Некуда ближе нам

Забраться на крышу с парнем, которого едва знаешь. Разве не безумие? Нет. Безумие — это хроническая потребность в незнакомце, чью черную кудрявую макушку Раметта выискивает в толпе день за днём. Когда встречаешь кого-то неожиданно, только взглядом проходишь вскользь, а остановиться не хватает силы. Тело прошибает волной тока, и от здравого рассудка лишь горстка пепла остаётся. Сидеть с н и м на крыше кажется самой правильной вещью в мире. Когда ты настолько высоко, что городские домики и деревья помещаются на ладони. Когда раскаленное солнце треплет твои волосы. Когда разноцветные блики кружатся в воздухе вместе с пылью. Мартино опускается рядом с н и м на холодную балку, и мысли освобождают дорогу чувствам. Страх не увидеть е г о больше. Иногда ты ищешь случайной встречи с тем, с кем встретиться не суждено. Ваши пути расходятся, волей судьбы или по стечению обстоятельств, и удержать тот хрупкий огонёк, вспыхнувший так внезапно и ярко, кажется почти что нереальным. Может, Мартино просто показалось? Теплота е г о глаз жжётся на кончиках пальцев. Раметта впитывает е г о эмоции неосознанно. Разглядывает с интересом е г о губы, глаза, руки. И снова этот сверлящий писк в голове, когда срывает все предохранители и валит наземь от одного взгляда. Так бывает, и запуганным зверем от себя самого не сбежишь. Потому что тепло, которое исходит от н е г о, ощущается особенно близким и родным. Без н е г о толстым слоем льда затянет грудину, и надежда на спасение исчезнет. Влюбленность имеет побочный эффект — срок годности, который истекает слишком быстро. Считанные шаги от окрыленности, греющей душу, до полного выгорания. Только темнота и голод. Голод-тоска, разъедающий стенки сосудов и рвущийся наружу отчаянным воем. Прожить без еды можно дней двадцать, не больше, а без человека умираешь в ту самую минуту, когда связь обрывается. Мартино боится влюбленности. Когда с первого взгляда и розовые очки поверх трезвого рассудка. Когда зависим от е г о глаз и тембра е г о голоса. Когда е г о заразительно-мягкий смех эхом раскачивается по затворкам сознания. Ты существуешь только с н и м, и порознь уже никак. Не влюбляются в тех, чьего имени не знают. Не теряют голову от тех, чей взгляд саднит комом в горле. Это происходит, здесь и сейчас. Пока они болтают о несъедобном морковном пироге и кодексе школьного радио. Пока они пристально следят друг за другом, пытаясь найти в скупых движениях какой-то знак. Ту искру, которая молнией проскочила между ними. Пока они раскуривают один на двоих косяк. Кто о н? Откуда о н взялся? Увел за собой от посторонних взглядов. Искренне смеялся над его нескладными шутками. Открыл перед ним другой мир, и в этом мире е г о всегда будет мало. — Почему ты здесь? — о н в очередной раз затягивается, выпуская в лицо кольца дыма. Мартино смущенно опускает голову каждый раз, когда их взгляды пересекаются. Боясь обжечься и спугнуть те чувства, которые зарождаются внутри. Ему всё ещё страшно открываться себе, открывать себя целому миру, но боятся только слабые. Мучительно приятно смотреть в чужие орехово-зелёные глаза и отдаваться счастью. — Это долгая история, — улыбка срывается с губ солнечным зайчиком, пугливым и растерянным. — Нам некуда спешить, — о н смотрит с хитрым прищуром, будто знает Мартино лучше кого-либо на свете. Будто впереди у них вечность, разделенная на двоих, как этот косяк. Раметта улыбается ярче солнца, и ничего не может нарушить его счастья. Только Эмма, забравшаяся на крышу вслед за ними. Приставучая Коветти, которую Мартино целовал несколько дней назад. Которая пишет ему дни и ночи напролет. Которая лезет в его жизнь, не спросив разрешения. Раметта благодарен ей самую малость. Теперь он знает е г о имя. Никколо Фарес. Имя болезни, которой заразился Мартино.