«Я знаю, ты знаешь, что нас с тобой нет, и Я видела где-то за темным стеклом, Как будто бы я — просто марионетка, А ты — мой разрушенный кукольный дом. И будто бы нет для печали причины. Шкатулка играет измученный вальс. И это — не женщины и не мужчины, А дети, живущие в каждом из нас» © Немного Нервно — Просто дети
31 октября 1981 года Ночи становились всё зловещее, огни мерцали всё тусклее, и казалось никакие свечи не способны разогнать подступающий мрак. Приближалось самое темное время в вечном круге, время, когда само зло выходит наружу. Воет ветер, гнутся ветви деревьев, кричит всполошенное воронье, гаснут улыбчивые тыквенные головы, расставленные повсюду, сгущаются сумерки. Близится Самайн, когда грань между мирами всё тоньше, всё осязаемее… Сириус Блэк, конечно же, в сказки не верил, предпочитая здравую, хоть и чаще всего суровую и неумолимую, но все-таки реальность, потому легендами о Ночи Самайна его было не напугать. Куда больше Главу Рода волновали грядущие перспективы встречи с Его Темнейшеством, Сириус был уверен, что раз уж Лорд не решился выступить на Бельтайн, то непременно сделает первый ход накануне Самайна, посему, отчаянные времена требовали отчаянных мер, а применимо к Стае, еще и отчаянных скандалов. Так уж сложилось, что все его друзья отличались редкостным упрямством и бездумной смелостью, потому и уговорить их спокойно посидеть под Фиделиусом оказалось непросто. — Пойми ты, — не унималась Лили, — Идет война, как мы можем сидеть, сложа руки? — Я вас и не заставляю, я прошу лишь переждать и позволить нам помочь, — в сотый раз заводил старую песню Сириус. — Нет, Бродяга, ты, конечно, Глава и всё такое, но и мы тоже не просто так Аврорат заканчивали, — вставлял свои пять сиклей Фрэнк, — Раз уж нам повезло раздраконить Волдиморду, то и отдуваться будем тоже все вместе. — Может, он только этого и ждет? Разъединить нас и напасть? — размышлял вслух Джеймс, который периодически сбегал с собраний Дамблдора в Коттедж Ковена, где выслушивал одни и те же занудства от Сириуса. — Как ни прискорбно мне это признавать, но я согласен с Поттером, — в эти напряженные дни даже Снейп принимал «вражескую» сторону, чем выводил Блэка из себя. Уж на его-то поддержку Сириус рассчитывал больше всего! — Ребята, давайте так, — после двухчасовой пустопорожней беседы не выдерживала Реджина, — Давайте так: мы тоже спрячемся под Чарами Фиделиуса, если вы переживаете, что все лавры достанутся нам с Сириусом, переждем Самайн, а там будет видно. Как ни странно, предложение Реджины приняли единогласно и даже согласились оставить детей в Коттедже на время праздника. Оставалось малое: выбрать Хранителя Тайны. Джеймс, с готовностью предложивший свою клятву, был сразу отвергнут, как теоретически неблагополучный. — Ну, почему, Бродяга? Неужели ты сомневаешься во мне? В своем лучшем и первом друге? — кричал Поттер, размахивая руками и отпихивая от себя стремящуюся подобраться к нему Лили. — Джеймс, пойми, Джейми, да послушай же! — Muffliato! — Сириус, в итоге, не выдержал и положил конец бессмысленным возмущениям друга с помощью одного очень удобного, подсмотренного в арсенале Снейпа, заклинания, — Значит так, Сохатый, во-первых, не кипишуй раньше времени, во-вторых, не пори ерунду, и в-третьих, сам посуди: ты через день встречаешься с Дамблдором, который тоже нацелился на вас и ваших детей, он, бишь, хочет вырастить Героя собственноручно, зачем ему вы, спрашивается? А Директор, как и Лорд, талантливый Легилимент, ты щиты ставить умеешь, скажи? И учиться не захотел, когда я по-хорошему предлагал. Теперь будет по-плохому. Джеймс пристыженно замолчал. Сириус вздохнул и снял заклинание. — Теперь к насущному, Рег, будешь Хранителем? Регулус молча кивнул. Снейп мрачно переглянулся с Нарциссой: над миром сгущались тучи, вести, полученные во время собраний у Лорда, совсем не радовали, а безрассудство Стаи и вовсе раздражало. И лучше бы им послушаться Главу Рода, пока еще есть время всё исправить.***
На Снейпа было страшно смотреть, но Нарцисса пока не вмешивалась и не приставала с ненужными утешениями и заверениями в том, что «всё будет хорошо», потому что как никто иной знала: не будет. Их время подходит к концу, грядет буря. Однако, ей отчаянно, до боли хотелось вырвать у злого рока еще хотя бы пару недель. Нарцисса вспоминала, как впервые встретила его — несчастного мальчика, не прижившегося на собственном факультете, и на удивлением всем дружившего с рыжей девчонкой из «вражеского» Гриффиндора. Что-то они видели такое друг в друге, что было неподвластно остальным. Нет, Нарцисса не ревновала Северуса к Лили, уже тогда она поняла, что они слишком разные, чтобы ужиться. Лили была слишком категоричной в суждениях, а Северус слишком боялся вновь остаться один, чтобы перечить подруге. Тогда-то Нарцисса Блэк, девочка с цветочным именем и ядовитыми комментариями, и предложила ему свою дружбу и мольберт в обмен на то, что он научит ее рисовать. Ей тоже было одиноко и в подземельях Слизерина, и в Особняке Блэков, и даже рядом с собственными сестрами. Она слишком отличалась от них — ярких детей, носящих звездные имена, обладающих дарами и прекрасным будущим. Но Нарцисса не была бы Нарциссой, если бы позволила себе затеряться в их тени. Конечно же, она сразу привлекла к себе внимание, подружившись с мальчишкой с острым как бритва языком и талантом к Темным Искусствам. Отец не одобрил, поджала губы мать, тетушка Вальбурга совсем не аристократично ее отчитала, а Лорд Орион заговорил о брачном контракте с Люциусом Малфоем. — Но, дядюшка, а как же любовь? Разве не вы всегда рассказывали, как увели леди Вальбургу прямо из-под венца? — Любовь, милочка, это бессмысленная фраза родом из сказок. Нарцисса лишь довольно усмехнулась, вспоминая эту историю из своей юности сейчас, когда жизнь повернула всё иначе и показала Мастеру Ориону, что его собственный сын и Реджина владеют силой, неподвластной Его Темнейшеству — Магией Истиной Любви. Но все эти чудеса нисколько не умаляли сложности настоящего.***
В доме Поттеров, что находился в Годриковой Впадине, весело трещало пламя в очаге, и вкусно пахло ужином по случаю Хэллоуина. В кухне, на подоконнике, стояли тыквы с вырезанными в них веселыми рожицами, чтобы не пугать зря ребенка, и горящие свечи отгоняли сгущавшуюся ночную тьму. С потолка свисала паутина, и били крыльями фантастические летучие мыши, сотворенные за неимением черной кожи, из куска белой марли. Над домом в Годриковой Впадине сгущались тучи. Лили, как ни в чем ни бывало, ставила в духовку пироги и размазывала по лицу следы от муки. В ее письменном столе всегда царил идеальный порядок, но кухня была и останется господством хаоса над гармонией, и время от времени она задавала себе вопрос, а как же, все-таки, ей удается создавать кулинарные шедевры в подобном беспорядке, пока Ремус не рассказал ей о Теории большого взрыва, вычитанной в маггловских энциклопедиях. И Лили возгордилась своими умениями еще больше. Сириус утешал, обещал, что всё будет хорошо, что они с Реджиной работают над поисками выхода, что Блэки так просто не сдаются, а Гарри теперь тоже частично Блэк, потому всё образуется. Однако, Лили не привыкла сидеть сложа руки и слепо ждать помощи. Джеймс же свято верил своему лучшему другу, слишком благородным и честным был ее временами такой наивный муж, чтобы сомневаться в Сириусе. Не единожды Лили задумывалась о том, что же связывало на первый взгляд таких разных Джеймса и Сириуса, а потом поняла: они оба искали тепла и понимания. Джеймс был единственным сыном в семье, избалованным и всячески обласканным. Его родителям и в голову не приходило, что нужно делать из него Наследника, достойного Главу Рода и продолжателя девиза Поттеров: «Мастерство и Отвага», потому он рос счастливым, но одиноким. Очень рано Джеймс понял, что ни богатство, ни талант к боевой магии, ни уроки фехтования и танцев не способны купить дружбу, он готов был делиться всем, что имел, с верным другом, но на высокомерного, на первый взгляд, сынка самой влиятельной после Блэков семьи Британии, никто внимания не обращал. Так и продолжалось вплоть до той судьбоносной встречи будущих Мародеров в купе Хогвартс-экспресса. Что до Сириуса, то здесь всё было еще проще: он хотел свободы, хотел привычных мальчишеских дурачеств, веселых розыгрышей и товарища, которому не все равно. Вжатый в рамки правил и условностей, с самого детства привыкший вращаться в Высших кругах общества и строго отчитываемый леди Вальбургой за малейшую провинность, Сириус хотел вырваться на волю, хотел быть собой, мечтал понять, какой же он на самом деле, там, за гранью этикета и протокола. Он жаждал понимания и поддержки, хоть она частенько стоила ему выговоров и наказаний, потом, правда, к отчаянному дуэту неразлучных друзей присоединился Ремус и добавил Мародерам капельку здравого смысла. Совсем маленькую каплю. Лили с улыбкой покачала головой, вспоминая, что вытворяли ее друзья в Школе и какие потом за это получали кричалки от высокопочтенных родителей. Что до Ремуса, то он всю жизнь искал свою Стаю. Молчаливый и словно бы вечно стесняющийся своего внешнего вида мальчик везде был чужим, предпочитая просиживать свободное время в библиотеке или под ивой. Думалось, что он со Снейпом могли бы стать друзьями, если бы не извечная бестолковая вражда между факультетами, в которой Директор умело стравливал потенциальных друзей и союзников между собой. Избегавший конфликтов Люпин предпочитал держаться особняком, пока всё те же Мародеры не обратили внимание на находчивого однокурсника и не сунули ему под нос будущую Карту Мародеров с предложением помочь в обмен на сладости из Хогсмида. Но Ремус выбрал дружбу. Ему не нужны были конфеты и чужая жалость.***
Алиса укачивала раскапризничавшегося сынишку и краем глаза наблюдала за тем, как Фрэнк усердно вырезает потешные рожицы в тыквах. Что могло связать вместе коварных Слизеринцев и взрывных Гриффиндорцев? Как их терпели заумные Рейвенкло и какая роль во всем этом калейдоскопе различий была отведена миролюбивым Хаффлпаффцам? Алиса твердо знала ответ на этот вопрос: не было никаких различий, были лишь навязанные условности, которые умелые манипуляторы сеяли в умах детей, чтобы в итоге вершить бал по-своему. Вот из-за этих-то условностей сейчас и разыгралась никому ненужная война, в которой люди слушали, не слыша, и видели, не замечая очевидного. Почему-то то, что не удавалось многим, удалось Мастеру Ориону и Сириусу — именно они сумели посеять сомнение в вековых устоях закостеневшего общества и склонить на свою сторону, примером Стаи показав, что нет никакой чистоты крови, а есть лишь умение видеть суть или же его отсутствие. Вот и Фрэнк — Глава Рода Лонгботтом, ловкий, смелый, порой рассеянный, но открытый и добродушный, первым услышал в словах Сириуса то, чего жаждал много лет — поддержку и защиту. Лишенный отца, Фрэнк слишком рано принял на себя всю ответственность за семью, слишком рано повзрослел и забыл о своих мечтах. А мечтать было о чем! Был Квиддич и вожделенное место капитана команды, была заветная квалификация Мастера Гербологии и было дикое желание хоть на время сбросить с себя груз ответственности за чужие жизни. Порой Фрэнк размышлял вслух, как Сириусу удается со всем справляться в одиночку, но Алиса всегда резонно замечала, что он не одинок, у него есть Стая, друзья и Реджина, значит, так просто они не сдадутся.