Я — начало

Я не следила за временем и не уверена, сколько было на часах, когда мы добрались до дома Коллинз. Но, скорее всего, это было где-то в районе четырех-пяти часов утра, потому что на небосклоне только-только начали проглядывать еле заметные лучи солнца, которые так усердно пытались озарить всю ту тьму, что окутывала город, и прогнать ее, давая начало новому дню. — Что на счёт чашки свежесваренного кофе? — попутно останавливаясь возле дома, спросила Моррис и медленно перевела на меня взгляд, облокотившись головой о сиденье, зевая и прикрывая рот ладонью. — Думаю, это лучшее решение для нас обеих в данной ситуации, только мне нужно сходить в душ и привести себя в более-менее человеческий вид. Я могу воспользоваться вашим? — Да, конечно. Пошли, я все покажу тебе. Дом Моррис находился почти на окраине города и был совсем небольших размеров, чего я никак не ожидала, но выглядел куда более привлекательнее и уютнее, чем все особняки, которые я видела по пути сюда. Аккуратный белый двухэтажный дом с ограждением в виде невысокого забора и всё ещё зелёным, несмотря на наступившую осень, газоном по бокам от тропинки, что вела внутрь, выглядел настолько привлекательно, что вызывал во мне чувство спокойствия и умиротворения, которое просто не могло не радовать в сложившуюся на данный момент ситуацию. Ведь покой — это именно то, чего мне так не хватало в последние дни. Это то, в чём я так безнадежно и яростно нуждалась, пыталась найти, мечась из угла в угол, ухватиться, почувствовать хотя бы небольшой частичкой истерзанной души. Но, как видите, все предпринятые мною попытки до этого момента оказывались тщетны и, к моему глубочайшему сожалению, потерпели полнейший крах. Моррис дала мне все необходимое, что только может понадобиться в душе, попутно предупредив, что все новое и стерильное. Что на них нет чужих запахов, соприкосновений с чьей-либо кожей, и что никто этими вещами до сегодняшнего момента не пользовался, ведь это тоже является немаловажной составляющей моего спокойствия и уравновешенного состояния. Долго задерживаться в душе я не стала из уважения к Коллинз, ведь она однозначно будет ждать, пока я выйду, и ни к чему не притронется. И именно поэтому я старалась сделать все как можно быстрее и аккуратнее. Только вот со вторым возникли проблемы: я все никак не могла смыть кровь с лица, потому что любое прикосновение к ранам отдавалось скрежущей болью чуть ли не в каждой клеточке тела, и именно это заставило задержаться там еще порядка десяти минут. — Как ты себя чувствуешь на данный момент? — она заметила меня сразу же, как я спустилась со второго этажа, и тут же принялась разливать кофе по фарфоровым чашкам. — Сейчас все под контролем, но мне стыдно за то, что я натворила до этого. — Бери вафли с кофе и пошли на веранду, сегодня изумительный рассвет, — ее улыбка как всегда успокаивает. На веранде под крыльцом стояли двухместные качели с клетчатым пледом, куда мы с ней и направлялись, а по бокам пара табуреток, что служили в виде импровизированного стола. — Расскажешь? Или, может, ты ещё не готова? — медленно отпивая свой кофе, произносит Моррис, переводя взгляд с меня на роскошный рассвет, который словно озаряет все вокруг и раскрашивает в свои розовато-желтые оттенки. Рассказ о произошедшем затянулся словно на целую вечность. Я то яро описывала свое состояние, то замолкала на несколько минут, сгорая от стыда либо же просто не найдя нужных слов для описания произошедшего, то снова, не замолкая, тараторила, иногда роняя слезы на плед и попутно вытирая их рукавами свитера, то снова молчала, будто зачарованная этим ранним утром и сказочно раскрашенным в различные цвета небом. Никогда, слышите, никогда я не разговаривала так, как это делаю сейчас. Хоть я и пережила жуткие для себя моменты будучи студенткой университета, натворила уйму глупостей и опозорилась перед некоторыми людьми, но мне сейчас настолько наплевать на это, ведь я… Я как будто снова ожила. Чувства, буря эмоций, которые я испытала за такой короткий срок, чего не случалось ранее, — все это дало мне понять, что я ожила. Я самый что ни на есть живой человек с чувствами. Я жива, я умею чувствовать, умею испытывать эмоции. Снова. — Что на счет этого парня? — Абсолютно полная потеря контроля. Может, от него я и бежала, может, если бы не он, все было бы проще. Я не могу понять себя, когда он находится рядом, не могу оценить своё состояние. Будто бы рядом с ним становится только хуже. — Но заметь, ты заговорила с мужчиной, даже дала себя тронуть. Может, ты бежала вовсе не от него, а от того, что он заставляет тебя почувствовать весь спектр эмоций, про которые ты забыла. Может, в данном случае ты боишься не его, а эмоций, которые просыпаются в тебе рядом с ним? — Я не могу честно ответить на этот вопрос, да и при одной мысли об этом мне становится не по себе. А ведь действительно. Может я и не боюсь Джастина, и это лишь защитная реакция организма на мужской пол. Сейчас он не вызывает во мне привычного страха, что исходит из-за других обладателей этого пола. Я не могу сказать, что боюсь его, но точно могу заверить, что отношусь к Джастину с большой опаской, все же я его не знаю. — Хлоя, тебе нужно прийти в себя в данный момент, помнишь, как я учила? Все решения мы принимаем на «холодную» голову. А теперь быстро спать, нам с тобой понадобится ещё много сил и энергии. И с твоей мамой нужно будет что-то решать, не можем же мы врать ей. — Спасибо Вам большое. Я просто не представляю, что делала бы без Вас. Моррис все же поддержала мою идею, и я осталась жить у нее на неделю. Мы решили, что именно столько мне нужно для того, чтобы полностью прийти в себя и набраться сил для грядущих препятствий в моей «новой» жизни. Каждый день у нас проходил примерно одинаково, не считая постоянно менявшегося расписания пациентов Коллинз. Кружка кофе, вафли, шерстяные пледы, что грели нас каждое утро, когда мы выходили на веранду встречать рассветы, — все это помогало мне набраться сил и вернуться в стабильное состояние. Мама звонила почти каждый день, и с каждым днём мне было все труднее и труднее лгать ей и придумывать рассказы о том, как мне хорошо в университете и сколько новых друзей я успела завести. Но я хорошо понимала, что так надо и так будет лучше для нее. Ведь если так посудить, то жива я осталась лишь благодаря ей, только из-за нее я продолжала и буду продолжать упорно бороться за свою жизнь. Поэтому и вся это ложь во благо ей. Я не хочу, чтобы она винила себя в том, что разрешила мне пойти учиться, что это она не поняла и не предугадала, что для меня это будет слишком сложно. Она просто будет винить себя, если узнает всю правду. А я лишь хочу, чтобы она была счастлива. Хочу, чтобы она наконец-то перестала так сильно переживать за меня и занялась собой и своей личной жизнью. Ведь после случившегося она даже и думать не могла о каких-либо отношениях с мужчиной, не говоря уже о том, чтобы приводить его домой на романтический ужин или же проводить с ним время, сидя перед телевизором в гостиной и смотря очередную комедию. Я лишила ее всего этого. И именно поэтому сейчас мне нужно очень сильно постараться и научиться заново жить нормальной жизнью. — О чём задумалась? — Коллинз появляется будто из ниоткуда рядом со мной и ставит на диван миску с чипсами, попутно закидывая пару штук в рот. — Я думаю о маме. Я очень сильно скучаю, а ещё мне стыдно, что я вру ей каждый день. Но прекрасно понимаю, что так будет лучше, так что можете меня не уговаривать сказать ей правду. — Я и не собиралась. Ты хорошо справляешься, так что пусть будет по-твоему. Самостоятельное принятие решений — это большой шаг во взрослую жизнь, Хлоя. Лучше скажи мне, как давно ты общалась с Дафной? Точно, я совсем про нее забыла. — Если честно, то последний раз мы созванивались ещё перед моим поступлением. Она постоянно мне пишет, и я часто вижу пропущенные звонки от нее, но никак не могу собраться с мыслями и забываю перезвонить, за что мне очень стыдно. Может, тогда я пойду поговорю с ней? Чтобы вы понимали, о ком мы сейчас говорим. Дафна — это моя давняя очень хорошая подруга. Это единственный человек, с которым я продолжила общение после всего произошедшего. Конечно, сначала мне и дела не было до того, что она пыталась связаться со мной, названивала, писала как минимум двадцать сообщений в день с самыми наилучшими пожеланиями, как и до того, что она просто так не сдалась и чуть ли не каждый вечер караулила под домом после того, как меня вернули. Но потом, более-менее придя в себя, я вышла на контакт сама. Помню, как долго мы рыдали друг другу в тот день в трубку. Помню, как она рассказывала, что чуть не умерла, пока меня искали, и каждый день приходила к моей маме, чтобы хоть как-то поддержать ее и помочь с поисками. Она рассказывала, как порой мою маму приходилось насильно заставлять есть, потому что та доводила себя до того, что чуть ли не начала падать в голодные обмороки. И как она до последнего верила, что меня найдут и я жива и здорова. Конечно, на счёт второго я могу поспорить, но то, что жива, не поспоришь. — Может пригласишь ее сюда? Ты видела десятки чужих людей и справилась, а это Дафна, она такой же родной и близкий тебе человек, как и я. — Думаете? Наверное, это было бы неплохо. Я пойду в комнату и позвоню ей, а потом уже скорее всего лягу спать, так что можете не ждать меня. Если я все же решусь, может, тогда я позову ее на завтра? Потому что завтра пятница, и это последний день тут. В субботу я хотела бы уехать к маме и остаться там на выходные. Я безумно скучаю по ней, и ещё несколько дней без нее просто не вынесу. — Да, хорошо. Спокойной ночи, Хлоя. С Дафной мы поговорили достаточно быстро, ведь если бы я сейчас рассказала ей все новости, то завтра нам было бы нечего обсуждать. Конечно, она ругала меня за то, что я совсем забыла о ней, и сказала, что очень сильно обижается на это, ведь она до сих пор считает меня лучшей подругой несмотря на то, что мы не виделись несколько лет. Так же она очень удивилась моему приглашению и чуть ли не оглушила своим визгом в трубку, до последнего пытаясь узнать, почему я сменила место своего жительства. Хотя я ничего и не меняла, а просто остановилась у Моррис на некоторое время, но она же об этом не знает, так что для нее это осталось загадкой. — До завтра, Даф? Я уже начинаю засыпать, — прикрыв глаза, проговорила я, сразу же зевая. — До завтра. Я все никак не могу поверить, что увижу тебя спустя столько лет, ущипните же меня кто-нибудь. Люблю тебя, Хлоя. Ночь пролетела незаметно, и встала я, на удивление для себя, в восемь часов утра. То ли от того, что выспалась, то ли от волнения, которое мне не давало покоя ещё со вчерашнего вечера после разговора с Даф. Не знаю. Моррис, несмотря на ранее утро, тоже уже не спала и находилась в своем кабинете в куче бумаг, заполняя некоторые из них, поэтому отвлекать я ее не стала. Она выглядела очень сосредоточенно и серьезно, но при это была слишком милой. Очки на переносице, которые она то и дело поправляла, лёгкая майка на тонких бретелях, которые съезжали точно так же с ее хрупких плеч, как и очки с переносицы, и завершал весь этот образ нелепый пучок, из которого хаотично торчали волосы. Все это делало ее безумно красивой и такой настоящей, что на моих губах непроизвольно появилась улыбка. Вы даже представить себе не можете, скольким я обязана этому человеку за проведенную со мной работу. Сходив в душ и убравшись в комнате, я отправилась на кухню за завтраком, который настойчиво требовал мой желудок. Чашка кофе со сливками и сэндвич. Существует ли завтрак лучше этого? Пережёвывая пищу, я начала думать о том моменте, когда приедет Дафна. Я совсем не знала, чего мне ожидать от ее прихода, но отчаянно надеялась, что все пройдет хорошо и даже лучше, чем я представляю. В двенадцать часов дня я уже была собрана и сидела в ожидании подруги. Мне не удалось избежать легкого мандража в предвкушении такой встречи, но я старалась держать себя в руках и меньше нервничать. Все же хорошо, ведь так? — Не переживай. Она же знает про прикосновения? — Да, конечно, я говорила ей об этом. Главное, чтобы она держала себя в руках. И без того которой короткий разговор прервался звонком в дверь, и я будто перестала дышать, а мое сердце биться. Неужели это тот самый момент, когда я увижу ее? — Хлоя? Ты… так изменилась. И в ту же секунду у нас обоих по щекам потекли слезы. А уже в следующую секунду я была около Дафны и крепко прижимала ее к себе, чувствуя жар ее тела на себе и не обращая внимая на запрет о прикосновениях. К черту все запреты, я безумно скучала по ней. — Но ты же говорила, что не можешь, тебе неприятно и… — она была в не меньшем замешательстве, чем я. — Я не знаю, думала, ты не сможешь сдержаться, а тут… тут я сама, и я не знаю, я просто захотела, и вот, — я виновато улыбаюсь, стряхивая слезы со щеки, и обнимаю ещё пуще прежнего. Не знаю, что послужило такому моему поведению и как я осмелилась сама обнять кого-то, но сейчас я понимаю одно — я так счастлива, как никогда раньше. Я рада, что цепи, которые сковывали меня все это время, постепенно начинают трескаться, и я высвобождаюсь из этой чертовой тюрьмы, которая запрещает и отравляет прикосновения других людей и их нахождение рядом со мной. Я так счастлива.