Опасные игры

- Синрик, - окликнула Гисла странника, - Ты видел моего мужа? - Он прошёл в гостевую комнату рядом с вашей спальней, ваша светлость. Принцесса нахмурилась: - Почему? Она почувствовала что-то вроде укола ревности. Почему Ролло больше не пожелал спать рядом с ней? Ведь непосредственно перед битвой она ясно дала ему понять, что он ей небезразличен. Она признала, что его жизнь дорога ей. Никогда ещё она не заходила так далеко. - Он не хотел тревожить вас и пачкать постель кровью, - пояснил странник. - Но... - Гисла запнулась, - Он ведь сказал, что не ранен. Что эти враги, другие норманны, оставили на нём всего лишь царапины... - Думаю, что он просто не хотел, чтоб вы волновались, - ответил Синрик, чуть помолчав. Глаза Гислы округлились: - Так он... ранен? Странник только пожал плечами: - Герцог вынослив, ему доводилось переносить гораздо худшее. По его собственным стандартам он не слишком пострадал. Но, да, он ранен. Не дослушав Синрика, Гисла бросилась прочь. Битва была стремительной, и ни одному из врагов-норманнов не удалось даже приблизиться к городу. Когда Ролло и его люди вернулись, Гисле сложно было найти нужные слова. Она наблюдала за ходом сражения со стены замка, не сводя глаз с мужа и моля господа, чтоб он остался невредим. Следя за битвой, она совершенно чётко осознала, что именно благодаря Ролло Руан был готов к подобному нападению, да ещё и спустя так немного времени после их прибытия. Она вообще была удивлена тем, что он решил защищать город. Что у него не было какого-то хитроумного плана по привлечению в страну ещё больше викингов с тем, чтобы совместно разорять и грабить её. Но нет, он яростно защищал то, что теперь было его, и когда он вернулся после битвы, Гисла не решалась посмотреть ему в глаза, чувствуя стыд от того, что сомневалась в нём. Но как же она была благодарна небу за то, что он вернулся живым! Она чувствовала, как всё её предубеждение к нему рассыпается в прах, и вместе с ним - её гордость и злость. Гисла осторожно постучала в дверь. Она чувствовала себя чуть неловко, как будто волноваться за мужа и прийти узнать, как он после тяжёлой битвы, не было самой естественной вещью, которую она могла сделать. Но она ведь сама была виновна в этой напряжённости между ними, а то, что он был так терпелив с ней и относился к её выпадам с таким пониманием, вовсе не способствовало тому, чтоб она чувствовала себя менее виноватой. Гисла вошла в комнату и обнаружила мужа промывающим раны. Он посмотрел на неё глазами, полными удивления. В ответ она улыбнулась, смущённо и чуть застенчиво. После всего, что было сказано, да и вообще произошло между ними, его удивление было ей более, чем понятно. А то, что он сделал сегодня для неё и её страны, заставляло её испытывать муки совести. Даже несмотря на то, что она не дала ему ни единого шанса доказать это, всё, что он говорил и делал, ясно подтверждало, что он сильно отличался от мужчин, которых она знала до сих пор. Его сложно было назвать глупцом и он держал слово. Одна из ран на его спине казалась довольно глубокой. Она всё ещё кровоточила, и Ролло трудно было до неё дотянуться. При очередной безуспешной попытке он поморщился от боли. Гисла вздохнула и покачала головой. И это по его словам называлось "не ранен"? Не говоря ни слова, она взяла из его рук кусок ткани, села рядом с ним и начала тщательно промывать рану. - Эта рана очень глубока, - наконец прервала она молчание, - И её края так и будут расходиться, пока ты не перевяжешь её. - Я бы хотел, чтоб ты перевязала её. В его низком, глубоком голосе прозвучало что-то, от чего у неё по коже побежали мурашки. Гисла вспыхнула и поднялась за чистыми бинтами. Вернувшись с бинтами и мазью, она снова села на кровать и принялась смазывать его рану. Она ожидала, что он вздрогнет или хотя бы снова поморщится от боли, но Ролло оставался невозмутим. Напротив, он закрыл глаза и медленно выдохнул - её прикосновения были так нежны. Он ощущал не боль, а скорее удовольствие от прикосновения её маленьких пальчиков к своему телу. Если раны побуждали её прикасаться к нему, он готов был нанять пару бродяг, чтоб они нападали на него время от времени. Закончив, она встала с кровати и начала бинтовать его рану. Она осторожно оборачивала бинты вокруг его тела, для удобства стоя между его ног и стараясь избегать его внимательного и чуть насмешливого взгляда. - Ну вот, - наконец сообщила принцесса, - Завтра ты уже сможешь ездить верхом, если не снимешь повязку. Она взяла ещё один кусок ткани и смочила его в чаше с водой. Его лицо было забрызгано кровью. Гисла принялась медленно вытирать его, придерживая левой рукой голову мужа, а правой осторожно водя по его лицу, смывая следы крови. В конце концов она остановилась недалеко от его губ и вся задрожала под его пристальным взглядом. Его губа была рассечена и слегка вздулась, видимо, кому-то удалось заехать ему по зубам. Кому-то, кого, вероятнее всего, уже не было в живых. Гисла осторожно протёрла его чуть вздувшуюся губу, убирая остатки крови. Из любопытства или озорства она переместила и левую руку ближе к его губам и провела пальцем по нижней губе, легко, едва касаясь, но вполне достаточно для того, чтобы его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. - Спасибо, - наконец произнесла она, внимательно глядя на него и убирая руку, - За то, что ты сделал сегодня для Франкии. - Я сделал это не для Франкии, - ответил он, глядя ей в глаза, - Я сделал это для тебя. Для нас. Гисла глубоко вздохнула и робко отвела взгляд, не зная, как ответить на такое признание. Легко было приоткрыть ему свои чувства перед самой битвой, но сейчас что-то её останавливало. Она снова чувствовала себя очень уязвимой. Тем не менее, она чуть замешкалась, прекрасно осознавая их почти неприличную близость, но ещё не готовая нарушить её. Конечно, будь это кто-то другой, она бы не вела себя подобным образом. Но Ролло всё-таки был её мужем, и если ей и нравилось находиться так близко от него, стоя между его ног, в то время как он сидел на кровати, в этом не было ничего дурного. - Я зачем-то был тебе нужен? - спросил он, заметив, что его откровенность не нашла в ней должного отклика, и действительно не понимая, зачем же тогда он вдруг ей понадобился. Гисла ответила растерянным взглядом. - Я имел в виду, ты ведь зачем-то пришла? - А, ну... хм... - она даже закашлялась, нарушая волшебство момента, - Нет, я просто... - она запнулась, - Пришла поблагодарить тебя за то, что ты сделал сегодня и... ещё... узнать, как ты. - Как видишь, я в порядке, - ответил он коротко, - Спасибо за заботу. Гисла вздохнула и отвела взгляд, она выглядела расстроенной. Ролло недоумевал, что она ещё делает здесь. Раз она не хотела быть с ним, то и он не хотел поддаваться соблазну. А соблазн был велик, особенно когда она стояла так близко от него. - Ролло, - она сделала глубокий вдох перед тем, как спросить о том, что её больше всего интересовало, - Я знаю, ты захотел спать здесь, в гостевой комнате, но я подумала... может быть, ты захочешь остаться со мной сегодня ночью? Глаза Ролло загорелись. - Это потому, что ты боишься спать одна после нападения или потому, что ты желаешь моего общества? - Вопрос прозвучал довольно резко и чуть более язвительно, чем ему хотелось бы. Гисла собрала всю свою смелость и почти прошептала: - Что, если... и то, и другое? Ты пришёл бы? Ролло улыбнулся чуть мрачно и посмотрел ей в глаза, ища подвоха. Но, похоже, его не было. Она была именно такой, какой он впервые узнал её - чистой и искренней. Она тоже улыбнулась, чуть застенчиво. Как он любил её улыбку... В последнее время она редко улыбалась. Но сейчас действительно улыбалась, и улыбалась ему. - Конечно, пришёл бы, - наконец ответил он. - Я знаю, что принудил тебя к этому замужеству, Гисла, но всё же мне хотелось бы верить, - в его взгляде читалась мольба, - Что когда-нибудь мы сможем быть хотя бы друзьями. Он произнёс эти слова чуть хрипло, прерывающимся голосом, как будто ему было трудно дышать. Улыбка медленно сползла с её лица, но она продолжала внимательно смотреть на него. Она была уверена, что слышит удары его сердца. Когда она перестала улыбаться, Ролло показалось, что момент упущен и начавшая было зарождаться призрачная, зыбкая связь между ними утрачена. Но улыбка на её лице уступила место чему-то другому. В её глазах читалось что-то, во что он с трудом мог поверить - желание. Она наклонилась ещё ближе к нему и нежно коснулась его лица. Когда он почувствовал прикосновение её губ к своим, ему показалось, что каждый мускул его тела охвачен огнём. - Я не хочу быть друзьями, - прошептала она в опасной близости от его губ. Когда он наконец осознал, что она делает, он ответил на её поцелуй с такой силой и страстью, что на мгновение ему показалось, что сейчас она остановит его. Что вспомнит о своих истинных чувствах к мужчине, которого целует, и оттолкнёт его. Но когда она прижалась к нему всем телом, он понял, что его страхи необоснованны, и тоже обнял её и прижал к себе, продолжая терзать её губы неистовым и почти мучительным поцелуем. Это была та самая женщина, с которой он целовался в ту ночь в саду королевского замка ещё до того, как они поженились. Сейчас её губы рассказывали всё о её истинной природе, страстно и чувственно отвечая на его поцелуй, пока он держал её в объятьях. Он повернул её, по-прежнему плотно прижимая к себе и, не прерывая поцелуя, положил на кровать. Её ночная рубашка соскользнула с плеча, обнажая бархатистую кожу. Его руки ласкали её тело, исследуя каждый его кусочек, а губы скользнули вниз с её губ к вырезу ночной сорочки. У Гислы перехватило дыхание, когда она почувствовала, как он коснулся губами её шеи. Он опускался поцелуями всё ниже, а у неё кружилась голова. Её бросало в жар, а с губ срывались лёгкие стоны. Этот супружеский долг, или как там его называли, не мог быть таким уж неприятным, коль скоро имел такое многообещающее начало. Ролло прервал поцелуи и посмотрел на неё сверху вниз. Его взгляд буквально жёг её, пока он расшнуровывал её корсаж, торопливо развязывая тесёмки. Она почувствовала что-то твёрдое, упирающееся в низ живота, и испугалась, представив, каково это - быть под ним совершенно голой, и как он будет входить в неё. Ролло почувствовал лёгкую перемену в её настроении. - Ты моя жена, - прервал он тяжёлое молчание, - Тебе не надо бояться. Его губы снова вернулись к её шее, прогоняя последние остатки страха или сомнения. Когда он закончил расшнуровывать её одеяние, её руки уже гладили его грудь, исследуя её вверх и вниз. Когда он окончательно освободил её от одежды, она была уже слишком возбуждена, чтобы почувствовать хоть какой-то стыд. Её тело непроизвольно изогнулось под ним, желая острее чувствовать его, подчиняться ему, соединиться с ним. Когда он осторожно вошёл в неё, боль была неизбежной. Она сжалась под ним, а он нежно целовал её лицо, безуспешно пытаясь сдержать обещание никогда не причинять ей боли. Хотя он знал, что после этого раза она не будет чувствовать дискомфорта от близости. Постепенно она расслабилась под ним. Острая боль прошла, уступая место удовольствию и жажде принадлежать ему. Она инстинктивно обвила его ногами, двигаясь вместе с ним, как бы подстёгивая его, всем телом умоляя его не останавливаться. С каждым толчком она чувствовала его всё глубже и глубже внутри себя. Он застонал в непосредственной близости от её губ и начал двигаться в ускоренном темпе, удерживая обе её руки в своей у неё за головой и неистово целуя её. Она не могла ничего поделать с силой его страсти, да у неё и не было никакого желания сопротивляться ему. И вдруг он вышел из неё, дразняще медленно. И когда он погрузился в неё снова, резко и внезапно, у неё перехватило дыхание. Она двигалась вместе с ним, из последних сил, прижимаясь к нему всем телом. И вдруг она перестала чувствовать своё тело, оно стало почти невесомым. Она закрыла глаза и полностью отдалась своим чувствам. Она сдалась, окончательно и бесповоротно, и это было именно то, что ей нужно. *** Ролло медленно и с удовольствием рассматривал её полуобнажённое тело, только частично прикрытое простынями. Большая часть покровов упала с неё ещё прошлой ночью, где-то между третьим и пятым разом, когда они занимались любовью. Её стройные ноги были обнажены, и он ласкал их взглядом, мысленно ещё раз переживая минувшую ночь, когда эти ноги с такой страстью обвивались вокруг него, снова и снова. Он думал, сможет ли она обойтись тем незначительным количеством сна, что было у них прошлой ночью. Манящий изгиб её бёдер был слегка прикрыт простынями, соблазняя его, дразня, побуждая прикоснуться к ней, взять эти бёдра в свои руки и снова войти в неё. Его взгляд скользнул выше, на другую обнажённую часть её тела, ничем не укрытую от его жадных глаз. Её округлая грудь мерно поднималась и опадала в такт её дыханию. Гисла лежала на боку, положив одну руку под голову и наполовину зарывшись лицом в подушку. Волосы разметались по её плечам. Ролло думал, осознавала ли она всю степень своей привлекательности? Эти манящие изгибы тела, нежная бархатистая кожа, лицо, которое ему хотелось бы ласкать бесконечно... Он разглядывал её тонкие изящные руки, которые были настолько меньше его собственных. Эти руки столько раз обнимали его прошлой ночью, отчаянно прижимая его к ней, чтобы их губы и тела могли соединиться снова и снова. Как это было непохоже на то, как она обычно вела себя с ним, до бесконечности испытывая его терпение своим острым язычком. Но только не прошлой ночью. Прошлой ночью всё было иначе. Прошлой ночью её руки исследовали его тело с такой же жадностью, с какой он ласкал её собственное. Её ногти царапали его спину в то время, как он уносил её на вершины блаженства с каждым новым толчком. Она исступлённо прижимала его к себе, запускала пальцы ему в волосы, ласкала его плечи, грудь, лицо, отвечая на его поцелуи. И иногда, когда они встречались глазами, она улыбалась ему. Нежно улыбалась ему. Он знал, что она была девственницей до того, как отдать себя ему. Он почувствовал это, когда вошёл в неё, и когда увидел, как её прекрасное лицо исказила гримаса боли, когда он заполнил её целиком. И всё же, её движения были смелы и уверенны, а её страсть и желание так же безграничны, как его собственные. Ролло почувствовал, что от этих мыслей его плоть снова затвердевает под простынями. Её тело сводило его с ума. Он склонился к ней и коснулся поцелуем её шеи, как раз под правым ухом. С её губ сорвался лёгкий стон. Ей было чуть щекотно, она постепенно просыпалась. Почувствовав его губы на своей шее и простыни, ласкающие её обнажённое тело, Гисла вспомнила всё. На её губах промелькнула едва заметная улыбка, и она зарылась лицом в подушки. - Мне холодно, - нежно прошептала она. Ролло усмехнулся, прижал её маленькое тело к своему и укрыл их обоих простынями. Откинувшись на подушки, он прислушивался к её дыханию. В постели с ней он с удовольствием провёл бы весь день. Гисла прильнула к нему и положила голову ему на грудь. - Мне надо ещё хоть немного поспать, - сонно пробормотала она. Ролло лукаво улыбнулся жене, перебирая пальцами её длинные волосы: - Я полагаю, мы достигли перемирия? - произнёс он чуть насмешливо, - Что мы больше не враги и я прощён за то, что принудил тебя к этому браку? Это был ложный шаг. Гисла отстранилась от его груди, закуталась в простыни и поднялась с постели. Потом села перед зеркалом и, взяв золотую щётку для волос, принялась расчёсывать волосы. Был слишком ранний час, чтобы звать служанок, да она никого и не хотела сейчас видеть. Ролло вздохнул и закрыл глаза. Очевидно, он сказал что-то не то. - Нет, - наконец произнесла Гисла с горечью, - За этот брак ты не прощён. Она сидела спиной к нему и расчёсывала волосы. Это было правдой, что прошлая ночь принесла ей бесконечное наслаждение. И по отношению к мужу она чувствовала нечто такое, чего никогда раньше не испытывала. И в то же время, он оставался тем самым мужчиной, который исключительно из собственного эгоизма разрушил репутацию её сестры. Она не могла этого понять. Она бы такого никогда не сделала. И всё же, хоть ей было сложно это признать, теперь, когда она думала о своём браке, она чувствовала себя счастливой. Какой стыд, учитывая, что этот брак был причиной несчастья сестры. Она думала, сможет ли Аделаис когда-нибудь вообще выйти замуж, а ведь она так этого хотела. - Это потому, что я не был рождён принцем? - вдруг спросил Ролло. Его голос дрогнул, но, тем не менее, вопрос прозвучал довольно резко. Гисла с трудом подавила смешок. Весь её гнев куда-то испарился, она повернулась и посмотрела на него. Когда их глаза встретились, Ролло понял, что ошибся. В ней вовсе не было столько снобизма, как могло показаться на первый взгляд. Её глаза лучились теплом, и в конце концов она улыбнулась ему именно так, как он хотел - задорно и чуть лукаво. - Нет, Ролло, - ответила она, и её улыбка сразу погрустнела при мысли о сестре, - Вовсе не из-за этого. Это потому, что ты, возможно, навсегда, разрушил счастье моей сестры, которую я люблю всем сердцем. За это я не могу простить тебя. - Как это? - удивился он, - Как я мог разрушить её счастье? Она и не могла бы быть счастлива со мной, как и я с ней. - Люди подумают, что с ней что-то не так, - попыталась объяснить Гисла, - И она вынуждена будет вступить в неравный брак, в мезальянс. Если вообще кто-то на ней женится. Аделаис дорожит своим положением и своей репутацией, а теперь люди будут шептаться за её спиной, гадая, почему этот странный северянин отказался жениться на принцессе, находящейся на ближайшей ступени к трону. Это разрушит её счастье, а, возможно, уничтожит и её саму. - Так это - твоя единственная претензия ко мне? - спросил он в некотором замешательстве. Она нахмурилась. Этого что, недостаточно? Она любила Аделаис всем своим существом. Этот мужчина мог приводить в замешательство её тело и душу, заставлять её переживать невероятные вещи у них в спальне, но он не мог заставить её забыть свой долг по отношению к сестре. - Потому что, если это так, - продолжил он чуть насмешливо, - Я чувствую, что мы всё же будем счастливы. - Я не понимаю, - произнесла она, в упор глядя на него. - Я ещё мало знаком с вашими странными обычаями, Гисла, но я не слепой и немножко разбираюсь в людях. Поэтому перед тем, как мы уехали из Парижа, я пустил один слух. Она нахмурилась ещё сильнее. Во имя всего святого, о чём таком он говорит? - Всем своим людям я рассказал, что твоя сестра передумала выходить за меня, что я ей не понравился. Я также сказал, что твой отец тоже пожалел о своём решении расстаться со старшей дочерью и предпочёл пожертвовать младшей. Сказал, разумеется, по секрету, но, учитывая, что в некоторых вопросах мужчины сплетничают не меньше женщин, не сомневаюсь, что они поделились этой новостью со всеми горничными и служанками, с которыми спят. Я в этом даже уверен, потому что эти слухи уже вернулись ко мне. Честно говоря, они достигли Руана раньше нас. Она смотрела на него расширенными глазами, видимо, ожидая, что он скажет, что пошутил. У него не было причин делать это для неё или её сестры. Он так мало знал их, они не были частью его народа, к тому же, как муж, он мог поступать с ней, как заблагорассудится. У него не было причин рисковать собственной репутацией ради репутации малознакомой женщины или даже её, Гислы, счастья. За исключением одной причины, о которой он постоянно твердил с тех самых пор, как выразил желание жениться на ней - он любил её и очень хотел её взаимности. - Я... я даже не знаю, что сказать, - пробормотала она смущённо. - Прими это в качестве моего извинения... за возможные неудобства, - улыбнулся он. Гисла облокотилась на стол, ей нужно было прийти в себя. Никто ещё не совершал ради неё столь бескорыстного поступка. Ролло подошёл к ней всё с той же самодовольной ухмылкой на лице, он был очень доволен произведённым впечатлением. - Я могу расценивать этот приоткрытый ротик как приглашение? - произнёс он, привлекая её к себе за талию и целуя в губы со всей страстью, на которую был способен.