, стоя в полусогнутом положении. Питер выпрямляется, потирая затёкшие плечи — он даже половины ещё не срезал — уже устал, а ещё и тащить это всё назад. Но ему правда нравится здесь: воздух холодный, по-осеннему промозглый, но чувствуется, что скоро вступит в свои владения хозяйка-зима, она уже стоит на пороге и вот-вот постучится первым снегом; почти все деревья сбросили своё летнее оперение, тоскливо покачивая обнажёнными кронами, зато у ног золотится настоящий жёлто-багряный ковёр из ещё не увядших листьев. Когда не двигаешься, то становится зябко, ветра нет, но холод уверенно забирается под одежду, кусая разгоряченное тело. Питер морщится и сильнее кутается в свою ярко-красную куртку, снова нагибается и продолжает срезать грибы, наполняя плетёную корзинку. Сегодня на ужин будет сытный грибной суп, а если он найдёт и бруснику, то получится витаминный чай с травами и мёдом — самое то в промозглый предзимний вечер. Питер, напевая про себя незамысловатую песенку, бросает последнюю горстку грибов в полную корзину. Своей работой он сегодня доволен: не спасение мира, но в целом очень даже плодотворная прогулка вышла. Юноша проворно хватает корзинку и в приподнятом настроении быстрым шагом идёт домой, загребая ногами листья, и пусть он испачкается, но это последняя возможность почувствовать уже ушедшую осень — скоро стукнут заморозки, и больше ни грибов, ни листьев, ни ягод. Незамысловатая песенка обрывается, Питер хмурится, оглядывая высокие деревья. Ровно десять минут назад он пошёл по знакомой тропинке, которая должна была его вывести на границу леса, но почему-то сейчас он совершенно не понимает, куда бежит эта петляющая дорожка. Юноша возвращается назад, решая про себя, что нечаянно свернул на какой-нибудь развилке не в ту сторону. Только вот тоненький противный голосок в его голове заверяет, что и развилок-то не было. От хорошего настроения не осталось и следа, да ещё и эта тяжёлая корзинка. Питер идёт десять минут, двадцать, а знакомой полянки с опятами так и нет, и деревья вокруг становятся странными — скрученными, более толстыми, чёрными, будто обожжёнными, а ветки тянутся друг к другу и с каждым шагом будто всё плотнее переплетаются. — Чертовщина какая-то. Лесные эльфы за нос меня что ли водят, проказники, — бормочет юноша, доставая телефон. Нет интернета и связи — показывает гаджет. Питер качает головой, никак эльфы и технику отрубают, потому что в этой части леса у него всегда была доступна хотя бы связь. Он открывает приложение с компасом, но стрелка на экране вертится, как заведённая, так и не показывая севера. Корзинка с грибами падает на землю — почти весь любовно собранный урожай рассыпается по жёлтым листьям, но юноша этого не замечает — есть проблема важнее — он заблудился в лесу. В лесу, который ему как родной уже двадцать лет — почти всю его жизнь. Питер злится и боится, он снова поворачивается на сто восемьдесят градусов и шагает уверенно вперёд — он ещё не теряет надежды найти полянку. Ему уже и даром не нужны эти грибы, брусника, да и листья. Но с каждом шагом юноша будто всё глубже уходит в дебри, казалось бы, он пошёл точно назад, должен был хотя бы выйти в обычный лес, но деревья вокруг стали по-настоящему пугать — это были вязы, шишковатые, такие толстые, что их не обхватить, и почему-то нескончаемо высокие, что даже свет дневной с трудом пробивается сквозь узловатые ветви. А ещё становится холодно — кончики пальцев уже покалывает мороз, как щёки и нос. Питер набрасывает капюшон своей алой куртки, чтобы хоть как-то немного согреться. Он замедляет шаг, постоянно озирается — между стволов деревьев полумрак, на уши давит морозная тишина, и даже ни одна птица не чирикнет, будто эта часть леса уже замерла в зимней дремоте. Питер сомневается, не спит ли он сам. Юноша размышляет над тем, как быстро его хватятся и начнут искать. Скорее всего, когда Нэд вечером придёт на обещанный ужин и не увидит ни супа, ни Питера. Но главное — как-то перетерпеть до этого момента, не замёрзнуть и совсем не затеряться в этом странном тёмном лесу. Сколько он здесь ходил — никогда не видел таких мест. Стволы деревьев светлеют, но не сами по себе, а из-за окутывающей их паутины — она свисает со странных покорёженных веток, будто серебристое полотно. Здесь нет больше листьев под ногами — лишь тёмная земля. Шорох на границе слышимости. Питер сразу же оглядывается — вокруг всё те же деревья, но тем не менее липкое удушающее чувство страха окатывает кожу раздражающими мурашками. Впервые юноша перестаёт чувствовать себя в безопасности в таком уже родном лесу. Он — юный омега, который не слишком может за себя постоять, а кто знает, какие альфы могут «водиться» в этих странных местах. А, может быть, у него просто немного расшатались нервишки от этой гнетущей атмосферы. Снова шорох справа — более отчётливый, будто бы кто-то специально показывает, что он здесь. Питер хорошенько принюхивается, но пахнет лишь морозной свежестью, изо рта валит пар — так стало холодно. Скрежет по коре дерева, метров за пять, на пару мгновений юноша впадает в ступор, но почти мгновенно отмирает и срывается с места. Да, он юный, не слишком сильный, но никто так быстро не бегает, как омеги, особенно от опасностей. Питер летит вперёд, не жалея ног, пару раз он врезается в паутину — она мгновенно облепляет лицо, забивается в рот, он отплёвывается, но скорость не сбавляет. Останавливает его только корень дерева, Питер спотыкается и летит вперёд, выставив руки вперёд. Слава лесным эльфам, что здесь мягкий чернозём, поэтому ему почти не больно. Он тут же вскакивает, озирается, чтобы убедиться, что он в безопасности. Странно, но, кажется, Питер теперь попал в совершенно другое место — вместо крючковатых вязов вокруг высятся ели, раскинувшиеся многометровыми пушистыми лапами. А ещё пошёл снег — первые несмелые снежинки медленно опускаются на тёмную землю, но не тают. Юноша и не заметил, как сменилась обстановка, так он испугался. Правильно говорят — у страха глаза велики. — Плохо дело, — вытягивает руку Питер и ловит большую снежинку. Он совершенно не знает, где вообще находится, становится всё холоднее, идёт снег, а ещё неизвестно, отстал ли от него преследователь, если он вообще был. С каждой минутой снег начинает валить всё сильнее — хлопья большие, пустые и, что неудивительно, ужасно холодные. Он почти уже не чувствует ног, а пальцы на руках не сгибаются. Питер пытается идти вперёд, но ситуацию усугубляет то, что поднялся нешуточный ветер, а он ещё даже не обсох после нехилой такой пробежки. Его даже не сотрясает больше дрожь, кажется, тело уже не может сопротивляться холоду. Питер видит огромную раскидистую ель, настолько гигантскую, что он даже подумать и не мог раньше, что такие существуют, а под этим исполином лежит небольшой стог сена. Откуда тут взяться сену — надо бы задать вопрос, но юноша ничего уже толком не соображает от холода — мозг тоже превратился в ледышку. Питер идёт под ель, лишь немного нагнувшись, такая она была большая. Хотя бы под ветками буран не бросает в лицо снег, поэтому здесь немного легче дышится. Он садится на сено — к удивлению оно сухое и тёплое, будто его недавно сюда принесли из прогретого помещения. Питер зарывается глубже, пытаясь хоть как-то скрыться от холода. Глаза предательски слипаются, а это плохой признак — организм совсем замёрз. Он сопротивляется сну, как может, в сене теплее, но не намного — пара градусов может быть. Ему чудится рядом голодный одинокий вой, скорее всего, это просто завывает ветер. Скоро его занесёт снегом и никто никогда его не найдёт. Эта последняя связная мысль в голове Питера, а дальше он погружается в крепкую сладкую смертельную дремоту.

Когда Питер просыпается, единственное, что он думает: «Как же тепло, даже жарко». Он открывает глаза, спешно озирается, ведь последнее, что он помнит — как лежал в сене под гигантской елью. Первое же, что он сейчас видит — это горящий камин — он довольно большой, каменный, а вот сама комната не велика: стены из брёвен, деревянный пол, покрытый каким-то разнородным пушистым ковром, в углу стол на четырёх резных ножках; здесь таится полумрак — освещено всё лишь редкими свечами; с потолка свисают пучки трав, связки грибов, ягод и корений, а на полках расположены какие-то банки. Но самое главное — здесь пахнет альфой, тяжёлый сильный запах, такой же горячий, как и пламя в камине, от аромата першит в горле, и Питер несдержанно кашляет, будто надышался специями. Вот только самого альфы в комнате нет. Юноша откидывается на подушки — большие и мягкие, на нём толстое пуховое одеяло, Питер заглядывает под него, сам не зная, чего ожидая увидеть — он одет в свободную белую футболку и серые спортивные штаны, но факт в том, что вещи-то и не его. Кровать, на которой он лежит, занимает треть комнаты и придвинута прямо к стене. Только сейчас Питер замечает, что рядом с ним — на расстоянии вытянутой руки — окно. Он колеблется пару секунд, думая, выглянуть — не выглянуть, но затем всё же отодвигает чёрную штору. Конечно же, он не особо удивляется, когда видит лес и сугробы снега, и полную луну, зависшую над чащей, но он очень удивляется, заприметив мужчину неподалёку. Он стоит спиной полностью обнажённый — всё его смуглое тело забито чёрными татуировками, составляющими единый слаженный геометрический рисунок. Мужчина берёт одно из деревянных вёдер, от которых валит пар, и выливает на себя. Теперь уже от его тела начинают струиться нити марева, он уверенно вступает в сугроб, будто совершенно не боится стужи, и начинает снегом растирать своё тело. У Питера аж зубы свело, когда он представил, насколько ему должно быть холодно. Незнакомец оборачивается, будто чувствует взгляд. Юноша тут же задёргивает штору и ложится на кровать, будто так всё и было, только вот сердце несётся галопом. Долго его одиночество не продлилось. Внизу скрипит дверь, слышатся тяжёлые шаги по лестнице, а затем мужчина входит в комнату, впустив прохладный воздух и вместе с ним запах — тот самый, тяжёлый и острый, будто специи бросили в огонь. Для Питера всё это длилось будто вечность, так он разволновался. Ему пока не страшно, но альф он всё же опасается, что для омеги — обычное дело. — О, мой гость очнулся, — хрипло говорит незнакомец. Питер вздрагивает и внимательно разглядывает мужчину: высокий, широкоплечий, мускулистый, что, впрочем, неудивительно для альфы, и, слава лесным духам, в штанах. — Всё рассмотрел? — как-то с ехидством спрашивает мужчина. Теперь юноша глядит с опаской в лицо: прямой нос, выраженные скулы, борода, но самое интересное — живые голубые глаза. Альфа уже вовсе не юнец — есть и первые морщинки, но в самом расцвете мужской силы. А ещё у него такие чёрные волосы, кажется, Питер чернее в жизни своей и не видел. — Чего молчишь? — вскидывает скептически бровь мужчина. — Здрасте, — тупится юноша. Ему жутко неуютно под пристальным выжидающим взглядом. — Здрасте-здрасте, — тянет мужчина. — Я уж думал, что ты немой. Как зовут? — Питер. — Что ж, Питер, бегаешь ты быстро. Ещё бы немного и точно бы не отыскал среди метели. Думал проводить тебя домой, а ты вон как сиганул. Всё же чутьё юношу не обмануло — за ним следили. — Скажи спасибо своей красной куртке, по ней тебя и нашёл, снег подчистую заметает запахи. — Спасибо, наверное, — пожимает плечами Питер. — Вам, — добавляет как-то скомкано. — Да не за что. Между ними повисает пауза, кажется, эту неловкость можно пощупать в воздухе. — Ладно, Питер, отдыхай, ты сильно промёрз, — вздыхает альфа и проходит к столу, натягивая на ходу серый свитер. — Да я вроде нормально себя чувствую, — растерянно говорит юноша. — У тебя была высокая температура, ты бредил, — подходит ближе альфа и бесцеремонно дотрагивается до лба Питера. — Ну вот, небольшая всё равно есть, — тут же отодвигается альфа и уходит к столу. Всё так быстро, что омега не успевает и удивиться. — Ох, сколько я здесь? — не верит юноша. Ему-то кажется, что он проспал, ну, максимум пару часов. — Три дня, — говорит альфа. — Ох ты ж чёрт, — выдаёт Питер. Волосы на голове шевелятся, когда он представляет, что творилось с его тётей, ведь она вернулась утром домой и не обнаружила своего племянника. Хотя нет, его не нашёл ещё раньше Нэд, и точно позвонил Мэй. А потом поиски по всему лесу. Но вот главный вопрос — неужели спасатели за три дня не смогли отыскать эту «избушку»? Какое-то нехорошее чувство заворочалось в груди. Нет, пока не страх, а что-то просто странное, колкое, некомфортное. — Как вас зовут? — пытается разрядить обстановку Питер. — Энтони, но зови меня Тони, — добродушно отвечает мужчина. — Вы шаман? — разглядывает убранство комнаты, больше похожее на набор типичной ведьмы из фильма ужасов. — Ха, нет, но с лесными духами договориться могу, — то ли шутит мужчина, то ли говорит на полном серьёзе. В отблесках пламени так трудно уловить его выражение лица, оно будто всё время неумолимо меняется — от лукавого до серьёзного, но это лишь игра света и тени. — Я могу позвонить тёте? Она уже поди очень переживает за меня, — пытается идти напролом Питер. — Не получится, здесь нет связи. — Меня не искали? — Никто не приходил. — А когда вы меня выведете отсюда? — хмурится юноша. Как-то ему не нравится находиться посреди леса в избушке какого-то очень странного мужика. То, что альфа живёт один вдали от цивилизации — само по себе что-то ненормальное. — Через час опять поднимется буря, а ты ещё очень слаб, — говорит мужчина, тон его по-прежнему лёгкий и спокойный, он зажигает три больших свечи на столе — теперь его лицо видно намного лучше. — Откуда вы знаете про бурю? — Договариваюсь с лесными духами, — смеётся этот Тони, в его руках уже нож — он что-то вырезает из куска дерева. — Не страшно одному среди леса? — чуть помолчав решается спросить юноша. — А чего бояться? — снова ухмыляется альфа. — Всяких зверей лесных, — ёжится Питер. — Ты же один гуляешь и не боишься, — смотрит внимательно мужчина на юношу, оторвавшись от своего дела. — Я много лет уж здесь гуляю, все тропинки наизусть знаю, даже не пойму, как заплутать смог, — жалуется Питер, вспоминая, какой богатый урожай грибов он потерял в панике. — Лес — коварное место, особенно для хрупких омег, — теперь альфа ухмыляется недобро, но быстро возвращает своему лицу прежнее располагающее выражение. — А вы, дяденька, сексист, — коротко хохочет Питер. — Вовсе нет, скорее традиционных взглядов, — пожимает плечами Тони. — Ты есть хочешь? — Даже не знаю, — растерянно отвечает юноша. — Хочешь, тебе сил надо набираться, — уверенно убеждает альфа, вставая из-за стола. — Сейчас разогрею. Мужчина вышел из комнаты, оставив Питера наедине со своими мыслями. Он чуть приподнимается и озирается вокруг себя, ища свои вещи. Хоть альфа и говорит, что сеть тут не ловит, но телефон всё же надо проверить. Странно, в теле стала появляться какая-то слабость, голову немного повело в сторону. Он обессиленно снова опускается на кровать, кажется, болезнь ещё не отступила, а по-прежнему забирает силы, в горле неприятно першит. Вещей своих он так и не заприметил. Альфа входит в комнату с подносом, Питер смотрит на него мутным взглядом. — Что такое? — замечает изменения в состоянии юноши мужчина. — Да что-то как-то не хорошо, — честно признаётся омега. — Я же говорю, у тебя ещё мало сил. Тебе надо отдыхать, — заботливо приговаривает альфа, помогая приподняться Питеру, сразу подкладывая ему под спину подушки. — Ешь, — суёт в руки деревянную плошку с горячим наваристым супом, пахнущим грибами. Юноша хмурится, зачёрпывает ложкой — опята. Брови удивлённо ползут вверх, живот сводит то ли от голода, то ли от страха. Он пробует с сомнением, и в этот же момент хочется подальше отбросить чашку, как самый страшный яд. Нет, действительно очень вкусно, только именно этот суп Питер хотел приготовить после прогулки по лесу за опятами. Кроме грибов здесь сыр, сливки, картошка, лук, морковь и определённые травы — розмарин, петрушка и базилик — всё именно так, как готовит сам Питер, даже кусочки такого же размера. У него дежавю, будто он сидит на своей кухне и поедает ароматный суп под смех Нэда. — Что-то не так? Тебе плохо? — спохватывается Тони, выглядит реально напуганным, уже даже протянул руки. — Всё нормально, — поспешно останавливает его Питер. — Очень вкусно, — зачерпывает ещё одну ложку, снова пробует, убеждаясь, что это именно тот хорошо знакомый рецепт. Только сейчас приходит настоящий голод — юноша уплетает суп за обе щеки, закусывая хлебом, так сильно ему хочется есть, что он бы и тарелку облизал. — Спасибо, — протягивает опустошенную чашку Питер, стесняясь своего голодного порыва. — Пожалуйста, — улыбается альфа. — Извини, сразу много нельзя, живот болеть будет. — Не надо, — говорит юноша, хоть и чувствует себя до сих пор голодным. — Я приготовлю тебе чая с травами и брусникой, — прямо в камине на железный жердь вешает котелок Тони. Ещё чуть-чуть и у Питера начнёт дёргаться глаз от этих совпадений, но на этот раз он ничем не показывает своего удивления. Скорее всего это правда просто совпадения, потому что их лес в основном и богат опятами да брусникой, ну, и ещё одуванчиками весной. Питер снова откидывается на подушки, смотрит на альфу, который берёт с потолка связку за связкой трав, бросает их в котелок, какие-то специи из небольших деревянных ящичков, и в последний момент алые свежие ягоды брусники, будто бы только собранной. По комнате плывёт пряно-травяной запах. Когда чай был готов, Питер уже задремал. Альфа осторожно треплет его по плечу, поднося высокий глиняный бокал. Юноша отпивает горячий напиток — он сладкий, из-за добавленного мёда, и очень вкусный, с ягодной кислинкой и ароматными травами, в том числе мятой, он ещё никогда в жизни такого не пил. Только сейчас Питер замечает, что за окнами воет ветер — как и говорил Тони, началась настоящая зимняя буря. Наверное, ему правда лесные эльфы нашептали. После этого чая спать захотелось ещё сильнее, Питер поворачивается на бок, сворачиваясь клубочком под тёплым одеялом. В груди заскреблось — юноша натужно кашляет, видимо именно из-за этого ещё держится температура. — Тут есть уборная? — смущённо спрашивает юноша. Горячий чай и суп — это безусловно очень приятно и полезно, но слишком много воды. Его вводит в ужас то, что, возможно, придётся справлять нужду на улице в такую вьюгу. — Да, я тебя провожу. Под кроватью носки, надень их, чтобы ноги не застудить. Питер облегчённо вздыхает и нехотя выбирается из-под такого тёплого одеяла, неуверенно встаёт на ноги. Голова тут же идёт кругом, поэтому он, сдавленно ойкнув, снова садится на кровать. — Понятно всё, — кивает альфа, нагибаясь к полу, доставая шерстяные белые носки с этническим узором. Он бесцеремонно садится на колени перед Питером и начинает надевать ему эти носки, ворча, что ноги уже замёрзли. У юноши отваливается челюсть, он так удивляется, что даже не останавливает альфу, лишь покорно смотрит, как тот заботливо обращается с ним, будто с маленьким ребёнком. — Тебя понести или всё же сам? — закончив спрашивает Тони, так и стоя на коленях. — Я сам, — уверенно встаёт Питер, чуть ли не побежав от смущения. — Да стой ты, — хватает за локоть альфа довольно ощутимо. — Не рвись так, ещё свалишься — там крутая лестница, — осаждает его мужчина. Лестница и вправду оказалась крутой, такой же деревянной, да ещё и тёмной. Альфа взял с собой масляную лампу, но она мрак разгоняет из рук вон плохо. Питер вообще не представляет, как можно вот так вот жить постоянно впотьмах, сто раз за ночь можно свернуть шею. Всё же он полностью городской человек, лес он любит только иногда — во время прогулок. Если он вообще решится когда-нибудь пойти за грибами после этого приключения. Внизу две двери — одна точно ведёт на улицу, а вот во вторую альфа заводит Питера. Здесь тоже темно, но юноша смутно видит каменную печку, за железной дверцей тлеют красным угли, но они, отнюдь, света нормального тоже не дают. — Туалет чуть дальше, держи лампу, надеюсь, что справишься, — то ли подкалывает, то ли просто объясняет мужчина. В таком скудном свете скулы смотрятся ещё острее, вокруг миндалевидных глаз залегли причудливые тени, всё это делает лицо Тони хищным, будто перед тобой не человек, а какой-то невиданный доселе зверь. — Хорошо, — мямлит Питер, забирая единственный источник освещения, но такой тусклый. Голова немного кружится, в ногах слабость, но свалиться вот так — слишком позорно, поэтому юноша, превозмогая своё тело, идёт осторожно вперёд. Здесь тепло из-за печки, доски еле скрипят под ногами, и пахнет берёзовыми листьями. Сзади хлопает дверь, отчего юноша вздрагивает, чуть ли не роняя лампу. Комната здесь такого же размера, как и наверху, в середине большая опять-таки деревянная лоханка, в которую надо забираться по ступенькам, здесь есть также пара деревянных скамей, но больше всего Питер радуется, когда обнаруживает нормальный человеческий туалет, он благодарит всех богов — лесных, земных, да хоть из царства мёртвых, что здесь есть хоть какие-то удобства.

— Блин, если у вас тут есть туалет, может быть электричество тоже можно провести? — бурчит Питер, выходя из уборной и помывочной одновременно. Он споткнулся в этой темноте на обратном пути, чуть ли не словив самую глупую смерть, какую только можно придумать — свернуть шею в темноте после того, как выжил в морозе. — Не хочу, — Тони стоит, привалившись к стене. Тени по-прежнему причудливо гуляют по его лицу. — У меня болят глаза от яркого света, — мужчина снова помогает преодолеть лестницу юноше. Ей-Богу, для Питера это кажется восхождением на Эверест. Как же он был рад снова ухнуть на большую кровать — юноша действительно так и валится лицом вперёд, ноги и руки дрожат от усталости. Он даже думать не смеет, как ухаживал за ним мужчина все эти три дня, когда он был не в состоянии себя обслуживать, пребывая в отключке. Питер заползает под одеяло и чуть ли не с головой зарывается в подушки. — Двигайся, — говорит вдруг альфа. — М? — не понимает сонный юноша. — Двигайся к стене, я на полу спать не буду. — А? — ещё раз тупо переспрашивает Питер, выбираясь из-под одеяла. — Дви-гай-ся, — повторяет по слогам мужчина. — Тут одна кровать, я тоже хочу спать. — Оу, — выдыхает юноша, машинально отодвигаясь. Тони приносит отдельное одеяло, раздевается до штанов и залезает так на кровать, забирая одну из подушек. Мужчина лежит на другом конце кровати, совершенно не касаясь юноши, но от него будто пышет раскалённым жаром, и Питеру кажется, что сейчас он сам воспламенится от… стыда? Вот так лежать на одной кровати с совершенно чужим альфой — это же немыслимо. Он посреди леса, в доме, заваленном снегом, а вокруг бушует ураган. Надо бы возмутиться, попросить его всё же отвести домой или потребовать хотя бы вещи, но так сильно хочется спать, просто невыносимо. Он снова кашляет, на этот раз сильнее, лёгкие раздирает болью — конечно, неизвестно, сколько он провалялся под этой елью, медленно умирая от холода. «Скажи спасибо своей красной куртке…» Питер просыпается ночью — будто от толчка. За стеной по-прежнему воет ветер, как разгневанное животное. Юноша заглядывает за штору, но за окном лишь чернильная тьма, и стекло дрожит от порывов ветра. Огонь в камине погас — тлеют угли, а комнату освещает пара пузатых свечей на полу, стоящих на железных тарелках около кровати. Альфа спит, так и повернувшись в другую сторону — видно его плечи, расписанные татуировками, рисунки заходят даже на загривок под волосы, линиями идут через шею к вискам. Полосы, прямоугольники, пересекающиеся треугольники, переплетающиеся узоры и вроде бы лица каких-то… божеств? Видно, что работа выполнена искусно, Питер даже не представляет, сколько времени на это всё потребовалось. Хочется полностью рассмотреть рисунок, чтобы разгадать смысл. Вдруг альфа поворачивается к нему и внимательно смотрит — в голубых глазах нет сонной поволоки, будто он всю ночь бдит. Питер от неожиданности аж ойкает, а затем опять натужно кашляет. — Чего не спишь? — спрашивает Тони. — Не знаю, почему-то проснулся. У тебя прикольные татуировки. — Спасибо, — хмыкает мужчина. — Что они значат? — допытывается дальше юноша. — А ты любознательный, — тянет мужчина. — Ничего, просто украшение. — Похоже на что-то… — задумывается Питер. — Ритуальное? Тони снова как-то неопределённо хмыкает и отворачивается, показывая, что говорить больше не намерен. — Спи давай, — бросает мужчина. — Ну ладно, — тоже отворачивается юноша, смотря бесцельно в стенку. Всё же ему безумно хочется найти свои вещи, это придало бы хоть какую-то иллюзию безопасности. С другой стороны, если бы альфа хотел, то давно бы его убил или ещё что хуже, а он с ним возится, кормит чуть ли не с ложечки, лечит и даже отдаёт часть своей постели. Только сейчас до Питера доходит, что он обратился к альфе на «ты», и тот не высказал никакого недовольства. Юноша снова засыпает, убаюканный завыванием вьюги и тихим дыханием мужчины.

Питер очухивается под мерный звук ударов. Юноша сразу поднимается и испуганно оглядывается, сначала пугаясь, не понимая, куда он вообще попал. На него глядят пустые глазницы вытянутого клыкастого черепа. Омега пару раз растерянно моргает, только потом он со скрипом соображает, что это лишь «украшение», висящее на стене, его ночью не было видно из-за таящегося по углам полумрака. Хотя сейчас не лучше — в комнате всего одно окно, расписанное снаружи морозными узорами. Питер невольно любуется, как они переливаются в скудных лучах зимнего солнца. В котелке, над вновь зажжённым камином, что-то уютно кипит, распространяя вокруг дивный пряный запах. Юноша снова обращает внимание на мерные удары, из-за которых он и проснулся. Звуки идут точно с улицы, поэтому Питер выглядывает в окно. Альфа в одной футболке, тех же штанах и босой колет дрова. Юноша присвистывает про себя, поражаясь, как этот мужик может терпеть такие экстремальные температуры почти голый. А то, что на улице холодно, Питер нисколько не сомневается — даже под пуховым одеялом у него заледенел нос.

— Наконец-то соня оклемалась, — заходит минут через десять альфа, румяный, довольный, пахнущий морозом, в руках у него охапка дров, он так босой и идёт к камину, чтобы подкинуть свежих поленьев в огонь. — Голодный? — Да, — признаётся Питер. — Доброе утро, — смущённо. — Доброе, — хмыкает альфа, садясь прямо на пол перед камином, подставляя под тепло руки. — Сейчас кашу тебе подогрею. — А можно мне мой телефон, — снова просит юноша. Альфа вздрагивает и оборачивается, глаза прищурены и, кажется, что его лицо действительно заострилось, а, может быть, это из-за изменившегося освещения. — Он разрядился от холода, — говорит мужчина, снова отвернувшись. Забавно, вчера он говорил другое, что здесь просто не ловит связь. — Но, может быть, хоть что-то есть. За меня точно очень сильно беспокоятся, — пытается убедить Питер. — Не-а, — пожимает плечами альфа, так и смотря на костёр. — А как-то ещё связаться можно? — Нет. — Ты полностью отрезан от мира? — Да. — Как так можно? Вдруг с тобой что-то случится? — не унимается юноша. На душе не просто заскребли кошки, там будто волки воют. — Не случится, — смешок. — А когда можно будет идти домой? — снова твёрдо спрашивает Питер. — Ты слаб. Тебе нельзя выходить, — раздражённо, кажется, альфе очень не нравится, что юноша пристаёт с вопросами. — Да тут идти не больше пяти часов. Может быть хотя бы завтра? — не останавливается юноша. — Точно нет. — А послезавтра? — М-м-м, нет, наверное. — А когда? — Не знаю, — обрубает альфа совсем уже злобно. — А кто должен знать? — нагло спрашивает Питер, сам раздражаясь. Слышится тихий низкий рык, утробный и очень злой. Сначала юноша думает, что это рычит какой-то зверь за окном, волк там, ну или, на худой конец, лиса, но чуть погодя он понимает, что этот страшный рык издаёт Тони. Питер замирает, раскрыв рот от удивления и страха. Он никогда не слышал, чтобы альфы умели рычать, да так свирепо. — Ладно, мужик, я понял, — инстинктивно отодвигается дальше на кровати юноша. Альфа встаёт и быстро выходит из комнаты, сильно хлопнув дверью. Вот тут Питеру совсем становится не по себе — этот Тони будто бы и вовсе не собирается выводить его из леса, да ещё и этот рык. В юношу закрадывается странное ощущение, что у альфы-дикаря немного не все дома. Может быть головой тронулся в темноте и одиночестве? Сзади снова тяжело хлопает дверь, ещё так пару раз – и точно сломается. Питер сжимается, ожидая почему-то удара, но Тони лишь протягивает ему тарелку с кашей, от которой идёт ароматный дымок. Каша овсяная, с ягодами, на верхушке тает добротный кусок сливочного масла, а по бокам растёкся мёд. Вот прямо бери и фотографируй в инстаграм. В другой руке мужчины ещё одна тарелка с кашей, для себя. Юноша тушуется, но еду берёт, чувствуя себя крайне неловко. Брови альфы сведены, видно, что он ещё зол. Тони садится опять на пол в позе лотоса и снова отворачивается к огню. Питер приступает к еде — и можно сказать, что вкуснее каши он в жизни не ел, овсянку он вообще не жалует, но эта каша просто божественна: она в меру сладкая, потому что добавлен потрясающе ароматный мёд, который пахнет весенним лугом; с кислинкой от ягод, в числе которых и смородина, и черника, и малина. Что-что, а готовит дикарь шикарно. — Вкусно, спасибо, — благодарит Питер, съев абсолютно всё. Альфа молчит на его похвалу, обижается до сих пор, только непонятно на что, ведь юноша просто хочет домой, что само собой разумеющееся. Доев, мужчина наливает ему опять ароматного чая с травами, только теперь он с облепихой и без мёда, да ещё и отдаёт чем-то цитрусовым. Мужчина даже принёс ему потом яблоко — красное, большое и свежее. Откуда он его достал в этой глуши — загадка, наколдовал что ли или у лесных богов попросил. Питер съел и фрукт — сочный, сладкий и спелый, и, как и в ситуации с кашей, вкуснее яблок он в жизни не ел. Снова начало морить ко сну, перед глазами будто дымная поволока. Тони сидит так же перед камином, разложив бусины, фиолетовые перья и черные нити. Он берёт обод диаметром в тридцать сантиметров и начинает обматывать его такой же чёрной бечёвкой. Питер догадывается, что это будущий ловец снов. Альфа по-прежнему молчит, сидит босиком на полу, будто ему вообще побоку холод. Юноша закрывает глаза и опять начинает проваливаться в тягучий сон, немного покашляв. Сегодня ему правда лучше — грудь не болит, першение в горле почти прошло, да и слабости больше нет такой. Тони действительно готовит какие-то целительные чаи. А может быть колдует? Просыпается Питер только к вечеру. В камине всё так же трещит огонь, за окном сумерки, в комнате зажжено намного больше свечей, чем в предыдущий вечер. Тони здесь нет, только на полу лежит почти доделанный ловец снов, осталось лишь вплести перья. Питер смотрит на двор — мужчины нет и там, а вот в уборную очень хочется, всё-таки непростой этот чай. Юноша пожимает плечами и решает идти самостоятельно, обстановку он уже знает, только лампу возьмёт с собой и натянет носки. На лестнице такая же темень, даже большое витражное окошко не помогает. Питер сначала стучится, думая, что Тони в уборной, но нет — ответом была тишина. Он уверенно заходит, уже привычно передвигаясь по помещению, на этот раз хорошенько осматривая всё. Теперь рядом с печкой он примечает небольшую кухоньку со столовой утварью и умывальник. Лоханка же для купания кажется ещё больше — целый бассейн. Вполне цивилизованно всё же для полного дикаря, который рычит, когда злится. По телу проходит неприятная дрожь. Выходя из уборной Питер примечает ещё одну дверь под лестницей. Он воровато озирается, но Тони так нигде не видно, поэтому он дёргает за ручку — к удивлению дверь поддаётся. Перед ним предстаёт что-то типа небольшой кладовой — какие-то куртки, картошка в деревянных коробках, лук и свежие яблоки, а ещё три тесака в углу, опасно поблёскивающие в скудном масляном свете лампы. Юноша сглатывает, снова испуганно обернувшись. Он бросает взгляд в сторону и, бинго, его вещи комком уложены на одной из полок. Питер тут же подбегает к ним, ставя лампу повыше, и шарит руками по карманам, молясь про себя, чтобы Тони не спрятал телефон в другое место. Когда он проверяет джинсы – ему снова сказочно везёт, он нащупывает смартфон. Конечно же он отключен, но юноша пытается его реанимировать кнопкой включения. Ему везёт в третий раз, потому что телефон включается, и даже ловит сеть, хоть и слабенько — два деления, но всё же. Тут же сыпятся смс-ки от Мэй и Нэда, и ещё от парочки друзей, а также показывает около сотни пропущенных. Питер дрожащими руками начинает звонить своей тёте, он чуть ли не плачет от облегчения и также сильно боится. — Ах ты ж сука! — гневный голос сзади, сердце юноши останавливается. Питер думает, что лучше бы оно снова не начинало биться. Рука выхватывает у него телефон, и в этот же момент Мэй отвечает на звонок. — Питер! — кричит женщина из трубки. Юноша быстро смотрит на своего похитителя, а затем вопит со всей силы: — Я в лесу, где-то около высоких елей! Это всё, что успевает прокричать Питер, до того, как мужчина сбрасывает звонок. — Зря ты это сделал, — тихо говорит альфа странным низким рычащим голосом, это звучит так угрожающе, что лучше бы он кричал. — Что тебе от меня надо? — опасливо пятится юноша, вот только особо некуда — кладовка всего три на три метра. — Я думал, что ты будешь посговорчивее. Он мне сказал, что ты мой, — как-то странно полурычит мужчина. — Кто он? — пытается хоть как-то отвлечь альфу Питер. — Скоро познакомишься, — хрипло смеётся Тони. Его лицо окончательно стало хищным, заострённым, а ещё от него запахло угрозой. Альфа теперь распалён и безумно зол, а ещё возбуждён, что делает ситуацию не просто кошмарной, а невыносимой. Мужчина хватает Питера и тащит наверх, юноша пытается упираться, но он омега, да к тому же ещё ослабший после болезни. Альфа бросает его на кровать, достаёт верёвку, которая до этого мирно лежала у камина. Питер вскакивает, слишком проворно для болезного бросается к двери, но мужчина его одним прыжком догоняет, хватает. Юноша думает, что Тони его сейчас сильно ударит, но нет, мужчина лишь ощутимо дёргает руки, чтобы их связать, только всё равно проделывает это с особой осторожностью, будто бы Питер сокровище, которому нельзя навредить любой ценой. Связанного юношу он снова бросает на кровать, накрывая одеялом — снова эта странная забота. Альфа, как ни в чём не бывало, садится за свой ловец снов, довольно ухмыляясь. — Что ты собрался делать со мной? — кричит юноша, нет, у него ещё пока не истерика, но он близок к этому. — Я хочу детей, — отвечает альфа, не отвлекаясь от своего дела, ловко вплетая перья. — Что? — осипшим голосом спрашивает Питер, не веря до конца в слова этого сумасшедшего. Альфа больше ему не отвечает, лишь изредка посматривает своими лукавыми миндалевидными глазами. Юноша орёт, пытается хоть что-то ещё выдавить из мужчины, но тот не реагирует. В конце концов Питер выбивается из сил и заходится в кашле, ранив ещё не до конца зажившее горло. Тони разочарованно хмыкает, откладывает ловец снов, берёт большие портняжные ножницы и идёт к Питеру. Юноша с опаской поглядывает на его руку с острым предметом, но альфа снова удивляет его, он гладит Питера сначала по щеке, а потом по голове, смотря с каким-то восхищением, а потом заносит ножницы над головой съёжившегося и зажмурившегося юноши… щёлк. Питер выдыхает и открывает глаза — в руке Тони осталась его прядь волос. Тот снова уходит к камину и садится перед своей «поделкой», осторожно разбирает прядь по волосками и начинает вплетать их в ловец снов, будто хочет этим ритуалом приворожить юношу. Питер лишь молчит и с ужасом смотрит на большие, но такие ловкие руки альфы, украшенными мистическими чёрными татуировками. — Сереет волк весьма жестокий, в тумане леса голубом. Что ищет он столь зорким оком в своем лесу таком родном? — вдруг говорит мужчина стихотворными строками. — Уныло бродит, звонко свищет, и гнется хвостик, и шуршит. Он шапочку три дня уж ищет, от голода живот болит. В избушке вкусная спит бабка, и зайцы бегают толпой. Но хочет красную лишь шапку, как будто вкус у ней другой! — заканчивает альфа, вплетая последний волосок в ловец. Что ж, надо признать, вещь получилась потрясающей красоты, с голубыми бусинами и с… волосами юноши. Альфа внезапно вытягивается, смотрит на окно, принюхивается, глаза прищурены, не хватает только навострённых ушей. Он срывается с места и выбегает прочь из комнаты. Его не было где-то минуты две, не больше. Приходит он с кружкой, но ставит её рядом на пол, а берёт в руки верёвку. — Ноги, — призывает мужчина. — А если нет? — дерзко спрашивает Питер. — Я не хочу тебе делать больно и не буду, только слушайся меня, — качает головой альфа. — Я не сделаю ничего плохого. — Ты уже делаешь плохое, — выдыхает юноша. — Тебе так кажется. — Что ты несёшь? — выкрикивает Питер, но сразу же заходится в кашле. — Вот видишь, ты сам себе вредишь, — подтягивает к себе за ноги альфа и ощупывает ступни обжигающими ладонями. — Холодные, — отмечает Тони, связывая крепко лодыжки, но не до боли. А затем, подумав, он натягивает на юношу ещё и знакомые шерстяные носки. Какая трогательная забота. — А теперь пей, — подносит альфа к губам Питера кружку. По запаху это опять чай с травами. — Не хочу, — смотрит юноша на мужчину. — Ты всё равно этого не избежишь. Давай без драки, — убеждает его мягко Тони. Только сейчас юноша осознаёт всю безысходность своего положения — он в лесу, на многие километры ни души, а рядом лишь свихнувшийся альфа, который вообще непонятно чего желает. Хочется снова заорать или забиться в истерике, но какой толк? Только разозлит своего похитителя. Поэтому начинает пить — чай остывший, но всё равно очень вкусный. — Спи, — укладывает поудобнее альфа юношу, даже взбивая подушки. Питер молчит, лишь загнанно дышит, в голове не укладывается, в какую лютую задницу он попал. Глаза снова предательски начинают слипаться — чаёк-то правда волшебный, со снотворным. — Спи, — опять говорит Тони, находясь безумно близко, он принюхивается, зарываясь носом в волосы юноши, издавая какие-то странные лающие звуки. Питер мотает головой, но альфа лишь тихо смеётся, целует его в висок. Сознание медленно уплывает, юноша будто проваливается во тьму, он пытается хвататься за последние крохи разума, но всё вокруг искажается, смазывается, а снизу тянет уютный мрак, которому нельзя воспротивиться. Последнее, что слышит Питер — стук во входную дверь.