***
Александр Ерохин, начиная с возраста, когда ему исполняется восемнадцать, чуть ли не каждый день проверяет свои руки на наличие на них имени. Но проходят дни, проходят годы, а руки молодого человека все по-прежнему девственно чисты. Ни одного намека на метку. Молодому человеку грустно смотреть на счастливых обладателей имен на запястье или даже тех, кто уже нашел свою родственную душу. Нет, молодой человек не завидует. Просто он терпеливо ждет, но с каждым годом ожидание дается все сложнее. Пока Ерохин ждет, главным в его жизни остается футбол. В этом году весна наступает неожиданно рано. Уже к концу марта снег полностью сходит и команду Александра выгоняют тренироваться на открытом поле. Так случается, что молодой человек неудачно поскользнувшись на мокрой траве, ломает руку. Перелом оказывается довольно сложным, и Ерохин проводит почти два с половиной месяца в гипсе. Каково же его удивление, когда с него, наконец, снимают надоевший до смерти гипс и на запястье Александра красуется имя: «Саша». Ерохин какое-то время непонимающе смотрит на свою руку. Тезка? Его родственная душа его тезка? Александру хочется одновременно смеяться от счастья и плакать от облегчения. Теперь остается самое сложное. Найти того самого человека, который предназначен ему самой судьбой. Это будет непросто, но одно Ерохин знает точно, его соулмейт младше его на семь лет и день рождение у него в промежутке между концом марта и началом июня. Но разве Александр когда-нибудь боялся трудностей?***
Когда Ерохин знакомится с Головиным, оба ничего особенного не чувствуют. Происходит это на сборах перед домашним чемпионатом мира. — Александр Головин, — протягивает руку и представляется молодой человек, который вызывает у Александра ассоциации с цыпленком, возможно из-за торчащих в разные стороны волос и довольно щуплого телосложения. Взгляд Ерохина против воли падает на запястье молодого человека, но если там и есть что-то, то надежно спрятано под браслетом. А метку самого Александра не видно из-за длинного рукава олимпийки. Не то чтобы он ее скрывает, но напоказ старается не выставлять. — Александр Ерохин, — улыбается своей самой очаровательной улыбкой мужчина, пожимая руку Саше, который отчего-то жутко смущается. Проступающий румянец на щеках Головина, кажется безумно милым и вызывает странное чувство у Александра, над природой которого он решает подумать позже. С этого момента Александр не понимает почему, но его тянет к Головину. Саша словно какой-то магнит — рядом с ним хочется находиться постоянно, его хочется коснуться. Ерохин снова не понимает природы таких желаний. Конечно же, чутье подсказывает, что это неспроста. Но узнать, докопаться до правды Александру не дает то, что сам Саша, каким-то неведомым образом, мастерски избегает мужчину. Ерохин иногда чувствует на себе пристальный взгляд этих каре-зеленых глаз, но как только поднимает голову в попытке встретиться глазами, как Головин уже увлеченно что-то рассказывает Денису. Который тоже, каким-то неведомым образом, постоянно крутится возле Саши. Этот факт отдает режущим чувством в грудной клетке. Ревность? Почему Александру по отношению к Головину хочется сказать «мой»? Почему Ерохину иногда безумно хочется сгрести Сашу в объятия, и не подпускать к нему никого? Почему ему хочется утешать парня, когда он грустит и шептать всякие милые глупости? Почему? Ведь с начала чемпионата они едва ли перекинулись парой фраз. Ответ Ерохину приходит неожиданно. Его буквально лавиной накрывает осознание. Александр смотрит на свою руку с именем. Какой же он дурак, что не догадался сразу? Ерохин лезет в Интернет, чтобы проверить свою догадку. Саше — двадцать два. А ему двадцать восемь. Не сходится? Не сходится. Ведь Александр четко помнит, что должно быть семь лет разницы. Мужчина со злостью откидывает от себя телефон. Сердце бьется где-то в горле то ли от волнения, то ли от разочарования. И метку жжет словно огнем.***
После феерической победы над Испанией, когда все мешаются в кучу, кричат, плачут от счастья и обнимают друг друга, не разбирая кто, что и где. На Александра налетает кто-то кого он, не задумываясь смыкает в своих объятиях. По телу проходит разряд тока, Ерохин испуганно отшатывается и видит перед собой такого же испуганного Головина. Тот замирает на несколько секунд, а затем попросту молча сбегает. И уже через пару минут Александр снова видит, как к Саше лезет обниматься Черышев. Метка снова жжет огнем, а сердце Ерохина сжигает ревность. В эту ночь Александр лежит без сна, бездумно разглядывая то потолок, то стены. Эйфория от победы давно прошла, адреналин в крови стих, а сон все не шел. Или это мысли не давали уснуть? Ерохин думал. Думал о Саше и своих странных чувствах к нему. Кажется, пора самому себе признаваться, что он влюбляется или уже влюбился. В человека, который сбегает от него при первой же возможности. В человека, который, скорее всего, влюблен в другого. В человека, который не является его соулмейтом. Александр злится. Злится на себя, на свои чувства, на Вселенную и судьбу. Зачем вообще нужны эти родственные души, если ты просто взял и влюбился в того, кто предназначен кому-то другому? Его судьбой должен или должна стать Саша, которой сейчас двадцать один год и.… Тут в голове словно щелкает переключатель. Какой же он все-таки болван! Математик хренов, который не может элементарно посчитать. До Ерохина, наконец, доходит, что, когда появилась метка, ему было двадцать четыре, но в октябре исполнилось двадцать пять. Вот почему семь лет разницы! Теперь остается только проверить верность его догадки. По-хорошему надо бы потерпеть до утра. Но ноги живут отдельной жизнью и сами несут его к Саше. То, что тот может уже спать никак не приходит в голову взбудораженному Александру. Ерохин вылетает из своего номера и чуть не сбивает с ног ничего не подозревающего и идущего куда-то по своим делам Сашу. — Саша? — одновременно удивленно и испуганно спрашивает Головин. — Ты то мне и нужен. Идем! — Александр хватает Сашу за запястье и тащит в свою комнату. — Что? Зачем? — Когда она у тебя появилась? — спрашивает Ерохин, как только они оказываются в номере. — Кто она? — недоумевает Саша. — Метка, — Александр указывает на браслет. — Какая разница? Тебе то что? — КОГДА? — Эм. Я-я не помню, — пятится от Ерохина Саша, — о-о-сенью кажется, я мелкий совсем был. — В октябре? — Точно! Точно в октябре! Откуда ты знаешь? — прищуривается Головин, — стоп. Ты же не думаешь, что… — Что там за имя? — не дает договорить Саше Ерохин. — Там… Там… Мое… — вздыхает молодой человек. — Покажи, — властно говорит Александр, — пожалуйста, — уже мягче добавляет он. Саша сначала хочет возразить, но Ерохин смотрит на него так, что ноги подкашиваются, как у девчонки какой-то. Ему ничего не остается, как молча стянуть браслет и протянуть запястье. Александр секунду смотрит на метку с ЕГО именем, в этом он уже не сомневается, и осторожно дотрагивается, проводя кончиками пальцем по буквам. Прикосновение до одури нежное, но Саша вздрагивает, ему кажется, что по нему пропустили двести двадцать. — Саш, — еле слышно зовет Головин, — а твое? Какое имя на твоей руке? — Твое, — Ерохин уверенно протягивает свою руку. — Я догадывался, — Саша прикусывает губу. — Что? Но почему ничего не сказал? — Просто… Я испугался. Ты такой… Такой красивый, веселый, общительный, классный футболист. Я… тебя боялся. И вообще, я не был уверен. И мне казалось, что тебе до меня абсолютно нет дела. Куда мне до тебя, — на одном дыхании выпаливает Саша, глядя куда-то в пол. — Боже, мелкий, какой же ты глупыш, — Ерохин притягивает к себе Сашу, который утыкается ему в грудь, — для меня ты самый лучший. Так, а что у тебя с Черышевым? — Александр не может не спросить. — С Денисом? Ничего. Ну, то есть мы дружим. — Это хорошо, — облегченно вздыхает Ерохин. — Ты что, ревнуешь? — ухмыляется Саша. — Еще как. Головин, который все еще утыкается в грудь Ерохина, начинает смеяться. Александру кажется, что прекраснее в своей жизни он ничего не слышал. И лишь крепче прижимает к себе Сашу и целует того во взъерошенную макушку. — Ты останешься? — тихо спрашивает Александр. — До утра? — уточняет Саша. — Навсегда. — Останусь.