Офисные интриги

      Утро выдалось солнечным; один проворный луч солнца разбудил спавшую девушку. В первые секунды своего пробуждения Аюри не понимала, где она находится. Всё вокруг казалось таким незнакомым для неё, вплоть до мороза по коже, который она почувствовала, когда с неё сползло одеяло. Опустив взгляд вниз, Аюри с ужасом осознала, что на ней ничего нет. Девушка поставила ступни на холодный пол и, завернувшись в единственное, что у неё было (одеяло), вышла из комнаты. Память постепенно возвращалась к ней, поэтому она глазами искала Какаши по квартире, который не обнаружился в спальне.       — Какаши, — тихо себе под нос произнесла Аюри и вошла в первую попавшуюся ей дверь.       Это оказалась гостиная или что-то в этом роде, в которой она раньше не была. Комната больше походила на библиотеку, личный кабинет и гостиную одновременно. Разглядывая шкафы вдоль стен с книгами, Аюри заметила светлый кожаный диван, на котором расположился Какаши. «Не обманул, когда говорил, что может поспать и на диване» — недовольно подумала она. Его лицо излучало безмятежность тысячи монахов, он, возможно, даже не дышал, потому что мускулы оставались неподвижны. Аюри на цыпочках подошла к дивану и наклонила голову к мужчине, чтобы убедиться, что он дышит. Ей нравилось рассматривать его правильные черты лица и небольшую родинку под губой. Удержавшись, чтобы не поцеловать Какаши в скулу и не разбудить, Аюри продолжила осматривать комнату.       Не прошло и минуты, как девушка приметила террариум. «Что?» Пышное облако в лице Аюри подошло к этому загадочному предмету, который стоял на длинном письменном столе возле компьютера. Террариум был просто огромен: не менее 70 литров. Стол словно специально подбирали под него, чтобы уместить такую махину. Внутри девушка обнаружила воду совсем на донышке, разные веточки, листики и всякую подобную чепуху. С отвращением на душе Аюри приблизила лицо к стеклу, хоть она и ненавидела всех склизких и мерзких животных, включая змей и лягушек. Когда она видела на улице червей на асфальте в дождливую погоду, то обязательно обходила каждого, стараясь не наступать и провоцируя рвотный рефлекс одним лишь видом. Но, к сожалению или к счастью, в мире было мало мест, в которые Аюри бы не засунула свой любопытный нос. Среди разной растительности ей сразу бросилась в глаза огромная лягушка с красноватым оттенком. Она была настолько мерзкой и огромной, что девушка невольно вспомнила Джаббу Хатта из "Звёздных Войн". Так и казалось, что это существо вместо "ква" скажет: Где Хан Соло? — юмор юмором, но ей было не до шуток. Аюри не понимала, как реагировать: вроде бы ей противно смотреть и хочется отскочить куда-нибудь подальше, но Джабба Хатт как будто гипнотизировал её взглядом, не разрешая двигаться.       — Да не знаю я, где твой Соло. Мне, знаешь, тоже есть с кого деньги требовать, — оно моргнуло так, что склера до конца не успевала скрыться, — Что ты от меня хочешь? — молчание. — Рабыней я твоей не смогу быть, извини. Я не слишком послушная для этого, а до принцессы Леи мне далеко, — оно опять моргнуло, слушая бредни больной девушки. — Не хочешь говорить, так уж и быть, — Аюри смотрела в глаза бородавчатому оппоненту, пока ЭТО не надуло пузырь под пастью. Взвизгнув не своим голосом от нахлынувшего страха и омерзения, Аюри отпрянула назад и споткнулась об одеяло, неминуемо теряя равновесие.       — Осторожно, — падение остановили цепкие пальцы, которые поймали её за тонкие руки. Одеяло упало на пол. — Не пугайся, он не может тебе навредить, — узнав знакомый низкий голос, Аюри спросила:       — Что это за… лягушка? — она повернулась и круглыми от страха глазами взирала снизу вверх на Какаши.       — Гамабунта, — мужчина всё так же оставался спокойным и чуть-чуть отчуждённым в любой ситуации.       — Что??       — Гамабунта жаба, а не лягушка.       — Какая ещё бунта?! — ей самой не понравился собственный требовательный тон, поэтому она поспешила поправить себя. — В смысле, я не знала, что у тебя есть… домашний питомец, — Аюри смущённо опустила взгляд в пол, разглядывая пуховое одеяло. «Одеяло… Одеяло!!» — щёки покрылись багровым румянцем, а руки обхватили грудь. Какаши без лишних слов накинул на плечи Аюри одеяло.       — Как тебе спалось сегодня?       — Хорошо.       — Это хорошо, — от неловкой паузы мужчине стало неуютно, он, задумавшись, почесал затылок. — Будешь завтракать?       — Да, — каким Аюри казался интересным пол в данный момент, просто нереально интересным.       — Что будешь?       — То, что ты приготовишь.       — Я планировал сварить овсяную кашу. Ничего изысканного.       — Я люблю каши.       — Прекрасно, — Какаши слегка улыбнулся и вышел из комнаты.       Аюри прошмыгнула в спальню, взяла свою огромную сумку и убежала в ванную. Свежая после душа девушка подошла к зеркалу с мыслью: «Почему я ничего не взяла с собой из одежды?» — она критически осмотрела свою фигурку, расчесалась и в одном полотенце вышла из ванной комнаты. Поставив сумку возле кровати, Аюри переоделась в чёрную водолазку и джинсы, после чего накрасилась. Когда она зашла на кухню, то обнаружила, что Какаши уже всё приготовил и сидел за столом напротив дымящейся тарелки с кашей в ожидании её. Порция Аюри одиноко стояла на другом конце стола. Ей стало приятно от того, что без неё завтрак не начинался. Дома, пока дожидались Аюри, давно бы уже все позавтракали, пополдничали и пообедали. Хитоми часто шутила про свою дочь, что та большую часть времени пропадает в Астрале, в оправдание её вечных опозданий. В тишине Аюри села на стул.       — Приятного аппетита.       — И вам, то есть тебе.       Не успела Аюри съесть и половину, а Какаши уже мыл посуду. Поражённая такой скорости девушка непонимающе разглядывала его спину, пока он хозяйничал на кухне.       — Ты будешь чай?       — Да.       — У меня только чёрный.       — Буду.       — С сахаром?       — Да, три ложки, — она ощутила себя как в детстве, когда мама делала всё за неё.       Какаши поставил чашку Аюри на стол и сел на своё место, отпивая из кружки чай. Ему нравилось, что пока не приходилось разговаривать, но у него уже заканчивался стандартный набор вежливых фраз. Поэтому в его планах было проводить Аюри и продолжить работать, либо почитать. Смотря что пересилит его волю.       — Какаши? — робко начала Аюри.       — Мм?       — Почему ты решил завести дома жабу? — этот вопрос не давал ей покоя.       — Она не моя. Один мой хороший знакомый попросил за ней посмотреть.       — Понятно. Этот твой знакомый куда-то уехал? — Аюри когда-нибудь точно поплатится за своё любопытство.       — Даа… Он просто известный писатель, путешествует по миру в поисках.. в поисках, — ему не хотелось говорить про то, что искал Джирайя-сама в своих путешествиях, поэтому он думал, как бы правдоподобнее соврать, — вдохновения для своих книг, — Какаши замялся, что случалось с ним крайне редко, в основном, когда разговор касался литературы, которая ему нравится.       — Как здорово! — Аюри на глазах засияла, — а в каком жанре он пишет?       Это был вопрос, которого так боялся Какаши. «Почему я не сказал, что он просто уехал отдыхать?!»       — Нуу… романы.       — Жаль, что я их не люблю.       Она немного охладела к этому вопросу, так как предполагала услышать, что знакомый Какаши учёный-ботаник, который уехал изучать природу Африки, например. Писатель романов в её понимании казался таким же интересным, как лекции в её институте. Какаши с облегчением выдохнул, осознавая, что худшее позади, но не тут-то было.       — А где вы познакомились?       — Это долгая история, Аюри, — Какаши улыбнулся одними глазами. — Давай как-нибудь в следующий раз я тебе расскажу, — он встал из-за стола и убрал грязную посуду.       Аюри поняла, что настало время уходить. Стоя в коридоре, она надевала ботинки, потом дождалась Какаши, чтобы тот закрыл за ней дверь, и ушла. На улице девушка вспомнила, что совсем забыла позвонить вчера маме. Обнаружив несколько пропущенных, она набрала номер Хитоми, проклиная беззвучный режим и свою память.

***

      Какаши одиноко стоял в курилке в башне «Федерация», вдыхая полной грудью дым сигарет и думая о том, как минимизировать издержки и максимализировать прибыль, а также как договориться с более крупным монополистом в сфере перевозок. Неожиданно чьи-то руки невесомо опустились ему на плечи, и он услышал родной голос, который для него всегда останется немного детским и самым добрым из всех.       — Какаши.       — Рин? — он потушил сигарету и повернулся к своей давней подруге. — Не ожидал тебя встретить здесь.       — Меня Обито подвёз, — Рин смотрела на него со всей теплотой, на которую была только способна. — Ты опять куришь? — она недовольно свела брови и помахала рукой перед собой, тщетно пытаясь развеять дым.       — Да, прости. Давай пройдём наверх, — Рин кивнула, и они вместе пошли к лифту.       — Обито говорил мне, что ты часто перерабатываешь, — строго посмотрела она на мужчину.       — Всё нормально, Рин. Я работаю, сколько нужно, и не сильно устаю, не волнуйся, — отшутиться не получилось.       — Не ври мне, ты выглядишь усталым.       — Все сейчас так выглядят.       — Не правда. Ещё эта привычка курить, мне она не нравится. Какаши, своё здоровье нужно беречь, — прежняя строгость улетучилась из её взгляда, сменяясь заботой.       — Если я знаю, что за моим здоровьем следишь ты, я ни о чём не беспокоюсь, — лифт остановился на нужном им этаже. — Где сейчас Обито?       — Я точно не знаю, но он сказал, что скоро подойдёт к тебе в кабинет.       — Как ты меня нашла? — они уже шли по офису.       — Обито сказал, что ты вероятнее всего в курилке, — Рин поморщилась от этого слова.       — Понятно, — Какаши открыл дверь в свой кабинет, пропуская вперёд девушку.       — Он дал мне это на всякий случай, — Рин взяла в руки карточку, которая висела у неё на шее.       Какаши остановился напротив неё. На Рин было надето светлое нежно-розовое платье и бежевые зимние полусапожки на совсем скромном каблуке. Причёску, отметил про себя мужчина, она не меняла как минимум все года, что они были знакомы, а это прилично. Рин как всегда излучала доброту и женственность. Какаши купался в этих лучах доброжелательности. На его памяти он больше не встречал подобных ей людей: будто ангел спустился на эту землю, чтобы показать всем плебеям здесь живущим, что можно жить совсем другими ценностями — более возвышенными. Глядя на неё, в это и вправду можно легко поверить.       — Как дела на работе, Рин?       — Прекрасно. Многие мои пациенты идут на поправку, — о своих пациентах она говорила только с теплотой. Можно было подумать, что больные люди — её дети, за которыми Рин следила 24 часа в сутки: — Как твои дела, Какаши?       — Хорошо.       — Ты ведь не забыл, зачем я здесь?       — Аа… если честно, прости меня, но никак не могу вспомнить, — Рин вздохнула.       — Мы хотели отметить мой день рождения ещё месяц назад. Но ни у меня не было времени, ни у вас, поэтому мы отложили на потом. Я не хотела, чтобы вы так сильно себя утруждали с этим праздником.       — Рин, это важный праздник, не говори так. Нам с Обито нужно знать, что ты счастлива, — Рин улыбнулась.       — Ты свой день рождения не празднуешь.       — В этом году я заработался, — соврал Какаши, на самом деле он не любил этот праздник. Рин хотела что-то сказать, но в дверь вошёл Обито.       — Вы уже здесь. Прекрасно. Нам нужно спешить, а то опоздаем в ресторан.       — Единственный, кого мы ждали — это ты, Обито, — ровным тоном с укором произнёс Какаши.       — И тебе привет, Какаши, — слегка огрызнулся Обито.       — А ну прекратите, — как всегда вмешалась в их спор длиною в жизнь Рин.       — Ты опять его защищаешь, Рин. Он ведь ничему так не научится.       — Ты сам опаздываешь, Какаши! — Обито закрыл за собой дверь.       Их троица давно забыла про ресторан, оставаясь в кабинете, за исключением Рин. Она прекрасно осознавала, что они могут успеть только, если полетят на самолёте, поэтому тяжело вздохнула от привычной для их детства ситуации.       — На важные события я не опаздываю.       — Да? Мы это ещё проверим, — Обито заговорщически кинул взгляд на Рин, чтобы вызвать у Какаши любопытство.       — Чего это вы переглядываетесь? — Какаши посмотрел на Рин в надежде на внятный ответ, она лишь смущённо отвела глаза в пол. На секунду ему показалось, что в них присутствовала определённая доля грусти.       — Понимаешь, Какаши…       — Не надо, Рин. Пусть эта высокомерная выскочка помучается.       — Ты как обычно блещешь своей тупизной, Обито. Выскочка априори высокомерная, этот эпитет был лишним.       — Не умничай, Какаши! Я…       — Хватит! — прервала спор Рин. — Я не намерена в празднование своего дня рождения слушать ваши глупые пререкания. Собрались и вышли из кабинета, — рассерженная девушка указывала пальцем на дверь. Эти двое были одними из немногих, кто мог вывести её из себя. — Когда вы уже научитесь ладить друг с другом…       Приструнив свой пыл, мужчины послушно вышли из кабинета и пошли к машине Обито. Так же молча они приехали к ресторану. Обито, скрипя зубами, придумывал обидные слова в сторону Какаши. Какаши же придумывал контраргументы на его слова, но как обычно недолго, теряя к этому интерес. Рин стоически выдерживала эти невидимые импульсы, исходившие от них двоих. «Вроде бы взрослые, уже мужчины, а ведут себя…» — думала она, выходя из машины. Официант во фраке проводил их за столик, который забронировал Обито. Когда у каждого из компании было меню в руках, Какаши прервал тишину.       — Почему вы так переглядывались в моём кабинете? Я чего-то не знаю? — он строго посмотрел в глаза Обито, возможно, даже не моргая. Учиха же запоздало ответил на своеобразный допрос.       — Понимаешь, Какаши… — опять взгляд на Рин, она кивнула, — я сделал Рин предложение.       Какаши почувствовал резкую боль в груди, не физическую, но вполне ощутимую. Воображаемое холодное копьё пронзило сердце и медленно продвигалось вглубь, причиняя ещё большие страдания. Единственное, что могло унять эту боль, было вестью об отказе Рин Обито в его незаманчивом, на его взгляд, предложении, но этого не последовало.       — Поздравляю вас, — улыбнулся он, отдавая дань природному хладнокровию. «Ты победил».       — Я так волновалась, как ты это воспримешь, Какаши, — Рин, казалось, спрятала голову в песок, чтобы не видеть окружавшую её действительность.       — Почему?       — Ну… Мы дружили вместе с детства. Я не знала, как ты посмотришь на то, что… — она замолчала.       — Вы давно вместе, Рин. В этом нет ничего страшного. Я считаю, что пора. В честь такого события праздник за мой счёт, — Какаши натянуто улыбнулся и спрятался за меню.       Обито молчал, чувствуя накалившуюся обстановку. Ему не нравилось то, что Какаши будто постоянно влезал между ним и Рин. Он был соперником Учихи ещё с детства, поэтому смыслом его жизни стало победить Хатаке во всём. Обито всегда любил Рин, сколько себя помнил, и долго не решался сделать первый шаг. Повзрослев и возмужав, Обито признался Рин в любви. Как истинная женщина, она не сразу ответила взаимностью, но это произошло. Рядом с ней он чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле и не хотел, чтобы Какаши опять всё испортил.       — Я уже жалею, что тогда предложил тебе создать бизнес.       — А я жалею, что согласился.       Обито посмеялся.       — Так бы и работал… Кем? Я позабыл.       — Не удивительно с твоей памятью. Учителем.       — Знаешь, эта профессия тебе подходит даже больше, чем основная — военная. Только так тебя бы согласились терпеть люди, потому что у них не было бы выбора. Ты их преподаватель. И только так ты бы мог в полной мере реализовать себя, как Сноб.       — Рин же как-то меня терпит, — теперь все темы у Какаши неосознанно сводились к ней, так как она обосновалась в его мыслях на весь этот вечер и последующие.       — Она святой человек, готовый выдерживать твоё занудство.       Рин шумно отодвинула стул и стремительным шагом ушла прочь.       — Рин, что с тобой? — Обито поменялся в лице и отправился за ней. Вскоре эта парочка исчезла из поля зрения Какаши.       Официант участливо подошёл, чтобы записать заказ. Какаши заказал бутылку вина, воздерживаясь от чего-то ещё, так как он ожидал своих друзей. Друзей… Довольно быстро ему принесли вино, откупорили и разлили по бокалам. Ему не хотелось пить, даже не так: ему не хотелось пить что-то низкоградусное, поэтому бокал остался нетронутым. Ещё через минуту, как по желанию, вернулись его друзья. Рин излучала теплоту, словно ничего и не было. Обито не стал ничего говорить Какаши о том, что он заказал вино без их согласия, так как не хотел из праздника, который итак не удался, создавать катастрофу. Какаши смирился с низким градусом напитка, поэтому Учиха оставался единственным трезвенником. Рин задала тему для разговора, и больше никто из них не вступал в бессмысленный спор. Троица сделала заказ, и через полчаса стол больше не казался пустым. Не успел Обито съесть и одну устрицу, как его телефон зазвонил. Мысленно выругнувшись, мужчина взял трубку.       — Да? Что?.. Почему? Сейчас буду, — недовольно бросил он напоследок. — Какаши, Рин, я вынужден отъехать ненадолго.       — Что случилось? — спросил Какаши.       — Потом объясню, — Обито встал из-за стола, поцеловал Рин, которая уже ни на что не реагировала, и ушёл из ресторана.       Рин чувствовала, что её день рождения полностью испорчен. Да что там день рождения — их встреча прошла неудачно. Они так редко собирались вместе...       — Рин, — произнёс Хатаке спустя некоторое время, — я очень рад за вас. Прости меня, что испортил вечер.       Еда на столе так и осталась нетронутой.       — Не извиняйся, Какаши, — глаза Рин были наполнены грустью, что она так тщательно старалась скрыть.       Всегда во всех разговорах связующим звеном между ними выступал Обито, а когда его не было рядом, Хатаке чувствовал, что не может произнести и слова. Хотя ему так много хотелось ей сказать.       — Я не понимаю, — задумчиво сказала девушка, вертя в руках бокал вина, — почему вы всегда ссоритесь.       — Возможно мы не сходимся характерами и взглядами на жизнь, но мы всё равно остаёмся друзьями.       — Это меня не перестаёт удивлять. Вы доверяете друг другу, всегда готовы придти на выручку, а общаться так и не научились.       Какаши частично знал причину, но она даже самому ему казалась слишком компрометирующей. Как говорили французы: cherchez la femme (ищите женщину) — и были правы.       — На работе мы не конфликтуем. В неформальной обстановке иногда можем.       — Это всё из-за меня? — Рин подняла на Какаши обеспокоенный взгляд. Её мягкие карие глаза не умели врать: в них отражалась бесконечная любовь.       — Нет. Ты не можешь заставить нас ссориться, мы сами виноваты в том, что ведём себя неправильно, — Рин задумалась.       — Когда мы были детьми, ты часто задевал Обито.       — Я уже не ребёнок.       — Тогда почему так продолжается? — Какаши стало стыдно за себя. Ответ вертелся у него на языке, который он предпочёл бы никогда не раскрывать. Он вздохнул.       — Не ищи причину там, где её нет, Рин, — телефон в кармане Хатаке завибрировал, он ответил на звонок:       — Да.       — Какаши, я не смогу приехать.       — Что случилось?       — Завтра, всё завтра. Проводи, пожалуйста, Рин.       — Хорошо, — Какаши положил трубку.       Так как разговор не клеился, и никому из присутствующих не хотелось распробовать местной кухни. После того, как они расплатились за ужин, Рин вызвала такси, не позволив это сделать Какаши. Стоя на улице, молодые люди ожидали машину.       — Я тебя провожу.       — Не надо, Какаши, я сама.       — Нет. Я должен удостовериться, что ты добралась до дома в целости и сохранности. На улице уже поздно.       — Мне ничего от тебя не нужно, — с ноткой обиды в голосе произнесла Рин.       — Я обещал Обито.       — Вы забыли спросить меня, чего хочу я, — казалось, злость просачивалась наружу, которую она столько времени старалась сдерживать.       Какаши обеспокоенно смотрел на любимый женский профиль, она не хотела поворачиваться к нему лицом.       — Рин, прости меня и Обито.       — Столько лет, Какаши, столько лет, — скупая слезинка скатилась по её щеке. — Какая я наивная, — Рин шмыгнула носом и вытерла слёзы рукавом шубы.       — Что случилось? — Какаши приблизился к ней.       — Ничего.       — Тогда почему ты плачешь?       — Большую часть жизни я оставалась слепой, Какаши, поэтому и плачу, — он никак не понимал, к чему вела разговор Рин.       К ним подъехала машина. Девушка села на переднее сиденье, он на заднее. Всю дорогу они молчали. Таксист подъехал к старому дому Рин, где она жила до того, как переехала к Обито.       — Спасибо, — сказала Рин и захлопнула дверь.       — Подожди, — кинул вдогонку Какаши, следом покидая автомобиль.       — Зачем ты за мной идёшь? — резко развернулась лицом к Какаши Рин будучи на бардюре.       — Я не могу оставить всё так, как есть.       — До этого у тебя прекрасно получалось.       Он попытался взять её за руку, отчего девушка скривилась и одёрнула пальцы.       — Ты правда ничего так и не понял? — Какаши напряжённо молчал. — Я любила тебя! Очень долго. С тех пор, как мы были детьми. С тех самых пор!       — Я знаю, — груз ответственности и вины опустился на его плечи.       — Почему ты молчал? — Рин округлила глаза от степени непонимания и негодования.       — Я не мог ответить тебе взаимностью.       Слёзы ручьём текли по её лицу, она снова вытерла их рукавом, не жалея дорогой шубы.       — Прости меня, Какаши. Я сегодня сама не своя, давай забудем об этом разговоре. Что было в прошлом, там и остаётся.       — Но так было не всегда, — Рин в более спокойном состоянии слушала "исповедь" Какаши. — Я почувствовал любовь не сразу. Она будто постепенно вошла в мою жизнь и только росла в течение вот уже многих лет. Я не романтик, ты знаешь. Говорить красиво и воодушевлённо — это не про меня. Обито гораздо лучше меня во многих планах, включая ораторские способности. Я… — эти три слова заставляли его ладони потеть, словно он школьник, — виноват перед тобой. Я должен был сказать об этом гораздо раньше.       Вот она — женщина, которую он любит. Стоит перед ним вся в слезах из-за него, из-за его глупости и чрезмерной осторожности. Обито опередил Какаши, первым признаваясь ей в любви. Странно, но только в тот момент Хатаке понял, что это странное чувство в груди называется любовью, так как оно дало о себе знать, заныв от ускользающего ангела во плоти – по-другому и не сказать.       — Мне всегда казалось, что ты начинаешь что-то ценить только тогда, когда это теряешь, — Рин имела в виду его дружбу с Обито, когда Учиха пожертвовал собой ради них и чуть не умер. Какаши же подумал о том моменте, когда узнал, что Обито и Рин теперь вместе.       — Я совершал ошибки. Теперь мне хочется их исправить.       Какаши вплотную подошёл к Рин, обнял за плечи и накрыл её губы своими. Солоноватый вкус слёз добавлял горести в этот акт любви. Он чувствовал, что сейчас по-настоящему счастлив, так должно было быть всегда. Рин послушно раскрыла губы, желая вновь впустить Какаши в своё сердце. Отчего-то все движения были настолько естественными, что можно было им позавидовать. Душа разговаривала через поцелуй, и каждая даже маленькая искорка нежности давала определенные импульсы телу, плавно подсказывая движения. Не было той натянутости, что присутствует в тех случаях, где нет взаимности. Настроение Рин резко поменялось, когда в её голове всплыл образ Обито. Она оторвалась от Какаши, упираясь ладонями в его плечи.       — Нет. Так нельзя. Всё это неправильно, — они оба знали, что поступают неправильно. — Я должна идти, — Рин рассеянно отвернулась и ушла от Какаши, он её не держал. Возле самой двери она произнесла: — Мы не можем быть вместе. Прими это и живи дальше, — Рин так и не повернулась, чтобы посмотреть на него на прощанье.       Какаши стоял один-одинёшенек на пустой ночной улице, мороз покалывал его пальцы и лицо. Только боль ему причинял совсем не холод.