«Трахальщики мозгов, вот кто они. В этом и состоит их работа — трахать психически нездоровых людей, обрюхатить их нормальной психикой» С. Кинг «Ярость»
Стылый октябрьский ветер срывает последние листья, унося их на юг, в теплые края — на зимовку. Билл усмехается этой мысли — звучит, как начало чертовски хорошей книги. Такой, чтоб за душу брала, немного слащавой, но достаточно драматичной — и домохозяйки оценят, и бывалые читатели клюнут. Что-то одновременно напоминающее и Мураками, и Агату Кристи. Главное — сохранить интригу до самого конца, но при этом дать читателю достаточно намеков на исход, чтобы в конце тот подумал: «И как я этого раньше не понял?» Ведь ответы на все вопросы были даны уже в середине истории, надо только суметь их увидеть. Он зажимает между зубов сигарету, не боясь случайно откусить фильтр — ведь без него будет даже лучше — и прислоняясь к стене. Ветер сдувает пламя зажигалки, и ему удается прикурить только с третьей попытки. С этого места ему открывается прекрасный обзор на вход в школу, где мамкины гопники клянчат сигареты у старшеклассников. Они все, как один — чертовы мушкетеры — в кедиках да легких курточках, несмотря на то, что уже почти середина осени и бабье лето давно прошло, а шапочки с помпонами (чтобы мамочки не волновались) наполовину торчат из их сумок. Они стреляют сигареты, говоря, мол пачка только закончилась и в следующий раз они угощают — инфа сотка. Но Билл знает, что они пиздят — некоторые, особо наглые, только сейчас попробуют сигареты, но все они без исключения не умеют курить: затягиваются быстро, рвано, глотают дым, насильно проталкивая его по пищеводу, пытаясь не подавиться, не закашлять. Острые слезинки блестят в уголках их глаз, а губы кривятся, слишком сильно сжимая фильтр. Он вдыхает дым, пропуская его сквозь себя, обогащая кровь никотином и смолами, цианидом калия выжигая легкие, насыщая угарным газом каждую клеточку тела. Сигареты и кофе — всё, что помогает сохранить голову ясной, будь прокляты эти колеса. Баночка с таблетками радостно звенит у него в кармане. Сигарета испита до дна — пафос его повседневности — и он, как приличный ученик, заходит в здание школы за десять минут до начала урока. — Денбро. — Да-да, знаю-знаю, как раз туда и направляюсь, — отмахнувшись от консьержки, Билл, не снимая куртки и не подходя к своему шкафчику, направляется в кабинет психолога, надеясь, что не опоздает из-за этого на урок. Только ещё одного снисходительного покачивания головой и сочувствующего взгляда в свой адрес ему и не хватало с самого утра. — Ульям, заходи, присаживайся, — парень прикрывает за собой дверь в кабинет и неловко плюхается в кресло. Он не знает, куда деть руки и ноги — они слишком длинные, а места между столом и креслом мало, да и само кресло неудобное, будто бы сломанное или погнутое, явно с претензией на современное искусство. — Вы притащили эти кресла из дома? — решаясь закинуть ноги на единственный подлокотник, уточняет Билл, припоминая, что видел их в гостиной Роберта. — Да, школа не смогла выделить деньги на новую мебель в этот кабинет. Тебе они нравятся? — Со стороны выглядят ничего, но неудобные очень, — мужчина отрывает взгляд от записей и переводит его на парня. Он тихо выдыхает, увидев позу, в которой буквально растекся по стулу Билл. — Расскажи мне, как у тебя дела? — Да ничё пока, день, неделя только началась, — Билл пожимает плечами, чуть приподнимаясь. Иногда он задается вопросом, почему его врач согласился занять недавно опустевшую должность школьного психолога. Уж не для того ли, чтобы больше наблюдать за Биллом, лучше контролировать его? Да не, это слишком высокомерно. Выключи параноика, Денбро — А как прошли выходные? Ты, — мужчина делает небольшую паузу, явно формулируя мысль. — Ничего не произошло? — казалось, он хотел пояснить свою мысль, но что-то во взгляде или выражении лица парня его остановило. — Мистер Грей, Вам не кажется, что это тема для сеансов, а не для встреч в школе, тем более сейчас уже будет звонок. Или, — Билл смотрит мужчине прямо в глаза, насмешливо приподнимая уголки губ и выгибая бровь, явно переходя на сарказм, который в последние недели стал основным методом общения подростка с окружающими, — Или Вы хотите, чтобы я пропускал уроки в ущерб моей и без того низкой успеваемости? — Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, — Роберт снова обратился к своим записям. — До встречи после уроков, Ульям. И будь добр, оставь дверь открытой. «Или что я не слетел с катушек за выходные и не собрался в этот прекрасный понедельник замочить своих одноклассников и учителей», — подумал Билл, вставая и чуть не роняя стул, — «Я для общества скорее угроза, чем обуза, удивительно, что за мной ещё своего надзирателя не закрепили. Какого-нибудь полицейского, не способного хорошо выполнять свою обычную работу. Как, например, Бутч Бауэрс». Выйдя за пределы кабинета и оставив, как его и просили, дверь открытой, Билл тихо рассмеялся, не понимая от чего конкретно: абсурдности того, как это бы выглядело — Бутч следит за тем, чтобы Билл Денбро окончательно не слетел с катушек в то время, когда следить надо за сыном самого Бауэрса — или того, что Бутча уже нет в живых, а его сынок отправился в лечебницу. «Куда и тебе путь заказан, приятель», — отозвался голос в голове парня, от чего он засмеялся теперь уже громко, но этот взрыв смеха потерялся в звуке звонка, оповещавшего о начале учебного дня.***
Когда парень вышел, мистер Грей отложил в сторону множество исписанных аккуратным, но мелким почерком листов, закрыл свою записную книжку, что всё это время лежала раскрытая — в плане на день помимо сеанса с Биллом Денбро в три часа, значилось ещё «позвонить родителям Энди Смита по поводу синяков на теле мальчика» и «провести шестиклассникам занятие, посвященное буллингу» — и достал небольшую папку, которую последний месяц всё время носил с собой. В этой папке находилось краткое содержание истории болезни Билла Денбро — диагноз, лечение, результаты тестов без самих тестов, краткие заметки. Сама история болезни парня находилась в кабинете Роберта у него дома, а эта папка стала нужна из-за того, что половина сеансов с подростком теперь проходила в школе, да и вообще лечение Билла Денбро занимало бо́льшую часть времени мистера Грея, и ему нравилось время от времени, размышляя, возвращаться к своим записям. На самом верху, без уточнения имени и фамилии пациента, был написан диагноз: Психическая травма, перешедшая в психоз. Роберт снова задумчиво посмотрел на диагноз, прокручивая в голове всё с самого начала. Билли с самого детства был ребенком с очень развитой фантазией и недюжинным талантом — истории, придуманные и записанные для брата, были тому подтверждением — что, к сожалению, сыграло с мальчиком злую шутку. Когда погиб Джорджи, а родители Билла были убиты горем и не смогли оказать достаточную поддержку своему старшему сыну, подросток придумал себе историю о клоуне-убийце, что уже много веков терроризирует Дерри, просыпаясь раз в двадцать семь лет, чтобы убить как можно больше детишек и устроить какую-нибудь крупную катастрофу в городе. Также, согласно этой истории, Билл со своими друзьями, не только нашли закономерности в истории Дерри и логово монстра, но и сразились с ним, одержав победу. И хоть эта история и звучит по-настоящему безумно, ровно до этого момента это был отличный пример того, как богатая фантазия может помочь ребенку справиться с психической травмой и горем. Ведь, победив клоуна, мальчик автоматически побеждал и всю ту боль, что принесла ему смерть брата. Но в случае Билла именно тут что-то пошло не так — Денбро так и не смог отпустить свою фантазию, утверждая, что, на самом деле, клоун не умер, а просто затаился, выжидая хорошего момента, чтобы отомстить, и что сам Билл часто видит его на улице или у себя дома. Роберт сделал очередную заметку: «Какие события/мысли предшествуют появлению клоуна? » А после, немного подумав, добавил: «Связаны ли места, где появляется клоун, с Джорджи? » Тяжело вздохнув, мужчина закрыл папку и потянулся к телефону, чтобы уточнить у секретаря домашний номер Энди, точно зная, что у его отца сегодня выходной, а матери мальчика он позвонит на работу ближе к обеду.***
I was alone, falling free Trying my best not to forget What happened to us What happened to me What happened as I let it slip I was confused by the powers that be Forgetting names and faces Passersby were looking at me As if they could erase it Placebo — Meds
Люди пропадают либо в прекрасные солнечные дни, когда кажется, что ничего ужасного не может произойти, либо в такие дни, как сегодня, когда погода бунтует и восстаёт против человечества, пытаясь вернуть себе свои законные владения. Запустив руки как можно глубже в карманы и зажмурившись из-за получаемых от ветра пощечин, Билл скорбно шёл прямо. Вода уже давно перестала хлюпать в дырявых кедах, поднявшись по щиколотку и затрудняя движение вперёд. Мокрые волосы липли к лицу, и его всего трясло то ли от холода, то ли от сдерживаемых рыданий. Почему ребята ему не верят? Почему они не помнят? Почему? Хотелось упасть, застучать кулаками по воде и кричать, кричать, кричать, пока не сорвешь голос. Или пока тебя кто-нибудь не услышит. Но вместо этого он продолжает идти вперёд, пока ещё сам не понимая, куда и зачем идёт. Он ведь и правда видел. Ему не показалось. Не могло показаться. Потому что… потому что там был шарик. Шарик, висевший ровно и не двигающийся, несмотря на ветер. Шарик с надписью «Я люблю Дерри». Шарик, провисевший там всю ночь — он был там и на утро, когда Билл снова пошёл в школу, но пропал к тому моменту, когда он вернулся домой. Это было слишком реалистично, чтобы делать вид, что ему просто показалось или привиделось. Но ребята ему не поверили, более того, они даже не поняли, о чём он говорит, что имеет в виду. Неужели, они и правда всё забыли?! Но прошло ведь всего несколько месяцев. На тот момент… Теперь то, более полугода спустя, конечно, можно было забыть всё, как страшный сон. И он бы тоже забыл, если бы мог. Если бы не видел его время от времени, если бы не эти глаза в углу комнаты, если бы не шум из соседней, некогда джорджиной комнаты… Если бы не мокрые следы на лестнице по утрам, если бы что-то внутри него не тянулось к этому. Да, часть Билла подначивала его: «Проверь, что в комнате, почему оттуда такой шум» «Иди по следам. Куда они ведут?» «Скажи, что видишь его. Спроси, чего он хочет. Не зря же он пришёл» «Хватит бегать. Где вся твоя смелость? Видишь, он ждёт тебя. Иди к нему!» Иногда парень поддавался. Всего на секунду, но он замирал, глядя прямо на Пеннивайза, собираясь подойти к нему, и уже делая шаг, но в последний момент, словно опомнившись или поддавшись инстинкту, разворачиваясь на пятках и убегая. Что-то ударило парня по ноге, и он, вздрогнув, остановился. Бумажный кораблик, отскочив от ноги, ещё раз приветливо врезался в Билла, а после, обогнув парня, поплыл дальше. Денбро проводил его взглядом. А после снова побрёл вперёд. Он не думал о том, чтобы поискать Пеннивайза глазами где-нибудь рядом. Не думал он и том, что это могло быть своеобразное приглашение, и надо идти за корабликом. Ему даже не пришла в голову мысль, что это, возможно, тот самый кораблик, который он сделал для брата в тот роковой день. Всё это было неважно, потому что Билл устал. Устал думать и додумывать, оглядываться и прислушиваться, не спать от нервного напряжения и постоянной тошноты. Последнее время он стал всё чаще ловить себя на том, что уже долгое время сидит, не двигаясь, уставившись в одну точку и не думая ни о чем, словно бы растворившись в окружающем его пространстве и времени. И по началу это пугало, позже же начало приносить облегчение. После этого он не чувствовал себя лучше, нет, не проходила и усталость, но сама возможность избавиться на время от всех переживаний, тревог, страхов и навязчивых мыслей была для парня сродни благословления. А друзья, не замечавшие и не помнящие ничего, начали вызывать только отторжение — с ними надо было веселиться, а как веселиться, если уже долгое время ощущаешь либо страх и паранойю, либо какую-то непонятную, грызущую тоску, либо вообще ничего? Сильный порыв ветра чуть не сбил Билла с ног, и он снова подумал о том, как же он всё-таки устал. Казалось, эта усталость не просто забилась под кожу, а уже стала частью него, заменив собой кислород в крови, и что от неё есть только одно избавление — смерть. Глаза слезились от ветра или это была вода, стекающая по лицу? Парень продолжил двигаться вперёд, перекатывая слово на языке, пробуя его на вкус. Смерть была не чем-то чёрным и мучительным, а чем-то кристально чистым — именно чистым, не белым — и… Пустым. Парень усмехнулся неожиданному умозаключению. Его мучает не столько усталость, сколько диссонанс — внутри он словно бы пуст, но снаружи всё ещё жив, и именно это различие между внутренним и внешним состояниями и терзает его. Билл Денбро умер и больше не существует? Или просто какая-то часть него умерла, и нечем теперь заполнить пустоту? Билл помотал головой. А если пойти от обратного? Жизнь. Жизнь это… пара ярко-желтых глаз. Почему-то именно это первым всплыло в голове. Вроде бы Пеннивайз должен быть олицетворением смерти, но для Билла он был самой жизнью. Было ли это связано с тем, как легко Оно могло лишить жизни других, или с тем, что Пеннивайз жил намного дольше людей и, как любят выражаться люди, «уже повидал жизнь», или, может быть, с тем, как жизнь отражалась, проявлялась в самом клоуне? Возможно, всё сразу или ничего, из перечисленного. Честно, Билл не хотел копаться в этом дальше, он боялся, что когда найдет ответы, они ему, ой как, не понравятся. Поэтому проще ведь было и не находить их вовсе, такова природа людей, так ведь? Воды стало меньше. Наверное, из-за того, что он шёл против «течения» и, в итоге, поднялся в более высокую часть города. Билл растерянно оглянулся — ему стало интересно, куда его занесло. «Нейболт-стрит», — услужливо подсказал ближайший дом. В такую погоду весь город выглядел немного зловеще, но Нейболт-стрит выглядела практически, как обычно — такая же безлюдная, такая же тихая,