Kiss Me, Feed Me / Поцелуй меня, накорми меня

Кан просыпается с мыслями о смущающих событиях прошлой ночи. Перед тем, как они легли спать, они целовались, казалось, они делали это на протяжении нескольких часов, до тех пор, пока губы Кана не онемели, и он не стал твердым до боли. Они потеряли одежду в процессе, и Кан покраснел, просто от воспоминаний, как он себя вел, срывая рубашку Тина, как он был нетерпелив с пуговицами, и некоторые из них оторвал. Он поднял руки и спрятал в них свое лицо, думая об этом. Единственным утешением было то, что Тин тоже вел себя так, он сильно целовал его и прижимал к себе, словно хотел слиться с ним. Они не пошли дальше, потому что, как сказал Тин, Кан слишком много съел, и это все может обернуться расстройством желудка, если они будут слишком активными. Открыв лицо, Кан перевернулся набок, приподнялся на одной руке и стал рассматривать обнаженное тело Тина. Его щеки тут же запылали, когда он увидел какое количество засосов оставил на шее и плечах Тина. Конечно, он был пойман за рассматриванием. Тин медленно приоткрыл один глаз. — Прекрати смотреть на меня, — проворчал он. — Кажется, ты можешь съесть меня в любой момент. Так страшно. Кан нахмурился, собираясь высказать Тину всё свое недовольство, но прежде, чем он успел это сделать, Тин схватил его, потянул на себя и опрокинул на кровать одним движением, заставив сердце Кана бешено биться. Он был спортсменом, так почему Тин был намного выше и сильнее, чем он? Это было несправедливо! У него даже было шесть кубиков, а у Кана всего четыре, и то только по утрам, прежде чем он начинал свой марафон по еде. Тин уткнулся лицом ему в шею, и все эти размышления, о несправедливости жизни, тут же вылетели из его головы. — Как поживает твой желудок? — спросил Тин, прикасаясь рукой к теплому шелку кожи Кана, и чувствуя его волнение. Кан дрожал под ним, его голова металась из стороны в сторону. Тин медленно, круговыми движениями, провел по животу Кана, затем позволил своей руке опуститься ещё ниже и сжал Кана через его яркие зеленые боксеры. Он поднял взгляд на лицо Кана, наблюдая, как краска смущения начинается у него на груди и поднимается по горлу вверх, его лицо полностью покраснело, когда Тин сжал сильнее его член через тонкий хлопковый материал. — Так как? — спросил он еще раз и его губы изогнулись в хищной улыбке. — Хорошо, — пробормотал Кан, его бедра толкнулись в руку Тина. Он не мог понять, почему это чувствовалось настолько более удивительным, чем тогда, когда он делал это сам. Тин наклонился для поцелуя, медленного, ленивого и непрекращающегося. Его язык переплетался с языком Кана, влажным и горячим, совершенным. Поцелуй из медленного перерос в более интенсивный, глубокий, и Кан не смог сдержать просительного стона, желая большего, нуждаясь в большем, но не уверенный в том, что ему нужно. Он лишь знал, что Тин может дать это ему, только Тин. — Так сильно хочешь этого, — пробормотал Тин в рот Кана, прерывая поцелуй, чтобы опуститься ниже, целуя и кусая помеченную кожу, которую он так тщательно ласкал прошлой ночью, прежде чем двинуться дальше. Вспомнив, как ярко Кан реагирует на то, когда с его сосками играют, Тин прошелся своим языком по одному, и посмотрел вверх, встретившись взглядом с Каном. Тот выгнулся под невероятным углом, и Тин поблагодарил всю легкую атлетику за гибкость его мальчика. Сжав крошечную бусину между зубами, Тин был вознагражден громким стоном Кана, а под его рукой, на боксерах Кана, образовалось влажное пятно. Тин сосал и лизал сначала один сосок, а затем другой, чередуя нежные и грубые ласки, держа Кана постоянно на краю, заставляя его бедра дрожать, и выгибаться снова и снова под ним. — Придурок! — Кан сделал вид, что он обиделся. — Я умираю! Тин снова засосал красный сосок между губами, потянув его вверх так сильно, как только мог, заставляя Кана кричать. На глазах мальчика выступили слезы. — Скажи правильно мое имя и я остановлюсь, — предложил Тин компромисс, не прекращая мучить Кана, на этот раз его зубы прошлись по чувствительной маленькой точке, сделав боксеры Кана ещё более влажными, чем они были раньше. Громкие крики Кана переросли в настоящие всхлипы. — Скажи, — потребовал Тин, переключаясь на другой сосок и терзая его языком и зубами. — Скажи мое имя, — прошипел он сквозь зубы, сжатые вокруг маленькой точки, бедра Кана изогнулись вверх, а затем опустились вниз, из его горла вырвался крик. — Придурок! — Кан сопротивлялся, и Тин снова укусил его. Грудь стала очень чувствительной из-за всех этих действий Тина. Кан был унижен. Разве такое не делают только с девушками? У него даже не было сисек! Тин просто смеялся над ним, а он хотел умереть. Сердито запыхтев, Кан повернулся спиной к Тину, и лишь секунду спустя понял какую роковую ошибку сделал. Его зад задел член Тина в черных боксерах, который он не видел своими глазами, но почувствовал его размер еще прошлой ночью, когда вино придало ему смелости для изучения противника. Округлив глаза, Кан оглянулся на Тина, но тот не смотрел на лицо Кана, он смотрел на задницу Кана. — П-пощади, — взмолился Кан, но происходящее не было игрой. Он был пойман в ловушку между разведенными бедрами Тина, его задница выпячена вверх, и их боксеры — единственное, что отделяло их тела. И хоть Кан и был напуган происходящим, он почувствовал волнение от выражения восхищения на лице Тина. Он так смотрел на него. Молча, неподвижно Тин смотрел на него, словно он банкет, состоящий из его любимой еды, и это было головокружительно знать, что только на Кана он так реагирует. — Прекрати смотреть на меня, словно ты хочешь съесть меня, — усмехнулся он, сказав слова Тина, ему же. — Так страшно. Только после того, как слова вырвались из его рта, он понял, что он на самом деле сказал, и тут же шлепнул себя по губам. — Плохой рот, — ругал он сам себя. — Плохой! Было уже слишком поздно, и даже когда он открыл рот, чтобы попытаться выбраться из этой ситуации, Тин уже боролся с боксерами Кана, снимая и откидывая их в сторону. И прежде чем Кан успел взмолиться о пощаде, Тин опустил лицо к заднице Кана, раздвинул ягодицы и прошелся языком от поясницы до его нетронутой маленькой дырки. — Помогите! — Закричал Кан, а затем впился зубами в подушку и захныкал, когда Тин сделал это еще раз. Тину было сложно выбрать, что ему нравится больше. Звуки, которые издает Кан? Или осознание, что он тот, кто первый понравился ему, прикоснулся к нему, попробовал его? Возможно, все перечисленное. Он никогда раньше не хотел изучить кого-либо настолько тщательно, как Кана. Проследив своим языком до розового сфинктера Кана, он поразился, как сильно тот сжат. Тин развел ягодицы Кана сильнее, только представив, что он погружается в этот горячий и узкий зад своим достаточно большим членом, двигается туда и обратно, а мышцы Кана обхватывают его плотно и горячо. Прямо как его язык сейчас. Кан разрывался между укусами подушки и стонами, что вырывались из него короткими и хриплыми вздохами. Ему казалось, что он умирает, язык Тина был так глубоко внутри него. Чувство, которое он сейчас испытывал, было настолько незнакомым, но таким правильным. Кан хныкал и толкался назад, его волосы взмокли и прилипли к его лбу. Бедра дрожали, а его член снова крепко стоял, несмотря на то, что он совсем недавно кончил. Кан потянулся одной рукой вниз, чтобы приласкать себя, и хотя ему было стыдно, он так отчаянно нуждался в наслаждении, которое ему принесет лишь еще один оргазм. — Подожди меня, — приказал Тин, насильно убрав руку Кана от его напряженной эрекции, и маленький мальчик подавил всхлип. Добравшись до корзины с конфетами и закусками, Тин откопал неожиданное дополнение к ней — контейнер с презервативами и смазкой. Тин заменил свой язык одним из пальцев, покрытых смазкой. Кан тут же почувствовал разницу между языком и длинным толстым пальцем Тина, который проникал глубже, заставляя его стонать. — Ещё? — спросил Тин, добавляя второй палец к первому, и Кан страдальчески зашипел сквозь зубы. Тин потянулся свободной рукой и приласкал член Кана, и вскоре он снова был полностью тверд, а сам Кан насаживался на пальцы Тина и стонал как сумасшедший.  — Да, вот так, — поощрил Тин. — Но тебе нужно принять еще один палец. Сможешь сделать это для меня? — Спросил он, выцеловывая горло мальчика. Кан колебался, но кивнул после короткой паузы. — Так много, — жалобно прошептал он, закрыв глаза, продолжая раскачиваться вперед и назад на пальцах Тина. Было больно, но одновременно и хорошо. Время от времени пальцы Тина задевали что-то внутри, заставляя его видеть звезды, и он инстинктивно знал, что если бы он просто попросил, то Тин заставил бы его чувствовать себя так хорошо бесконечно, дал бы ему то, в чем он нуждался. — Я знаю, малыш, — зашептал Тин успокаивающе, сжимая и лаская член Кана, отвлекая, пока добавлял третий палец. Член Тина в предвкушении качнулся и на самом кончике выступила смазка. — Так хорошо, ты так хорош для меня, — прошептал он, наклонившись вперед, чтобы поцеловать и укусить лопатки Кана, и спуститься вниз поцелуями по его позвоночнику. Тин вводил пальцы глубже, скручивал и вращал их, добавляя больше смазки, толкая вязкую жидкость внутрь Кана, готовя его для себя. Тин был больше трех пальцев. Это будет больно, несмотря ни на что. Одна часть его сожалела об этом факте, но другая, меньшая, более грязная, тайная часть, была в восторге, что он причинит боль. Так Кан полностью прочувствует его, боль с удовольствием свяжут их вместе. — Нннх, пожалуйста, — пробормотал Кан хриплым голосом из-за безостановочных стенаний и стонов, его лицо покраснело. Он был на краю, казалось, что он потеряет рассудок, если скоро не кончит. Тин надавил на спину Кана, заставив того выгнуться и приподнять его милую маленькую задницу выше. — Готов ко мне? — спросил он, надевая презерватив одной рукой и пристраиваясь к входу Кана. Он толкнулся вперед, звук их стонов заполнил комнату, и он был уже на половину внутри, прежде чем сопротивление стало слишком сильным. — Поцелуй меня, — Тин тяжело дышал. Схватив Кана за горло и потянув его на себя, он втянул его в жадный, жесткий поцелуй. Кан ответил с энтузиазмом, его бедра бессознательно толкнулись навстречу Тину, и они задохнулись во рты друг другу, когда Тин погрузился глубже. — Вот так, прими меня, прими меня всего, — пробормотал Тин, падая вперед на Кана, переплетая их пальцы, и поднимая руки к спинке кровати.  — Как ты себя чувствуешь, все хорошо? — спросил Тин, борясь с желанием просто двинуть бедрами сильнее и войти в Кана полностью. — Я не могу, я больше не могу, — прошептал тот, боль и наслаждение перемешались. — Почему ты такой большой? — Пожаловался Кан. Однако ему было приятно, что Тин, сдерживался ради него. Сильно толкнувшись назад, Кан услышал сначала резкий вздох Тина, а затем его стон удовольствия. Голова Кана опустилась к рукам. Тин был полностью внутри него. Он потерял девственность. Черт побери, внутри него был член. Кан напрягся, и Тин понял, что мальчик сейчас запаникует. — Эй, эй, — успокаивающе зашептал он, оглаживая спину и бока Кана руками, когда все в нем просто кричало «Двигайся». — Я с тобой, все хорошо, все так прекрасно, — прошептал Тин горячо. — Просто позволь мне сделать это, ладно? Я доставлю тебе только удовольствие, обещаю. Просто дай мне знать, когда ты будешь готов, малыш, — сказал он, медленно целуя плечи и шею Кана, снова и снова, пока не почувствовал, что Кан расслабляется и его паника отступает. — Я… я думаю, что теперь все в порядке, — Кан немного засомневался, но всё же слегка качнул бедрами и задохнулся от пламени удовольствия, медленно разворачивающегося в животе. — Черт, — выдохнул он. — Да, я готов. Двигайся, — потребовал он, увереннее толкаясь навстречу Тину. — О боже, — застонал Тин, двигаясь вперед, его мозг был затуманен, как и все его сознание. Он мог лишь сосредоточиться на влажном жаре Кана, окружающем его. Тин слегка отстранился, чтобы тут же толкнуться обратно, полностью погрузившись в Кана. Тот задохнулся и попросил его сделать это снова, и снова. Тин каждый раз выходил из него полностью и сильно вколачивался обратно, толчки были просто дикими. Кан буквально умолял, слезы текли из его глаз, его атлетические бедра двигались назад и вперед, твердый член шлепал по его животу. Рука Кана потянулась вниз, чтобы коснуться самого себя, но Тин снова не позволил ему этого, схватив его за обе руки и заведя их ему за спину. Кан уткнулся лицом в подушку, пока Тин продолжал двигаться внутри него сильно и быстро. — Не трогай, — прошипел он, прижимая запястья Кана к его пояснице. — Я хочу быть тем, из-за кого ты кончишь. Ты сможешь это сделать? — спросил Тин, затаив дыхание. — Кончишь для меня? На моем члене. Будь хорошим мальчиком для меня, детка. Ты можешь это сделать. Скажи мое имя и, черт возьми, кончи. Каждое слово Тина сопровождалось сильным толчком вперед, и он был вознагражден громкими вскриками Кана. — Ай’Тин! Тин, Тин, Тин, — скандировал Кан, его член запульсировал от оргазма, сперма брызнула на грудь и даже попала на подбородок. Его тело содрогалось от толчков, каждый из них ввергал его в мини-оргазм. Звук его имени, срывающийся с губ Кана, подвел Тина к концу. Кончая, он отпустил руки Кана и сжал его бедра, откинув голову назад. Тин медленно и осторожно вышел из Кана, завязав презерватив и бросив его в мусорное ведро рядом с кроватью, он обвил руки вокруг Кана и устроился с ним на мокрых простынях. Прижавшись к нему сзади, Тин услышал, как Кан что-то прошептал, но его голос был слишком тихим, сорванным из-за криков и стонов. — Что ты сказал? — Переспросил Тин, его руки медленно прошлись вдоль тела Кана. Кан повернул голову, чтобы видеть Тина. Его темные ресницы были мокрые, они слиплись вместе в стрелочки. Кан выпятил нижнюю губу, надувшись, и повторил: — Я голоден. Ты украл так много поцелуев, ты определенно должен мне. Тин проклял про себя этого ненасытного маленького ребенка, но, молча, передал ему корзину с закусками. Пусть будет так. Он будет должен ему навсегда, если это все, что нужно.