***
Всё, что касалось влияния невесомости на человека, пока оставалось на уровне предположений, хотя у Михаила Клавдиевича, после обсуждений конструкции станции с Королёвым, часто оставалось впечатление, что Сергей Павлович знает об этом существенно больше, чем говорит. Это началось примерно с конца 1956-го года, и стало особенно заметно, когда начались работы по кораблю 1К, фоторазведчику «Зенит» и ракете Р-9. Наблюдая, как Королёв, ознакомившись с тем или иным вопросом, каждый раз на чистой интуиции предлагает решение, часто внешне спорное, но в итоге оказывающееся оптимальным, а то и единственно верным, Тихонравов терялся в догадках, но задать Главному прямой вопрос не решался. Феоктистов, напротив, часто спорил с Королёвым, и почти каждый раз оказывалось, что Сергей Павлович прав, или же предлагает более подходящее решение. Однажды, перед запуском собак Пчёлки и Мушки, Константин Петрович не выдержал, и в очередном споре, на этот раз – о системе жизнеобеспечения, спросил: – Сергей Палыч, но почему вы так уверены, что это не сработает, и что делать надо по-другому? – Да в том и дело, что сработает, только по другому выйдет лучше, – ответил Королёв. По ходу спора они дошли до «собачьего питомника». Королёв, как обычно вечером, зашёл на пару минут проверить, всё ли в порядке у собак. – Но откуда вы знаете? – не сдавался Феоктистов. – Мы же ещё ни разу человека в космос не запускали, почему вы так уверены? – У меня, Константин Петрович, советчики хорошие, – отшутился Главный конструктор, погладив сидевшую в своей клетке Стрелку. – Они мне всё и рассказывают. Вот погоди, ещё лису с манекеном запустим, послушаю, что она скажет. Феоктистов не слишком понимал, зачем Главный хочет запустить с манекеном лису, хотя можно было бы вполне обойтись собаками, но сообразил, что тут могла вмешаться большая политика. 22 декабря был запущен последний в 1960-м году корабль-спутник 1К, с собаками Жулькой и Жемчужиной. Жулька была уже опытным «космонавтом», в 1959 году она уже летала на геофизических ракетах под именами Снежинка и Жемчужная. Королёв знал из «документов 2012», что в этом полёте произошёл отказ газогенератора третьей ступени носителя, из-за чего корабль не вышел на орбиту, и собаки в спускаемом аппарате три дня просидели в тайге, в районе Подкаменной Тунгуски. Поэтому в этот раз ракету проверяли особенно тщательно. Мстислав Всеволодович Келдыш был заинтригован будущим результатом полёта: – Посмотрим, получится ли у нас провести безаварийный запуск, – сказал он Королёву. – Должно получиться, вроде бы уже всё, что можно, вылизали, – ответил Сергей Павлович. Как оказалось, вылизали не всё. Вывод на орбиту и суточный полёт прошли штатно, а вот при сходе с орбиты снова дала сбой инфракрасная вертикаль. На этот раз импульс оказался направлен так, что спускаемый аппарат пошёл по более пологой траектории и приземлился с перелётом почти на 500 километров (АИ). Поисково-спасательная служба встала на уши. В декабрьской тьме, при длительности светового дня около 4-х часов, визуально отыскать собак шансов было мало. Помогла лишь система ПВО страны. Её радиолокаторы вели аппарат почти до самого момента посадки. Пригодился и радиомаяк с антенной в фале аэростата. Его сигнал вертолётчики начали принимать более чем за сто километров. В итоге «четвероногих космонавтов» разыскали в тот же день. Катапульта для отстрела капсулы с животными из спускаемого аппарата на этот раз была специально отключена радиосигналом с самолёта, уже на этапе спуска, как только стало ясно, что парашют раскрылся, и скорость снижения не превышает расчётную. (АИ, в реальной истории собак искали в тайге три дня, они не замёрзли и выжили только потому, что не сработала катапульта, и капсула с собаками осталась в спускаемом аппарате. Вся прочая живность, находившаяся вместе с собаками в СА – мыши и крысы – погибли от холода) В остальном запуск можно было считать удачным. Но одного полёта корабля 3КА, предназначенного для полёта человека, было явно недостаточно. Королёв решил, что запускать человека можно только после двух подряд полностью успешных полётов корабля в комплектации для пилотируемого полёта, но с манекеном в катапультном кресле. Но в 1960-м году времени для проведения этих полётов уже не оставалось, а нужно было ещё внести в конструкцию корабля изменения, необходимость которых выявилась в последних полётах, и испытать внесённые изменения на стендах для наземной отработки. Пилотируемый полёт естественным образом сдвигался на весну 1961 года.Совместный мультсериал
18 октября 2018 г. в 20:04
Сергей Павлович решил провести повторный суточный полёт собак, не рискуя сокращать и без того короткую программу испытаний. При подготовке к каждому полёту постоянно вылезали те или другие отказы, главным образом – в корабле, хотя случались неполадки и в системах носителя, казалось бы, уже испытанного вдоль и поперёк. Это означало, что корабль недоиспытан, и требует наработки статистики безаварийных пусков.
К тому же Владимир Иванович Яздовский ещё летом привёз из Новосибирского НИИ цитологии и генетики целый выводок симпатичных лисят (АИ, см. гл. 05-20). К зиме они подросли и превратились в очаровательных молодых лис. Сергею Павловичу лисы понравились не меньше собак. Особенно его впечатлила их эмоциональность. Когда Яздовский при нём отругал нашкодившую лису, она обиделась и заплакала настоящими слезами, как человек (АИ частично, лисы действительно плачут, как люди. см. https://news.tut.by/society/481822.html). Поэтому Королёв одобрил предложение Яздовского запустить вместе с манекенами не собак, а именно лис. Эти полёты планировались одиночными – одно животное и манекен, поэтому специфический лисий запах не должен был стать помехой. Лис держали отдельно от собак, помещения были хотя и рядом, но не общие.
А тут ещё на одном из совещаний Хрущёв предложил как-то увековечить героические полёты собак. Предложение было не лишено смысла – собаки в буквальном смысле своими жизнями проложили человеку путь в космос.
– Может, нашим космическим собакам памятник поставить? – предложил Королёв. – Я смотрю, сейчас жилконторы взялись за благоустройство дворов и улиц, то и дело вижу, то фонтаны, то скамеечки, то какие-то новые фигурки ставят… (АИ, см. гл. 05-17)
– Памятник – это хорошо, – согласился Никита Сергеевич. – Давайте закажем какому-нибудь скульптору.
– Но памятник будет один на всю страну, – неожиданно подал голос Серов. – Много ли людей о нём узнают? Давайте ещё, помимо памятника, снимем многосерийный мультфильм о ваших собаках? Вот его точно вся детвора Союза смотреть будет.
– Мультфильм? – переспросил Хрущёв. – А почему не нормальный фильм?
– Потому что с мультфильмом не надо будет заморачиваться с разрешениями на съёмки на особо секретных объектах, – тут же догадался Королёв. – Да и для детей мультфильм будет интереснее.
– У меня по поводу мультфильма ещё одно соображение есть, – пояснил Иван Александрович. – Помните того пацана-японца, Миядзаки, что участвовал в работе над «Марсианской экспедицией кота Леопольда»? Так вот, он сейчас учится в университете, и собирается затем открыть собственную студию, используя опыт, полученный на «Союзмультфильме», (АИ, см. гл. 02-38). Вот и привлечь его к работе над этим проектом, заодно постажируется парень, вникнет в киношно-мультипликационную кухню.
– А что, наши мультипликаторы сами, без помощи япошек, не справятся? – спросил Хрущёв.
– Справятся, безусловно, – согласился Серов. – Но тут у меня есть целый ряд соображений в пользу будущего сотрудничества. Парнишка талантливый, и работа над совместным проектом могла бы помочь ему раскрутиться. Японская анимация в будущем очень здорово поднимется, и мы могли бы, используя опыт сотрудничества, и, разумеется, талант Миядзаки, развить и нашу мультипликацию аналогичным образом. Тем более, трудовые резервы в Юго-Восточной Азии у нас имеются.
Опять же, если мультфильм будет чисто советский, его увидят только в СССР и странах ВЭС. Если же он будет советско-японский, его увидят и в Японии, – продолжал Серов. – А в Японии сейчас живут поболее сотни тысяч американских военнослужащих, многие – с семьями. Теперь представьте, приходит американский офицер домой, а ему дети рассказывают, как они смотрели мультик про советских собак в космосе. Не про американскую обезьяну, ети её мать, а про советских собак!
Хрущёв с Королёвым многозначительно переглянулись.
– А это мысль! – заметил Сергей Павлович. – Тогда у меня предложение: давайте сделаем этот мультик полудокументальным. То есть, чтобы там были собаки как собаки, и люди как люди, а не говорящие животные на двух ногах. Чтобы техника была узнаваемая, а не просто сигарообразная ракета со стабилизаторами как у «Фау-2» и круглыми иллюминаторами, из которых торчат собаки. Чтобы люди тоже были узнаваемые, всё равно мы уже рассекретили основных разработчиков. И сделаем мультик многосерийным, чтобы показать все ключевые моменты отработки пилотируемой программы, начиная с первых подъёмов собак на Р-1, и кончая первым полётом человека.
– А что, хорошая задумка! – Никита Сергеевич осознал потенциал идеи. – Противника на идеологическом фронте надо бить со всех сторон, и безжалостно. Только вот… При создании мультфильма авторам придётся изучать технику куда более глубоко, чем будет показано на экране. Так же как писатель изучает вопрос много глубже, чем потом пишет в книге. Мы что, япошек этих допустим к технике? По-моему, это будет опрометчиво.
– Думаю, всё, что касается техники, должны прорисовывать наши, а японцам оставим общие моменты – людей, собак, несекретные фоны, и прорисовку фаз анимации, – предложил Серов. – По поводу сюжета, у меня по ходу размышлений кое-какие идеи появились. Я передам их режиссёру, и ещё надо бы товарища Клушанцева привлечь к работе. Тема космоса у него в творчестве определяющая, он и как консультант может поработать, и в анимации разбирается. Он же в своих документальных фильмах анимационные спецэффекты использует.
Принципиальное решение было принято. Режиссером-постановщиком нового мультфильма назначили Вячеслава Михайловича Котёночкина, и уже он, как руководитель проекта, привлёк к сотрудничеству над новым мультфильмом Хаяо Миядзаки, организовав ему временную учёбу в МГУ (АИ). Иван Александрович Серов, как и обещал, передал Котёночкину папку с набросками сценария – текстовыми заметками, появившимися у него «по ходу подготовки операции», как он сам выразился. Когда Котёночкин бегло ознакомился с заметками Серова, у него глаза вылезли на лоб и волосы встали дыбом.
– Иван Александрович, вы серьёзно? Вы предлагаете такое детям показать?
– А что в этом такого? – пожал плечами Серов.
– Так ведь это никакая цензура не пропустит! Да и как ещё товарищ Главный конструктор на это посмотрит?
– С цензурой, думаю, мы договоримся, – улыбнулся Серов. – Никиту Сергеевича попросим помочь. Товарища Королёва я постараюсь уговорить. В конце концов, это – тоже наша история. Гордиться тут особенно нечем, но и правду сказать людям надо. Совсем необязательно показывать эти начальные сцены с натуралистическими подробностями. Можно только обозначить их, чтобы никого психологически не травмировать. Вы, кстати, покажите эту идею вашему японцу, я думаю, он эту затею одобрит. А то ещё и разовьёт.
Иван Александрович явно знал, что говорил. Миядзаки вцепился в его идею, и даже попросил разрешения побывать в НИИ-88, поговорить с Сергеем Павловичем, и его заместителями.
– Нам же нужно будет нарисовать в нашем фильме всех создателей советских ракет! – объяснил он Котёночкину. – Мы должны знать, как они выглядят, как говорят, как двигаются, какие у них любимые словечки, поговорки, чтобы наш фильм был достоверным!
Королёв сначала отмахивался, ссылаясь на занятость:
– Да некогда мне ерундой заниматься! – ответил он Серову, который отслеживал по своей линии совместную работу Котёночкина и Миядзаки.
– Это, Сергей Палыч, совсем не ерунда, – ответил Серов. – Этим мультфильмом мы можем, что называется, сразу нескольких зайцев убить. И собак ваших космических увековечим, и детей со всей вашей космической тематикой поподробнее познакомим. Я ведь не зря к работе над проектом предложил товарища Клушанцева подключить. Он – известный популяризатор науки, поэтому мультфильм у нас получится документально-познавательный, обучающий, и в то же время игровой. Детям как раз понравится.
– Ну... ради детишек, конечно, стоит заморочиться, – согласился Королёв. – Хотя, если честно, не ко времени это – уж очень работы сейчас много.
– Работы у вас и потом меньше не станет, – улыбнулся Иван Александрович. – Как и у меня, и у всех остальных наших коллег. Нам очень важно показать этот мультфильм одновременно в СССР и в Японии, сразу после полёта нашего первого космонавта. Кроме того, есть и ещё одна идея, не менее важная.
Он кратко изложил Королёву содержание начального эпизода мультфильма, который уже обсуждал с Котёночкиным. Сергей Павлович был изрядно удивлён:
– Тема-то, прямо скажем, не детская, Иван Александрович! Даже если эту вашу историю с хлебом в неё вплести.
– А это – ещё одна линия, скажем так – не дезинформации, а, скорее, запутывания вероятного противника, – пояснил Серов.
– То есть?
И вот тут Иван Александрович поведал Королёву то, что пока не говорил Котёночкину – свой замысел финала мультфильма:
– Мы вам своим присутствием постараемся не мешать, – заверил председатель КГБ. – Нам надо только поучаствовать в одной сцене, когда ваши ребята в марте следующего года будут вынимать из спускаемого аппарата лису и манекен. Вы же эти моменты всегда на киноплёнку снимаете?
– Обязательно снимаем, – подтвердил Сергей Павлович. – Для документирования необходимо.
– Вот! А у мультипликаторов есть такая техника анимации, когда они свою картинку рисуют, обводя покадрово силуэты актёров, проецируемые с обычной киноплёнки, – пояснил Серов. – Поэтому ваши документальные кадры при работе над мультфильмом очень бы пригодились. А уж мои ребята присмотрят, что из снятого можно будет показывать, а что – нет.
– Так-так... – Королёв был заинтригован. – Допустим, документальные съёмки всех запусков собак мы «Союзмультфильму» предоставим, частично, конечно, без секретных фрагментов. Сотрудников ваших в группу поиска и спасения включим, это не проблема. Но с чего вы решили, что американы на эту версию клюнут? Ведь дикость же! Американы – рационалисты, и далеко не дураки. Они даже на версию с инопланетянами не особо повелись, а уж в такую ерунду и подавно не поверят.
– Тут будет работать принцип информационного шума, – пояснил Серов. – Мы сбрасываем противнику одну за другой разные версии, причём одна другой невероятнее. Сначала они отмахиваются от них и идут самым простым путём – ищут у себя наших шпионов, и даже находят. Но шпионажем можно объяснить далеко не всё. По космосу мы американцев сильно опережаем, и объяснить это опережение кражей секретов они не могут, так как воровать у них в этой области нам пока нечего – они ничего прорывного ещё не создали. Вот когда у них пойдёт «NERVA», тогда, конечно, а пока у них особых успехов даже с F-1 ещё нет.
Поэтому американы вынуждены раз за разом анализировать подсовываемую нами дезу, и из всех неправдоподобных версий они в итоге выберут наименее неправдоподобную, именно по причине своего рационализма.
Королёв недоверчиво потёр кулаком подбородок:
– С японцем вашим я поговорить могу, конечно, только нет у нас в Главкосмосе переводчицы с японского.
–Я вам из своих пришлю, – усмехнулся Серов. – Девушка толковая, знает не только японский, но ещё и английский, и французский. Я бы вам советовал её на работу устроить официально.
Королёв только пожал плечами:
– Если девушка действительно толковая – почему бы и нет? Вот мне бы ещё переводчицу с лисьего, – пошутил Сергей Павлович. – А то эти лисята, что привёз товарищ Яздовский из Новосибирска, они, конечно, ручные, умные, но шкодные, грызут всё подряд. Надо бы найти кого-то, кто может призвать их к порядку.
– Есть у меня и такой специалист, – ответил Иван Александрович. – Она у нас тоже занимается уходом за лисами и песцами (АИ). Могу её вам временно откомандировать.
– Сделайте одолжение, хотя бы на время завершения программы запусков животных, – попросил Королёв.
– Хорошо, – согласился Серов.
Переводчица оказалась молодой девушкой, похоже – вчерашней студенткой, азиатской наружности, как потом выяснилось – из Бурятии, хотя имя у неё было вполне русское:
– Перова Лариса, – представилась девушка. – Переводчик-японист.
Королёв, не отрываясь, смотрел на её волосы. Они были красно-рыжие, в точности соответствуя оттенком шерсти лисы-огнёвки, выводок которых привёз из Новосибирска Яздовский.
– Э-э-э… Лариса, простите, вы волосы красите?
– Да, а что? – переводчица улыбнулась. – Правда, цвет красивый? Такой яркий! Это сейчас новые краски для волос появились, более стойкие, и не такие атомные, как хна. Правда, в магазинах всё больше медно-красные оттенки, а мне вот этот приглянулся.
Вскоре прибыла и вторая сотрудница от Серова – женщина уже немолодая, невзрачной, тоже азиатской наружности, с обесцвеченными перекисью водорода волосами. Одета она была просто, почти без украшений, только на шее висела единственная искусственная жемчужина на цепочке. По паспорту её звали Васильева Инна Сергеевна. Королёв коротко поговорил с ней, и перепоручил её Яздовскому.
В конце дня он, как обычно, заглянул к собакам и лисам. В «зверинце» был полный порядок, Инна Сергеевна управлялась с делами сноровисто и незаметно.
– Ну, как она? – поинтересовался Сергей Павлович у Яздовского.
– Человек она знающий, – ответил Владимир Иванович. – Скромная, вежливая, исполнительная. Лисята её действительно слушаются.
– А как собаки? Всё же человек новый?
– А вот собаки... – Яздовский замялся.
– Что такое?
– Да... даже не знаю, как и сказать. Когда она первый раз вошла, все собаки как будто с ума посходили, такого злобного лая я ещё ни разу не слышал. Я скорей сюда, пока добежал – слышу, всё затихло. Вхожу – она с лисятами занимается, а собаки по клеткам сидят молча, только когда она мимо проходит, почему-то по углам жмутся. Сейчас уже успокоились, и даже еду от неё брать начали, а вот утром даже тявкнуть боялись.
Королёв прямо спросил Инну Сергеевну:
– А что у вас утром с собаками было?
– Да всё хорошо, – ответила Васильева. – Я с животными с детства вожусь, управляться с ними умею.
– Хорошо, работайте, – Сергею Павловичу некогда было разбираться в собачьих страхах.
Через несколько дней, пересёкшись на одном из совещаний в Кремле с Серовым, он между делом, в перерыве, рассказал ему о «собачьем переполохе»:
– Сейчас-то всё нормально, но непонятно, что там произошло вначале.
– Да это на товарища Васильеву собаки поначалу всегда так реагируют, – пожал плечами Иван Александрович. – Может, запах какой-то индивидуальный чувствуют, мы-то, люди, не замечаем, а у собак нюх хороший.
Миядзаки и Котёночкин приехали в Главкосмос примерно через неделю после этих событий. Они с огромным интересом побеседовали несколько минут с Королёвым. Впрочем, Сергей Павлович, будучи очень занят, быстро спихнул гостей на своих заместителей – Чертока и Садовского. Те, немного поговорив с ними, проводили обоих к Яздовскому и собакам. Всё шло спокойно и размеренно, пока японцу не показали лисят, предназначенных для космического полёта. Миядзаки сначала тихо обалдел, потом умилился, а затем... увидел Инну Сергеевну. Он так и застыл на месте, переводя взгляд с неё на переводчицу, и обратно, как будто не верил своим глазам. Яздовский заметил, что обе женщины немного похожи друг на друга, но списал это на их бурятскую внешность. Японец как будто увидел в них что-то ещё, но ничего не сказал.
Уже на следующий день они с Котёночкиным обсудили сюжетную линию проекта мультфильма. Ознакомившись с заметками из папки Серова, Миядзаки пришёл в восторг, как и предполагал Иван Александрович:
– Гениально! Просто гениальная идея! Вот теперь у меня весь сюжет складывается! Вы только представьте, какую историю мы с вами можем написать! Историю человека, который, пройдя тяжелейшие испытания, не возненавидел всех вокруг, а остался человеком! Давайте возьмём для первой серии ту сцену, что из этих заметок, в папке, и немножко её дополним, вот так...
Выслушав своего японского коллегу, Вячеслав Михайлович всё ещё оставался в сомнениях:
– Боюсь, не пропустит худсовет. Мало того, что поднятая тема, скажем так, ещё недавно вообще не подлежала публичному обсуждению, так тут ещё и целый вагон мистики вокруг накручен...
– Да какая мистика? Обычная народная сказка, – уговаривал его японец. – Вроде вашего Конька-Горбунка или этого... Емели на самоходной печке.
– Хорошо, давайте рискнём, – наконец, согласился Котёночкин. – В конце концов, серии будут короткие, десятиминутные, да, пусть зря потратим время, но если что – перерисуем.
Миядзаки же для себя решил, что даже если советская цензура не пропустит начальный эпизод, то в японской версии он обязательно сделает его таким, как задумал.