Another verity

Шесть лет назад       Девушка устало сползает по стене на пол прямо в коридоре. На дворе глубокая ночь, вокруг почти ни души, только медсестры шныряют туда-сюда, проверяя больных в палатах интенсивной терапии. Ее руки тряслись от напряжения, она не в силах сжать их в кулак. На лбу выступили капельки пота, а глаза покраснели от долгой сосредоточенной работы и слез. В целом, состояние ее можно было назвать только одним словом - паршиво. Еще ни разу в ее практике, она не выходила из операционной в таком состоянии, и это был недобрый знак.       Кларк Гриффин была привычна ко всякого рода операциям, хотя у нее был и небольшой стаж – она совсем недавно окончила ординатуру. Работа в реанимации никогда не была простой, и Кларк знала об этом задолго до того, как поступила в колледж, поэтому она была готова ко всему, что готовит для нее будущая профессия. Дочь врача не могла не осознавать, как тяжело быть медиком, да еще и хирургом, какая ноша ложится на твои плечи, какая ответственность.       Всю жизнь ей твердили, что она исключительно одарена в области медицины и сможет стать прекрасной преемницей своей матери, что безумно ей льстило, потому что, отчасти, было правдой. Она являлась счастливой обладательницей стальных нервов и крепкой руки, которая с особой уверенностью держала скальпель. Кларк и впрямь была одарена в области медицины, но вот такой же, как ее мать Эббигейл, ей стать, вероятно, никогда не удастся. Гриффин старшая очень быстро ушла от блестящей карьеры врача в политику, выбрав общественную деятельность, а не работу в госпитале.       Но именно в эту ночь Кларк пришлось осознать, что ее нервы не такие крепкие, как ей хотелось бы, и что долгие годы учебы так и не смогли подготовить ее ко всему, с чем она могла столкнуться в профессии.       Ей никогда не нравилась педиатрия и детская хирургия, словом все, что было связано с детьми. Девушке казалось, что человек должен быть напрочь лишен всяческих эмоций, чтобы работать с малышами. Гриффин всегда было неимоверно жалко любых маленьких пациентов и, порой, она попросту боялась им навредить неосторожным движением. Столько лет практики, а она так и не смогла избавиться от этой фобии.       И вот сегодня ей чертовски повезло оказаться единственным свободным хирургом в приемной. К ней на операционный стол впервые за ее недолгую карьеру попал ребенок. Маленькая шестилетняя девочка, которой удалось выжить после ужасной автокатастрофы. Абсолютно очаровательная, несмотря на ужасное состояние и ранения, практически несовместимые с жизнью. К слову, она была единственным выжившим пассажиром несчастного автомобиля. В тот день она потеряла отца, мать и старшего брата. И Кларк прекрасно знала о всех подробностях аварии, приступая к операции, и никак не могла отделаться от этого. Также, как и от дрожи в руках. Девочка казалась ей настолько хрупкой и маленькой, что она боялась поранить ее еще больше, руки предательски не унимались и совершенно ее не слушались. Сегодня ее задачей было спасти малышку, не допустить, чтобы раны стали смертельными.        Доктору Гриффин понадобилось долгих три минуты, чтобы собраться с мыслями и начать оперировать.       Она сделала свою работу блестяще и поспешила уйти из палаты, чтобы больше не видеть аккуратные швы на теле маленькой девочки, раны по всему ее телу, разбитое лицо.       Сидя на холодном полу больничного коридора Кларк Гриффин приняла самое серьезное решение в своей жизни. Неизвестно, что подвигло ее на это – благородство ли, жалость. Может быть в ней проснулись материнские инстинкты или что-то еще - это в сущности было совершенно не важно. Она спасла ребенку жизнь и больше никогда не хотела ее отпускать.       У этой несчастной девочки не было ни одного близкого человека, готового проявить заботу о ней и взять на свое попечение. Ей грозил приют и, возможно, приемная семья. Не самая радужная перспектива в мире, где каждый мог завести своего собственного ребенка и очень неохотно принимал в семью чужого. Но Доктор Гриффин была не из тех людей. Ее сердце было сосредоточением добра, которым она стремилась поделиться со всеми окружающими.       Процесс усыновления был долгим и сложным, несмотря на все продвинутые технологии и компьютерные базы данных, но Кларк очень повезло оказаться дочерью члена городского совета Вашингтон. Влияние ее матери позволило ей избежать бюрократии, и всего через пару месяцев она забрала свою уже знатно окрепшую юную пациентку домой.       Так Кларк Гриффин одним совершенно обычным летним днем неожиданно стала матерью для маленькой девочки по имени Мэделин Клирон.       Наши дни       - Мэди!       Крик Кларк эхом разнесся по дому, отражаясь от светлых стен, возвещая безрадостную новость о том, что Мэди снова проспала школу. В последние дни с ней такое постоянно происходило. Ей снились удивительные сны, из-за которых ей вовсе не хотелось просыпаться. Она ворочалась с бока на бок, не желая открывать глаза, чтобы не упустить момент. Потому что, как только она просыпается, невероятные видения, как по мановению волшебной палочки, покидают ее голову. Ровно до следующей ночи.       - Мэди Гриффин, ты опаздываешь уже третий раз на этой неделе, - сетовала Кларк, всеми силами пытаясь поднять девочку с кровати.       - Кларк, еще пять минуточек, - сладко протянула девочка.       Блондинка скорчила рожу и хорошенько прицелившись, кинула подушку прямо в Мэди. Та подскочила на кровати, будто ужаленная и поспешила в отместку отправить пару мягких игрушек прямо в девушку. Битва подушками была их маленьким утренним ритуалом, который они не совершали только в выходные, когда никому никуда не надо было спешить.       - Если не соберешься за полчаса, пойдешь в школу пешком, - спокойно проговорила Кларк и поспешила удалиться на кухню, оставив Мэди негодовать наедине с собой.        Гриффин была уже собрана, как и всегда, учитывая ее педантичную натуру. В ее жизни все четко подчиняется распорядку. Подчинялось, ровно до того дня, как в ее жизни появилась Мэди. Она никогда не представляла, какой проблемой может стать ребенок, порой даже занозой в заднице. И чем старше она становилась, тем острее Кларк это ощущала. Но не было и дня, чтобы она пожалела о принятом решении.       Она уселась за кухонный стол, попивая кофе в ожидании девочки. Ее взор был устремлен на фотографии на стене, как и каждое утро. На лице мгновенно появлялась лучезарная улыбка, а настроение повышалось несмотря ни на какие невзгоды.       На белой кирпичной стене красовалось с десяток фото, разбросанных хаотично, словно брызги краски по светлому холсту. На каждой из них была изображена темноволосая девчушка в разные периоды своей жизни. Вот в черной рамке фото, где она стоит со своими биологическими родителями и братом в музее древностей. Справа от него, в ажурной золотой рамке, мужчина и женщина держат в руках мальчика лет трех и крошечный сверток, в котором лежит новорожденная девочка. Тут же фото, сделанное незадолго до катастрофы: девочка лет пяти и мальчик лет семи держатся за руки на фоне большого коттеджа. На этом фотографии из старой жизни Мэди кончаются. Вот уже в серебристой рамке они с Кларк стоят, обнявшись на фоне больницы - их первое совместное фото, которое сделал Джексон - сменщик Гриффин. Темноволосая озорница робко прижимается к девушке, еще не вполне оправившись от полученных ран. Она цепляется за ее медицинский халат, будто боится всего окружающего мира и ищет в девушке защиту. Недалеко, в простой белой рамке, расположилась слегка повзрослевшая Мэди, которая отправляется в первый класс. Ее держит за руку Кларк и светловолосая женщина средних лет – ее бабушка Эббигейл. Девочка лучезарно улыбается, потому что очень счастлива пойти в школу. Они с Кларк только что переехали в свой новый дом, прямо на кануне дня знаний.       - Я еще успеваю позавтракать!       Девочка ворвалась в столовую, словно вихрь, вырывая Кларк из ее мыслей. Она была в целом собрана, но кошмар, творившийся у нее на голове, заставил Кларк ухмыльнуться. Ее волосы ужасно непослушные, в отличии от платиновых прядей ее приемной матери, всегда аккуратно спадавших на плечи.       - Ты обманула меня, между прочим. У нас еще куча времени, - недовольно хмыкает Мэди.       - Я знаю, но по-другому тебя не поднять.       Блондинка уже накрыла завтрак для дочери, ее любимые лакомства – тосты с арахисовой пастой и теплое молоко.       - А ты не будефефть? - промямлила она с набитым ртом тостов.       - Прекрати говорить с набитым ртом, Мэделин, - закатила глаза Гриффин. – Я позавтракаю перед работой в кафе.       - О и ф кем на этоф раз?       - Мэди! – беззлобно крикнула Кларк.       Она допила кофе и подошла к дочери, чтобы хоть как то собрать ее дикие волосы в прическу. Ей уже было двенадцать, но им обеим все еще нравилась эта небольшая утренняя рутина – Мэди пьет свое молоко и повторяет домашнее задание, а Кларк копошится в ее волосах, пытаясь заплести какую-нибудь необычную косу. Они были длинными, до пояса, цвета горячего шоколада и удивительно мягкие. За шесть лет Гриффин приобрела достаточно навыков в плетении кос, собирании хвостов, убирании петухов, так что прическа выходит аккуратной и необычной.       - Ты сегодня очень красивая. Особенная встреча? - тихонько спросила Мэди.       - Встречи с Рейвен всегда особенные, ты же знаешь.       - С Рейвен, - девочка демонстративно закатила глаза. - Я то надеялась, что тебя пригласил на завтрак какой-нибудь симпатяга с работы.       - Не говори чепухи.       - Ну смотри, Кларк, - хихикнула девочка. - Я заведу себя парня быстрее чем ты.       Мэди получила легкий подзатыльник и смех своей приемной матери вместо ответа. Кларк поспешила в гараж, на ходу крикнув что-то вроде "у тебя точно не появится парень раньше".       Первой остановкой была школа, где Кларк оставила дочь, пожелав ей хорошего дня, и направилась в центр города. Путь ее сегодня лежал к одной из ее самых любимых кофеен, где утром было прекрасное меню завтраков, и из окна открывался чудесный вид на соседний парк. Она бывала там нечасто - на это никогда не хватало времени. Вся ее жизнь крутила вокруг Мэди и работы, а походы с друзьями она могла себе позволить только по праздникам. Да и тогда, она обычно брала с собой приемную дочь, потому что большинство ребят в их компании, были в восторге от остроумного ребенка подруги       Для середины октября погода в городе стояла фантастическая. Все вокруг было окрашено в самые разные оттенки красного, бурого, охристого, желтого и оранжевого. Город будто горел и утопал в разноцветной листве и Кларк до дрожжи в руках хотелось взять кисть и холст и запечатлеть это буйство цветов. Да, у них всегда было тепло в это время, но эта осень была необычной. В воздухе витало какой-то особое ощущение, которые девушка разобрать не могла. Впрочем, возможно дело было не в теплый лучах солнца, которые путались в пшеничных волосах Кларк, играя с ними, словно озорные детишки. Может дело было в том, что для девушки октябрь всегда был самым тяжелым месяцем в году, уж слишком много судьбоносных событий в ее жизни происходило именно в эти месяцы. Кто знает? Но этот год должен был стать для нее особенным, она чувствовала это. Это было совершенно странное ощущение, но ей нравилось верить, что вокруг нее просто дует ветер перемен, несущий в ее жизнь что-то новое.       Тепло и мягкий ветерок, задувавший в приоткрытые окна, побудил Кларк надеть одно из своих любимых платьев, которое она не доставала уже много лет. Платья вообще стали редкими спутниками ее гардероба после окончания колледжа. На работе у нее была форма, дома был маленький ребенок, с которым платье - не самый лучший выбор. Впрочем, в клинике она сразу же наденет хирургический костюм, так что никто ее и не увидит в этом прелестном наряде, кроме ее подруги, которая уже ждала ее в назначенном месте.       С Рейвен Рейес они дружили еще с университетских годов. Их знакомство произошло совершенно случайно и крайне глупо - на Рейвен рухнул целый стеллаж с книгами в библиотеке, когда она пыталась достать нужный фолиант для себя. Лучшая встреча для настоящих ботаников, ничего не скажешь. Впрочем, чем больше они узнавали друг друга после этого глупого происшествия, тем больше их история стала походить на мыльную оперу. Оказалось, что Кларк встречается с парнем своей новой подруги. Конечно, блондинка и не догадывалась, что очаровашка Финн Коллинз, укравший ее сердце сразу после поступления на медицинский факультет, ловко водил их обеих за нос, притворяясь что любит и Кларк и Рейвен. Для девушек это был сложный период, проходивший в ссорах, вечных скандалах и перепалках. Они были готовы убить друг друга и творили всякие разные мерзкие пакости, чтобы досадить, но длилось это совсем недолго. Через два месяца произошло событие, навсегда объединившее этих двоих - Финн погиб. Пытаясь смириться с горем, они стали много времени проводить вместе, и незаметно сдружились и крайне привязались друг к другу. Эта дружба оказалась крепкой и долговечной, и, даже после окончания колледжа, они, как могли, старались поддерживать связь. Рейвен очень помогала Кларк с некоторыми ее жизненными неурядицами, и потом, когда у нее появилась Мэди. Рейес стала для нее лучшей тетушкой на свете.       У Рейвен Рейес была тяжелая судьба, и прежде чем стать лучшим выпускником за последние пятьдесят семь лет, ей пришлось преодолеть несколько тяжелых испытаний на своему пути. И все начало гораздо раньше, чем вся эта история с Финном. Рей, как и все студенты Университета Округа Колумбия, была из простой бедной семьи, и училась по гранту, заработанному мозгами и упорным трудом. Она была гениальна, с этим не спорили даже именитые профессора, которые учили девушку. Ей пророчили невероятно успешную карьеру в науке, субсидии на исследования, в общем все, что она только пожелает. Но мир ее разделился на до и после, когда однажды вечером, ее сбил автомобиль. Это произошло на парковке, прямо рядом с общежитием, ей оставалось дойти до дома каких-то двадцать метров. Но она не дошла, водитель не затормозил, и это стоило Рейвен здоровья. Механик получила серьезные травмы ног, в особенности левой, которую она перестала чувствовать. Все это приковало ее к постели на долгие месяцы.В самый разгар ее восстановления умер Финн, что не делало выздоровление более легким процессом. Радости также не прибавлял тот факт, что за рулем сидел ее знакомый - Джон Мерфи. И непонятно было, не затормозил ли он намеренно, или же это вышло случайно. Он был пьян, и никто так об этом и не узнает. Девушке понадобилось много лет, несколько психологов, чтобы проработать свои психологические травмы. Она была так успешна в этом (как и во всем), что нашла в себе силы простить Джона, и даже подружилась с ним. Они очень близко общались, работали какое-то время вместе. Рейвен попадала в несколько серьезных передряг за время обучения, потому что была жуткой занозой в заднице, не умеющей держать язык за зубами, но и через это она прошла.       Вишенкой на торте ее страданий, стала неразделенная, мучающая ее долгие годы, любовь. И все было бы не так уж и плохо, если бы объектом этой любви не был человек, который сломал ей жизнь.       После колледжа Рей сразу же приняли на работу в научно исследовательский институт одним из ведущих экспертов. Она прославилась на всю страну своими научными открытиями, поэтому имела довольно обширные связи, которыми и хотела сегодня воспользоваться Кларк.       - Рей, - окликнула ее блондинка.       Инженер подскочила и поспешила обнять подругу, которую не видела довольно давно. Хоть они и живут в одном городе, их графики настолько плотные, что видится совсем не остается времени. И, хотя они стараются уделять друг другу настолько много времени, насколько вообще могут, этого никогда не было достаточно. Сегодня был один из тех редких случаев, когда выходной Рейвен совпал с ночной сменой Кларк.       - Здорово выглядишь, Кларки.       Гриффин недовольно поморщилась, будто увидела перед собой что-то неприятное. Она всей душой ненавидела любые сокращения своего имени или прозвища в свой адрес и разрешала их применять только дочери.       - Ты тоже ничего так, Рейес. Что-то среднее между зазнавшимся доктором наук и безумным ученым.       На Рейвен, как и всегда, были джинсы и легкая рубашка в клетку. На левом колене красовался протез, помогающий девушке спокойно передвигаться. Эту модель, как и почти все предыдущие, девушка сконструировала для себя сама.       Хихикнув, они уселись за столик у панорамного окна и сделали заказ. Кларк, по обыкновению, взяла себе круассаны с ванильным кремом и латте с миндальным молоком. Выбор Рейвен тоже был неизменен: сандвич с лососем и большой американо. Для начала. В ходе их беседы, она обязательно закажет еще пару стаканов кофе, потому что, казалось, она выпивала не меньше чашки в час и чувствовала себя прекрасно при этом.       - Рассказывай, к чему такая срочность, - начала Рейвен. – Надеюсь, ничего не случилось? Как Мэди?       - Да, все в порядке. Как раз о Мэди я и хотела поговорить.       За чашкой обжигающе горячего кофе Кларк поделилась проблемой, которая мучила ее все шесть лет, что она является матерью.       - Я даже не знаю я чего начать, потому что все это прозвучит безумно.       - Очень многообещающе, Гриффин.       Кларк лишь закатила глаза.       - Дело в том, что у Мэди с детства была отличная фантазия. Она всегда любила выдумывать разные интересные истории по утрам, потому что видела невероятно яркие и реалистичные сны. Тогда я не придавала этому никакого значения, и даже и забыла об этом, потому что в детве это было милым, но... - блондинка сделала глубокий глоток пряного латте и продолжила. – Но в последнее время эти сны и истории вернулись, но с новой силой. Она порой кричит во сне, просыпается от ужасных кошмаров, где убивают людей, сжигают заживо, проводят какие-то эксперименты. Мне страшно за нее, но она упорно отказывается признавать, что что-то не так.       - Это может быть посттравматический стресс, ты же знаешь, - Рейвен нахмурилась, обдумывая и анализируя все, что говорила ей подруга.       - Раньше я бы так и подумала. Но у ПТСР* другие симптомы, ты же знаешь. К тому же, Мэди как-то призналась мне, что видит подобные сны с самого детства, еще до аварии.       Инженер удивленно вздернула бровь. На пару минут между ними повисла напряженная тишина. Кларк пыталась допить свой напиток и наконец-то съесть круассаны, которые она заказала, а Рейес накидывала в голове идеи, как помочь подруге в такой ситуации. У нее было много знакомых психотерапевтов, как и у самой Гриффин, но она прекрасно понимала, почему Кларк обратилась к ней, а не напрямую к мозгоправам. Никто не должен был об этом узнать. Мэди все еще была ребенком, как бы не пыталась это отрицать. А такая мать, как Кларк Гриффин не могла позволить, чтобы кто-то узнал об этих проблемах, чтобы поползли слухи. К тому же эта упрямица могла запросто отказаться идти к психологу. Ей казалось это унизительным, будто она чокнутая и не такая как все. Рейвен очень живо представляла себе реакцию маленькой Гриффин. У нее был просто идеальный вариант, но ей придется очень постараться, чтобы уговорить этого доктора сотрудничать.       - У меня есть одна знакомая, которая занимается изучением подобных проблем, - заключила наконец Рейвен. – Но она не берет пациентов, а занимается лишь научной деятельностью. Я разузнаю у нее все, что смогу, и попробую убедить хотя бы поговорить с вами.       - Я знала, что ты поможешь, Рей.       - Я думаю ты слышала о ней. Ее зовут Гайя Джонс. Ее мать, Индра, преподает в школе, где учится Мэди.       - Дочь миссис Джонс? - удивленно спросила Кларк. - Не думала, что у нее есть дочь.       - Они уже много лет не общаются, насколько я знаю.       - Это может стать проблемой, но в любом случае, спасибо за помощь.       - Для чего еще нужны друзья? - хихикнула шатенка.       Остаток завтрака они проболтали обо всем на свете, как в старые добрые времена. Они шушукались о парнях на работе, словно студентки-первокурсницы в столовой, которым срочно надо было обсудить новых сексапильных ребят, говорили о научных открытиях и премиях, как и подобало взрослым специалистам их уровня. И все это в одном разговоре всего за пару часов. Кларк очень недоставало этой легкости в общении, потому что после колледжа, она так и не завела себе близких друзей. Пара безымянных коллег по работе, приветливые медсестры, с которыми можно было выпить кофе в ординаторской, и Мэди. Она любила дочку всем сердцем и была готова сделать все ради нее, но общение с двенадцатилетним подростком не то же самое, что с ровесниками. Гриффин всегда гордилась тем, чего добились ее друзья из колледжа, но ценой этому стала их дружба, к сожалению. Они стали видеться только по праздникам, например на Хеллоуин, или на Рождество, когда у Кларк не выпадало дежурств, или когда ее мать не утраивала званных ужинов. Все они жили в одном городе, но не могли выкроить и пары часов, чтобы просто поговорить. Чаще всего Кларк виделась в Рей, просто потому что они с ней были самыми близкими подругами. Также, нередкой ей приходилось сталкиваться в госпитале с Джоном, потому что он был социальным работником и его подопечные иногда попадали в больницу.       Но с Рейвен всегда все было иначе.       Она обнялись на прощание только через три часа, и от блондинки в очередной раз не скрылось напряжение подруги, но она всё утро не решалась спросить у нее в чем дело, чтобы не испортить их общение. Все таки, такие моменты были настолько редки, что разрушать их глупыми догадками было бы попросту преступлением.       - Кларк я… - окликнула ее Рейвен перед самым выходом из кофейни. – Прости, просто я думала, что ты позвала меня поговорить по другому поводу.       Девушка в недоумении остановилась в дверях, ожидающе глядя на подругу. Волнение нарастало, потому что взгляд Рей становился все более грустным с каждым словом. Кларк вообще не знала, что она способна выражать такую печаль и озабоченность на лице - это, обычно, было не в стиле Рейес. Блондинка слишком привыкла к тому, что ее подруга сыпет саркастическими комментариями направо и налево и не утруждает себя сочувствием, и, уж тем более, не демонстрирует на людях свою грусть. Тем более волнительной данная ситуация становилась.       - Эмори звонила мне вчера утром, - произнесла Рейес, опустив глаза, чтобы не видеть выражения лица подруги и того, как она стремительно вылетает на улицу. – Беллами вернулся.